***
Антон тяжело вздыхает, зарываясь пальцами в мягкую шёрстку Зефира. День ещё не успел начаться, а ему уже всё не так. В покоях слишком душно, потому что уже июнь, наступило лето, а летом всегда жарко. И эта придирка ещё недавно не была актуальной, хотя вчера и позавчера тоже были и лето, и июнь. Ковёр в каминной зале точно лежит сейчас весь такой слишком жесткий, совсем неприятный, его бы поменять. Хотя юноша не был в каминной и давно тот ковёр не трогал, чтобы понять насколько он жесткий, а не мягкий. Ну и ещё, конечно же, Арсений куда-то делся, хотя казалось бы. Сейчас утро и он должен лежать рядом! А рядом только лишь полусонный Зефир! — О, ты уже проснулся, любовь моя, — а вот и наш драгоценный супруг. Лёгок на помине! — Ещё и двенадцати дня нет, что-то ты сегодня рано. — Ты где был? — лишь хмуро спрашивает Антон, слегка приподнимаясь на локтях. — Между прочим, мы постоянно просыпаемся вместе. А сейчас что? — Между прочим, я всегда просыпаюсь один, занимаюсь своими делами и прихожу к обеду тебя будить, — напоминает Арс, занося в комнату небольшой поднос. Общие завтраки вышли из привычной традиции потому что омеге уже не нравилось завтракать ни в саду, ни в обеденной зале. — Все в замке знают, как сильно ты любишь спать. — Но сегодня я проснулся, а тебя не было, — кривит губы Тоша, подбирая ноги под себя, и недовольно просит: — Открой окно. — На улице прохладно, — спешит уведомить муж, аккуратно ставя поднос на подставку, которую сделали специально для утренних завтраков королевича в постели. — Думаю к обеду пойдет дождь. — Ты не чувствуешь этой духоты? — лишь вновь кривится юноша, беря в руки ложку и осматривая еду на тарелках. — Я не хочу кашу. — Ты всегда ешь кашу. — Открой окно, мне душно, — в разрез своим же словам о еде (как вообще мысли могут так резво перескакивать с одной на другую?) говорит Антон, поджимая губы. — Арсений, пожалуйста. Иначе я умру от жары. — Как скажешь, — устало вздыхает мужчина и подходит к окну. Антонов день только начался, но он уже успел подействовать любимому на нервы. Однако Арсений продолжает сохранять спокойствие. — Любовь моя, ешь кашу. Это твоя любимая овсянка с орехами и ягодами. Ты всегда ешь её на завтрак. — А сегодня не хочу, — недовольно цокает королевич. — Забери её, иначе меня стошнит. — Определись: ты от жары умираешь или тебя тошнит, — бурчит Арс, но послушно убирает тарелку со злосчастной кашей. — И то, и другое, — судорожно тянет воздух юноша и поджимает губы. — Ты совсем меня не понимаешь. Ну вот опять. Сейчас будут тихие вздохи в попытках сдержать чувства. Потом пойдут слёзы потому что у Антона это, конечно же, не получится — Арсений же вон какой плохой, принес ему кашу! Кашу, которую он так любит и от которой его именно сегодня тошнит! А потом начнётся обида континентального масштаба, потому что супруг его не понимает! Не планы на день, а сказка! Но король лишь в который раз терпеливо вздыхает, понимая, что его муж не вредный и никогда таким не был, это всё его положение. Подсаживается рядом, осторожно обнимает, укладывая свою щеку на его макушку. И тихо спрашивает: — Что ты хочешь? — Не знаю, — обижено бурчит Тоша, втягивая носом успокаивающий запах своего альфы. — Чего-то хочется, но чего я понять не могу. — Есть будешь? — спокойно интересуется король, поглаживая капризного мужа по плечу. — Нет, не хочу, — кривит свои пухлые губки он, а потом вздыхает: — Но сок выпью. Сок хочу. — Может, хочешь чего-нибудь сладкого? — заботливо наливая из графина в стакан напиток, вновь спрашивает Арс. — Приказать приготовить эклеров? Или мороженого? — И того, и другого, — хлюпает носом юноша, делая первый глоток. Кажется, планы немного меняются — до слёз они сегодня не дошли. — Как скажешь, любовь моя, — усмехается Арсений, понимая, что опасность миновала. А потом наклоняется к небольшому животику, подхватывая его снизу рукой, и спрашивает: — Как там наш малыш? — Арсений, он ещё совсем маленький, — даже не возмущается, а спокойно отвечает Тоша. — И даже не пинается. — Пинается, просто ты не чувствуешь, — легонько возражает северянин, целуя пупок через ткань. — Да, скажи. Я ещё задам тебе жару, подожди чуть-чуть. — Почему ты с ним разговариваешь? — раздраженно цыкает королевич. — Потому что ты тоже с ней разговариваешь, — без капли раздумий находится с ответом Арс. — С ним, Арсений. — С ним, прости, оговорился, — тяжело вздыхает он и вновь принимает сидячее положение. — Чем сегодня займёмся? — Ты с темы не соскакивай, — возражает Тоша. — Ты по-прежнему считаешь, что у нас будет девочка? — Ну ты посмотри, какой у тебя аккуратненький маленький животик, — закатывает глаза Арс, честно говоря то, о чем думает. — Ну разве при мальчике может такой быть? — Он просто ещё сам по себе маленький, — недовольно отвечает королевич, обижено поджимая губы. — Вот как начнёт наш малыш расти, так и увидишь, какой у меня будет живот. — Он и сейчас растёт, просто медленно пок… — Снег! — вдруг восклицает Антон. И уже совсем не злобно или обижено. Восклицает так радостно, будто снег и вправду решил пойти в середине июня, а Арсений просто дурак и ещё этого не увидел. — Ты чего? — Я понял, что я хочу снег, — пытается объяснить Тоша. — Ну снег! Ну… поехали на север? Я хочу полепить снеговика, поиграть в снежки. Просто поваляться в снегу. Может, даже попробовать его. — Ты меня прости, конечно, но на севере сейчас дождь, — моментально стирает всю радость с лица напротив мужчина одной лишь доброй усмешкой. — Снега летом я тебе нигде не достану. Даже в Милесе. — И даже в горах? — вмиг печалится омега. — И даже в горах, — выдыхает Арсений, не встретив новую волну возмущений с просьбой из-под земли, но достать снега. — И что же