*****
— Ты злишься на меня. По мере того как они углубляются в лес, тишина становится все более гнетущей. Скоро ее будет слишком тяжело выносить. Их приключения всегда включают в себя размышления Васадес об истории и мудрости рода кентавров: она раскрывает Гермионе секреты природы и лечебные средства, проверяет ее знания о ядах и зельях только по их запаху или загадывает загадки о ее будущем — матери созвездий. Сейчас прекрасное лицо Васадес выглядит озабоченным. Они не одни, но опасности нет. Голоса и тяжелые, неуклюжие шаги позади них распугивают диких обитателей леса. — Они слишком шумные. — Васадес бросает строгий взгляд через плечо. Это заставляет детей замолчать. На время. — Они нарушают лесной покой. — Мне кажется, что когда-то ты говорила то же самое обо мне. — Гермиона дотрагивается до ствола дуба, проходя мимо него. — Ты всегда была особенной. — Разве я не такая же сирота, как они? — не соглашается Гермиона. — Не стремись с легкостью «примерить чужие туфли». Они могут подойти, но они не твои. — В сравнении с детьми раздражение Васадес более эмпатичное, но Гермиона достаточно хорошо умеет читать между строк. Оно выражается только в том, как сжата ее челюсть, напряжены ее плечи и меняется ее походка. — Ты сирота, но только по названию. Ты не берешь в расчет, что почти всю жизнь воспитывалась как Поттер, а сосредотачиваешься на тех нескольких месяцах, когда ты ей не была. — Может, я и не помню своих родителей, но я люблю их. Мне это не запрещено. — Гермиона сглатывает образовавшийся ком в горле. — Но так же, как я их дочь, я также Леди Поттер. И они относятся ко мне как к таковой, но позволяют и побуждают чтить память моих родителей, когда я захочу. Ты делаешь то же самое по отношению к своей семье. Мы осиротели в одну и ту же ночь. Проходит несколько мгновений, и Гермиона понимает, куда устремляются мысли Васадес. К той ночи, когда войска Кэрроу пришли убивать и разрушать. Городские защитные чары пали, и темные заклинания посыпались из волшебных палочек захватчиков. Огненный дождь стрел выжигал все вокруг. Дементоры высасывали души выживших. Следующим утром горевание Васадес из-за потери всего было потревожено плачем ребенка. — Ты была при смерти, когда я нашла тебя. — Каштановые волосы кентавриды развеваются на ветру. — Я думала о том, чтобы взять и вырастить тебя, дабы спастись от одиночества. Но в тот момент, когда я взяла тебя на руки, я увидела фрагменты твоего будущего. Тебе нужно было стать частью семьи, и я выбрала лучших людей, которых знала. — Но ты никогда не покидала меня. Были табуны, которые приняли бы тебя, но ты предпочла оставаться со мной все эти двадцать два года. — Воздух, насыщенный ощущением перемен, струится сквозь пальцы Гермионы. Напряжение. Настойчивость. Магия. — Моя самая упрямая ученица, — с гордостью произносит Васадес. — Мы многому научились друг у друга. От тебя я научилась находить смысл в потерях и радость и замысел в неожиданных вещах. Гермиона улыбается. — А у тебя я научилась уважать природу. Отдавать столько же, сколько я беру. Я научилась исцелять без помощи волшебной палочки, сражаться разным оружием и читать по звездам. Я стремлюсь обучать своих учеников так же, Васадес. — Ты не очень-то благосклонно относилась к Прорицанию. — Васадес медленно расплывается в улыбке. — К моему бесконечному разочарованию. Само название предмета заставляет Гермиону нахмуриться. — Это не совсем точная наука. — Возможно, твоя незаинтересованность в предсказаниях сослужит тебе хорошую службу. Знание — это сила, но оно и уменьшило бы и твое бесстрашие. — Загадочно, как и всегда. Такое ощущение, что напряжение, пронизывающее их путь с тех самых пор, как они встретились на поляне, немного ослабло. Васадес наклоняет голову и говорит тихим голосом: — Мне бы хотелось, чтобы твои ученики перестали глазеть. — Прошу прощения. — Гермиона бросает на них строгий, укоризненный взгляд. — Глазеть невежливо. — Ее слова заставляют их всех устыдиться. — Я часто рассказываю им о тебе, но они никогда не видели настоящего кентавра, кроме