Слишком серьёзный бизнес

Такой знакомый звук мнущихся туфлей. Обычная рутина: после возвращения в Токио этот магазин стал мне родным. В пакете лежит две бутылочки сакэ и ещё одна бутылка "Столичной", которую начали завозить три недели назад. Наконец, хоть какая-то связь с родиной... пускай и в помощи в падении в забвение посреди руин моей жалкой жизни. Почему же жалкой? Сейчас расскажу. Меня зовут Николай Анохин. Я родился в семье русских инженеров, переехавших в Японию и работавших над невероятно секретными проектами. На мою жизнь это стало влиять только тогда, когда родителей убили по заказу владельца корпорации Кобаяши. За моей душой охотились и разведчики, и бандиты, и корпорация, желая от меня ответов или просто самоликвидации. Они трогали и девушку, ставшую самой дорогой после потери близких и другой девушки... Кэтрин, насколько я помню. В общем, пока я восстанавливался от утрат и пытался свыкнуть с житием таковым, я встретился с Кагомэ Ивамурой – нелюдимой и замкнутой девчонкой, которая была старостой в моём классе. Я знал её и раньше, но тогда, пять лет назад, мы были очень близки друг к другу, а потом признались друг другу в любви, когда были в бегах. Однако, ничего не вечно. Под давлением корпоратов ей пришлось уйти. Но не просто уйти. Она исчезла, написав в записке, что так будет лучше для меня. Жестоко вычеркнула из своей жизни очередного дурака, который спился, не выдержав разлуки, и отсидел, пытаясь хоть как-то остаться на плаву. Сейчас, разумеется, на это уже плевать. Моя нынешняя жизнь напоминает новую песню "Гуляй, мужик!" от Сектора Газа – вернее, эта песня служит жизни девизом. Совсем недавно её слышал... оказывается, на родине делают хороший рок, который служит мне мелодией в часы запоя. Дверь снова распахивается передо мной и я выхожу на улицу с пакетом. Вот она, стагнирующая стабильность: бар с алкоголем 87-го сменился магазином с гораздо менее разнообразным алкоголем 92-го. На бары просто денег уже не хватит. В прочем, долго я не прошёл. Мои полупропитые глаза, которые очень любили порой озираться по сторонам, заметили очень примечательную машину, вставшую у дороги. Кабриолет. В кабриолете сидела девушка моего возраста, с каре, карими глазами... так похожая на... — Кагомэ?! Это ты?! — Нико-сан... Не может быть. Кагомэ, значит... — Какая неожиданная встреча, Нико-сан. — И правда неожиданная... — Токио большой. — Тем более. И зачем ты приехала сюда? — Скажи мне, как твои дела, Нико-сан? Девушка выглядела спокойно и вроде бы малозаинтересовано, да только вот в моём пропитом мозгу всё же засветилась мутная лампочка, сказавшая мне, чтобы я подумал чуть лучше. Гнев, однако, был больше. Вернуться, когда тебя не ждали, к преданному? Это как если бы Брут в последний момент пытался бы спасти Цезаря, когда уже нет смысла и он всё равно умрёт. — Живой, как видишь. Да, лучше я о себе рассказать не мог. Вид мой явно показывал, что ещё пару лет, и я стану тем, про кого родители мне в детстве говорили "алкаш несчастный". Как тот дед Фёдор, с которым я виделся во дворе хрущёвки – несчастный, потрёпанный жизнью ветеран войны, потерявший всё. Почти как я. А какая разница – будущего у гайдзина, отсидевшего за мошенничество, в стране трудоголиков действительно нет... — А я погляжу, у тебя чуть лучше! Тачка ничего так. Дедушка купил? — Он умер несколько лет назад... — Мне жаль Мориюки-сана, но я не про него. Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду. — Поверь мне, Нико-сан... я старалась ради того, чтобы ты остался цел. Это были не твои дела. — Да, только вот... почему ты вернулась?! Хотела посмотреть на того, кого "спасла"? Любуйся. И ответь: ты считаешь это спасением? — Эх... Ты ничего не понимаешь, Нико-сан... — И не хочу. Ты предала меня, встав за своего деда, который искал наследницу своему бизнесу. Надо же – он её нашёл! А я теперь – никто. Я убил свою собственную жизнь, пытаясь починить разбитый дом, в котором не хватало одной из несущей стен – надо же, она просто убежала. К слову, о доме. Ты не в курсе случайно, за какие долги у меня его отжали? — Нико-сан... Девушка не была раздражена или как-либо разозлена. Казалось больше, что она мне сопереживает. Но алкоголикам сложно отслеживать подобные чувства. — Я не знала, что так выйдет. Это всё ещё лучше, чем если бы ты очнулся вдруг в могиле. Не думаешь? — Ты издеваешься?! Нет, я бы предпочёл сдохнуть, чем так жить... На глазах выбились лёгкие слёзы. Вероятно, прожжённый спиртом мозг осознал ту никчёмность, в которую я себя сам вогнал за столько лет. Человек-ничтожество. Акакий Акакиевич собственной, мать