Поражает больше только страсть

Руки скользят по дверце шкафчика в поисках проклятой ручки. Внутри обнаруживается холодильник, содержащий множество пластиковых коробочек с рельефными боковыми сторонами, доверху заполненными замороженными фруктами: мелко нарезанной клубникой, дольками апельсинов. Кристальный лед неприятно обжигает руки, при попытке достать в перчатках кусочки ягод и фруктов. Кто бы мог подумать, что теперь я работаю в cofix. Капли лимонада предательски попадают на фартук, после соприкосновения с падающими добавками. Листья клёна потихоньку стали приобретать иную окраску. Дерево под окнами моего нового места жительства постепенно теряет свою зелень и окрашивается в ярко-желтый цвет. После нашей «поездки» в Диснейленд никаких вестей о нем больше не поступало. Он просто-напросто прекратил со мной общение из-за того недоразумения. Закрываю стаканчик округлой прозрачной крышкой, зажимаю отверстие для трубочки и аккуратно трясу, чтобы ягоды оказались зажатыми кубиками льда, а не просто осели снизу. Когда я вернулась в Нью-Йорк, моей квартиры уже не было. Огромный столб черного дыма стремился к небу, а на улице в воздухе витал отвратительный запах. Огонь оставил после себя черные отметины вокруг бывших окон. Теперь вместо них стеклянные осколки, словно зубы мифического зверя, напоминают о случившемся. У меня были некоторые сбережения на карте, которую я всегда ношу в своем чехле. Их бы хватило на несколько месяцев съёмного жилья и на вещи комиссионных магазинов. Но не на пищу. Я бы не смогла больше питаться. Не на что купить книги и напитки. Но тогда в моей жизни дали о себе знать Фабиола и Лассе. Эти двое предложили мне пожить у них. Днём я получала поддержку от этих двоих, в качестве дивана в гостиной и наличием душа в их крохотной квартирке. Ночью поддержку оказывала Зои. Она верила, что я смогу пройти это очередное испытание судьбы. Пока меня не уволили с работы со словами, что кампании нужны более продуктивные работники. Да я и сама бы себя уволила, но все знали о моем положении. — Зато ты можешь устроиться в ту кофейню и делать себе напитки со вкусом первого поцелуя каждый день, — подшучивала одна коллега, которую я до этого момента вообще не замечала. Все же это предложение показалось мне очень-таки заманчивым. Я буду работать с Лассе. Это было прекрасное время, сначала. Лассе был душкой, пока не заявилась одна блондинка. После ее обслуживания, он кардинально изменился. Стал уделять мне слишком много внимания, я ощущала на себе его длительный взгляд. То пальцами проведёт по моей ладони, то за руку схватит, когда та тянется не за той упаковкой. Присутствие с ним в одном помещении вызывало у меня дискомфорт. Это ощущение поначалу пугало меня, ведь как я могу так себя чувствовать рядом с ним? Пока не случился переломный момент. Фабиола отсутствовала дома, а я решила взять готовку на себя в тот вечер. Мне хотелось сделать ей приятно и приготовить что-нибудь вкусного, человеческого. Я не заметила, как Лассе подкрался ко мне и прижался ко спине всем своим телом. Его горячее дыхание на моей шее отвращало. Оно было не таким, как у Грэйсона. Мне пришлось притянуть его руки к включенной плите, чтобы он прекратил. — Какого черта?! — я старалась изо всех сил делать вид, что чувство страха не разрастается в моем сердце и не сковывает меня своими сетями. — А что? — развел он руками. —Пытаюсь тебя соблазнить. — Как же Фабиола?! — Людям свойственно ошибаться, — как всегда шутливо ответил он. И тогда я поняла, что не собираюсь предавать подругу. Шлепнув парня по руке и освободив себе дорогу, я судорожно стала собирать вещи. Лассе немедленно кинулся меня останавливать, повторяя: — Господи, прости! Это было неправильно! Прости! Не рассказывай ничего Фабиоле и давай жить как раньше! Мы же были друзьями! Похоже я была не права, когда приняла его за хорошего человека. — Людям свойственно ошибаться, — проговорив, я захлопнула дверь. Пришлось устроиться на ещё одну работу, чтобы позволить себе крохотную квартирку. Я работала в небольшом магазинчике, где в основном раскладывала продукты на полках, проверяла сроки годности и меняла цены. Фабиола через час начала названивать. — Что случилось?! Почему ты ушла? — Пора уже себя самой обеспечивать, — это единственное, что я смогла выдавить из себя, прокручивая в голове произошедшее. Я сказала лишь долю правды. Решение переехать и жить отдельно уже давно находилось в моем длиннющем списке на рассмотрение. — Нашлась самостоятельная, — едко отозвалась Фабиола. — Эй! Не забывай, что у меня вообще-то была своя квартира и жила я одна! —Видела я, как ты живёшь. Почти не питаешься ничем! Только коктейли твои. — На мгновение она призадумалась, а потом начала нападать. — А может ты энергетический вампир? А затем она продолжила заваливать меня вопросами и нытьем, что как же я посмела оставить ее. Мне было страшно неловко возвращаться на следующий день в cofix. Нет, я боялась встречи с Лассе. Меня бросало в дрожь. Всю ночь сердце колотилось, при любой мысли об инциденте с ним. А когда и вовсе отправилась на работу, ноги подкашивались прямо перед входом. Я боялась поднять взгляд и присмотреться в прозрачное стекло. Меньше всего мне хотелось увидеть его волосы, лицо. Но судьба решила пощадить мою тушку. К открытию готовились остальные работники, своего рода NPC, и среди них не было замечено никого похожего на Лассе. Через день Фабиола донесла мне, что тот резко решил уволиться и устроился по профессии, а сама она была очень удивлена, потому что Лассе много раз твердил ей, что никогда и ни за что не вернётся в родной гадюшник ортопедов. Я ставлю напиток на стойку, которую с утра заставила меня несколько раз начисто протереть начальница, и принимаюсь за следующий заказ. Из-за того, что каждый день мои действия и движения неоднократно повторяются, меня посещает смысль, будто тело уже не принадлежит мне. Начинаю напоминать самой себе робота, запрограммированного на приготовление кофе, коктейлей и лимонадов. Интересно, так ли себя чувствуют люди на постоянной работе? Люди, которые потратили несколько лет, чтобы добиться нужной должности, или люди, сделавшие все для кампании, но их уволили, как только нашли замену подешевле. Стаканчик с охлаждающим содержимым наконец-то дождался своей хозяйки. Ее экстравагантный макияж сильно выделялся на фоне бледного лица и блондинистой копны волос, поэтому не запомнить эту личность было невозможно. Мне не пришлось напрягать свой мозг и проматывать последние несколько месяцев, чтобы картинка из воспоминаний всплыла в моей памяти. Лассе впал в ступор после выполнения ее заказа и изменился. Милый парень, которого я знала, превратился в раздражительного с Фабиолой и напористого со мной. Его интерес к своей девушке моментально иссяк и перешёл ко мне. На ночных сменах в магазине удобств, пока свет мрачно мигал, а я пыталась отвлечься от пугающей темноты в конце коридоров, то немало поднимала вопрос о его необычной перемене в характере. Я не представляла себя детективом, у меня не было никакой пробковой доски, миллиона фотографий подозреваемых и красных нитей, перетянутых между канцелярским кнопками. Только блокнот в клеточку и ручка. Обведенное несколько раз слово стало ответом на мое расследование — пунш клубника-мята. Для обычных людей это слово ничего не значит, но на самом деле это был заказ, который сделала подозреваемая в тот самый раз. Наши взгляды пересеклись всего лишь на мгновение, но ее глаза уже успели затянуть меня, чтобы не утонуть в пленительном взгляде, я пожелала приятного аппетита и отвернулась, делая вид, что занята. — Ой, извините, а что это такое тут плавает? — поняв, что я не собираюсь встречаться с ней взглядом, она перешла в наступление. — Это какая-то ветка! Чтобы незаметно достать наушники и надеть их, мне пришлось сделать вид, что пожелтевшие от времени и грязи шнурки на моих потёртых кедах вовремя развязались. — Вы разговариваете на английском? — спросила назойливая блондинка, разжевывая каждую букву и слог, будто говорит с эмигрантом или ребенком. Я поднялась именно в тот момент, когда противная дама взбунтовалась и начала обращаться к другим работникам, попутно жестикулируя так, что бутафорные стаканчики чуть не падали: — Кто у вас тут главный?! Почему ваша работница не отвечает на мой вопрос?! — Ах, Виржини, — где-то у входа неожиданно раздался до боли знакомый голос, — что у тебя опять случилось? Я не могла в