как на картинах. Они восхищены и не могли дождаться возможности познакомиться с тобой с тех самых пор, как я предложила это путешествие. Выражение лица кентавриды сначала немного смягчается, а затем еще больше, когда один из мальчиков, Ангелус, спотыкается о корень дерева и извиняется перед ним. Она пытается сдержать улыбку: — Возможно, не всем предназначено разрушать. Гермиона улыбается перед тем, как обратиться к своим ученикам. — Моя мать, герцогиня, научила меня, что люди не есть что-то одно или другое. Мы есть и то, и другое, и все, что находится между. — Это правда, что кентавры ненавидят нас? — храбро спрашивает другая ученица, Кассия. — Это правда так. Кентавры не питают особой любви к вашему виду, — отвечает Васадес, пока они идут. — Наша история — это сложная битва за господство. Об этом говорят тысячи лет восстаний, вызванных вторжением волшебников на земли табунов с целью расширения своих владений. Долгая история человечества, враждующего со всеми другими разумными существами, которые отказываются быть угнетенными, тоже в очередной раз это подтверждает. — Почему? — Маленькая девочка почти так же любопытна, как и Гермиона в ее возрасте. Это согревает ее сердце. — Люди верят, что их разум и магия делают их превыше всего живого, в то время как у нас также есть и то, и другое. — Васадес никогда не выбирает слова. — Наши предки предсказали, что если кентавры решат объединиться в один табун и объявить войну человечеству, то мы проиграем. Вот почему мы держимся лесов и враждебно относимся к тем, кто посягнет на нашу территорию. Гермиона слышала эту историю раньше, но восемь слушающих учеников — нет. — Поскольку в природе существуют исключения, то это применимо и к людям. — Взгляд Васадес говорит Гермионе, что она больше не разговаривает с ее учениками. — Возможно, вы с герцогиней не связаны по крови, но вы обе являетесь исключением из засилья человеческой жестокости. Возможно таких людей существует и больше, но я придерживаюсь мнения, что безопаснее не доверять тому, кого я еще не знаю, и принимать решения только после того, как узнаю. — Я понимаю. — Гермиона понижает голос, чтобы другие не услышали. — Но у них нет семей, у которых можно было бы учиться. Они заслуживают того, чтобы иметь те же возможности, что и те, у кого родители есть, как у меня. Они могут быть из приюта, который опекает моя семья, но в дополнение к этому, у них много общего со мной. Амбициозное желание учиться и понимать. Оттачивать свою магию, создавать и строить лучшее будущее любым доступным им способом. Волшебные палочки предназначаются для воинов, знатных людей и членов королевской семьи. Как учат тех детей, у кого есть матери или наставники, Гермиона учит своих учеников контролировать собственную магию, помогая развивать их природные таланты и обучая их новым навыкам. Чтобы защищаться, трансфигурировать и накладывать чары. Чтобы варить зелья и овладевать знанием интуитивного понимания зверей, существ и природы. Тех, кто здесь сегодня, интересует и другая часть ее уроков. Математика, история, игра на музыкальных инструментах, ораторское искусство и правописание, языки и теория магии. Гермиона открывает им другой мир: за пределами магии, за пределами получения рабочих профессий или перспективы стать солдатами. В отличие от других, она считает, что они должны приобрести больше знаний, чем просто базовые навыки ведения домашнего хозяйства, после того как они станут чьим-то партнером. Знание — это больше, чем сила, это свобода. Свет, рассеивающий тьму. — Вот мы и пришли. — Васадес останавливается перед аркой, увитой виноградными лозами. — Дальше я идти не могу. Она может войти, но никогда этого не делает. Воспоминания слишком едки, чувства слишком глубоки. Нити боли все еще очень сильно опутывают ее сердце и, скорее всего, они никогда не распутаются. Виноградные лозы расступаются, чтобы открыть источник их обоюдного горя.*****
