Полтора года спустя
— А она почему его не слушается? Потому что не привыкла! — Вот если бы вас так оставили без папы на девять дней сразу после рождения, вы бы его потом слушали? — Сам виноват! Посмотрите какой нежный! Девять дней он без сознания был! А муж и дочка пусть как хотят, так и живут. Позор такому омеге! — Она не его ребёнок, а Арсения. Ему не до неё после рождения было, а теперь воспитывать принялся! Стыдно должно быть! — Вырастила королева непонятно кого на свою голову…***
Антон резко распахивает глаза и принимается загнанно дышать. Сон. Всего лишь сон. Очередной жуткий, глупый сон. Надо успокоиться и прийти в себя. И всё будет хорошо. Несколько минут уходит на то, чтобы отдышаться. Эти ужасные, назойливые женские голоса, которые обсуждают его самого и его семью на всех светских мероприятиях, точно скоро сведут с ума парня. Потому что их слишком много. Слишком. На каждом приёме в любом из замков найдутся те, кто будут за спиной упрекать его. Упрекать в тяжелых родах, упрекать в нелюбви к дочке, к мужу. Упрекать за то, что он девять дней без сознания был. Ну ты что, меньше не мог, Антошка? Другие омеги вон, и в полях рожают, и ничего! А ты посмотри какую непозволительную роскошь себе всё-таки позволил. И что самое противное — среди всех этих упрекателей затесались их мамы. Он знает. Слышал… На пятый день рождения Кьяры, когда все уже разошлись по покоям, королевы за бокалом северного вина позволили себе упрекнуть его в том, что он мало посвящает себя семье. Мол, мужа днями не видит, с дочкой только на повышенных тонах разговаривает. Ещё и от обычаев отошёл — сам выкормил, а это, между прочим, вредно для здоровья! Ну вот ужас какой, всё не так делает! — Тоша, — слышится словно сквозь толщу воды голос Арсения. — Тош. Любовь моя, посмотри на меня. Тош. И королевич будто снова просыпается. Вновь широко распахивает испуганные зелёные глаза и тяжело дышит. Он же вроде не засыпал. Просто задумался… — Антош, посмотри на меня, — ласково просит муж совсем рядом и нежно гладит по щеке. — Опять кошмар? — Д-да, — тихо-тихо выдыхает Антон и резко впечатывается в полусидящего рядом супруга с объятиями. — Всё хорошо, — король целует его в макушку и сжимает в ответных объятиях покрепче. — Всё никак не можешь отпустить те пустые разговоры? — Они не пустые, — безжизненно отвечает омега и прикрывает глаза, чтобы остановить так и просящиеся наружу слёзы. — Вы были без меня… За те девять дней вы полностью научились жить без меня… Я… Я просто… — Ч-ш-ш, — шипит Арс и начинает рассыпать по усталому лицу бабочки-поцелуи. — Не хочу ничего знать. Ты самый лучший. Самый нежный. Самый добрый. Самый любимый. Всё, что там говорят — сущая ложь. — Но, Арсений… — Любовь моя, поверь, за эти девять дней я ни капли не научился жить без тебя, — перебивает его альфа, чтобы отвлечь голову от дурных мыслей. — Я только ещё больше понял, как без тебя мне будет тяжело. Серо и тоскливо. Помнишь? — вдруг улыбается тепло и ласково кусает за кончик носа. — Ты художник. Ты раскрасил мой серый мир. Подарил ему яркие цвета. И без тебя мне нет жизни на этом свете. — Я так тебя люблю, Арсений, — всё-таки начинает плакать Антон, зарываясь сильнее в ткани ночной рубахи супруга. — Так люблю… — Прекращай, радость моя, — жалостливо тянет мужчина, опуская свой подбородок на кудрявую макушку. — Что у нас с настроением? — Не знаю, — хнычет Тоша и громко вздыхает. — Но я точно знаю, что очень сильно тебя люблю. — Я тоже тебя