Слишком серьёзный бизнес

29.12.1994 12:00. — Мистер Бао. К вам… посетители. Секретарь заволновалась, и он это ощутил. — Анита? Что такое? — Всё в порядке, просто… это, кажется, от якудзы. — От якудзы? Ну, пусть заходят. Дверь в кабинет открылась. Два человека в чёрном, серьёзные и бледные, словно всадники Апокалипсиса, несут ящик. Это был ларец размером 50×50 см с очень красивой гравюрой японского стиля на нём; выкарбованная из золота и серебра, она создавала уникальное впечатление. Дерево было дорогим, что чувствовалось по фактуре. Китаец прикоснулся, но один из японцев его опередил: — Откройте. На этом мы всё. Они сразу же ушли, оставив правую руку босса токийских триад в явном замешательстве. Он открыл ящик. В нём было что-то очень плотно замотано в плёнку. Слоёв двадцать-тридцать, не меньше. Поначалу складывалось ощущение, будто это какая-нибудь небольшая вазочка. Но стоило ему спустя пять минут разорвать все слои… как он тут же об этом пожалел. От картины его чуть не вырвало. Он держал в руке… голову своего босса. В зубах у него была записка, написанная ручкой. На китайском было написано послание, что можно перевести примерно так: Месть – блюдо, подаваемое холодным. Не заставляйте меня приготовить обед и вам. Поздравляю вас с повышением, Кагомэ Ивамура. Он слышал это имя раньше. Два года назад, когда триады пытались пробиться на японской арене, они конфликтовали с корпорацией Кобаяши, считая её слабой. "Бедный Йорик", ныне находившийся в руках у своего же верного слуги, пытался сначала подкупить, затем совратить при помощи сына, а потом от злости и убить наследницу великого бизнеса. Все попытки провалились, но этот ход она, кажется, запомнила очень надолго… А затем он вспомнил разговор по телефону, услышанный им полтора года назад…. — Да, я слушаю вас. Что?... — Какой-то русский уголовник? С Кагомэ Ивамурой?! Хорошо… Значит, это убийство японцам подпортит малину? — Ох, наконец-то эти Кобаяши перестанут быть проблемой. Вот бы они все, как Элизабет, на гитарке брынчали. Слышали, кстати, новый её альбом? Мне очень понравился. — Понимаю. Ну, это музыка не для всех. В общем, ответьте на вопрос… как это улучшит нашу ситуацию здесь? — Хехе, потрясающе. Лучше и быть не может! Так бы сразу. Да, мы пришлём на помощь любые силы, что будут нужны. — Тогда давайте так. Лучше обсудим это при личной встрече, и заключим договор. Вы не против? Потом и приступим. — Отлично. Удачи вам, мистер Винсон. И до встречи. Ему было слышно лишь фразы своего босса, и от того он не понимал до конца, что случилось. В тот день их помощь оказалась совсем иной: именно их человек распылил яд на кожу 23-летнего Николая Анохина, что и привело к его коме. В итоге исполнитель избежал тюрьмы, но загадочным образом исчез две недели назад. В голове нового босса возникла мысль, что эти преступления как-то связаны. Как и Кагомэ с этим Анохиным… кажется, они любовники… Но было отнюдь не до этого – мстить, если какая-то девчушка смогла убить и лишить головы их босса, было опасно. Особенно в период смуты в стране. Радость повышению пересилила, и первое, чем занялся Бао Сяньшэн во главе группы – подготовкой похорон своего предшественника, Инь Сибая. *** 14:00 Бип-бип. Писк остался всё тот же. За окном шёл снег, а небо закрыли тучи. Николай Анохин лежит в коме уже два года. Его два единственных посетителя навещают его с завидной регулярностью. И весь персонал знает по имени не только его гостей, но и каждого охранника, присланного круглосуточно охранять пределы госпиталя. За два года срублены почти все головы, и это был последний шаг. Кагомэ Ивамура, несчастная 25-летняя экс-гендиректор Кобаяши Корпорейшн, безутешно глядела на блеклый остаток человека перед ней. Это всё ещё был тот самый Николай Анохин… — Коленька… привет… Как ты? Он всегда молчал. Ей было так тоскливо от того, что её единственный любимый человек в этой жизни молчит уже два года. Она выучила русский настолько досконально, насколько возможно, чтобы пытаться воссоздать беседы с ним, когда всё совсем уж