Среди учеников воцарилось молчание, пока они оглядывают место назначения. Разрушения простираются так далеко, насколько хватает глаз. Обугленные руины города в центре пустоши говорят не столько о его оживленном прошлом, сколько о горе утраты и безжалостной стороне магии. Уцелело лишь несколько строений, и те, что сохранились, близки к разрушению. Земля под их ногами все еще выжжена огнем. Время превратило это место в природную пустошь, усыпанную руинами. Достаточно скоро природа вернет это место себе. Благоговейный трепет в их глазах больше похож на страх, но по мере того, как Гермиона ведет их дальше, в глубь сожженных руин истории, он превращается в смесь растерянности и любопытства. Безжалостное солнце над головой знаменует пик дня. Ни деревья, ни облака не могут защитить от его ярости. Пять гиппогрифов, которых она оставила на поляне, летают над головой, гоняясь как за птицами, так и за друг другом. — Я была здесь много раз. Это безопасно, — говорит Гермиона. — Соберитесь вокруг меня в круг. После того, как они устроились, она молчит, ожидая, когда заговорит первый смелый ученик. — Зачем мы здесь? — Трудно определить, страх или волнение вызывают дрожь в голосе Эмилии. Она самая младшая и самая маленькая. На ней платье оранжевого цвета, стянутое коричневым поясом вокруг талии. — Это Забытая деревня. — Гермиона показывает на искалеченный ландшафт. — Я привела вас сюда, чтобы вы увидели мою историю. И историю Васадес. Она не заходит сюда, так как это место причиняет ей сильную боль. Я тоже испытывала бы страдания, если бы у меня остались хоть какие-то воспоминания о том, что произошло. — Гермиона склоняет голову в знак уважения к тем, кто здесь погиб. К ее родителям. — Это была деревня Калдов. — Что здесь произошло? — Магические защитные руны деревни были уничтожены. Солдаты из Королевства Кэрроу напали на нее и сравняли с землей. Они также убили табун кентавров, когда те попытались вступить в бой. Васадес и я были единственными выжившими. — Сколько тебе было лет? — Маниус, тихий мальчик, смотрит на свои кожаные ботинки. Он — новое пополнение приюта — осиротевший в прошлом году после того, как Исчезающая Болезнь опустошила его деревню. Гермиона работала над тем, чтобы выявить его интересы. — Мне был почти месяц. — Остальные уже знают ответ на вопрос, который беспокоит мальчика. Она никогда не лжет о своем происхождении. — Герцог и герцогиня — единственные родители, которых я знаю.*****
Когда Гермиона начинает свой урок, она замечает пятна черной сажи на их одежде и радуется, что они одеты в то, что не жалко, как она и просила. Пепел повсюду: он покрывает все поверхности и витает в воздухе. Время не смыло его, а только утрамбовало в земле. — В свете дошедших до нас известий о последней битве, мы проверим ваши знания о Великих войнах. Падение Кэрроу видится Гермионе отмщением, но это расширяет территорию Королевства Малфоев до новых пределов. Пугающая перспектива, поскольку треть Реалма теперь находится под властью одной короны. Хорошо для тех, кого волнуют такие вещи, но плохо для тех, чьи отцы, дяди, сыновья и братья — солдаты. Это заставляет ее еще больше скучать по Гарри. Вряд ли он скоро вернется домой. — Ну что, начнем? — Она указывает на Кассию. — С самого начала. — Первая Великая война началась, когда Священные Двадцать Восемь восстали, чтобы остановить Того-Кого-Нельзя-Называть. — Верно. — Гермиона указывает на мальчика рядом с ней. Ангелус невысок для своего возраста, но сейчас выглядит гораздо здоровее, чем был, когда его посадили в тюрьму в соседнем городе за воровство. По ее настоянию отец заплатил за него штраф. С тех пор мальчик никогда ничего не крал. В этом не стало необходимости. — Тем не менее, вы должны быть осторожными. Почему, Ангелус? — Страх перед именем придает ему силу. — Правильно, но если дать этому страху имя, то это может лишить его силы. Тот-Кого-Нельзя-Называть — так называли Волан-де-Морта, — последнего правителя Королевства Гонт. — Гермиона постукивает себя пальцем по подбородку. — Напомни мне, почему королевства Реалма называются Священными Двадцатью Восемью? Существует ли двадцать восемь королевств? — Это ошибочная цифра, миледи… я имею в виду