его, персоной. — Знаешь, Кагомэ-сама. Я всё равно благодарен тебе. За те моменты, что были раньше. Раньше... до тех пор, пока ты ради своего благополучия не оставила меня барахтаться в трясине. Ты такая же, как и твой дед. — Нико-сан... — Я не знаю, чего хочу. Но я всегда боялся стать таким, какой стала ты, оставив всех и всё ради мнимого успеха. Чего он стоит, если ты бросила человека, который тебе верил? Тебя не мучает совесть? Она молчала. Но по ней было видно, что уже я скорее её мучаю, а не какая-то совесть. Нечто внутри щёлкает и желает отыграться за всё то, что я испытал. Но в глубине души я осознавал, что не только она виновата в том, что я оказался в таком дерьме. Вернее, не совсем она. — В любом случае, я предпочту уйти. Я не могу стерпеть тех, кто продал меня за своё благополучие. Прежде чем я уйду, скажи, пожалуйста: сколько миллионов это стоило? Может, миллиардов? Возможно, я бы даже согласился, будучи на твоём месте... — ... — ...да вот только не согласился бы. Нас, русских, учат, что далеко не в деньгах счастье. Особенно, если они делаются на костях. Я надеюсь, ты когда-то это поймёшь. Прощай. Загрустневшая девушка лишь посмотрела на меня, готовая заплакать. Я отошёл от её, кажется, Крайслера, и зашагал прочь. К себе домой. Я ощущал на себе присутствие чьего-то взгляда почти всю дорогу, но не оборачивался назад. Даже если это она пошла за мной – какая мне уже разница? Я не пущу её к себе. Было видно, что разговора она не ожидала, иначе вставила бы мне самому щщей за то, что я так опустился в её отсутствии. Видимо, раз она тут "случайно" оказалась, то ей не плевать. Другое дело, что она не учла, что в отличии от неё, плевать может быть мне. Пока я шёл, гнев отходил от меня. На лестничной клетке я ненадолго остановился, а затем вошёл внутрь дешёвого квартирного комплекса. В голову приходил вопрос – а действительно ли мне всё равно? Почему я тогда так резко отреагировал на её появление, раз мне уже пофигу, и я агонизирую на руинах своего разума, попивая самый дешевый алкоголь? Рефлексия? Тоска? Пропитые возможности? Возможно, всё из этого, а может, и ничего. Я уже не могу разобраться в том, что чувствую. Наверное, спустя двадцать-тридцать лет появится профессия, способная помогать мне подобным, но сейчас... меня спасёт только водка. Желательно больше пяти рюмок. И долгий-долгий сон. Отперев дверь ключом, я её закрыл за собой. Разделся, включил новости, налил себе в рюмку мною купленное, и расселся на старом диване в ожидании новостей. Фонящий звук иногда прерывался новостями. Глубокий кризис в Японии (что же, это уже год, как не новость), очередные события на руинах Союза, очередное заявление президента США, и ещё одна сторона в войне где-то в Ираке, Югославии и Афганистане. Жалуюсь ли я на жизнь? Очевидно. Понимаю ли я, как это исправить? Нет, пойти на попятную уже нельзя. Даже мой забитый ядами мозг понимает, что какие-нибудь афганцы или сербы сейчас живут хуже, да даже мои соотечественники живут хуже... но они где-то там, далеко, а я тут. И только я могу решить свои проблемы. Самое эффективное придуманное решение – побег от реальности – я наливаю сейчас в стопку. Где-то лежит мой любимый гранёный стаканчик прямиком из Союза, но сегодня не праздник, и убухиваться, как скотина, я не буду. Хотя страшно хочется... особенно, после всего, что случилось у моего родного магазина с алкоголем. Опрокинув третью, я услышал дверной звонок. И кого там занесло? Почта? Доставка? Сраные агенты очередной спецслужбы или корпорации? Якудза? Полиция? Я никого не звал, вроде бы. Мозг сделал это за меня. В голову ударяли первые признаки опьянения – пил я без закуси, да и в целом был голоден. Всосало за секунды. В целом, мне уже плевать, пусть там хоть принц нигерийский стоит, лишь бы не убили прямо тут и дали допить мою дозу. Звонок сменился настойчивым, но слабым стуком. Словно кто то небольшой пытался до меня достучаться сквозь пелену моего вечного забвения. Я подошёл к двери: быть может, это соседская девочка. Подошёл в дверь, и посмотрел в дверной глазок. Тот, кого я там увидел, мог удивить меня лишь частично. — Нико-сан! Открой, пожалуйста... — Кагомэ... тебе не хватило? Я уже сказал, что не хочу тебя видеть! — Нико-сан... прошу... я искала тебя столько лет... — И почему не помогла мне избежать тюрьмы? — Я нашла тебя после всего этого, Нико-сан... прости меня, мне очень жаль, что так получилось... — ... Быть может, она и правда права? Быть может, ей не было плевать? И она действительно хотела меня найти? Но зачем? Кто знает... в любом случае, своего она добилась. Немного подумав, я всё же открыл и впустил её внутрь.