плохо. Он уже не Нико-сан, не Нико-сама… даже не Николай – Коля. Коленька. У японцев личные имена – штука интимная. Очевидно, Кагомэ знала об этом, но всегда давала Николаю право называть её по имени. Ровно как и Кёске. — Я опять бросила курить… а ты… как? Что тебе снится, мой хороший? Нет ответа. Лишь умиротворённое дыхание. Наверное, хороший сон. За два года она научилась считывать малейшие знаки его тела. Она верила, что там, в своих снах, он счастлив. Что там у него уже началась жизнь грёз, которую она задумывала для них обоих после всех побед и лишений: путешествия по всему миру, сменяемые уединённым отдыхом в особняке на берегу моря. Неважно, какого. Неважно, куда ехать. Важно, чтобы он вернулся и они снова могли быть счастливы. Ей верилось, что он, быть может, во снах всё так же сражает злодеев кладенцом, как сделал это для неё. Он убил убийцу её отца и, как оказалось, дедушки. Он убил пятерых членов якудзы, даже не задумываясь, потому что они угрожали ей. Он заказал почти всех в корпорации, кто угрожал ей лично. Он пошёл на мир с американцами, на такой большой риск, ради её безопасности. Он, в целом, очень и очень много сделал для неё. Как никто другой из тех, кто с ней сватался, не смог бы сделать. Когда Кагомэ Ивамура была маленькой, родители часто были на работе, а с ней дома сидела тётя. Тётя тогда изучала литературу и филологию в университете и читала племяннице сказки и легенды разных народов мира. Больше всего ей запомнились истории о рыцарях. Всю свою жизнь она мечтала, чтобы её – одинокую, тихую, слабую, маленькую, робкую, и абсолютно никем не понятую, от всех злодеев и безумцев вокруг спас какой-нибудь бравый рыцарь. И тогда она поймёт – вот, пришёл мой супруг. Николай не был рыцарем. Он был богатырём. Не каждый рыцарь сможет спасти девочку от травли детьми золотой молодёжи; убить пятерых в мгновение ока; пережить японскую тюрьму, будучи гайдзином; сохранить печень и сосуды без особых последствий после долгих месяцев безудержной алкогольной интоксикации… Не каждый рыцарь получит несколько пуль в бронежилет и поломает рёбра при уже имеющихся обширных ранах на спине ради спасения любимой. И ни один рыцарь не смог противостоять силе ядов, тем более такого, который впрыснули Николаю. Но он смог. Пока она предавалась мечтаниям и рефлексии, глядя на того, кто в любой момент может попрощаться с ней, на телефон поступил звонок. Она достала из сумочки Нокию и взяла трубку. — Алло? — Ивамура-доно… Мы сделали, как вы просили. — Спасибо. Деньгами довольны? — Да, вполне. Я рад, что мы можем помочь вам, Ивамура-доно. — И я рада с вами иметь дело… Удачи вам. — И вам, Ивамура-доно. Звонок сбросился. Левый глаз заблестел. — Коля… всё… их всех больше нет. Теперь нам никто не помешает. Вернись… пожалуйста… вернись… мы будем вместе, и всё наконец-то будет хорошо… По его голове не в первый раз проходила маленькая белая ладошка. Та самая, которую он держал очень много раз. Уголками губ пациент улыбнулся, а затем… Затем случилось то, из-за чего девушка чуть сознание не потеряла. Спустя два года комы, безнадёжный пациент Николай Анохин… открыл глаза. Еле устояв на ногах и чуть не потеряв сознание, Кагомэ сразу пошла звать всех докторов и медсестёр. На зов пришло человек десять, не меньше, и ещё через полчаса собрались все, кого она знала. Были проведены тщательные осмотры. Конечно, о полном восстановлении и речи не шло. Просто пациент, похоже, стал постепенно приходить в сознание. Слабо функционируют лёгкие, да и сознание совсем затуманенное, но переломный момент уже, скорее всего, прошёл. И теперь Николай начинает идти на поправку. Для неё и приехавшего Кёске это был самый радостный день за последнее время. Ещё и в преддверии Нового года! Вот, а говорят, что чудес не бывает… *** — Дерзай же! Получай, мерзавец гадкий! Коронным твоим планам не бывать. Меч вонзился в чрево старика, и тот пал наземь. — Ты побеждён! И более отныне Не навредишь в престоле никому! — Ах, не успел, увы, заделать сына… Ты с Фортинбрасом выйдешь на войну! И