учительница. — Ангелус краснеет. Здесь она не леди. — Продолжай. — Их было двадцать восемь, но теперь их осталось десять. Некоторые из них, такие как Уизли, Гринграссы, Нотты и Паркинсоны, со временем потеряли свои земли и власть. Их потомки представляют как высшую, так и низшую знать в оставшихся королевствах. Некоторые королевства были объединены с помощью брачного союза, как Малфои и Блэки. Другие полностью вымерли, и их земли были поглощены. Последние шесть пали и были захвачены. — Очень хорошо, а теперь можешь перечислить оставшиеся королевства? — Шеклболт, Шафик, Фоули, Лонгботтом, Макмиллан, Малфой, Слизнорт, Крауч, Аббот и Селвин. — Отлично, как всегда, Ангелус, — с гордостью говорит Гермиона. — Теперь кто-нибудь еще расскажите мне о Волан-де-Морте. — Он был проклят, чтобы не испытывать любви до конца своих дней. — Волосы Кассии такие рыжие, что просто удивительно, что она не Уизли. — Он услышал пророчество Прорицателя и захватил власть над Королевством Гонтов, отобрав ее у своих дяди и деда. — Которое состояло в том, что…? — Что он падет от руки наследника вражеского королевства, которое трижды бросит ему вызов. Наследник должен был родиться на исходе седьмого месяца. Ни один из них не смог бы жить, пока жив другой. — Чтобы предотвратить это, — Гермиона сцепляет руки вместе, — Волан-де-Морт стремился уничтожить весь род своих врагов, обрекая будущие поколения на смерть. Затем он нарушил мирный договор и напал на королевство, которое сейчас называется Потерянным. Почему оно Потерянное, Селена? Селена — старшая ученица, которая всего на шесть лет младше Гермионы и достаточно умна, чтобы усвоить абсолютно все ее учения. Ее амбиции — сменить Минерву, которая управляет приютом твердой, но доброй рукой. — Волан-де-Морт использовал темную магию, чтобы стереть память о своих преступлениях, смыв их, но выжившие, которых не коснулся дождь, рассказали эту историю, доказали ее правдивость другим Священным Королевствам и защитили личность наследника. — Как они называются? — Гермиона разводит руки, приглашая всех ответить. — Невыразимцы! — Но как так вышло, что вы знаете эту историю? — спрашивает Эмилия. Гермионе не задавали этот вопрос раньше. — Меня учили. Так же, как я учу и вас. Но у Гермионы есть тайна. Она своими глазами видела руины. Заброшенный замок, возвышающийся над городом-призраком и давящий своим навязчивым присутствием. Только выжившие могут войти, не будучи тронутыми проклятой магией. Способность Васадес входить и выходить невредимой была единственной подсказкой о ее прошлом до того, как их пути пересеклись. Два разрушенных дома. Гермиона ощущает боль того, что ей слишком хорошо знакомо. Сострадание. — Антонинус, расскажи мне, как развивалась дальше история падения Волан-де-Морта. — Когда В-Волан-де-Морт напал на королеву Августу Лонгботтом, другие Священные Королевства объединились и объявили ему войну. — Как долго она длилась? — Тридцать лет, но Волан-де-Морт не был побежден, пока король Люциус не предал его. Он узнал, что Волан-де-Морт пытался разделить свою душу на части, чтобы обеспечить себе бессмертие. Это не совсем точно, поскольку Маниус испытывает трудности с историей, но близко к истине. Что вселяет в нее надежду увидеть его прогресс. — Сбылось ли пророчество? — Да, когда он убил принца и принцессу Лонгботтом, — отвечает Селена. — Любовь принцессы к еще нерожденному принцу Невиллу спасла его и уничтожила Волан-де-Морта. — Очень хорошо, но разве это конец истории? — спрашивает Гермиона. — Живет ли Реалм в мире? — Нет! Коллективный ответ вызывает у нее улыбку. — Расскажите мне поподробнее. — Она отряхивает спереди свои бриджи, не обращая внимания на частички сажи, и потирает руки. — Король Люциус захватил королевство Гонтов. — Это любимая часть Вариуса, и он рассказывает историю взахлеб. Гермиона не будет удивлена, если он станет солдатом в армейских рядах Королевства Малфоев, когда достигнет совершеннолетия. — Он хотел снова привнести единство и мир в Реалм, но другие завидовали его власти и объявили нам войну. Началась Вторая