это поверить. Я не хотела в это верить. Против моей воли руки сами ухватились за столешницу. Холодный металл, покрытый разводами от особенно ярких красителей, болезненно обжигал подушечки пальцев, напоминая, на какой я теперь ступени. Ба-рис-та. Немедленно выпрямившись, я обернулась к посетителям, да, просто посетителям, и натянула широкую улыбку на лицо так, чтобы обзор сократился в два раза. — Ах это? — с наигранными удивлением я приблизилась к стаканчику, чтобы разглядеть через прозрачные стенки ветку. — Так это же от лимона! Хвостик называется, ну или стебелёк. — Последнее предложение нарочито проговорила с сильным итальянским акцентом. — Мамма Мия! Вы никогда не слышали о таком?! Краем глаза я заметила, как Грэйсон уставился на меня. Если бы я была на его месте, то давно уже звонко рассмеялась, но он не скрывал свое удивление и продолжил пялиться. — Ну конечно, хвостик от лимона! — воскликнула «Виржини». — Ты мне тут ещё посмейся! — Виржини, — Грэйсон взял ее под локоть и начал уводить к выходу, — успокойся. Когда входная дверь закрылась, а вместе с ней и захлопнулась дверь их авто, я судорожно выдохнула. Последние десять минут я постоянно оглядывалась на настенные часы, чтобы поскорее закончить смену и уйти в магазинчик, где мне не придется беседовать с этой парочкой, разве что могу перекинуться парочкой слов с уставшими учителями и старушками, которым нечего делать на пенсии, поэтому у них есть свободное время на бесплатные выставки. На одной из таких я сама лично была. Белые стены увешаны огромным количеством картин, написанных и на круглых, и на квадратных холстах. На них были изображены исключительно женщины, совершенно разных возрастов. Но у всех за спиной блистал пестрый фон. Молчаливая клиентка никак не может достать карту из-под чехла телефона, ибо длинные ногти не собираются ей подчиняться. Когда у нее это наконец-то получается, то мы обе вздыхаем. Пожелав хорошего вечера, она легко подхватывает рамунэ и, звеня стеклянным шариком, который мечется из стороны в сторону при каждом ее движении, удаляется. Кассир ночной смены явился только через пятнадцать минут окончания моей. Немного раздраженная его опозданием, я не забыла напомнить ему об этом. Но разве я могла продолжать корить его, после того жалобного взгляда, которым он смотрит на меня всякий раз, когда провинился? По дороге на смотровую площадку невольно думаю о его сходстве с Лассе. Оба веселые, любят поболтать. Но все равно надеюсь, что их ошибки не окажутся одинаковыми. Даже не знаю, можно ли назвать этот бар смотровой площадкой. Он находится на крыше ничем не примечательного здания, но оттуда открывается потрясающий вид на ночной Нью-Йорк, ровно выстроенные в ряд машины вдоль пустых дорог, ярко подсвеченный мост и на небоскребы, медленно растворяющиеся в тусклом тумане. Колонки резко переключаются с романтической музыки на песню, где девушка поет о том, что устала себя судить за внешность. Но воркующим парочкам все нипочем, они продолжают смешно флиртовать и углублять свои поцелуи. — Как жизнь? — спрашивает бармен, и я резко выпрямляюсь. Стулья за барной стойкой не имеют спинки, поэтому обычно приходится заваливаться на саму стойку, либо сидеть, согнувшись в три погибели. — Нормально, — протянула я, многого навидавшись за сегодня. Когда Грей не знает как продолжить разговор, он начинает переставлять разноцветные бутылки, менять их местами, иногда они особенно звонко соприкасаются, что вечно заставляет меня вздрогнуть. А если они разобьются? Вдруг Грей неожиданно прервал молчание: — Представляешь, сегодня с утра неожиданно заглянула старушка, когда я готовился к закрытию. — Серьезно? — Да, и заказала дохрена алкашки, — в ответ я только рассмеялась. — А потом ещё и пожелала мне здоровья, выразила благодарность моим родителям за такого сына как я и сказала, что попросит начальницу повысить мне зарплату. — Ну а ты что? — А я что? Пожелал ей хорошего дня и поблагодарил. — Бессовестный! А вдруг она бабушка твоей начальницы? И теперь тебе повысят зарплату? — Тогда… эм… встречу ее — обязательно пожелаю здоровья внучке! — закончил он и громко поставил бутылку на полку. — Сделай мне любимый напиток твоего самого дорогого человека, — пролепетала я, пытаясь прочитать состав очередной бутылки. Недолго раздумывая над моей просьбой, он приступил к ее выполнению. Через какое-то время прямо перед моим носом появился стакан, наполненный листьями мяты, дольками лимона и лайма, и льдом. Я схватила черную трубочку из бумажного слота и запустила в мохито. Теперь все, что доносилось от бармена, я слышала словно через толщу воды. Его причёска практически не изменилась с момента, когда Грей впервые устроился на работу бармена. «Ежик» на голове и борода, покрывающая весь контур округлых щек. Его мать сидит на том же стуле, что и я. Она так же почти легла на барную стойку, но, когда ее сын поставил перед ней того такой же махито, выпрямилась. —… наверное, она и не любила этот напиток, но с тех пор только его и заказывала. — Ох, это прекрасно! Твоя мама, да и сам напиток! Очень странно, но раньше я думала о любви только в романтическом смысле. Даже в голову не брала тот факт, что люди могут любить свое дело, блюдо, друга! Но за все эти месяцы ко мне наконец-то пришло озарение. Ветер колышет мои волосы, отдельные пряди лезут в глаза. Приходиться надеть капюшон. Бурые листья проносятся мимо меня, изредка задевая правое плечо. Холодный свет фонаря освещает парня, стоящего у cofix. Его лицо и взгляд опущены на экран смартфона. Грэйсон целый день не снимает деловой костюм. Нужно отметить, что пиджак точно на несколько размеров больше. Я затянула капюшон посильнее и непроизвольно втянула голову в плечи. Быстро достала телефон и принялась делать вид, что увлечена печатанием сообщения, а также надела наушники. Моя ошибка была посмотреть ему в глаза. Такое обычное и естественное действие заставило его губы расплыться в зловещей улыбке, а мое сердце затрепетать. Снова вернувшись к переписке с Зои, я заметила, что все это время мои пальцы хаотично скользили по клавиатуре, набирая бессмысленное слово длинной в пять строк. До моих ушей доносилось три раза слово «девушка», но я продолжала идти вперёд, стараясь написать подруге хоть что-то связное. В один момент музыка в наушниках исчезла, а их я и вовсе перестала ощущать. Горячее дыхание Грэйсона опалило мочку правого уха, а холодная ладонь левой руки знатно потяжелела. — Извините, не подскажете как добраться до… — я почти не слушала его, мое внимание было приковано к губам. Они двигались медленно, плавно поднимались и опускались, соприкасаясь друг с другом. Мои глаза смогли прекрасно рассмотреть несколько трещинок и ранок на них. Взор бы оставался прикован к его губам, пока Грэйсон не произнес мой адрес, старый адрес. Ещё никогда шестерёнки в моей голове не двигались так быстро. Они наворачивали круги, словно машина разрезает серпантины. Я перебрала все варианты ответа, пытаясь предвидеть последствия и будущее. А когда выбрала самый лучший, нечаянно выпалила: — Я от Париж, плохо говорить по-английски. Вспоминая звучание акцента французов, в голове вспыла поездка в Диснейленд. Захотелось немедленно сжать ладонь в кулак, но ее схватил Грэйсон. Он осклабился: — Правда?! — его брови неестественно полезли на лоб. — А сразу и не скажешь, я думал итальянка. Он плавно притянул меня к себе за руку, пытаясь то ли схватить, то ли заключить в объятия, в этот момент я повернула ее и высвободила, когда пальцы Грэйсона перестали сковывать запястье. Я пристально посмотрела ему в глаза, пытаясь прочитать мотив, но увидела только сверкающие блики искр. — Не вздумай даже встретиться со мной в следующий раз. Вслед мне идущей он прокричал «еще увидимся» на французском и остался стоять на месте. Почему он оставил меня на несколько месяцев, ничего не писал и не звонил, не подавал даже признаков жизни, а сейчас вернулся, буквально ворвался в мою спокойную и мирную жизни, и что-то ещё хочет?! Я сменила несколько квартир. С первой ушла, потому что появились деньги на более хорошую, со второй из-за того, что у хозяина нашелся клиент, готовый платить в два раза больше, а третью вообще затопили соседи, и после чего она нуждалась в ремонте. Кто такая Виржини и какие у него с ней отношения? На четвёртую я наткнулась случайно, даже пролистнула сперва, но знакомая обстановка смутила. Ярко-розовый диван, книжные стеллажи вдоль стен и ковер