люблю, Антош, — по-доброму усмехается Арс и прижимается ещё ближе, хотя, казалось бы, куда ближе-то. — Больше всех на свете. Тебя и Кьяру. И я не хочу, чтобы вы плакали. Поэтому прошу, успокаивайся. — Х-хорошо, — слегка заикаясь кивает головой Антон. Сколько они так сидят не ясно. Но Арсений готов просидеть сколько угодно, лишь бы его драгоценный супруг был спокоен. Ведь эти объятия ему и вправду помогают. Как-то раз омега даже признался, что после тяжелого дня просто растворяется в них и словно оказывается в другом мире. Где тихо, спокойно и есть только они вдвоём. Всё-таки они слишком мало времени посвятили друг другу в начале отношений, перейдя сразу к ублажению прихотей остальных. — Спасибо, Арсений, — тихо-тихо шепчет Тоша и трётся кончиком носа о щетинистую щёку (благо мода на бороду у альфы прошла и он понял, что слишком для неё молод). — За что, любовь моя? — ласково усмехается Арс и поддаётся под мягкие поцелуи. — Просто за то, что ты есть, — слегка стесняясь бурчит Антон и утыкается носом в привычную ямочку на ключице. — Ты стал каким-то очень сентиментальным, — задумчиво тянет Арсений и поудобнее устраивается на подушке, не выпуская любимого из объятий. — У меня, кстати, есть новости по той переписке с Эдмундом. — У меня тоже есть некоторые новости, — шепотом сознаётся Антон, надеясь, что останется не услышанным. — Наверное… — Моя новость может и подождать, — как-то странно виляет от рассказа король, хотя сам только что поднял эту тему. — Моя тоже! — спешит перевести стрелки омега. — Переписка с заморским государем явно важнее. — Для меня самое важное — ты и Кьяра, — Арсений целует супруга в лоб и делает проникновенный взгляд, который никем не может быть объяснён, но всегда влияет на Антона. — Поэтому моя новость точно… — Папа? — слышится тихий шепот вместе со скрипом двери. — Папочка? — Да, солнышко? — в один голос отвечают родители, отвлекаясь от своего разговора. — Можно я посплю с вами? — еле слышно просит Кьяра, переминаясь с одной босой пяточки на другую. — Конечно, лучик, — растягивает губы в улыбке Тоша и спешит помочь забраться на постель подбежавшей дочке. — Что-то случилось? — ласково спрашивает Арсений, заботливо помогая малышке укутаться в одеяло. — Мне приснился страшный сон, — шмыгает носом девочка и трёт ручками усталые глазки. — Что за ночь сегодня такая? — по-доброму усмехается Арс и создаёт привычное для Кьяры гнёздышко, касаясь своими стопами стоп мужа. — Мучает моих любимых плохими снами. — Тебе тоже приснился страшный сон? — обеспокоено обращается к папе ребёнок, вызывая тем самым широкую улыбку у обоих своих родителей. — Да, лучик, — целует её в лобик Антон и придвигается чуть ближе. — Но не волнуйся. Мне уже не страшно. — Потому что папа рядом и он тебя защитил? — тоже не сдерживает ответной улыбки девчушка, хватая родителей за руки. — И тебя защищу! — смеётся с таких рассуждений Арсений, делая парочку щекотливых движений по детскому животику, от чего получает в ответ укоризненно-строгий взгляд. — Ну вы посмотрите, одним взглядом и уже убила! Прям как папа. — Это потому что у меня тоже глаза зелёные, — заумно изрекает Кьяра и прикрывает те самые глазки. На самом деле сегодня был и вправду трудный день. Сначала она запаковывала с каждым из мужчин подарки друг для друга. Потом помогала бабушке с печеньем, пусть и не оценила имбирное — ей бы привычного шоколадного. А ещё позже выводила на парадное крыльцо Зефира на быструю прогулку — так, чисто все свои важные собачьи