дальше что? А дальше… пустота. Старик откашлялся, закрыл глаза и сгинул. Я победил! Наконец-то… Но что это? Глаза мутнеют очень… Соблазн прилечь во мне уже велик. Хотя в дневальный час спать не привык! Иль это яд, подброшенный мне в пищу?! — Отнюдь, мой сыне. Это просто сон. — Отец?! Чего же ты остался здесь? Убийца твой ведь канул на глазах… — Прости, о сыне. Но мой бедный прах Доселе верно не был упокоен. Но Клавдий мёртв. И мертв теперь мой страх Престола, сыне, ты теперь достоин! — А как же Фортинбрас? Сказал ведь Клавдий… — Ты сбросил короля своей страны. Неужто побоишься ты норвежца И им тебе навязанной войны? — Ты, отче, прав. Но к сну рассудок меня манит. Скажи, раз Фортинбрас совсем уж рядом Что от беды сей короля избавит? — В твоих руках остались остальные. Полоний хоть и мёртв, но ты не дал Делам безумца-интригана сбыться. Лаэрт с тобою, и с тобой Гораций… Бойцов дружина выше всяческих похвал. Доверься им; хоть повод есть предать Не одному тебе всегда и всех спасать. — Я понял, отче! Мои братья! Дворец весь созываю. Стража! Общий сбор! Стража разбегается по дворцу. Через несколько минут входят Лаэрт, Горацио и другие придворные. — О братья и друзья, не всё так сладко В моём теперь уж Датском королевстве. — Ах, Клавдий… Ты убил его? — Спокойно, Лаэрт. Он убийца; Кассий, Брут! Король уж я, а вы – мой верный двор. — Но Лаэрт ведь желал с тобой сразиться! — Спокойно, друг. Сейчас придёт война. Прости меня за глупость, датский рыцарь! Я мести лишь за смерть отца искал. — Плохую славу ты себе снискал… Но вынужден тебя сейчас простить. Я о делах из Польши много знаю… И я решил обиды все забыть. — Я очень благодарен тебе, рыцарь! В зал вбегают двое стражей. — Внимание! Офелия жива! Нашли её у самой ближней церкви Что в двух верстах от нашего дворца. — Ступайте, стражи. Вы её верните От мрака боли я её спасу. Воин воззвал. — Так что же будем делать, мудрый Гамлет И как мы Фортинбраса победим? Ведь может взять легко нашу столицу И не потратить и ни капли сил. — План прост, мой воин, нужно просто… Ай… Кх… Я кашляю. Да что же за проклятье! Неужто Клавдий всё же погубил? Я теряю силы. Кажется, яд действует. — Действительно. Я зря вино то выпил… — О, Господи! Я каюсь о молчаньи! Мне Клавдий говорил, что в вине яд. — За грех свой попаду я, Лаэрт, в ад… Отец снова появился. — Ты пламенем жар-птицы возгоришься И возродишься с силою опять. — Ну что же… мне не стыдно умирать. Я сделал почти всё, как собирался. Полония мне жаль. Но Клавдий мёртв… Стражи приводят Офелию. — Офелия! Прости меня. Безумец Всем сердцем я тебя считал своею Но вот теперь я пред тобою тлею Не падай духом. Я тебя прошу… Последний вздох. И вдруг сомкнулись веки А дальше что? — А дальше – пустота… Я тихо отправляюсь к праотцам. *** Бип-бип… бип-бип… Белый потолок? Хм. Кажется, это нечто знакомое. В сотне пережитых мною жизней, в тысяче тысячелетий, проведённых мною в глубинах моего собственного сознания я не раз оказывался здесь. С таким вот видом перед глазами. И когда-то, казалось бы, недавно (а может, совсем давно) я уже видел нечто похожее… в жизни. Так, стоп… Это… не сон? Я не могу себя ущипнуть, но я чувствую, как неприятно сидит капельница, воткнутая в руку. Глаза очень размыто видят… но я вижу очертания. Какая-то девушка то ли в чёрном, то ли в коричневом. Она кричит и прыгает по комнате, отдалённо напоминающей… палату? Так, стоп. Прежде, чем весь этот парадайз начался, я, кажется, ходил договариваться с американцами. Почему я здесь?! Следующий кадр. Врачи осматривают меня. Заглядывают в глаза, достают язык… пытаются провести какие то анализы. Затем меня везут по коридору и я попадаю в какую то комнату, где меня ввозят в нечто, напоминающее капсулу и светят в голову внутри… Я мало что понимаю. Понятно одно – я здесь точно не должен быть. Лишь один вариант приходит в голову. Они… отравили меня? — КОЛЯ!!! КОЛЯ… Девушка кричит и чуть ли не набрасывается на меня от радости. Это… — Кагомэ… это… ты? — Коля… Коля… как же я соскучилась, Коленька… Она