с чёрно-белыми ромбами. Ещё тогда, когда я находилась у Грэйсона, мне показалось странным, что за свою долгую жизнь он так и не накопил на нечто большее. Все это время он был в Нью-Йорке или в Париже, или где-то ещё? Теперь я засыпаю на этом маленьком, но раскладном диване, стараясь не думать ни о чем тревожном, пока мои мысли постепенно заполняет Грэйсон. Солнце-жемчужина неторопливо перекатывалось по лазурной глади безоблачного неба. Деревья шелестели своими кронами при каждом дуновении холодного ветра. Грэйсон явился через пятнадцать минут после начала моей смены. Он уселся на самый крайний столик в углу и пристально следил за каждым посетителем. Когда к нему направилась девушка азиатской внешности, он стремительно поднялся с места, чтобы поприветствовать ее, но в этот момент также задел висячий горшок с очередным растением, которое не нужно часто поливать. Когда «Латте» девушки было готово, они вдвоем пошли забирать заказ. — Доброе утро, — протянул Грэйсон, оглядываясь на мой бейджик, — Кэт. Его глаза сузились настолько сильно, что можно было поклясться, он отличался от сопровождающей только более светлым тоном кожи. — Добрый день, — проговорила я, обращаясь к азиатке, — Ваш Латте. — Так, Дао, переводите на французский и итальянский мои последующие слова… И он начал что-то втирать мне про отличную погоду для совместной прогулки по Центральному парку и устранения всех недопониманий между парами. Дао перевела все отлично, сохранив идиомы и сравнения, которые даже Набокову не снились. Я выслушала ее внимательно, не подавала виду, что ничего не понимаю. — Благодарю, — сказала я на привычном английском и обратилась к Грэйсону, — ты заплатил за час? — Ага. — Тогда она может идти. Грэйсон с интересом посмотрел на меня, помолчал, обдумывая решение, и распрощался с переводчицей. — Как интересно, — пробормотал он, угрожающе нависая надо мной, — в чем же секрет такого быстрого изучения языка? Я потупилась, пытаясь за считанные секунды придумать какую-нибудь колкость в ответ. — Не думаю, что тебе это поможет, — усмехнулась я, надеясь, что он вспомнит мои вчерашние слова, — ты ведь даже слов на родном языке не понимаешь. Он гортанно рассмеялся. — Разве у тебя нет никаких ко мне вопросов? Почему я тебе ничего не написал? Как поживал эти месяцы? Как отреагировал на твой обман? М? — важно перечислил он, загибая палец после каждого вопроса и точно попадая прямо в цель моих раздумий. — Ну как это нет? — я показушно вскинула руками. — Кто такая Виржини? И как она себя чувствует после того, как ты начал наведываться ко мне? Грэйсон заметно повеселел. — Виржини – моя подруга. — О, конечно, теперь все имеет смысл. — Есть ещё вопросы? — задумчиво спросил он. — Куда пропал тогда? — выпалила я. Глаза Грэйсона хитро прищурились. — На этот вопрос и на последующие отвечать буду только после выполнения каких-нибудь заданий. — Чего? Мы не в какой-то игре с квестами. — Ну конечно, ещё скажи, что купидонов и сердцеедов не существует, — обидчиво заявил он, начав с протяжного стона. — Ну давай, — смайлик рука-лицо прекрасно описал бы мое состояние в тот момент, — куда ты делся? Чего не писал? — Тогда я подожду конца твоей смены, и мы пойдем в Центральный парк. И он молча сидел за тем же столиком в углу все три часа, поглядывая в мою сторону. Могу поклясться, что Грэйсон может перечислить описание всех посетителей и их заказы. Ветер озорно игрался с волосами Грэйсона, исследуя каждую прядь, когда в мое лицо ударял только не щадящий поток воздуха. Стараясь не зацикливаться на раздражающих вещах, таких как Грэйсон, я смотрела по сторонам, судорожно ища, за что уцепить свой взгляд. Мусорный бак, крыса, пробегающая мимо него, и палатка с мороженым! — Хочешь мороженого? — неожиданно раздавшийся позади голос Грэйсона заставил обернуться. — Нет, нисколько, — я резко подняла указательный палец вверх и пригрозила ему, — давай-ка лучше отвечай на вопросы. — Ммм, я был в Париже какое-то время, — ухмыльнувшись, проговорил он, — затем меня призвали на совещание купидонов в Нью-Йорк. Снова все загонялись, что люди выбирают бизнес, но не любовь, пеленки и прочее… — Почему не звонил? — Только после того, как мы вместе поедим мороженого, — подражая мне, он тоже вскинул палец вверх и повертел им перед моим носом. Мороженщица ловко подхватила ложечку и навернула два шарика охлаждающего мороженого из черной смородины. Я уже давно пришла к выводу, что этот мир не спасти, ведь никто не может полакомиться мороженым из белой и красной смородины, а некоторые даже и не знают о существовании других сортов. Грэйсон взял пломбир, обычный белоснежный пломбир, на котором прекрасно видны сплетения снежинок, переливающихся на свету. — Ну все, я поела с тобой мороженого, — тяжело вздохнула я и откусила очень огромный кусок, даже слишком, из-за чего в моем рту сразу же наступила кратковременная заморозка, поражая всю полость рта. Пока я вздыхала, смирившись с реальностью, и перекатывала раздробленный лёд на языке, Грэйсон никак не мог утихомириться, судорожно глотая воздух, которого ему так не хватает из-за смеха. — Почему я не звонил? — сказал Грэйсон, задумчиво почесывая подбородок. — Я потерял телефон. А номера и твоей инсты не помню. — Разве купидоны не имеют доступа к нашим номерам в базе данных? — Для таких запросов нужно иметь «премиум версию». — Ты что пожалел денег на меня?! — демонстративно воскликнула я. — Эй, — Грэйсон легонько пихнул меня в бок, — я вообще думал, что ты с тем бешеным псом. Бешеный пёс? — С Лассе?! — Ну да, — парень безобидно пожал плечами, — после того, как вас получилось свести, была такая шумиха! Но через мгновенье ты все испортила. — О да! — воскликнула я. — Это было такое недопонимание, — трагично приложила руку ко лбу, — он не стал меня дослушивать и ушел, оставив все наши совместные воспоминания дома, удалил из контактов мой номер телефона и заблокировал во всех сетях. — Затем я приложила руку чуть ниже шеи.— Мое сердце до сих пор трепетно бьётся по ночам, когда я думаю о тех счастливых моментах, которые мы успели месте пережить за столь короткий срок. Лицо Грэйсона приобретало новую эмоцию с каждым предложением. Он удивлялся так сильно, что глаза лезли на лоб, а челюсть отпала, обнажив белоснежные зубы, злился настолько, что багровел от гнева. — Неужели ты совсем обо мне не думала? — неожиданно выпалил он, и в этот момент я не стерпела и разразилась смехом. — Даже минутки? Тридцати секунд? — Разве не я должна задавать этот вопрос? Грэйсон опешил и уставился на меня, глупо моргая. — Я понимаю, что совершила ошибку, начав наше знакомство со лжи… — Нет, — он прервал мое трагичное повествование, в котором я хотела раскрыть всю свою накопившуюся боль и начать повествовать о своих чувствах, — оно началось со спора. — Не прерывай меня! — возразила я и ждала, когда Грэйсон начнет перечить, но, открыв глаза, увидела, что он ждёт продолжение. — …но все же мы стали ближе к последней встрече. И когда ты вот та́к вот разорвал все связи, сказав, что я все это время тебе лгала, и, исчезнув, было просто ужасно. Ну кто так делает? — Грэйсон продолжил таращиться на меня. — А самое интересное, что к тому времени я осознала, что влюбилась в тебя. Я заметила, что «я люблю тебя» стало обычным словом другу или подруге. А вот «ты мне нравишься» звучит как признание в симпатии. Любовь можно проявлять к чему угодно, но вот симпатия направлена на что-то конкретное. «Я люблю тебя» стало настолько частым, что потеряло свой смысл, свою глубину. «Ты мне нравишься» встречается реже, пропитано неуверенностью от смущения. А может быть все дело из-за смыслового акцента? В первом случае люди выделяют «я», а вот во втором «ты». — Ты мне... Из правого кармана Грэйсона раздался звук сирены, из-за чего он даже выронил собственное мороженое. — Эм, что за пародия на мой будильник? — Ой, — Грэйсон смирился с несчастной кончиной мороженого и наградил экран своего смартфона взглядом, — это Виржини. Почему-то дождавшись моего кивка, он отошёл в сторону и ответил на звонок. Я что зря перечитывала и пересматривала все, что связано с романтикой?! Был вечер, когда я перелистывала все свои бумажные книги в поисках тех заветных трёх слов и перематывала все романтические фильмы, анализируя обстановку признания в любви. «Она прильнула к ее губам, пока тот прибывал в царстве Морфея». «Он резко подтолкнул ее к себе и поцеловал». Или звучала очередная гениальная