нам делать? — тихо-тихо интересуется Антон, прижимаясь к супругу ближе. — Ну… точно не плакать, — вновь по-доброму усмехается он и целует Антона в макушку. — Подумать о том, чего бы тебе ещё хотелось. — Нюхать тебя… — Чего? — Ты пахнешь снегом, — блаженно улыбается Антон, прикрывая глаза. — Давай просто весь день пролежим вот так вдвоём в постели? — Втроём, — исправляет Арс, кивая головой в сторону удивительно спокойного Зефира. — Если так считать, то тогда вчетвером, — впервые за утро наконец усмехается Антон и кивает на свой живот. — Можно и вчетвером, — тоже улыбается Арсений и устало прикрывает глаза. Он готов пролежать как угодно, сколько угодно и с кем угодно. Лишь бы его супруг улыбался, не плакал и не обижался. А иначе Егор Васильевич будет недоволен уже ими двумя. Всё-таки кто-то один должен сохранять спокойствие, да мудрые мысли, пока кто-то другой вечно капризничает из-за своих временных физиологических особенностей…***
— Что ж, пока что у нас всё хорошо! — задорно восклицает придворный лекарь, стягивая с себя перчатки. — Будущий наследник растёт молодцом! Двадцать шесть недель, а состояние папы ничуть не ухудшается. — И непонятно, кого вы больше хвалите, меня или сына, — усмехается Антон, пока Арсений помогает ему убрать ноги со скамеечки и подняться с кресла. — Вас… обоих, — на секунду запинаясь, отвечает Егор Васильевич. — Но, вероятно, что тебя, Антон, больше. Потому что уже шестой месяц и ты не даёшь поводов для переживаний. Попрошу лишь и дальше соблюдать диету, побольше находиться на свежем воздухе, пока это позволяют и малыш, и погода и меньше напрягаться. — И меньше напрягать супруга, — поддакивает лекарю Арсений, когда любимый уже спокойно стоит, положив руку на поясницу, и поправляет своё широкое блио. — Да, тоже верно, — усмехается доктор, замечая многозначительный взгляд своего подопечного. — Период раздражённости прошёл. До рождения малыша остаётся всего ничего и я бы посоветовал Его Величеству заняться подготовкой к родам, пока ты отдыхаешь. — А какая там может быть подготовка? — весело улыбается Арс, целуя супруга в щёку, чтобы тот расслабился. — Я максимально обеспечиваю Антона всем необходимым. — А ребёнка? — загадочно спрашивает Егор Васильевич. — Уже пора готовить кроватку, покои, нянек, кормилицу. — Покои не надо, — возражает королевич, — малыш будет спать с нами. Я не смогу его никому доверить. — А кто-то говорил про другие покои? — лишь хмыкает лекарь и продолжает заниматься своим чемоданом. — Ваши покои должны быть чуть ли не стерильны. В них будет жить новорожденный эльф. Это очень важно. Плюс, нужно определиться, где ты будешь рожать. Чаще всего отдаётся предпочтение спальне и баням. — Баням? — в один голос удивляются супруги. — Ну, хорошо, умывальням, кто как называет, — пожимает плечами мужчина. — Но да. Создать чистоту в бане проще всего. Плюс многие омеги предпочитают рожать в воду. Так роды проходят менее болезненно. Но не у всех. — А как посоветуете вы? — вмиг теряется от таких новостей Антон. — Я рожал как и все — в своей постели, — разводит руками омега. — Главное, чтобы тебе было удобно. Поэтому как определишься — скажи. Чтобы я тоже понимал, где буду принимать. — Хорошо, — почему-то сникает вдруг королевич. Кажется, его этот вопрос очень заинтересовал… — С именем определились? — по-доброму усмехается эльф, пытаясь перевести неудобную, пусть от этого и не менее важную, тему. — Да! — Нет! — Так да или нет? — смеётся врач. — Арсений считает, что у нас будет девочка, поэтому подбирает для ребенка странные заморские имена, — поясняет непонятный ответ Антон. — А я считаю, что вот родится наш мальчик, и мы сразу поймём, как его назвать. Королева Милеса сказала, что с Арсением так и было. До родов они придумали ему совершенно другое имя. А как родился — сразу стало ясно, что он Арсений и никто иной! — А тебе кажется, что будет мальчик? — уточняет Егор Васильевич, смешно поджимая губы. — Почему же? — Вы посмотрите на мой живот! — усмехается Тоша, кажется совсем уж позабыв о неприятном осмотре. — Там точно живёт богатырь! Да и вы сами знаете, как он пинается. Складывается ощущение, что он сначала побежит. И только потом научится ходить, — укладывает на довольно большой живот руку и чувствует, будто в подтверждение своих слов, осторожный пинок. — Да и я сердцем чувствую, что мальчишка будет. С глазами как у Арсения. — Что ж, если ты так чувствуешь, то пусть, — вздыхает доктор, не решаясь возразить. Фразу про цвет глаз вообще игнорирует. — Антон, попрошу часто не стоять на ногах. Сам подметил, что живот у тебя большой. Живот большой, а ты худенький. Вот и нагрузка на спину большая. — Кстати, о спине, — вклинивается в разговор Арсений. — Что делать при болях в пояснице? Возникают у нас иногда в конце дня. Но знаете… не режущие, а монотонные, словно тягучие. — Что-то ещё при этом беспокоит? — настораживается вдруг лекарь, удивляясь, почему об этом ему не сказали раньше. В ответ получает лишь отрицательное мотание головой от своего подопечного. — Что ж, возможно, ты меня не слушаешь, и много двигаешься. Я пропишу травы, что помогут облегчить боль. Но, — он поднимает вверх палец, которым после указывает на короля, — вы, Его Величество, строго следите за тем, как часто он находится на ногах. — Будет сделано, — с наигранной серьёзностью кивает головой Арс, за что получает легкий толчок в плечо. — Что, любовь моя? Я не могу ослушаться Егора Васильевича. — Что ж, всего вам хорошего, — светло улыбается придворный лекарь, беря в руки свой чемодан. — Встретимся с вами через две недели, если не возникнет никаких тревог. Надеюсь, что так оно и будет, — делает шаг в сторону двери и негромко просит: — Арсений Сергеевич, не