shore of truth

Лëва любил стены дома, а те в свою очередь любили его. Они бережно хранили его чувства и переживания, умело скрывали автора начертанных разными материалами строф. Символ за символом, строка за строкой, они насыщались его рваной и всклоченной душой, отдавая вслед за этим всеобщее признание домовцев. Он, сам того не ведая, был юным дарованием, взрощенным серостью и в то же время живостью этого места. Многие находили себя в его откровениях, что испещряли куски дряхлой штукатурки, ледяные бетонные ступени и даже дряблые потолки. А Лëва находил себя в этих стенах. Он рисовал неумелые цветы на обломках своего "Я". Он расписывал целые произведения, замазывал их со злости буйными красками, сдирал кулаки в кровь, но продолжал творить. Штрих за штрихом, узор за узором. Стены пропускали его боль, его радость, его ненависть, тревогу, трепет, тоску, томление... Они пропускали всë его существо через себя. А он проживал эту бренную жизнь, неистово поглащая всю ее суть. Отпустят ли они его однажды? Смогут ли? Кто знает... А между тем время летело, сталкиваясь о Серый Дом. Здесь всë для всех было иначе. Момент искривлялся среди пропитанных сдвинутостью стен. Но к чëрту пафосные аллегории! Прошёл месяц с появления Артиста, уже успевшего снискать всеобщий интерес. В Доме поселились звонкие гитарные мотивы и дружное завывание злободневных шлягеров. "Локоть к локтю, кирпич в стене Мы стояли слишком гордо - мы платим втройне За тех, кто шёл с нами, за тех, кто нас ждал За тех, кто никогда не простит нам то, что Рок-н-ролл мёртв - а мы ещё нет Рок-н-ролл мёртв, а мы..." — Если мы будем продолжать в том же духе, о каких концертах может идти речь?! – Репетиции шли уже целую неделю, а собраться всем составом никак не выходило. Артист нервничал и оттого сигареты начинали кончаться раза в 3 быстрее. Музыканты прогуливали, особенно Костыль, проявивший такую инициативу в начале! Тот был вокалистом и вожаком Волчьей стаи, в коей имел честь пребывать Артист. Костыль своим положением во всю пользовался и пренебрегал интересами группы. Но делать было нечего, приходилось терпеть. Надо отдать должное Карасю – их воспитателю, ведь тот завидев интерес парней к музыке отыскал свои старые инструменты и передал их на благое дело. Таким образом группа обзавелась ещë одной гитарой, басом и какими-то раздолбанными барабанами. — Ну давайте, салаги! Жду от вас хитов! – И подмигнув, он с чувством выполненного долга непринуждённо скрылся в дверях зала. Толкового текстовика Артист так и не нашëл, хотя реально пытался. Но куда ему, когда даже мастодонты не могут вычислить этого возмутителя. Говорят однажды он поднял на уши директора своими выходками. А именно нарисовал огромный шарж с ним в людном коридоре. У него и мотив имелся: директорское нежелание понять своих подопечных. И выражалось оно почти во всëм, вплоть до набора учителей. Воевода, будучи армейской закалки, был самой невозмутимостью. Но тут его терпение лопнуло. С треском таким. Мощно и оглушительно. На следующий день после этого инцидента все стены были окрашенны в уродливый серый цвет. Но домовцы то не пальцем деланы, быстро привели их в порядок. Не без помощи того самого баламута естественно! Артист всë задумывался об этом, идя в библиотеку. По прибытии он начал судорожно искать полки с поэзией, ведь хотелось уже наконец написать хотя бы свою музыку, не застряв в многочисленных каверах. И пока что можно было обратиться лишь к стихотворным сборникам. Тут сзади донёсся знакомый голос: — Ты чего тут так выискиваешь? – Лëва – само очарование, подкрался так незаметно, что Артист аж выронил томик со стихами Арсения Тарковского. — Закладки. – Усмехнулся Артист. Исчерпывающе. Даже слишком. — Вот как. – Лëва со знающим видом посмотрел на упавшую книгу и с присущей одному ему изящностью поднял еë. – А со списком ты меня наебал. Нет здесь такого, я всë изрыл, даже детские журналы! — Ах да... Список! Ну это больше для проформы было, да и хотелось посмотреть на твою реакцию. – Съехидничал старший. Лëва на это лишь закатил глаза и нахмурился. Тоже для проформы. Они регулярно шутливо пререкались и спорили, видя в этом некую отдушину что-ли. Разгрузку для мозга, если хотите. — У тебя же должен быть виниловый проигрыватель! А то ты о стольких пластинках рассказываешь, слушаешь же ты их где-то? – Артист шатался среди стеллажей, ища новый сборник на своë растерзание. — Всë так, всë так... А что? — Карась притащил нам уйму винила, но там так, советская эстрада в основном. – Артист прервался, найдя на полке нужную книгу. – Но среди них была пара альбомов Аквариума, Кино. Я их еле выхватил, но успел! – Он гордо улыбнулся и продолжил. – В общем, было бы неплохо обслушать их, но не без твоей помощи! — И что мне за это будет? – Предпринимательски ухмыльнулся Лëвчик. — Почëт и уважение! Ладно-ладно, могу отдать что-то из своей коллекции! Идëт, зануда? – Заливисто рассмеялся Артист и потрепал его по вихрастой макушке. — Уговорил! – Фыркнул обозваный. И через пару мгновений они уже плелись к тому самому чердаку, обсуждая всë на свете. — Мне Карась недавно подсунул одну книгу... "Сто лет одиночества" Маркеса, слышал о такой? – Артист всë вглядывался в стены, ища злополучные стихи. — Неа. — Это ты зря, я тебе отдам потом. Зачитаешься! Типо магический реализм, но там на самом деле долго рассказывать, это читать надо. В общем, Маркес – вещь! У него ведь недавно новая книга вышла, "Любовь во время чумы" кажется. Тоже раздобыть бы. – Артист на ходу достал пачку и закурил. – Это я к тому, что список то не у меня просить надо было. Карась дельные вещи советует! — Ого! – с напускным удивлением пробормотал Лëва. – Ну ладно, я тебя понял. Он вам кажется и инструменты подогнал, да? Они шли и обсуждали группу, попутно захватив гитару музыканта и те самые пластинки. Ну и далее отправились на чердак, куда же ещё. — Добро пожаловать! – Лëва взмахнул головой вместе с чëлкой и продефилировал вглубь. Артист взобрался следом и огляделся. — Недурно! – И ведь действительно так и было. Здесь царил полумрак, разбавляемый светом обшарпанной гирлянды на стене. Стопки исписанной бумаги, полосатый матрас, судя по всему переехавший снизу. В углу стоял тот самый проигрыватель, коим грезил Артист. Подле него развалилась туча винила и кассет. Творческий беспорядок создавал особую атмосферу неряшливости и свободы. — Располагайся! Чай, кофе, потанцуем? – Лëва смешно плюхнулся на кровать и вещал уже оттуда. – Как тебе идея? — Обязательно, но после! – И тут взгляд Артиста наконец упал на винил. – Господи, ну и коллекция, тут же слушать не переслушать... — Не упоминай имя Божье всуе! – Нравоучительно изрёк Лëвчик, уставив взор и указательный палец в потолок. И затем добавил. – Там кстати и битлы твои, и депеши... Эй, заляпаешь – руки отрежу! — Я аккуратно, клянусь! – Артист с чрезвычайной осторожностью поставил "Black celebration" Depeche mode и вслушался в музыку. И тут они зависли на полчаса, пока не вступила "Stripped". "Take my hand Come back to the land Where everything's ours For a few hours Let me see you stripped