фраза, которую с первого раза нельзя принять за признание… Мои исследования затянулись настолько, что даже ложиться спать не пришлось. Оставалось смириться с обычным «я люблю тебя» или «ты мне нравишься» и делать это придется самой, несмотря на риск невзаимных чувств. Грэйсон вернулся… немного… расстроенным? Это слово подойдёт пож описание его выражения лица? — Виржини попросила помочь ей с оборудованием для ее нового мероприятия. — А, — просияв от осознания, что он ничего не понял из моих рассуждений, мягко подготавливающих его к любовному признанию, я натянула улыбку, — ну, тогда, удачи. — Дай свой номер телефона, пожалуйста. Когда я осознала, что, расставшись с Грэйсоном сегодня не значит, что я не увижусь с ним и завтра, улыбка моментально пропала с моего лица. Мне придется дальше набираться сил для признания. — Ах, конечно, держи, — Грэйсон быстро перепечатал цифры в заметки и направился к ближайшему выходу из парка. А я осталась стоять одной с бесконечными вопросами, переживаниями, и только чернокожая девушка с очками в виде крыльев стрекозы беззаботно пела, что переживёт все свои проблемы, будто насмехаясь надо мной. Ее кудри подрагивали каждый раз, когда она запрыгивала на скамейку, чтобы окинуть взглядом толпу слушателей, покорно следующую за ней по пятам. Они сами протягивали руки с деньгами, дабы оплатить поднятие настроения таким интересным способом, но девушка отказывалась, показушно прижимая к своему блестящему бирюзовому платью руку без микрофона или поднимая ее высоко вверх. От нее веяло позитивом на целую милю. Желание окончательно добить мои барабанные перепонки ещё более громкой музыкой привело меня в бар к Грею. «Крыша» совсем пустовала, видимо, детишки страдают на уроках, но отсутствие потребителей совсем не смущало бармена. Он лишь кивнул мне в знак приветствия и продолжил что-то заполнять на листках. — Вот как ты думаешь, — обратилась я к нему, не отрывая взгляда от глупого теста про депрессию, который вылез недавно в ленте браузера, — точнее, как бы ты признался в любви. — Я не влюблялся. — Ну конечно, — стукнув телефоном о коленку и развернувшись к барной стойке, воскликнула я, — все когда-нибудь влюбляются в кого-нибудь, будь то человек из твоего окружения, актер из фильма или персонаж из мультфильма! Кто-то может влюбиться из-за красоты, а кто-то только потому что другой повел себя очень мило к ним. Может быть ты ошибочно принял свои чувства за привязанность. — А ты прям специалист в этой области, как я погляжу, — ухмыльнулся он и продолжил что-то писать. — А если я тебе скажу, что являюсь волшебным существом, который как бы должен высасывать страстные чувства любви из людей, но я не такая как все, поэтому придумала пить коктейли, наполненные теми же чувствами, но они передаются частично, не принося колоссального вреда вам, людям. — Годами во мне бурлил собственный коктейль мыслей, поделиться которыми почти нельзя ни с кем. — А парень, который меня типа бросил, хотя формально мы не состояли в отношениях, теперь вернулся и хочет возобновить общение, но я не знаю как признаться ему в чувствах, потому что имеется риск, что его-то остыли. — Шумно набрав воздуха в лёгкие, я спросила: — Что ты мне ответишь на это? — Что я отвечу? — Грей прекратил писать и посмотрел на меня тяжёлым взглядом. — По идее, ты должна уходить от меня в таком состоянии, но не приходить. На этом наша беседа закончилась. Экран на полной яркости ослепил мои глаза в кромешной темноте, из-за чего я трагично развернулась и театрально упала на ярко-розовый диван, ударившись об подлокотник и представляя, что сейчас меня поразил купидон, а не белая лента браузера, которая никак не хотела загружаться. Волосы волнами распластались по шероховатой поверхности обивки. Когда интернет наконец-то заработал, у меня получилось зайти на официальный сайт одного книжного издательства, которое в последнее время активно делится новинками именно здесь, а не на аккаунте в Инстаграме. Вытянув руки вверх и задрав телефон над лицом, я принялась заходить в раздел «новинки», но промахнулась и перешла на «новости», где высветилась небольшая статья о намечающейся вечеринке в честь Хеллоуина. «До Хеллоуина ещё четырнадцать дней, — подумала я, — а у них уже завтра вечеринка». В самом начале была прикреплена фотография с прошлогоднего мероприятия, потом шло несколько слов о программе развлечений. Особое внимание автор статьи обратил на книги, какие можно выиграть в конкурсах, он даже выделил это словосочетание жирным шрифтом. Бестселлеры, которые я могу себе позволить, лишь прекратив свое питание напитками и полностью заменив его на чтение бесплатной фанатской литературы в интернете. Недолго думая, я нажала на ссылку — текст, перекидывающую на оформление пропуска. Острые лезвия массивных ножниц, хранившихся в нижнем ящике кухонного гарнитура, разрезали теперь бывшую коробку из-под шкафа на вытянутые части. Владелец квартиры не соизволил выкинуть ее, поэтому она простояла несколько месяцев в прихожей. На свой костюм я потратила относительно немного, мне пришлось лишь закупиться клеевым пистолетом, стержнями для него, красками и жёлтой пряжей. Боясь, что клеевой пистолет может перегреться от длительного расплавления стержней из клея и впоследствии расплавиться сам, я подключила его к розетке только когда покончила с чертежом и нанесением на него единиц измерения. Хоть я и могла не заморачиваться с толщиной линий и их типом, но полученные знания из одного колледжа, который я окончила только из-за востребованности данной профессии на тот момент, все ещё хранились в моей памяти. Преподаватель вдалбливал определения и обозначения почти на каждой паре, пока все в аудитории сами не стали поправлять его. Примерно каждые двенадцать лет я изучаю новую профессию, когда устаю от начальника или от того, где, кем и чем работаю. Интересно, у Грэйсона такой же жизненный путь, или он видит только одну профессию для себя — исполнять роль купидонов в людском мире? И снова все мысли сходятся к нему. Эту ночь я не спала по двум причинам… Во-первых, Грэйсон не написал и не перезвонил, а во-вторых, работа над костюмом затянулась. Но оно того стоило. Пока я добиралась на вечеринку, прохожие, конечно, смотрели на меня с интересом, некоторые даже делали фотографии. Пока я заходила в здание, где проводилось событие, мне приходилось нагибаться, проходя через дверные проемы. Билетеры, стоящие по обе стороны от огромной металлической двери, вытаращились на меня, как только я встала в очередь. Две девушки спереди сначала перешептывались какое-то время, а потом, набравшись смелости, обратились ко мне: — Ой, а можно сфоткаться? — Конечно, — они обступили меня с двух сторон, и каждая достала телефон. Пока мы делали селфи, остальные в очереди тоже подключались просить об услуге. — Ой, мамочки, — пролепетала одна, наконец-то подобравшись ко мне поближе. — Это гениально! — восторженно воскликнул парень, чей костюм состоял только из ободка с алыми рогами. Семеня, я постепенно приближалась ко входу, обходя желающих сфотографироваться. Добравшись до серой двери с небольшим затемнённым стеклышком, я достала телефон и открыла галерею с заранее подготовленным скрином экрана. — Я надеюсь, что Вы победите, —поделилась со мной билетер азиатской внешности. Ее лицо и ладони были раскрашены белым с черными пятнышками в виде сердец, а на голове красовались коровьи рога, смотрящие в противоположные стороны. Кожаный корсет окаймлял короткое платье, а белоснежные сапоги доходили до колен, прямо как у меня. — Спасибо большое, — не скрывая лукавой улыбки, поблагодарила я. «Сегодня мне нужна только победа». Сделав шаг через проход, я словно перенеслась в другое пространство. Колонки по всему периметру разрывались от популярных песен этой осени. Справа от входа находилась фотозона, на полотне стенда которой расположился логотип журнала, спонсирующего сегодняшнюю вечеринку. Рядом с ним ютились розовые, жёлтые и фиолетовые тыквы, расписанные каламбурами про ведьм и Хеллоуин. В нескольких точках располагались черные шарики с эмблемой издательства, они покачивались в такт движениям танцующих. На приличном расстоянии от сцены находилась округлая барная стойка, разноцветный свет прожекторов время от времени падал на нее, будто показывая, что она вся оккупирована угощениями. Сначала на меня никто не обратил внимания, кто-то сам по себе танцевал, а кто-то поглощал бесплатные пряники, пока я не