проводите меня? Хотелось бы поговорить с вами, как с будущим отцом. — Да, конечно, — соглашается король и вновь целует супруга в щёку. — Я повелю Андрею приготовить тебе ванну, как ты просил. Не успеешь оглянуться, как я уже буду рядом. — Только недолго, — состроив щенячий взгляд говорит Антон. — Мы мигом! — обещает Егор Васильевич и уже через пару секунд оба мужчины скрываются за дверью. — Ваше Величество, — сразу приступает к разговору он, — вы меня, конечно, извините, но вряд ли у вас родится мальчик. — Вы в этом уверены? — спокойно спрашивает в ответ король. — С вероятностью в восемьдесят процентов, — вздыхает эльф и вновь шагает к выходу из замка. — Живот такой большой только потому что Антон у нас худенький. Не будем брать в пример меня, у меня было двое мальчишек и оба альфы. Но я наблюдал омег, у которых рождались мальчики. Живот бывает и куда крупнее. Конечно, он не показатель. Но всё равно. Пинается ребёнок много, потому что так витамины добывать проще. Но форма живота, предпочтения в еде и в целом состояние при осмотрах… Вероятнее всего, будет девочка. — Ну, меня этот факт ни капли не расстраивает, — улыбается Арсений и разводит руками. — Только, пожалуй, нам всё же не стоит говорить об этом Антону. Он очень надеется, что у нас будет мальчик и обязательно альфа. Всё из-за того, что он сам омега, — спешит пояснить такое мнение супруга он. — У него есть некоторые сомнения в себе из-за этого. И поэтому все волнения, которые у него сейчас возникают, связаны лишь с тем, что мальчик может родиться омегой. — Уверяю вас, Ваше Величество, родится девочка-омега, — говорит Егор Васильевич, слегка замедляя шаг. — Да, бывают исключения, но на весь замок их нашлось всего три. Я, Антон и его слуга. Вряд ли, что вам повезет так сильно, что появится четвертое. Попытайтесь его успокоить. А после родов с ним уже поработаю я, чтобы такие мысли из-за его природы, у королевича больше не возникали. — Хорошо, спасибо большое, — улыбается Арсений и несколько раз кивает головой. — Но пусть лучше Антон сам узнает о том, что у нас будет принцесса, а не принц. Боюсь, что я могу неправильно подать ему эту новость. — Договорились, — соглашается врач. — Главное, следите за его состоянием и, если что вдруг, сразу зовите! Ещё раз всего хорошего, вас ждёт Антон. — Всего хорошего…***
Арсений сидит в каминной зале, перебирая последние бумаги на сегодня. Октябрь близился к своему завершению и пора было подводить итоги сбора всех урожаев, а также подсчёт прибыли за него. Это уже, конечно, было не впервой, но всё равно ужасно скучно и монотонно. За время правления Меркатором он так и не привык к тому, что его основным родом деятельности стала торговля, а военное ремесло пришлось отложить на потом, если не насовсем. Где-то рядом бесновался Зефир. Пёс конкретно так устал от своего второго хозяина, который по поводу и без очень любил его тискать. А он, между прочим, уже давно не щенок. Он взрослый пёс, который, к сожалению, с каждым годом становится всё менее игривым и всё более важным. Хотя, если бы сейчас Антон увидел как это чудо играется с новым ковром (всё-таки прошлый был слишком жёсткий), то точно бы обиделся. Потому что с ним он так не играется. Король тяжело вздыхает, ставит последнюю подпись и упирает взгляд в пляшущий в камине огонь. По предположениям Егора Васильевича Антон должен был родить уже в первой половине ноября. И это очень сильно его волновало. Что старый, что новый лекарь — оба учитывали телосложение королевича как возможную проблему при родах. Юноша мог попросту не разродиться. А вот это уже не просто волновало — это пугало. Однако, Арсению приходилось стойко держаться и не думать о плохом хотя бы ради своего же супруга. Ему волноваться было совсем ни к чему, а, следовательно, и он должен был подавать пример сильного духом эльфа. И стоило королю только подумать о своём муже, как он почти сразу же оказался в каминной зале. Передвигался теперь Антон с большим трудом, но при этом вечно хотел в туалет, создавая себе проблем. Малыш уже был готов к рождению и поэтому вес его был тяжёлым — давил как на спину, так и на мочевой пузырь. Точнее, малышка. Теперь Егор Васильевич и Арсений были полностью уверены в том, что у королевской четы родится наследница, а не наследник. А всё потому что запахи самого Антона практически стёрлись и осталась лишь одна яркая наследная малина — знак того, что родится именно омега. Начало бы пахнуть от него железом, можно было бы расслабиться и ждать альфу. Но двойной запах ягоды лишь подтверждал уже высказанное ранее предположение. Однако самому королевичу об этом по-прежнему не говорили, а когда пытались, он упорно настаивал на том, что родится мальчик. И родится альфой. — Иди ко мне, любовь моя, — усмехается Арсений, подрываясь со своего места, чтобы помочь супругу дойти до кресел у камина. — Замёрз и пришёл погреться? — Нет, — кратко отвечает Антон, принимая помощь. А потом вдруг очень громко шмыгает носом, и король замечает блестящие мокрые дорожки на розоватых щеках. Становится не до смеха. Антон давно уже не плакал просто так из-за большой раздражимости. И сейчас это настораживало. — Что случилось? — заботливо тянет северянин, аккуратно усаживая мужа в кресло. Сам садится перед ним на пол и ласково гладит по большому животу. — Чего ты расплакался, миленький? — Я просто… — пытается ответить юноша, но, кажется, все эти вопросы заставляют его лишь сильнее разреветься. — Я просто тебя люблю. Альфа замирает и пораженно хлопает глазами, пытаясь осознать всё только что сказанное. Он плачет, потому что любит его? Не послышалось? Может, Антон сказал что-то другое, а это он так услышал? — Ну, Антош, ты чего? — осторожно