Down to the bone" — Вот это музыка, Лëва! – И тут он случайно, по всей видимости от переизбытка чувств, смахнул спокойно лежащие себе всë это время на столе листы. – Вот ведь! Я сейчас соберу... – И тут он вгляделся в написанное. Пазл начал складываться. Лëва, пребывая в напускном трансе, запоздало понял что произошло, но было уже поздно. Он тупо уставился на рукописи, не в силах что-либо произнести. — Так значит это ты тот самый поэт со стен? – Ошарашенно вопросил Артист, вчитываясь в каждое слово. — Да. – Только и ответил он, не став увиливать. Артист вновь посмотрел на него, потом перевел взор на стихи, затем снова на Лëву и так ещë несколько раз, пока не резюмировал: — Блять. – Краткость – сестра таланта, чтоб еë. — Именно, и я очень надеюсь, что ты не побежишь сейчас всем трепать об этом. – Отсутствующим голосом процедил Лëва. — Да я бы и не подумал... Слушай, я ведь столько искал этого долбанного слагателя, а он у меня под носом ошивается... – Здесь он на секунду замялся, сделавшись ещë более растерянным. – Вообще-то, в таком случае, я бы хотел позвать тебя в группу. Нам как раз нужен текстовик, если уж всë так обернулось... — Ты шутишь? – Лëва всë тем же тоном задал животрепещущий вопрос. — Ну почему сразу шучу, такими предложениями вообще-то не разбрасываются. По крайней мере я. — А знаешь... – Тут он сделал длинную, выдерживающую напряжение, паузу. – Я согласен! — Ну вот и славно... Нет, ну с ума сойти можно! – Артист продолжил перебирать многочисленные пластинки. — Да ладно! Так говоришь, будто узнал теорию мирового заговора! – Взбеленился Лëва. — В масштабах места, в котором мы обитаем, очень даже соответствующе вышло, знаешь ли! – Тут он принялся за забытые на какое-то время стихи Тарковского. – Есть у меня наброски музыкальные, но к ним нужны стихи... – Он полистал пару минут чтиво и с триумфом оставил одну из страниц открытой. – Я решил пока начать с чужих стихов, но твои тоже обязательно определим. – Он пару секунд пристраивался к инструменту и затем запел. "Свиданий наших каждое мгновенье Мы праздновали, как богоявленье, Одни на целом свете. Ты была Смелей и легче птичьего крыла." Лëва в это время улавливал знакомые строки, вспомнив что уже слышал их. Кажется в актовом зале кто-то с ними выступал однажды. Да, было дело... "Нас повело неведомо куда. Пред нами расступались, как миражи, Построенные чудом города, Сама ложилась мята нам под ноги, И птицам с нами было по дороге, И рыбы подымались по реке, И небо развернулось пред глазами… Когда судьба по следу шла за нами, Как сумасшедший с бритвою в руке." Артист вдруг вскочил и делано зааплодировал себе, чуть не споткнувшись о те самые злосчастные кипы листов. Затем он нарочито медленно прошел в середину комнаты, склонил голову на бок и наконец дожал последний аккорд. Следом он сделал самый что ни на есть серьезный вид, но лишь оглянулся на Лëву – вся его наигранность сдулась, аки огромный воздушный шар напичканный пафосом и притворством. — Я не слышу бурных оваций! – Захохотал он. – Где мои лавры и дифирамбы? – Он вышагивал по чердаку и размахивал руками. Даром, что гитара на пол не шандарахнулась. — Ой, не обольщайся больно! Но согласен, было круто! – Лëва с усмешкой уставился на него. – А лихо ты завершил, может меня научишь? — А будет ещё круче! Научу, если не будешь тут целыми днями трепыхаться! – Подмигнул ему гитарист. — То же мне командир нашёлся! Цирк, да и только! И они вопреки всему смеялись, прокладывая свой собственный нелепый путь неведомо куда. Но главное – вместе.