прошлась мимо фотозоны. Широченные и высоченные картонные голову и шею Перл не заметить было крайне трудно. Решилась я на костюм в виде дочери Мистера Крабса только тогда, когда мои мысли окончательно заполняли он и Грэйсон. Ну а что? Половина уже была приобретена: костюм недо-черлидерши и белые сапоги. Мне оставалось лишь доделать верхнюю часть туловища… Молодые взрослые, позирующие всей толпой у уголка фотозоны, в один момент стали пристально таращиться на меня, не скрывая увлечения. За компанию вместе с ними на меня стали оглядываться и остальные присутствующие, пока я подходила к столу с едой. Милые пряники-привидения и розовые яблочки, покрытые глазурью, бесстыдно соблазняли меня своим великолепным видом, предлагая попробовать их, прильнуть губами к хрустящей корочке. — Ты видела девушку в костюме кашалота из Губки Боба?! — слишком громко прошептал некто в длинном черном платье на другой стороне стола. У меня не вышло рассмотреть к кому она обращалась, ибо шарики и сама девушка полностью скрывали лицо второй личности, будто нарочно. Но вдруг знакомый силуэт небрежно оттолкнул эти же шарики, открыв для меня обзор. Алый брючный костюм Виржини из люрексовой ткани переливался на свету прожекторов. Ее щеки пылали красными пятнами отпечатков губ и острых клыков, пририсованных уже после оставления вампирских отметин. Грэйсон, получивший в лоб от шариков, громко выругался. Старомодная рубашка с рюшами была распахнута, обнажая грудь, а цепи крепились за ремень его черных брюк и спускались до середины бедер. Больше я не смогла разглядеть. Разве что он зализал свои волосы назад, и только несколько прядей выбивались, прилипая ко влажному лбу. Лучи прожекторов теперь изредка падали на них, предпочитая меня с каждым разом всё сильнее и сильнее, пригнувшись, я поползла прочь от этой компашки. Что он-то тут забыл?! — Врижини попросила помочь ей с оборудованием для ее нового мероприятия, — что-то такое прорапортовал Грэйсон в нашу последнюю встречу. Ну просто прекрасно! Я припёрлась на вечеринку, которую проводит подозрительная блондинка с вечно экстравагантным макияжем, постоянно крутящаяся около Грэйсона, которую я считаю виновной в поведении Лассе и которую хочется убить за отвратительное отношение к обслуживающему персоналу. Если она — владелец издательства, я прекращаю чтение… ну… может на месяц. Только вот придется работать много, чтобы коктейли распивать… Моя картонная башка упёрлась в чьи-то ноги, из-за чего мне пришлось мгновенно поднять голову, выбив чью-то сумку и перекинув ее через себя картонной головой, я снова наткнулась на знакомое лицо. Сегодня вместо стрекозных очочков ее взгляд прятали крылья летучей мыши. — Ой, — еле слышно промолвила я, — простите… Моя главная ошибка заключалась в том, что я не обратила внимание куда ползла, таким образом нас обеих освещал ослепительно розовый свет прожектора, окружив со всех сторон своим сиянием и людьми. Розовый луч падал прямо на нас, предлагая остальным поглядеть на двух девушек, одну с микрофоном, а другую в костюме кашалота. Она протянула руку, предлагая помощь подняться, а я просто пялилась, пытаясь понять возмущена ли певица. Затем она, не дождавшись ответа, поместила микрофон под мышку и, крепко схватив меня за плечи, резко подняла. Одна ее сильная рука поселилась на моей талии, а другая схатилась за микрофон и поднесла его к пухлым губам. — Почему никто не объявил, что у нас гостья из Мирового океана? — ее сладкий голос раздался из всех колонок, приглушив музыку. Пришедшие одобрительно захлопали и закричали. — Как дела у Мистера Крабса, — улыбнувшись, она протянула микрофон ко моему лицу. К сожалению, я не стала его закрывать, а сделала наоборот огромное отвертие, чтобы когда выиграю в конкурсе, смогу ответить на комплименты. — Эээм… ну… вроде бы отлично, — что-то промямлила я, сама не разобрав что. — Тогда, в честь этого, я хочу спеть одну песню! — сильнее улыбнувшись, пропела она в микрофон. — Это не песня из Губки Боба, к сожалению, но она тоже хороша. Ди-джей! — прокричала она билетеру, стоящей теперь около музыкального оборудования. — Включите минус к Тайны острова Мако, пожалуйста! Пока Ди-джей возилась с музыкой, певица тихо спросила у меня: — Потанцуем? Но когда мои губы разомкнулись, чтобы отказать, она неожиданно прижала меня к себе. — Отказы не принимаются. Танец профессионалов был бы похож на командную работу, где оба танцора независимо от ситуации делали бы одинаковые движения с минимальным процентом напортачить, когда наш походил на внеплановое представление на утреннике в детском саде. Я думала, что мы будем по отдельности двигаться, то есть каждая сама по себе. В таком исходе я бы танцевала на месте, но наши с этой девушкой взгляды слишком отличались. Ее рука, ранее лежавшая на моей талии, соскользнула и ухватила меня за запястье, в этот момент ее хозяйка начала петь и подняла наши сцепленные руки вверх, кивнув мне, она обернулась вокруг себя, продолжая крепко держать мою несчастную конечность. Поняв ее намек, я повторила движение, только вот обернулась в другую сторону. Музыка приятно струилась из колонок, что помогло мне немного адаптироваться. Потом певица снова обвила рукой мою талию и стала пытаться выстроить нам маршрут, пронзая меня своим взглядом, она повела нас наворачивать круги по освободившемуся пространству в зале. В этот момент я совсем не смотрела на нее, мой взгляд был прикован только к нашим ногам. Я ловко уворачивалась от ее туфель, наровившихся наступить на мои несчастные пальцы. Когда песня подходила к концу, моя партнёрша начала раскручивать нас на месте, а под конец неожиданно остановилась, забыв предупредить меня, из-за чего я, зависящая от стоп-слова, отлетела в толпу. Удар моей картонной шеи и головы о чью-то грудь был настолько сильным, что застывший клей не смог удержать разваливающиеся стенки конструкции. Поэтому, когда я подняла свою настоящую голову, чтобы посмотреть в кого врезалась, меня встретило обескураженное лицо Грэйсона. — Ха-ха-ха, какая абсурдная ситуация, — с трудом выдавила из себя я, осознав, что теперь он меня узнал. Грэйсон рывком поднял меня и когда захотел что-то сказать, его опередила виновница всего этого происшествия. — Божечки! — взмолилась она. — С тобой все в порядке? Ты не пострадала? Прости! Прости, пожалуйста! Она продолжала просить прощения и задавать вопросы про мое самочувствие, но я не могла оторвать своего взгляда от Грэйсона. Он переминался с ноги на ногу, пытаясь справиться с нетерпением о чем-то поведать. — Ах, я в полном порядке, не переживайте, — отрезала я, чтобы вернуться к разговору с Грэйсоном. В этот момент прожекторы сменили ярко-розовый свет на безжизненно белый, и помещение приобрело мертвые цвета, а оттенки стали слегка затуманенными. Оказывается, вокруг сцены был расположен своеобразный ров, декоративный конечно, в это же время из него хлынул тонкими струями веер воды, что отвлекло мое внимание от Грэйсона. Лучи света прожекторов преломлились и отразились в каплях воды, впоследствии создавая радугу. Вслед за прекрасным явлением на сцене появляется Виржини. — Я очень рада, что в этом году здесь собралось так много творческих и потрясающих людей, — неспешно начала она, — уже сейчас у меня на руках имеется несколько рукописей, которые вручили сегодня новые потенциальные авторы нашего издательства. Все в зале одобрительно зааплодировали и закричали. — Но это уже другая история, — смакуя каждое слово, красиво закрыла вопрос Виржини, — именно в этот вечер я бы хотела презентовать свою первую книгу. Билетер — ди-джей и остальные возможные работники издательства Виржини стали с удивлением переглядываться, как и присутствующие в зале. Виржини указала на стену позади себя, которая оказалась экраном, где высветилась обложка ее книги. На розовом фоне с белоснежными облаками в виде сердец стоял трон, а на нем сидела девушка, чьи светлые волосы с отросшими корнями струились по плечам. Девушка сидела, закинув ногу на ногу, и держала за поводок парня. За спиной у которого раскрылись крылья купидона. Я сама не заметила, как мои руки непроизвольно сжались в кулаки и напряглись, что даже скопившиеся пузырьки воздуха между суставами полопались с истошным звуком. Прочистив горло, Виржини продолжила нападение. — Моя книга называется «Поражает больше только смерть». — Она окинула взглядом заинтересованную публику, задержав взгляд на мне с Грэйсоном. — Киприда – довольно