смеётся Арс и целует любимого в нос. — Я тоже тебя люблю. Сильно-сильно люблю. Но не плачу же от этого. Да и ты никогда не плакал. — Да я просто подумал о том, как сильно я тебя люблю, — медленно пытается объяснить своё состояние королевич, частенько прерываясь на глубокие вздохи. — А потом о том, что очень редко тебе об этом говорю. И мне стало тебя очень жаль, ведь ты часто мне говоришь о своих чувствах, я нет… — и всё-таки заходится в слезах пуще прежнего. — А я тебя л-люблю и хочу, чтобы ты знал об-б этом. — Ну-ну, тише, — пугается таких перепадов настроения Арсений и осторожно обнимает супруга. — Прекращай плакать, любовь моя. Посмотри, до чего ты себя довел, — заботливо утирает горячие слёзы и вновь целует в нос, а потом ещё и в каждую щеку. — Я знаю, что ты меня любишь. И мне не важно, как часто ты это говоришь. Я вижу это по твоим поступкам и действиям. Знаешь, я чувствую как ты меня любишь и без единого слова. — Но как? — Вот там, внутри, — он возвещает руку на живот, мягко поглаживая его большим пальцем. — Живёт маленькая новая жизнь. И ты так за неё волнуешься и печёшься, что становится очевидно, что ты её любишь, — теперь несколько поцелуев достаётся и активно пинающейся девчонке, что никак не хочет жалеть своего папу. — Так же и со мной. Я сказал, что не смогу играть с нашими детьми в пятнашки, а ты в ответ подарил мне самую великолепную трость в мире, поддержал и сказал, что всё обязательно пройдёт. Моя мама сказала тебе, что мне важно получить наследника в ближайшее время, и ты больше года не оставлял попыток зачать. Потому что думал, что рождение малыша меня обрадует. — А оно тебя не обрадует? — уже готовится к новой порции слёз юноша. — Как это так, ты что! — восклицает Арсений и целомудренно целует мужа в губы несколько раз. — Я буду рад этому событию больше всех на свете. Вот только я тебя не заставлял и не требовал рожать так скоро. Я люблю тебя и мне было неважно, когда у нас появится малыш. А ты так разволновался о том, что меня это обрадует, что вот, пожалуйста — в ноябре я стану самым счастливым эльфом на свете, — он вновь его обнимает и трётся носом-кнопкой о маленькую родинку на ключице. — Ты делаешь ради меня всё. И как после этого можно подумать, что я не знаю о твоей любви ко мне? — Не знаю, — усмехается Антон и укладывает ладонь на тёмную макушку. — Я об этом не подумал. Мне просто казалось, что я часто говорю тебе о своей любви. А потом стало ясно, что нечасто, и мне стало обидно за тебя… — Давай договоримся? — спрашивает вдруг Арс, выцеловывая длинную шею. — Стоит подобным мыслям только появиться в твоей голове, ты сразу ими делишься? Чтобы потом не сидеть и не плакать. — Хорошо, — улыбается королевич, блаженно прикрывая глаза, и обнимает супруга в ответ. — Я всем и всегда буду с тобой делиться, чтобы не доводить себя до такого состояния. И в комнате замирает тишина, особой частью которой становится тихий треск дров в камине. Зефир больше не рычит и не скачет — спокойно улёгся мордой в ковёр и, кажется, заснул. Антон лишь иногда тихо вздыхает — от умелых поцелуев мужа по коже бегут мурашки. А Арсению вообще не до вздохов-охов. Ему надо, чтобы супруг расслабился и успокоился. И что ему поможет в этом деле, если не поцелуи? Он-то знает все-все-все слабости своей омеги. И очень удачно на них воздействует, получая взамен желаемое успокоение. — Ого! — восклицает вдруг Арс, ненадолго отстраняясь от мужа. — Ты почувствовал? — Конечно, — усмехается с такой реакции Тоша. — Под ночь мы начинаем очень сильно пинаться. — И почему ты ни разу не рассказывал? — удивляется король, поглаживая живот, чтобы теперь успокоить маленькую бунтовщицу. — Мне очень хорошо прилетело по ребрам. А тебе же ведь ещё больнее! — Я к этому привык, — лишь невинно улыбается южанин. — Он часто так пинается, но не могу же я запретить ему это. — Видишь, любовь моя? — вдруг спрашивает Арс. — Ты терпишь всю боль от нашего малыша, чтобы сделать меня счастливым. И готов пройти всю ту боль, которая ещё предстоит, чтобы он появился на свет. Разве это не любовь? — Любовь…***
Антон недовольно мычит и хмурится. Что-то неразборчиво бормочет и тяжело вздыхает. За окном ночь, всё королевство спит. До начала нового дня ещё несколько часов, однако королевичу почему-то вдруг становится не до сна. Он сонно распахивает свои глаза и пытается понять, что же заставило его проснуться в такую рань. На часах только три часа ночи, кошмаров ему не снилось, а жарко или холодно не становилось. От чего же он тогда проснулся? Юноша устало потирает глаза и широко зевает, планируя обратно засыпать, но поясницу резко прошивает секундной болью и сон снимает как рукой. Всё ясно. Опять тренировочные схватки. Арсения омега будить не решается. Он и так позапрошлой ночью не спал вместе с ним, когда тренировочные схватки проявили себя во всей своей красе. Всё переживал, волновался, да крутился вокруг, заботясь о его состоянии. А всю прошлую ночь доделывал люльку. Оказалось, что у него талант к вырезанию из дерева различных предметов. Ну а ещё нужно было спешить — Егор Васильевич предположил, что малышка (которая по-прежнему именовалась им «малышом» перед Антоном) может появиться на свет уже двенадцатого числа. Поэтому с местом для сна для своего ребёнка король постарался на славу. Изготовил целых две кроватки — одну на постарше, когда станет засыпать спокойнее и ту самую люльку на сейчас, которую можно будет спокойно повесить у кровати, чтобы они в любой момент могли укачать своего малыша. Размышляя о своём супруге, Антон пропустил подсчет времени и немного упустил очередную схватку. Итак, интервал между ними составлял где-то минут двадцать пять. Но лучше было бы, если бы королевич