Великая война. Она продолжается и по сей день, но мы победим. Мы уже побеждаем. Теперь и Кэрроу пали под натиском Короля-Дракона, точно так же, как это случилось с Яксли в прошлом году. Ответ одновременно и правильный, и неправильный, но Гермиона слишком благоразумна, чтобы говорить правду. Королевская пропаганда. Она доминирует, и ее ученики находятся под влиянием лжи, вплетенной в паутину правды. Гермиона слишком дорожит своей жизнью, чтобы рисковать ей почем зря. То есть быть пойманной на том, что она плохо отзывается о давно умерших королях рода Малфоев: о короле-тиране Абраксасе, который еще до прихода Волан-де-Морта отказался от мира, которого все добивались, в пользу войны, длившейся поколения. Или о короле Люциусе, который сошел с ума и вступил в войну со всем Реалмом. Или даже о короле Драко, воителе Короле-Драконе, который взошел на трон семь лет назад и продолжил войну своего отца. — Наличие дракона не гарантирует победы, — говорит Гермиона. — Есть много людей с фамильярами драконами, так же как есть много тех, кто приручает зверей для сражения. — Она поднимает вверх палец. — Кто может сказать мне, в чем разница? — Укротители зверей не имеют магической связи с теми, кого они приручают. — Фестус — единственный ученик, у которого есть фамильяр, — мышь, что сейчас сидит у него на плече. Он часто говорит так, как будто он единственный, кто разбирается в теме, которой она его обучила. Остальные закатывают глаза. Гермиона не показывает, что это ее веселит. — Те, у кого есть животные фамильяры, магически связаны с ними при рождении, и они оба являются врожденными легилиментами. Продолжай, Фестус. Скажи мне, что отличает тебя от других. — Ничего, кроме того, что я связан с Ролло и буду обучен, чтобы стать королевским легилиментом, когда достигну совершеннолетия. Если бы вместо мыши его фамильяром был летающий зверь, его предназначением стало бы быть солдатом. — Это… — Вдруг Гермиона замечает, что одна ученица удаляется от круга. — Эмилия? Девочка оглядывается. Из-за сильного беспокойства она выглядит нездоровой. Это не та природа, которую она любит. — Что разрушило это место? — Ее голос дрожит, а каштановые волосы развеваются на ветру. — Темная магия и огонь, — отвечает Гермиона. — Лес укрывает эту рану, пока время лечит ее. — Сколько времени это займет? — Столько, сколько будет необходимо. Но главное, что есть надежда. — Когда Эмилия возвращается после того, как она жестом призывает ее подойти, Гермиона пробивает твердый слой земли каблуком своего ботинка. Затем она поднимает отколотый кусочек, чтобы показать, что скрыто под руинами. Жизнь. Ее ученики вслух выражают свое изумление, когда она касается земли, закрывает глаза и сосредотачивается на жизни под ее рукой. Прошептанное заклинание — то, которое Васадес научила ее накладывать без волшебной палочки, концентрируя свою магию, — растрекивает землю в форме идеального круга вокруг нее. Они спешат освободить траву под ней. Настоящую и живую. — Так же как жизнь и смерть цикличны, война оставляет разрушения. — Гермиона наблюдает, как они открывают все больше и больше травы, а вдали от круга образуется горка затвердевшего пепла. — Она превращает то, что нам близко, в такие места, как это. Но природа исцелит его, и жизнь возвратится, краше и сильнее. — Значит ли это, что война всегда делает жизнь лучше? — Глаза Эмилии наполняются слезами. — Война убила моего папу. Он был солдатом. А вскоре после этого болезнь унесла ее мать, братьев и сестер. В течение нескольких мгновений Гермиона ведет внутреннюю борьбу: стоить ли ответить ребенку так, чтобы той стало легче. Но затем решается быть честной. — Мы все — лодки среди океана. Мы не можем контролировать течение войны или останавливать ее приливы и отливы. Но мы можем оседлать ее волны и обучиться магии, чтобы защищать себя. — Но что, если мы хотим остановить войну? — тихо спрашивает Фестус. — Мы не можем сделать этого, но мы можем делать обратное. — Обрести мир? — спрашивает Кассия, широко раскрыв голубые глаза. — Нет. — Трава танцует под кончиками пальцев Гермионы. — Созидать.*****