популярная девушка, чей блог в Инстаграмме базируется на обзорах напитков из различных кафе. Не так давно она ввела новую рубрику, которая заключается в том, что Киприда просит изготовить такой коктейль, чтобы он ассоциировался у баристы с отдельной темой. Но когда она попросила новенького работника ее любимого заведения поучаствовать в этой рубрике, он просто плюнул в бумажный стакан. — По залу проснеслись восторженные ахи людей, не подозревающих, что все это происходило в реальности. — Но каким образом Киприда и Джейсон стали встречаться? И к чему приведет абьюзивная любовь сердцеедки к купидону? Бестселлер Виржини обрел фанатов довольно быстро, из-за чего они бросились сразу задавать вопросы автору про персонажей, жанры и загадочное название. «Поражает больше только смерть». К сожалению, картонная часть моего костюма полностью развалилась, поэтому все могли заметить мою вжатую голову в плечи. С другой стороны, приобретенные фанаты Виржини не отрывали взгляд ни от нее, ни от ее книжонки. Нервно рассмеявшись, я обернулась к Грэйсону. Его лицо заметно покраснело, а шея напряглась, как и он сам. — Что. Это. Было? Грэйсон отвлекся от пищащих поклонников своей подруги. — Она ничего не говорила и не упоминала о подобном, — его глаза заметно сощурились, став похожими на лепестки стрелиции, — я поговорю с ней. — Это нужно сделать немедленно! — не выдержала я. — Весь мир может узнать о сердцеедах и купидонах! А если люди узнают ещё и об остальных существах? Под конец фразы мой голос задрожал и резко сменил тон, Грэйсон неожиданно схватил меня за плечи и появился прямо перед глазами, безнадежно пытаясь перевести мой взгляд с Виржини на него. — Все будет хорошо, — утешающе произнес он, — я успею ее остановить. К тому же, перестань накручивать себя. На мой телефон пришло новое сообщение, из-за чего он завибририровал. Зои переслала пост с аккаунта одного французского издательства, в котором объявили о скором выходе перевода книги «Поражает больше только смерть», сразу после анонса на английском. Она писала: «Начало капец как похоже на ваше с Грэйсоном знакомство, уже оформила предзаказ)))». Я стукнула экраном Грэйсона по лицу: — «Не накручивай себя»? — Нууу, — Грэйсон специально почесал подбородок, чтобы состроить вид расчётливого человека, — Виржини прожила много лет во Франции, так что это было ожидаемо… Но я все исправлю! — Знаешь, я, пожалуй, пойду, — когда я отвернулась, чтобы уйти, пальцы Грэйсона проскользнули через мои собственные, подхватывая ладонь. — Погоди, — Грэйсон потупился, — давай проведём сегодняшний вечер вместе. Ну, там, потанцуем, поедим печенюшек, поучаствуем в конкурсах? Но я не могла больше ни о чем другом думать. Вопросов становилось все больше и больше. Один за другим они всплывали в моей голове, затуманивая сознание. Чем закончится эта книга? Смертью кого? Почему Виржини зациклилась на мне? Какое отношение имеет ко всему моя сгоревшая квартира, Лассе, Грэйсон? Это ли последствия наших отношений? Угроза или предупреждение? К чему мне готовиться? Вернувшись домой, я не стала включать свет и заходить на ао3, чтобы насытиться. Общение с Грэйсоном и его прикосновения сумели укротить мой аппетит на несколько дней. В тот вечер я также не пошла на смену в магазинчик. Слабые лучи солнца пробивались сквозь стекла и горшки с растениями, пересекая их ростки и очертания, оставляя некоторую теневую копию на стенах и полу. Я уже несколько раз за утро уронила пустые стаканчики и немного угощений на пол, пока одни с глухим звуком перекатывались по своей оси, другие особо громко шлепались об плитку. Грэйсон неожиданно появился перед кассой. Облокотившись на нее, он смотрел на меня сверху вниз, проверяя, куда я пропала. Галстук в косую линию вывалился из-под пиджака, медленно покачиваясь, он гипнотизировал меня. Я уверена, это именно он заставил меня улыбнуться на мгновенье Грэйсону в такое тяжёлое утро. — Уважаемая бариста! — лукаво улыбнувшись, он обратился ко мне. — Вы продаете кофе? — Нет, — я поднялась с пола, — мы же находимся в рыбном магазине. Щеки Грэйсона быстро заалели пятнами румянца. — Экспрессо, — обиженно фыркнул он. Пока я выполняла заказ, успела отвлечься, чтобы посмотреть чем занимается сам потребитель, из-за чего еще раз ошпарилась и пролила кофе. Дабы спрятать промокшие зоны картонного стаканчика, пришлось приложить усилия и вспомнить, как аккуратно сложить салфетку, закрыв влажные потеки. — Все, спасибо за покупку, хорошего дня, просмотра, потребления, времяпровождения, здоровья, сил, благ, да хранит тебя... Когда я безнадежно пыталась красиво выпроводить Грэйсона, он «случайно» коснулся моих пальцев, пока забирал кофе. — Ох, Афродита, ты заслуживаешь звания лучшей баристы года, — держа стаканчик за крышку (очень опасно), он поднял его на уровне моих глаз и убрал салфетку, обнажая мой косяк, — определенно. — Ну да, — отчаялась я, — у меня сегодня не самое хорошее начало дня. Что, кстати, из-за твоей подруги! — Спокойно, — Грэйсон вытянул свободную руку, пародируя знак «стоп», — вчера, сразу же после того, как я увидел насколько тебе плохо из-за последней выходки Виржини, я обратился к ней с ультиматумом: «Либо ты редактируешь книгу, либо нашей дружбе конец», — набрав воздуха в лёгкие, он продолжил, — Виржини, недолго избегая вопроса, пришла к выводу, что наша дружба ей важнее, согласилась переписать книгу. Так что где мое вознаграждение? Поцелуй, например… И он молча уставился на меня, ожидая дальнейших моих действий и решений. Возможно, мне следует признаться в любви ему прямо сейчас, резко поцеловав, поймав на ошибке. Телефон Грэйсона раздался сигнализацией, из-за чего несколько мирно попивающих чай старушек не на шутку перепугались. — Блин, Виржини просит меня помочь ей с уборкой помещения после вчерашней вечеринки, — Грэйсон виновато опустил взгляд, словно провинившийся ребенок. — А клининг она нанять не может? — Без понятия, — отрезал он. — Знаешь, в районе, где я сейчас живу, — на какое-то время я замолчала, вспомнив про прикол с квартирой, а затем резко затараторила, — уже открылся каток! Прямо в середине сентября, можем сходить под вечер, прямо после моей работы. Ты же свободен? Глаза Грэйсона резко заискрились радостным огнем, а лицо повеселело, сбросив хмурое выражение. Но продлилось это недолго, пока я не перешла к следующему вопросу: — Знаешь, такая интересная ситуация со мной приключилась. Квартира, которую я теперь снимаю, один в один как твоя! Такой же ремонт, много книг, розовый диван, неисправный душевой кран, да она находится в том же месте! Как такое вообще возможно? — Ой-ей, — Грэйсон поздновато спохватился, — мне уже пора бежать! Держи, — он всунул мне свой стаканчик с экспрессо и ускользнул, — поможет взбодриться, котик. Когда он наконец-то скрылся, я смогла хорошенько посмеяться. Через несколько минут Грэйсон написал мне, что подойдёт к cofix сразу под конец моей смены, он будет ждать меня прямо у входа. Приходила очередной инфлюенсер из тик тока, чтобы заказать крошечный стаканчик кофе и посидеть с ноутбуком, и несколько школьников, один из которых взял с собой барабан. Следующий бариста написал мне, что будет с минуты на минуту. Cofix пустовал, ушла даже инфлюенсер, поэтому я сняла фартук и прибралась так, чтобы ему было чем потом заняться. В помещение с трудом ввалилась девушка в жёлтом платье. Увесистая сумка под мышкой постоянно съезжала, грозясь свалиться. Когда она опустилась, чтобы засунуть развязанные шнурки внутрь кед, я заметила аккуратно пришитые крылышки бабочки монарха к ее спине. Она шустро поднялась, и наши взгляды пересеклись. Круглые линзы, заключённые в золотистую рамку оправы. Певица широко открыла рот от удивления. — Кашалотиха! — пропищала она. — Ой, привет… — Господи! — взмолилась она. — Ты точно в порядке после вчерашнего? Я сейчас здесь все у тебя куплю, чтобы хоть как-то загладить вину! — Не хочу показаться грубой, — начала я с предупреждения, подготавливающего ее, — но на какие деньги? Я видела тебя пару дней назад в парке, где ты пела, не взяв ни гроша. — Пф, — усмехнулась она, — я получаю деньги с прослушанных треков и концертов. — Типа вчерашнего? — поинтересовалась я. — Нет, там мне заплатили книгами, — гордо проговорила певица. — Серьезно?! — Чистейшая правда. — Афродита Рейнхарт, — я без колебаний протянула руку, образовав прямой угол. Мой большой палец был оттопырен назад, а остальные вытянуты и напряжены. Линия