внимательно следил за временем. И он начинает следить. Выясняется, что интервал составляет двадцать минут, и вот уже четвертая схватка длится секунд пять-десять от силы, а на часах уже чуть больше половины пятого утра. Но он продолжает упорно надеяться, что это тренировочные, ведь сегодня только утро десятого ноября. Рожать рано. К моменту пятой схватки терпеть её становится тяжело и он тихо шипит: — Арсений… Но супруг не реагирует, а Антон лишь крепче сжимает в левой руке одеяло, правой закрывая себе рот. Ничего такого не происходит, с чего бы он решил звать мужа? Так как полусидячее положение его не спасает, юноша осторожно вылезает из постели и опирается на стеночку. Егор Васильевич советовал ходить при тренировочных схватках для уменьшения боли. Вот они сейчас и походят. Вот только планы резко меняются, когда очередная схватка стреляет резко, на пять минут раньше и длится на пять секунд дольше. — Арсений! — испуганно восклицает омега, сильнее прислоняясь к стене, и поворачивается в сторону спящего супруга. А он уже не такой уж и спящий. Что-то бубнит себе под нос, ворочается и елозит рукой по той части кровати, где обычно спит любимый. Однако, ощущает лишь холодные простыни и подрывается, больно цепляя рукой спинку кровати. Сонно трёт глаза и смотри на часы. Через пять минут только будет шесть утра. С чего бы его супруг подорвался так рано? — Антон? — негромко зовёт он. — Да? — тихо отзывается юноша, опираясь обоими руками о стену, и начинает глубоко дышать. — Что-то случилось? — в голосе появляются тревожные нотки, а руки тянутся к прикроватным свечам. — Ты где? — Всё хорошо, — пытается улыбнуться Тоша, пусть в темноте этого и не будет видно. — Просто тренировочные схватки. Ты чего проснулся? — ну да, это же не он звал его несколько минут назад. — Период между схватками? — строго спрашивает Арсений, игнорируя последний вопрос, и зажигает поочередно все ближайшие к нему свечи. — Кажется, стал по пятнадцать минут, — честно сознаётся Тоша, ощущая ещё одну на подходе. — Я пропустил момент в прошлый раз — был далеко от часов. — Я пошлю за Егором Васильевичем. — Не надо! — вдруг восклицает юноша. — Это же всего тренировочные. — Даже если так, то пусть пройдут под его строгим надзором, — не меняет своего мнения король и выглядывает из комнаты, подзывая караульных. Замок начинает потихоньку оживать. Просыпается кухня, разжигает печи и начинает заниматься завтраком. Просыпаются и все придворные слуги, топят все камины, пуская в замок тепло. Просыпаются и остальные высокопоставленные лица, встревоженные новостями. Придворный лекарь прибывает на место в половину седьмого утра и сразу же идет в королевские покои. Проводит осмотр и заявляет, что всё-таки схватки не тренировочные, а самые настоящие. Спрашивает о водах, которые ещё не отходили, и велит принести специально сделанное для этого дня кресло. Королевич сильно удивил всех своим выбором. Рожать в постели ему казалось неправильным, всё-таки они там спят, а роды процесс затяжной, нелёгкий и не особо чистый. В умывальне и того хуже. Каменные стены маленькой комнатки и так всегда его угнетали, а в таком случае и подавно. Даже тёплая вода вряд ли бы подействовала успокаивающе, поэтому этот вариант был отброшен самым первым. Зато вот роды в каминной зале, в тепле, чистоте и в большом мягком кресле пришлись ему по душе. И никто противоречить юному правителю не стал. Егор Васильевич дал ему на день родов полную свободу выбора. Хочет рожать в большом мягком кресле — пожалуйста. Решит перебраться в ванну — без проблем. Он разрешит ему сделать всё, что не запретит медицина. А всё потому что роды ожидаются тяжелые (пусть вслух это и не озвучивается, чтобы не было лишних волнений). И врач готов сделать что угодно, чтобы минимизировать риски, а это означает, что он полностью согласен на всё, что обеспечит королевичу полный комфорт. После обеда, от которого взволнованный Антон отказывается, его снова помещают на кресло. Доктор проводит очередной осмотр и уверенно заявляет, что тело юноши готово к появлению малыша на свет. Только вот начинает волновать то, что воды не отходят уже больше шести часов. Это, конечно, лучше, чем если бы они давно уже отошли, однако поздний отход предполагает затяжной процесс. И, словно по команде, как только лекарь возвращает королевича на ноги, тот испуганно хватает мужа за руку у ближайшей стены и громко восклицает: — Арс! Что случилось? Почему так мокро? — Воды отошли! — довольно поясняет врач и радостно потирает руки. — Антон, сейчас процесс пойдёт чуть быстрее, но никакого волнения. Всё у нас отлично. — Ты назвал меня Арсом? — удивляется в ответ король, будто пропуская слова придворного лекаря мимо ушей. — Тебе же это не нравится. — Да, не нравится, — канючит Антон и хмурится, ощущая очередную схватку. — Но мне страшно. А ещё больно и тяжело. Сил называть тебя Арсением не остаётся. — Но сейчас же ты назвал… — А-арс! — чуть ли не пищит юноша и лишь обхватывает рукой живот. — Давай без лишних вопросов! Каминная зала наполняется нужными эльфами, а кресло передвигается поближе к теплу. Андрей быстро устраняет неприятные последствия, а Арсений помогает переодеть супругу ночные одежды на специально подготовленную для этого дня рубаху покороче и попросторнее и возвращает супруга в кресло, расставляя его ноги на лавочке так, чтобы было удобно. — Антон, сейчас схватки начнут учащаться, — проводит инструктаж Егор Васильевич и окунает руки в принесённый для него небольшой таз с тёплой водой. — Также появятся потуги. Они болезненные, но они помогут тебе быстрее родить. Можешь кричать, хватать Андрея за руки и даже ругаться. Делай всё, что душа пожелает, но с кресла теперь ни ногой, — а