говорила на чистом русском, почти без акцента. Стоп… разве мы не общались, используя японский? — Кагомэ… что случилось? — Это очень долгая история, дружище, – отозвался голос подальше. На сей раз уже не на русском. Хотя он как-то его понял... Я плохо осознавал, но это, кажется, был какой-то упитанный мужчина моих лет. В очках. А… — Кёске… Рад тебя тут… видеть… Я попытался встать, но тут же получил строгое указание этого не делать: — Мистер Анохин, лежите. Вам сейчас лучше не двигаться… вы ещё не восстановились до конца. — От чего?... — Вы были в коме два года. — Так, стоп… я был… в коме… стоп… ДВА ГОДА? Вы серьёзно? Я думал, что прошли тысячелетия… Медсестра-блондинка, чьё лицо я сумел разглядеть первым из всех, сказала: — Никаких шуток. Вы… попали сюда в связи с тяжёлым отравлением. Врачи боролись за вашу жизнь, и в итоге… вот результат. — Занятно. Ну, что же… спасибо вам. Правда, мой отпуск подзатянулся… — Иначе было нельзя, мистер Анохин. До вас ещё никто не выживал после контакта с этим ядом. — Американцы, кто бы ещё такое придумал… — Они все уже мертвы. Кагомэ смотрела на меня с явной радостью в облике. Что же, учитывая обстоятельства, не могу не разделять её эмоций. — Мертвы? А что заставило их умереть? — Это ещё более долгая история, Ник, – сказал Кёске, доставая бутылку шампанского. — Кстати. Ты знал, что скоро уже девяносто пятый год? Мы по этому поводу собрались. — Долго я спал. А Сая тогда где? — Скоро приедет. — Хорошо. Как там Владимир? — О, Владимир… – отозвалась уже девушка. — Знаешь, Коля, я тебе никогда не говорила, но ты просто гений. Твой ход с поставками оружия привёл к тому, что Россия поставила Америку в очень неловкое положение, и я уничтожила почти всех наших врагов. Теперь никто нам не помешает. — Никто-никто? — Да. — Но… — Все мертвы. — Кроме положительных персонажей. Немного похоже на "Гамлет", но тем мне и нравится ещё больше. Ну и странная ремарка. Которую я произнёс автоматически. Повисло молчание. — И что, даже Винсон? — Пробили голову в американском посольстве. Навылет. — И даже якудза? — Третий раз на бис закопали недавно. — И даже корпораты? — Это уже история для часовой лекции. — А я не спешу, Кагомэ. Так что… — Ладно, всё равно новый год через два часа… И этот час оказался весьма полезным. Я понял одно – свою сообщницу я страшно недооценивал. Своими руками (хоть и учитывая последствия) она уничтожила три немалых корпорации, изменила ситуацию в правительстве, сдала государству многих преступников и многих заказала. Но, поскольку для страны сие дело оказалось очень благим из-за нежелания товарищей из корпораций национализировать активы США и нежелания преступников подчиняться реалиям государства, она смогла избежать какой-либо ответственности. Так она, несмотря на все грязные делишки, осталась безнаказанной, сделав огромный вклад в историю страны. Себя я гением не считаю, хотя и признаю, что думал в первую очередь о протекции и знал, что советские всегда помогут. Я помню, что Химицу приходила во сне что-то говорила про Владимира, но что – не помню… Кагомэ говорила, что он остался в Японии, но через несколько лет собирается отправиться либо в Америку, либо в Китай, где будет заниматься "защитой интересов Союза на более высоком уровне". Занятно. За беседами о том, что случилось за последние два года, мы провели большую часть кануна. Я увидел Саю, которая приехала к нам. И она выглядела… совсем-совсем иначе! Расцвела, как роза. Длинные волосы, опрятное платье, новые очки, маникюр… она теперь меньше похожа на тихоню и задротку. Вернее, совсем не похожа. Кагомэ тоже изменилась. Волосы стали чуть белее, под глазами виднелись круги. Но всё та же радостная улыбка и те же милые лицу глаза. Спустя столько лет всё ещё открытые мне и моей любви к ним. Под бой курантов Кёске достал заготовленные бокалы и шампанское. В это же время для одной процедура вошла медсестра, и я спросил: — Скажите, а я могу пить шампанское? — Ни в коем случае! Ваша система ещё не адаптировалась к этому. Вам можно только сок или