жизни будто бы растянулась перед возможностью завести ещё одного нового друга. — Дарси Пауэр, — делано повторила она мое движение, и мы, сцепившись вместе, пожали друг другу руки. Грэйсон нередко посматривал на меня, пока я делилась впечатлениями о сегодняшней смене со вторым баристой. Он очень внимательно следил за каждым моим движением, злясь от нетерпения, что я задерживаюсь и не спешу кататься на коньках с ним. Разговорившись, я не заметила дверь и случайно врезалась в нее. — Ну все, теперь моя очередь, — насупился Грэйсон, — рассказывай чего интересного случилось после моего ухода. Я всегда поражалась людям. Без магии и снега в октябре они могут кататься на коньках на открытом воздухе. Люди всех возрастов рассекали замерзшую арену. Кто-то приносил коньки с собой, отличавшиеся пестротой, а кто-то брал в аренду, оставляя крупный залог. В центре хвастались две фигуристки, борясь за признание зрителей. Вдоль бортиков неторопливо продвигались пенсионеры, помогая подросткам, которые и шага сделать не могут без падения. На более взрослых девушек нашлось несколько ухажёров. Они приглядывали за ними, пытаясь в любой момент протянуть руку помощи. Словно ледяные цветы на зимнем поле, разрастаются узоры лезвий коньков. Фигуристы наворачивают спирали, протягивая лозу разной толщины и длины по катку, а любители насаживают на нее листочки. Прямо сейчас Грэйсон учит меня делать движение «фонарик», так сильно напоминающий их. Атмосфера этой прогулки наполняет меня решительностью. Насмотревшись, как молодежь подкатывает друг к другу без стыда и стеснения, явно показывая влечение, я собралась признаться в своих чувствах. Я их бабушек и дедушек на детских площадках видела, а сама признаться не могу! В моем-то возрасте! Нарочито споткнувшись, я оказалась непозволительно близко к Грэйсону, театрально упав в его объятия. Расстояние между нашими лицами в этой позе равнялось ширине снежинки, которой так не хватало для полноты картины сегодняшнего свидания. Смочив губы слюной, я с осторожностью раскрыла их, чтобы произнести волшебные слова, на которых заканчиваются сказки. — Грэйсон! Киприда! Сладкий голос Виржини внезапно разошелся по катку, задевая мой слух, будто бы нить молнии разрезала ночное небо, пока все дремлют. Я немедленно отпрянула от Грэйсона, чуть не свалившись. Он попытался удержать меня, не давая грохнуться на лед, но я была слишком занята складыванием пазла в моей голове. У нас с Грэйсоном не будет «Долго и Счастливо», пока со сцены не сойдет Виржини. — Погоди, — опешила я, вернувшись в настоящее, — ты назвала меня Кипридой? Выразительные глаза Виржини сузились под воздействием лукавой улыбки. — Ой, — Виржини рассмеялась, — я только что вернулась от стоматолога, поэтому могу проглатывать первые слоги. Но я-то уж точно знаю, что тебя зовут именно Афродита. — Виржини, — серьезно произнес Грэйсон, — что ты здесь забыла? — В смысле что? — Она указала на свои щеки, покрытые узорами мороза. — На каток собралась в свой заслуженный обеденный перерыв. — А как же стоматолог? Она сложила руки на груди. — Что за допрос? Сначала стоматолог, потом каток. — Затем она перевела взгляд на меня. — Афродита, ты же не против, если я присоединюсь к вашей прогулке? Грэйсон хотел было возразить, но я деликатно его остановила, ущипнув за бок. — Нет конечно, — притворно произнесла я и широко улыбнулась в ответ. Виржини напрямую показывала свое превосходство на льду, грациозно вытворяя всевозможные трюки, словно танцуя, она завораживала и меня, и Грэйсона. Невидимый сигнал приказывал нам смотреть на нее, но отрезвляющий звук разрезающих лёд коньков позволил прийти в себя. Она знала, что я про все знаю, и ее это заводит. Знаю про пожар, телефон Грэйсона, Лассе. Все это было ее рук дело. Никак не могла сама справиться с проведением события в честь Хеллоуина, она слишком занята, у нее же лапки. Каждый раз, когда я пытаюсь признаться Грэйсону, у Виржини что-то случается. Пауза в недоотношениях с Грэйсоном напомнила мне о настоящем смысле друзей и знакомых в нашей жизни. Вечером, я отправилась в Калифорнию лучшей авиакомпанией — Грэйсоном. Где-то сорок лет назад я отрывалась по полной на вечеринке каких-то старшеклассников, которые в тот же день закончили школу. Пока я стояла в очереди в туалет, где наверняка какая-то девчушка вместе с подругой ждали результаты тестов на беременность, познакомилась с парнем, планирующим поступать на информатика. Конечно же, впоследствии я весь вечер крутилась вокург него, а он, напившись, проболтался мне про свои интересные услуги. Запугав бедного хакера законом, я пообещала вернуться к нему однажды и испробовать его услуги, это была плата за мое молчание. С местоположением его потрёпанного домика мне помогла база данных, доступная только купидонам. Крылья Грэйсона даже в сложенном состоянии полностью не помещались на крыльце, но он наотрез отказывался упускать меня из виду в таком неблагополучном районе. Нескольких нажатий на дверной звонок хватило хозяину вспомнить все свои грехи и почистить зубы. Дверь с протяжным скрипом отворилась, и из нее вывалился располневший мужик. Он пристально посмотрел на меня, а потом одарил Грэйсона брезгливым взглядом. — Хельга послала? — нагло спросил он. — Я уже перечислил алименты за этот месяц! — А раньше у тебя кудряшки были, — тихо пробормотала я, заметив лысину. Но оказалось, что я выразила «мысли в слух» слишком громко. Глаза мужика широко раскрылись, а челюсть отвисла, обнажив страшные зубы. — Ты та девка с вечеринки в восемьдесят шестом! — прокричал он, схватившись за голову. — Не девка, а девушка, — встрял Грэйсон. — Как ты так быстро догадался? — Ты единственная с кем я тогда проговорил целый час. — Прочистив горло, поведал он. — А ещё я тогда впервые кудряшки завил. — Помнишь наш уговор? Его лицо сделалось снова серьезным, стерев застенчивую улыбку с лица. — Заходи… те. Если бы я была дочерью Фрэда, то непременно сказала бы Виржини: «А мой милый папочка присылает папочку, там все ссылки на тебя и даже фотки лампочки». С сумасшедшей скоростью на экран ноутбука Фрэда вывелись разнообразные псевдонимы, пароли и номера. ФИО, паспорт и др., телефон и адреса, мама, братик и т. д., Инстаграм, Тик Ток, СнэпЧат. Пролетая над очередным самолётом, мой телефон поймал связь с интернетом, из-за чего на него посыпались сообщения от Зои и… Грэйсона. Я медленно подняла голову и посмотрела на него. — Ты оставил телефон дома, да? Положительно кивнув, Грэйсон продолжил смотреть вдаль. Грэйсон: Жду тебя завтра на смотровой площадке башни купидонов. В 14:00. А вот и есть та самая катастрофическая ошибка в плане любого злодея. Затуманенные разумом приближающегося счастья они становятся крайне неосторожными в расчетах. Грэйсон прижал меня к себе покрепче и увеличил скорость полета, поздно заметив на небе несколько одиноких звёзд, мерцающих бледным светом, пробивающихся сквозь ночную пелену. Солнце обманчиво протягивало свои лучи, предлагая ухватиться за них и взлететь в космос к нему поближе. Грэйсон тайно провел меня в башню купидонов. Мне пришлось переодеться во все белое и купить фальшивые крылья ангелочка, чтобы выглядеть как все работники. На удивление ни у кого мой наряд не вызвал подозрений и вопросов. С трудом выбравшись на лестничную клетку, я направилась на смотровую площадку. Обычно они существуют для перекура работников офисов высоких этажей, где нет балконов. Стук каблуков о бетонные ступеньки раздавался на весь небоскреб, ударяясь о стены и отскакивая от перил на каждом этаже. Навалившись на огромную дверь, я с трудом открыла ее и забралась на смотровую площадку. Виржини стояла прямо у края, от падения ее спасал только сетчатый забор. Блики солнца безобидно играли на его металлическом покрытии, будто бы не замечая огромной высоты. Пиджак Виржини развивался на ветру вместе с ее волосами. Она подняла указательный палец вверх и, резко обернувшись, захлопнула магией дверь, через которую я вошла. Ее хищный взгляд пронзил меня, предупреждая о намерениях обладательницы. Шагая от бедра, она медленно направилась ко мне. — Знаешь, я уже так устала, что другие решают, что для меня правильно, — вырвалось из ее уст, — почему я не могу быть счастливой? Почему я не могу любить того, кого хочу? — У меня аналогичная ситуация! — я драматично приложила руку к своей щеке. — Может быть дело в глупых законах жизни купидонов и сердцеедов? — Не перебивай меня, — неожиданно