потом поворачивается лицом к королю Меркатора и твёрдо заявляет: — Простите, Ваше Величество, но вам нельзя больше здесь находиться. — Почему? — удивляется Арсений, не отпуская влажной от пота руки супруга. — Нет, Арс, не уходи! — просит вдруг Антон и моментально заходится слезами. — Я боюсь! Не покидай меня! — Ваше Величество, так принято, — лишь спокойно продолжает врач. — Альфа вообще не должен присутствовать при родах. А вы провели на них большую часть. Дальше мы справимся сами. — Нет, я не справлюсь! — испуганно кричит королевич, ощущая очередную схватку и забывая дышать. — Я не смогу, Арс! Не уходи! — Антон, смотри на меня, — ловит его голову руками Егор Васильевич и смотрит прямо в глаза. — Дыши. Не разговаривай во время схватки. Дыши, дыши. А король лишь растерянно оглядывается и не понимает, кого в данной ситуации нужно слушаться. С одной стороны придворный лекарь явно не желает им зла. И если он говорит, что ему не положено здесь находиться, то, значит, не положено. Но с другой — бросить супруга в такой тяжелый момент он тоже не может. Он так страдает, так кричит и просит не уходить, что сердце разрывается. Арсений не замечает, как лекарь подает знак Андрею и тот выводит его из каминной залы. Он просит не волноваться и скрывается за тяжелыми дверями. Однако не волноваться не получается, когда слышится очередной крик Антона. — Арс, пожалуйста! — восклицает юноша, ощущая на подходе очередную схватку. — Антон, нельзя, — умеренно строго говорит врач. — Ты сильный, ты со всем справишься, осталось немного. — Я не могу без него, пожалуйста! — лишь молит омега, запрокидывая голову назад. — Пожалуйста! По итогу через двадцать минут Арсения возвращают обратно. Без него процесс стопорится, Антон не реагирует на замечания и не исполняет приказов, а это может усугубить ситуацию. А Егор Васильевич всё-таки обещал ему полную свободу выбора. Поэтому, несмотря на вековой запрет присутствия супруга на родах и такое же вековое нежелание этих же супругов на них находиться, разрешает королю присутствовать. Берёт с него обещание не мешаться под ногами и сразу предупреждать, если вдруг станет плохо. Но зато с ним процесс идёт гораздо лучше. Антон кричит, крепко хватает его за руки, но наконец начинает слушать врача, успокаиваясь. Дышит вместе с Арсением и общается с ним же в перерывах между схватками. Когда время подходит к семи вечера роды объявляются затяжными и придворный лекарь начинает их стимулировать. Это помогает, и процесс слегка ускоряется. По итогу, на радость всем, к восьми часам в каминную залу приносят нагретые пелёнки и распашонки, тёплое одеяло и большой таз с тёплой водой. Все готовятся к скорейшему появлению малышки на свет, умоляя всех известных им богов, чтобы роды прошли успешно. И так же на радость всем совсем скоро по комнате проносится звонкий крик маленького тельца, которое тут же укладывают на стол для осмотра. Егор Васильевич торжественно объявляет, пока повитуха продолжает послеродовой процесс: — Девочка-омега! Вес — ровно три кило! Рост — пятьдесят сантиметров! — Слышал, Антош? — измучено улыбается Арсений и поворачивается к супругу лицом. — Любовь моя, девочка! Принцесса! — Девочка, — лишь как-то очень тихо отвечает королевич, не реагируя на супруга, смотря словно сквозь него. — Принцесса… Он закрывает глаза и как-то весь обмякает. Арсений хватает мужа за руку, легонечко трясёт, а потом совсем теряется: — Антон! Любовь моя! Слышишь меня? — он осторожно похлопывает супруга по щекам, но не наблюдает никакой реакции. — Антон! Антон, что с тобой? — Егор Васильевич, Его Величество не реагирует на прикосновения, — говорит повитуха протирая лицо юноши прохладной тряпкой. — Потеря сознания. — Общее состояние, — требует придворный лекарь. Вручает потерянному королю плачущего ребёнка, но её сразу перехватывает из рук в руки Андрей, понимая, что мужчина сейчас сам находится в подвешенном состоянии, ничего не понимает и уж тем более не сможет проследить за маленькой. — Что с ним? — испуганно спрашивает Арсений. — Кровь не останавливается, — продолжает доклад врачу повитуха, не обращая на правителя никакого внимания. — Вероятней всего был разрыв. Пуповина и кожный мешок не вышли. Пульс слабый. — Иван, позови остальных лекарей, — приказывает Егор Васильевич, беря в руки странный медицинский предмет. — Андрей, выведи Его Величество отсюда вместе с ребёнком. Последнее, что помнит Арсений, это как слуга ведёт его с малышкой на руках в королевские покои. И то, всё происходит как в тумане. По пути им встречается взволнованный Серёжа и даже напуганная Майя Олеговна. А также, вроде бы, Станислав Владимирович, но в этом король уже не уверен. Он не писал, что прибудет, да и его никто не звал. Вероятно, уставший мозг это выдумал. Да, точно. Ему нужно поспать. Сейчас он уснёт, а уже утром проснётся рядом с супругом. Их маленькая девочка будет тихо сопеть в своей кроватке и всё обязательно будет хорошо…***