воду. — Ну вода – такое… Сок есть у вас? — Да, у нас есть, вам повезло. Гранатовый… вам принести, верно? — Угу. Девушка в белом халате, завершив процедуру, ушла, а я спросил. — Кагомэ, а почему они так долго позволяли держать меня у себя? Зная врагов... я удивлён тому, что проснулся живым. — Ну, во-первых… мы всё ещё под расширенной охраной, если ты не заметил. И правда – у дверей стоял охранник в форме спецназа. — А во-вторых, инвестиции в развитие медицины и гранты на закупку нового оборудования с руки моего фонда сами собой не появятся. — Хм… понятно. Мой школьный друг же тем временем наливал себе в бокал купленное шампанское. Через пару минут мне принесли бутылку гранатового сока и стакан, и все остальные начали наливать себе принесённое с собой в бокалы. Я присоединился с моим соком. — Ну что, кто первый скажет тост? – спросил Кёске, разглядывая лица находящихся в одноместной палате. — Никто? Тогда давайте я скажу. Бокал поднялся в воздух, а тостующий встал со стула в полный рост. — То, что случилось сегодня – это пример настоящего чуда. Спустя два года Ник встал на ноги, как первый выживший от использования столь опасного яда. Эти два года мы пробыли в режиме ожидания и нерешительности, что делать дальше. Но сейчас, возвращение Ника возносит нас к новому этапу нашей жизни. Давайте выпьем за то, чтобы новый год принёс нам ещё много хороших новостей и стал хорошим началом новой эпохи в жизни каждого из нас! Стаканы соприкоснулись, и все выпили. Через пять минут произошёл второй заход. На сей раз тостующей была Кагомэ. И на сей раз она говорила, разумеется, по-японски. — Мы все знаем, почему мы здесь. Главный гость этого мероприятия – это Коля, благодаря действиям которого мы все ещё живы и здоровы, в том числе и я. Коленька… этот тост я посвящаю тебе. Ты жертвовал собой столько раз ради меня и моей безопасности, а я всегда отвечала холодно и даже не всегда говорила "спасибо". Но знай… С того самого дня, как ты дал по морде тем уродам в школе, я люблю тебя и не отступлю от этого. Ты самый лучший мужчина из всех, что я знала. Давайте выпьем за то, чтобы Коля легко прошёл восстановление, и мы все могли наконец зажить счастливой жизнью… Стаканы цокнулись, и в этот момент начало заканчиваться шедшее фоном обращение императора. Это было признаком того, что скоро куранты пробьют двенадцать. — До нового года… несколько минут! — Да. Скорее загадываем желание! – сказал мой неуклюжий друг. Но не успел я и подумать, как мои губы оказались атакованы чьими-то приятными женскими губами. От них несло лёгкой ванилью, чуть-чуть приятными духами… да, это я не спутаю ни с чем. Я уже давно понял, что я люблю её. Каждый раз в этом убеждался и знал, что она любит меня точно так же. Но сейчас я осознал, что готов прожить с ней всю жизнь. Моё желание – быть с ней вечность. И если придётся умереть, то в старости и в один день. Мне неважно, где с ней быть – зная нас, я убеждён, что это место будет хорошим. Главное – с ней. С прекрасной девочкой Кагомэ Ивамурой. Как только мы стали задыхаться, она мягко отпустила меня, и я заметил, что целовались не только мы. За окном гремели салюты, и начался 1995 год. Вдруг что-то надоумило меня задать моей девушке один вопрос. — Скажи, любимая… Ты ведь… станешь моей женой? — Женой? Да, конечно, солнце. — Я тебя понял. Как только я выкарабкаюсь, то я сделаю тебе предложение. Кстати… а ничего, что мы разных национальностей? — Вообще, японцы к этому не всегда относятся хорошо… но у меня не осталось никого, кто за это бы меня осудил. — Хорошо. Новый год начался с чуда. Я вернулся назад, хоть и абсолютно не знающий, что делать. С кучей вопросов, мыслей, и болячек. С нуждой восстанавливаться. Но я переборол уже немало трудностей на своём веку. Так что мне не привыкать. В конце концов… нас всех ждёт то, чего мы так жаждали. Нас ждёт, наконец-таки, относительно спокойная жизнь с кучей денег. Наконец-таки, этой огромной истории с подъёмами и падениями длиной в семь лет виден хороший конец. Наконец-то можно расслабиться.