воскликнула она, — я так долго пыталась понравиться Грэйсону! Раньше он был таким необщительным! Закроется в себе и сидит, работает, обновляет информацию о родственных душах. Именно я стала таскать его на тусовки и знакомить с разными людьми! — Виржини буквально закипала от гнева. — Благодаря мне он избавился от социофобии! А что я получила взамен?! Френдзону? — А я-то тут при чем?! — я выставила руки вперёд, пытаясь отгородить ее от себя. — Он влюбился в тебя! А ты в него! Но все должно было быть не так. Тот придурошный твоя родственная душа, а не Грэйсон. Но ты же не такая как все! Тебе подавай моего парня! Бедный Лассе, он пострадал больше всех. Даже я его простила. — Твоего? — от такого эпитета даже я обалдела. — По-моему, Грэйсон никогда не был твоим парнем и родственной душой. — Он мог бы влюбиться в меня, если бы не ты. Под конец голос Виржини задрожал, а фраза оборвалась на полуслове. Виржини начала трансформацию. Мрачные волны тумана наполнили улицы Нью-Йорка дымкой, рассекая районы наперегонки с ветром. Костюм Виржини заискрился, покрываясь белыми пятнами. Густые облака затмили некогда лазурное небо, сворачиваясь в воронку над башней купидонов. Вслед за яркой вспышкой позади Виржини выросли крылья. Они были намного роскошнее и бесцветнее, чем мои ненастоящие. Жители Нью-Йорка посчитали бы превращение Виржини обычной вспышкой молнии. Пятна слились, а костюм стал полностью белым. — Пора покончить с этим, — мило проворковала она, вытнув руку вверх. На ее ладони образовалась сфера, переливающаяся розовым и голубым цветом, потом она закрутилась вокруг себя и, сверкая сильнее, плавно превратилась в лук. — Я собираюсь выполнить работу купидона — свести две души. Афроссэ навсегда! Она внимательно прицелилась, несколько раз перепроверяя положение своей жертвы, и навела стрелу на мое сердце. — Хмм, мне больше по душе Грэйсодита. Мой фальшивый костюм купидона загорелся алым пламенем, источая огонь. Его язычки быстро охватили мое тело, оставляя после себя разрастающиеся кружевные узоры, обхватывающие и ноги, и руки. Моя трансформация сердцееда больше похожа на облегающий комбинезон, который намного приличнее чем у остальных сердцеедов. Виржини попыталась всеми силами скрыть удивление, что вышло у нее неудачно. — Что? Забыла, что я тоже могу превращаться? В ответ она лукаво улыбнулась и взмыла ввысь, снова прицелившись в меня. — А тебе следует не забывать про существование моих крыльев. Сильно оттянув светящуюся тетиву, она отпустила стрелу, расслабив пальцы. Стрела со свистом разрезала воздух, рассоединившись в три более меньших, но все они попали в бетонный пол, ибо я успела неуклюже увернуться и упасть, перекатившись сосиской. Быстро поднявшись, я призвала гимнастическую ленту с палочкой. Ядовитый смех Виржини безуспешно пытался сломить меня, атакуя уверенность в себе. — У других сердцеедов кнут обычно, — она неожиданно осклабилась, — для укрощения львов. Проведя пальцем по ленте, я пустила по ней струящийся огненный след. Он шустро поглотил волшебную ткань, не спалив ее. Держась за рукоять, я вскинула горящую ленту и стала ею вертеть, будто бы это лассо, не отводя взгляд от Виржини. Затем, закинув ее к Виржини и ухватившись за ногу, я резко дернула и спустила соперницу вниз, знатно повозив ее лицом по смотровой площадке. Разъяренная Виржини схватилась за лук и стала без прицеливания стрелять в меня, естественно не попадая в жертву. — Давно хотела спросить, — елейно начала я заплетать ей разум сладкими речами, — а квартира моя чем тебе не угодила? Уклоняясь от ее взрывающихся стрел, мне вспоминается мой старый дом с изумительным ремонтном, моя прекрасная ванная комната, где нормальный душевой кран, моя мягкая кровать, для которой пришлось купить дорогущий матрас, чтобы добиться комфортного сна. Слезы сами наворачиваются на глаза от теплых воспоминаний. — Под горячую руку попала, — спокойно отрезала Виржини. Но теперь пришла моя очередь закипать. Все эти месяцы я сдерживала эмоции, зная, что однажды взорвусь, но не беспокоясь об этом, просто откладывала «на потом». Общение с Лассе мне было действительно дорого, но изменения в его поведении оттолкнули меня, отпугнули. Теперь после исцеления, которое заняло так много времени, я готова его простить. Но виноват не Лассе, а Виржини. Она запустила в него стрелу, вынудив влюбиться в меня и предать Фабиолу. Она отбирает у меня самое дорогое, хотя бы Зои в безопасности в Париже, но Виржини может добраться и до нее, если я не откажусь от Грэйсона. — Ты разрушила мою дружбу с Лассе! Угробила мою квартиру! И теперь пытаешься отнять Грэйсона?! — набрав побольше воздуха в лёгкие, я продолжила. — Да ни за что я не позволю тебе дальше вытворять подобное! Насмотревшись всяких фильмов, я побежала навстречу ей, обнажив ленту. Виржини приготовилась выпустить стрелу, но я уже успела связать ее ноги и потянуть на себя, после чего Виржини падает на спину, выпуская из рук лук, отлетающий в сторону. Нависнув над обезоруженной противницей, я тянусь за ее луком, но Виржини резко ударяет меня в ноги, из-за чего я отлетаю и ударяюсь об ограждение. Несколько прядей волос выбились и зацепились за сетку ограждения, открывая себе щекотливый обзор на Нью-Йорк стоимостью в одну жизнь. Виржини медленно направилась ко мне. — Ну ладно, — тяжело протянула она, — если не хочешь быть с этим… как его… Лассе, то есть только один правильный конец для твоей истории. Я смотрела на ее зверскую улыбку сквозь прилипшие к лицу пряди, что мне самой захотелось закончить за нее фразу: — Смерть. Решетка за моей спиной мгновенно расплавилась, пустив меня в полет вместе с крохотными капельками металла. Даже не пытаясь ухватится за что-либо, я смирилась с происходящем, пытаясь нормализовать дыхание. В моей голове начали проносится особо значимые события для меня с раннего возраста, но не все они были хорошими. Последним появился Грэйсон, который прямо сейчас держал меня на руках. — Чего-то запозднился ты, — съязвила я, — я уже готовилась умирать. — Ага, ещё чего. Воронка из облаков, ранее только образующаяся над башней купидонов, резко распахнулась с громом и молниями. Из нее показался один глаз богини Юстиции. Он пронзил взглядом одновременно всех жителей планеты, выискивая нарушителя. Грэйсон подлетел поближе к смотровой площадке, оставаясь незаметным для Виржини. — Нет… не может быть… Нечеловеческий голос Юстиции слышен только для нас троих, он прекрасен, как пение птиц, и ужасен, как крики от боли и страданий. — За все свои деяния Виржини Дюран приговаривается к расщеплению. Виржини успела только прикрыть рот от крика, когда на нее обрушился луч энергии, сжигающий тело и обращающий в перья. Грэйсона одолевали смешанные чувства. Его лучшей подруги только что не стало. Но после сегодняшнего она все ещё лучшая для него? Нет, определенно. Приземлившись, он осторожно опустил меня на бетонное покрытие, его руки слегка подрагивали. Но только сейчас я опомнилась. — Блин! А люди о чем подумают после этого луча в небе?! Мой вопрос явно поднял Грэйсону настроение. — А о чем ещё? Это же Нью-Йорк. — как ни в чем не бывало ответил он. — Снимают очередной фильм про супергероев. — Ага, ещё НЛО и апокалипсис приплетут. — Так, а... Когда я хотела спросить ещё кое-что, Грэйсон неожиданно приложил к моим губам указательный палец, останавливая меня. Я вопросительно посмотрела на него. — Стоимость одного вопроса равняется одному поцелую. — Такому? — потянувшись к нему, я поцеловала его в щеку, чувствуя на себе учащенное дыхание Грэйсона. — Ну типа. Какой воспрос? — Что ты чувствовал, когда узнал, что у Лассе появился ко мне любовный интерес? — без запинки, словно заучив, протараторила я. — Гнев, а что ещё? Ярость, ревность. Затем я поцеловала его в кончик носа. — Зачем ты меня привел в съёмную квартиру, а не в настоящую? — Чтоб жизнь медом не казалась. — Серьезно отрезал он, сдерживая смех. — Да и как у простого баристы может быть двухэтажная квартира с панорамными окнами? Вот сегодня я приведу тебя в настоящую. Тучи рассеялись, показав Венерен пояс. Полоса розового и оранжевого теснились между полосами синего и голубого. — Моя очередь задавать вопрос, — тихо сказал Грэйсон. — Сначала поцелуй. Только вот Грэйсон решил перейти к губам, сладко впиваясь в них, он тщательно обдумывал вопрос. — Ты меня любишь? — Да. — Взаимно. Сама того не подозревая, я нашла любовь, о которой пишут книги, снимают фильмы и сочиняют песни.