Но на следующий день Арсений просыпается один. В покоях дежурят врач, Андрей и кормилица. Антона рядом нет. На вопрос о том, где находится королевич, никто не отвечает, упрашивая правителя не шуметь, чтобы не разбудить малышку, которая только недавно уснула. Ночь в замке была не спокойная, и маленькая девочка словно чувствовала это, от чего капризничала, не хотела спать и не принимала чужую грудь. — Ваше Величество, она отказывается есть, — надрывно сознаётся кормилица, когда король более-менее приходит в себя после утренних процедур. — Мы пытаемся накормить её всю ночь, но девочка не берёт мою грудь. — На этот случай у нас есть вторая кормилица, — строго шепчет альфа, склоняясь над люлькой. — Почему она до сих пор не здесь? — Она первой пришла кормить, но всё бестолку, — говорит Андрей, понимая, что омега слишком взволнована происходящим и не может держать слово перед королём. — Принцесса не признаёт в них папу, от чего не ест. — Оденьте её в какую-то рубаху Антона! — возмущается мужчина шепотом, разглядывая крохотное тельце дочурки, что сейчас так сладко спит. — Как вы уложили её спать голодной? — Её Величество королева Майя дала пососать принцессе соску, измазанную молочной кашей, — раскрывает тайну Андрей, — самообман сработал, и девочка успокоилась, однако, как только проснётся, её по-любому потребуется кормить. Да и Егор Васильевич впредь запретил давать принцессе что-либо, кроме омежьего молока. Дети в этом возрасте могут переваривать только его. — Так чего же вы ждете? — замечая, что на кормилице как раз надета одна из предродовых рубах мужа, спрашивает правитель. — Если она голодная, то нам нельзя медлить. — Она должна сама проснуться, — возражает грузная женщина. — Нам нельзя её тревожить. Принцесса всю ночь плакала и просила папу. Ей нужны силы. — Где Егор Васильевич? — боясь лишний раз покинуть своего ребёнка, спросил Арс. — Позовите его сюда. Я хочу знать всё, что случилось за эту ночь. Так выясняется, что Антон всё-таки повредился в процессе, от чего открылось кровотечение. Его смогли привести в себя и закончить роды, однако он почти сразу же вновь потерял сознание от боли. За ночь Станислав Владимирович не отошёл от королевича ни на шаг. Сначала врачи прижгли рану и остановили кровь. А уже потом исцелением юного правителя занялся маг. Он пришел сам, его никто не звал, но очень ругался на всех, кто был причастен и к родам, и вообще к беременности. — Арсений Сергеевич, разве вы не понимали, что он ещё слишком юн? — перепало даже королю Меркатора. На второй день бессознательного состояния супруга он нашел в себе силы выйти вместе с дочкой на завтрак (оставить её одну, без собственного присмотра, Арс жутко боялся). Там он и получил строгий выговор от грозного мага. — Эти роды очень сильно его подкосили, — возмущался эльф, расхаживая из угла в угол. — Неужели вы оба не понимали, какой катастрофой это может кончиться? В ближайшие пару лет Антону просто противопоказано рожать! Если он вообще сможет. Потому что его цикл может сбиться, если не исчезнуть полностью. Поэтому старательно советую отговаривать его от этой затеи. И самому не вестись. Даже порекомендую проводить гон и течки раздельно. От советов и упреков Арсению легче не становится. Малышка по-прежнему отказывается есть из-за чего молоко приходится сцеживать и давать через соску. Так процесс кормления затягивался на пару часов, но зато принцесса точно получала всю нужную энергию. С няньками сидеть не хотела, никого не воспринимала и даже бабушку близко к себе не подпускала. Вела себя спокойно только на руках у отца. И ела чаще всего тоже с его рук, слепо ища полную молоком грудь, которой у отца не было. Это очень огорчало короля, но ничего с этим он поделать не мог. Только поручил все свои королевские заботы лучшему другу, посвящая всё своё время дочери. — Ей надо придумать имя, — говорит в тот вечер королева Майя за ужином, пока мужчина укачивает ребёнка в переносной кроватке, планируемой в использование только где-то через год. — Негоже принцессе до сих пор ненаречённой быть. — Я не хочу давать ей имя без Антона, — устало говорит Арс, разламывая вилкой небольшой кусок мяса. — Это наша дочь и мы назовём её вместе. — Я не хочу об этом говорить, — тяжело вздыхает женщина и в её зеленых глаза можно увидеть поблескивающие слёзы. — Но может случиться и такое, что Антон её не назовет… — Не говорите так, — строго шепчет альфа, понижая голос, чтобы не разбудить заснувшую дочку. — Антон придёт в себя, и мы вместе выберем ей имя… Но на третий день королевич тоже в сознание не приходит. А Арсению кажется, что он начинает сходить с ума. Принцесса выжимает из него все соки, по-прежнему отказываясь брать чужую грудь. Он не спит с ней по ночам, осторожно подкармливая через соску и напевая грубым голосом колыбельные. А днём не отходит ни на шаг, пытаясь исправить капризное настроение. Но, кажется, что как бы он не старался, ничего не помогает. С каждым днем малышка плачет громче, спит меньше и ест хуже. Егор Васильевич и Станислав Владимирович лишь разводят руками, не давая чётких прогнозов на будущее. Состояние юноши стабильное, однако отнюдь не положительное. И от этого на душе становится очень тошно. И Арсений почему-то начинает винить в происходящем всех вокруг. И свою маму, которая два года назад втемяшила в голову его супруга, что им обязательно пора заводить детей. Ведь чем раньше Антон родит, тем здоровее будет наследник! Как бы не так! А что с самим Антоном теперь прикажете делать? Винит и себя за то, что не смог отстоять свою точку зрения и повелся на просьбы мужа попробовать зачать. Злится на придворных лекарей — причем, что на прошлого, что на нынешнего — за то, что ни один не попытался отговорить их от этой затеи на ближайшие пару лет. Точнее, Егор Васильевич подметил, что организм юн, но всего лишь попросил не волноваться, а не предотвратил любые разговоры о ребёнке. Винит Серёжу за то, что у него сегодня день рождения и он отказался от празднования, словно они все в трауре. А ещё он винит маленькую девочку на своих руках… Винит за то, что она вообще появилась на свет. Потому что если бы не она, то с Антоном сейчас всё точно было бы хорошо. И это сводит с ума. Он любит! Любит этот сладкий маленький комочек с серыми глазками и редкими тёмными волосками! Глаз отвести от своей принцессы не может. Но только Антону от этой отцовской любви не легчает. А его он, кажется, любит куда больше, чем всех остальных, кто есть