Гиппогриф взмывает в послеполуденное небо с последним учеником Гермионы на спине. Но ещё один гиппогриф остается. Несмотря на то, что Клювокрыл тоже жаждет подняться в небо, он ожидает Гермиону. Он принадлежит Гарри, но после того, как тот ушел на боевую подготовку, а затем сражаться, гиппогриф стал ее компаньоном. Она не кланяется, только касается его клюва стального цвета, в то время как Васадес наклоняется, чтобы проверить его треснутый коготь. — Трещина не увеличивается. — Васадес отряхивает руки, прежде чем подняться. Клювокрыл опускается, чтобы Гермиона могла взобраться в седло. Когда она усаживается, кентаврида похлопывает его по боку. — Твой хозяин вернется. Гарри. — Ты видела его возвращение? — Среди прочих вещей. — Васадес не выдает подробностей. — Это последний раз, когда мы видимся так, как сейчас, Гермиона. Страх распускается, как цветок. — Я думала, что ты не будешь сражаться со вторгшимся табуном. — Не буду. Но звезды говорят о тебе. — Слова кентавриды приковывают внимание Гермионы. — Наши пути пересекаются и меняются неясным образом. — Что это значит? — Это не прощание. Я увижу тебя снова. Несмотря на обнадеживающие слова, это ощущается как прощание. И, кажется, Гермиона не готова к такому концу.*****
Утренняя роса на влажных лугах собирается в бусы и приветствует восходящее солнце. Гермиона собирает на поляне ингредиенты для зелий, и у нее немного времени в запасе. После ночи, проведенной в удовольствии побаловать себя эльфийским вином, чтобы избежать скучной беседы с виконтессой Уизли, ее мать, скорее всего, не встанет рано. Позвякивая бутылочками и флаконами в сумке, она оставляет отца, пообещав вернуться к завтраку и утреннему учебно-тренировочному поединку. Ингредиенты для зелий и мазей лучше всего собирать в природе, а не покупать в аптеке. Гермиона ищет то, что может найти. Банки быстро наполняются жуками, муравьями и флоббер-червями. Гермиона ловит несколько златоглазок и снимает с деревьев несколько гусениц. Отбросив странное ощущение, что за ней наблюдают, она собирается свистнуть Клювокрыла, когда замечает их. Калейдоскоп бабочек-монархов. Еще слишком рано для того, чтобы они были столь активны. Их что-то встревожило. Гермиона следует за их роем через луг, в густой туман, и теряет из виду и бабочек, и свою тропу. Но она находит и то, и другое на противоположной стороне. Вместе с тем, чего она не ожидала увидеть. Дракон. Гермиона никогда не видела дракона вблизи. Свободные драконы, которые летают в небе, обычно зеленые и красные, но этот дракон — цвета тьмы и, без сомнения, самый большой из всех, которых она когда-либо видела. Бесстрашное любопытство всегда берет верх над ее здравым смыслом. Она полностью выходит из тумана. Дракон сразу же замечает это. Зрачки его красных глаз сужаются в щелочки, и он делает предупреждающий выдох. Ее это не пугает, даже когда он расправляет свои массивные крылья и, отбрасывая на нее тень, закрывает солнце. Он выглядит величественно, скорее грациозно, чем пугающе, и испытываемое ею благоговение сподвигает Гермиону не шевелиться. Оставаться недвижимой. Гермиона словно зачарована. Чешуя дракона похожа на застывшую лаву, его непроницаемые крылья покрыты трещинами и дырами. Этот дракон повидал много войн и жестокости, и Гермиона не может перестать рассматривать все признаки страданий. Недостающие когти. Ожоги на его лапах. Раны. К его спине пристегнута упряжь и… Она не одна на лугу. В седле сидит незнакомец. — Ты. Он находится слишком далеко, чтобы слышать ее. Или чтобы Гермиона могла разглядеть какие-то его отличительные черты, кроме волос. Ей не знаком никто со столь светлыми волосами, что они кажутся белыми, или дворянин с голосом, звучащим словно холодный бриз. — Вайэп! Команда дракону отдана на незнакомом ей языке, но дракон взлетает, словно повинуясь. Сила ветра, созданная его хлопающими крыльями, рассеивает туман и чуть не сбивает Гермиону с ног. Ее сердце бешено колотится в груди еще долго после того, как дракон и незнакомец исчезают из виду.