на этом свете… Они так сильно ждали её рождения и что теперь? Теперь он которую ночь баюкает дочку на руках, мечтая заснуть и оказаться рядом с супругом. Оказаться там, где всего этого не произошло… В завершении четвертого дня Арсений не выдерживает. Он кутает спящую малышку в теплое одеяло и идёт по тёмным коридорам к каминной зале. Он больше не может жить без Антона, ему надо его увидеть. И он его видит. Антон лежит почти на таком же ложе, на котором пару лет назад лежал сам. Бледный, с тонким голубым рисунком венок на веках и практически прозрачными губами. Кажется, что он стал ещё худее, чем был до беременности (хотя ему за девять месяцев удалось набрать достаточно лишних килограмм и не испортить свою фигуру). Король укладывает малышку на подушки на безопасном расстоянии от камина, а сам подставляет с той же стороны кресло к супругу. Садится, осторожно берёт дочку в руки и начинает тихо разговаривать с Антоном: — Кажется, теперь я понял, что ты чувствовал, когда я здесь грозился покинуть этот свет, — тяжело вздыхает мужчина и на пару секунд замолкает, тревожно наблюдая за тем, как дочурка хмурит носик. — Не понимаю, как ты не сошёл с ума. Потому что я, кажется, сойду в ближайшее время, если уже не сошёл. Они все меня не понимают. Поучают, раздают советы, упрекают. И все что-то требуют-требуют-требуют. В особенности малышка. Она требует с меня больше всех. Она требует тебя, а ты… Я не знаю… Любовь моя, что мне делать? Слышится тихий хнык и девочка открывает глазки. Несколько секунд фокусирует взгляд на происходящем и кривит свои пухлые губки. Арсений шикает, качает, шепчет что-то ласковое, но ничего не помогает и по комнате разносится пока ещё тихий плач. — Ну тише, солнышко, тише, — просит король, поднимаясь на ноги и начинает ходить из угла в угол, в попытке укачать её снова. — Ну что ты проснулась? Ты же только покушала, что может быть не так? На всякий случай он взял с собой сцеженное кормилицей молоко и свежую соску. Но Егор Васильевич в этот раз помог накормить малышку из врачебной пипетки (что получилось куда быстрее и удобнее, но всё равно не так качественно), от чего она вряд ли хотела сейчас есть. Но тогда от чего слёзы? Что не так? Шума нет, в комнате тепло. Ей не жарко, она не вспотела. Что потревожило чуткий сон принцессы? — И так каждую ночь, — устало сознаётся Арсений супругу, замирая на месте и вглядываясь в неподвижное тело, пока малышка надрывается от плача. — Я точно сойду с ума… Однако через минуту король Меркатора почему-то решает положить девочку на грудь папе. Он знает, что так делают после родов, чтобы ребёнок признал своего родителя. В их ситуации этот момент был упущен по вполне очевидным причинам. Но, это же не помешает дочке признать папу? Он поправляет принцессе распашонку и осторожно укладывает её на грудь супруга, придерживая рукой и укрывая сверху маленьким одеяльцем. Малышка кривится, плачет, но в какой-то момент вдруг стихает. Начинает смешно принюхиваться и трогать ручкой белоснежный воротник. Ткань на ощупь получается мягкая и приятная, а папа вкусно пахнет молоком с ягодами. Это вдруг успокаивает девочку, и вот уже на ресницах подсыхают последние слёзки, а она тихо агукает, продолжая изучать носом новую картину запахов. — Почувствовала? — устало, но от этого не менее ласково, улыбается Арсений, поглаживая малышку по голове. — Знакомься — это папа. Его зовут Антон, и он самый лучший эльф на всём белом свете. Я надеюсь, что ты вырастешь похожей на него. Девочка улыбается в ответ и вновь звонко агукает. По телу альфы впервые за последние четыре дня разливается спокойствие. Его дочь не плачет, не вредничает и не капризничает. Впервые улыбается и послушно лежит на месте. — Жаль лишь, что папа с тобой познакомиться не может, — хмыкает он, а потом вдруг понимает, что с ней никто не может познакомиться — у малышки до сих пор нет имени. — Как думаешь, он обидится на нас, если мы сами подберём тебе имя? Всё-таки, он ждал мальчика и подбирал подходящие имена. А родилась принцесса. Поэтому, наверное, я могу назвать тебя сам? В голове сразу мелькает с десяток прочитанных имён, которые смогли пройти его личные оценочные критерии. Из них выбирается парочка тех, которые Антон успел одобрить для «следующего раза». И вдруг чётко звучит то самое: — Кьяра… — шепчет Арсений, широко улыбаясь. — Кьяра — солнце. Светлая, чистая, — и когда он успел вникнуть в подробности значений девичьих имён? — Да, малышка? — спрашивает он у дочурки, но она не реагирует, продолжая терзать воротник папиной рубашки. — Будешь солнышко, как наш папа. Они сидят так ещё немного. Потом Кьяра начинает зевать и стихать — становится ясно, что малышка готова продолжить прерванный сон. И Арсений с удовольствием помогает ей это сделать. Берёт на ручки, ходит по комнате, укачивает, напевая единственную известную ему колыбельную. А девочка в ответ послушно засыпает с пальцем во рту. Папа не решается ей мешать и оставляет всё как есть. Потом велит одному из караульных принести из покоев кроватку, несколько теплых одеял и подушки. Обустраивает спальное место для дочки — стелет на маленькую перину чистую простынку, взбивает крохотную подушечку и укладывает кучу подушек на полу на случай, если вдруг она проснётся раньше и попытается выбраться (совершенно забывая о том, что малышка ещё сама голову держать не умеет, а, следовательно, и до побегов из кроватки ей о-о-очень далеко). Сам кладет в кресло подушку, усаживается и накрывает себя одеялом. Ещё немного разговаривает с супругом обо всём происходящем и тревожащем, а как чувствует, что сон подбирается и к нему, тихо шепчет: — Я люблю тебя больше жизни. Прошу, вернись ко мне, пожалуйста. Я без тебя не смогу…