дела решить (потому что возраст не тот, чтобы бессмысленно гоняться по парадному двору). Ну и в завершение дня она устроила прятки с дядей Серёжей. А игры с ним всегда выматывающие, пусть и самые лучшие. По итогу спать хочется сильно, вот только тревожные мысли после плохого сна не особо дают это сделать. И уже через пару минут Кьяра вновь открывает глаза и смотрит на улыбающихся родителей. — Вы чего так смотрите? — сонно спрашивает она и хмурит носик, ведь прикроватные свечи оказались слишком яркими после нескольких минут темноты. — Наслаждаемся нашей любимой доченькой, — улыбается в ответ Антон и трётся кончиком своего носа о маленький нахмуренный, чтобы девочка перестала это делать. — Ты бы знала, какая ты прелестная, когда спишь. — А когда не сплю? — И когда не спишь тоже, — поддерживает добрую усмешку Арсений и начинает перебирать тёмные длинные прядки на макушке ребёнка. — Просто когда ты спишь, мы с папой точно уверены, что ты не попадаешь ни в какую передрягу. — Ну я же не специально, — канючит девчушка, дуя пухлые губки. — Я больше не буду разбивать вазы. — Правильно, потому что их больше нет, — усмехается Антон и целует Кьяру в лоб. — Вообще, конечно, стоит быть аккуратнее, но если даже что-то и случилось, то лучше смело рассказывай нам с отцом об этом, а не скрывай. — Нет, — продолжает дуться малышка и скрещивает руки на груди. — Вы тогда будете мною недовольны. А я не хочу портить вам настроение. — Солнышко, чтобы не случилось, помни, что для нас ты всё равно самая лучшая, — тоже целует её в лоб Арс и расправляет скрещенные ручки. — Даже когда разбиваешь вазу или далеко заплываешь в море, — поддерживает супруга Тоша, вспоминая самые яркие проступки дочери. — Мы любим тебя любой. И, что бы ни случилось, всегда будем на твоей стороне. — Как же я рада, что одна у вас, — расплывается в улыбке Кьяра и обнимает сразу обоих родителей. — И вы любите только меня одну. — Почему же? — удивляется королевич. — Потому что вот у Савины скоро будет братик или сестричка, — медленно поясняет девочка, наконец проваливаясь в сон. — И дядя Дима с тётей Катей будут любить ещё и его. А я не хочу, чтобы вы любили кого-то ещё, кроме меня. — Но Савина же тоже ждёт этого малыша, — пытается возразить альфа. — И тоже его любит. Поэтому готова делиться с ним вообще всей любовью в их замке. — А я не готова, — тихо-тихо отвечает дочурка. — Я не хочу с кем-то делиться вами. Если у меня тоже вдруг появится брат или сестра, то я не буду его любить… Под конец фразы становится очевидно, что Кьяра наконец-то заснула, сморенная желанием отдохнуть за сегодняшний день. Арсений это желание поддерживает и поэтому тушит прикроватные свечи со своей стороны. Антон автоматически повторяет эти действия, а внутри что-то неприятно отзывается, после странных слов дочки…***
— Арс… ты о чём вообще?! Антон рвёт и мечет. Он грозно ходит из угла в угол, опасно размахивая длинными руками, и хмурится. Новость, которую Арсений наконец соизволил ему рассказать просто отвратительна! Ужасна! Неприятна! И вообще омега мог бы сейчас очень долго подбирать эпитеты, но благо настроение у него совершенно не то. А, может, и не благо. Потому что он лучше бы тихо возмущался, чем грозился разнести весь кабинет супруга в щепки. — Ты всё понял, Антон, — пытается сохранить лицо Арсений. Нет, он, конечно, мог бы начать свои милые ласки, которые всегда отлично срабатывают в таких случаях. Муж всегда слушается, когда к нему обращаются по-доброму, через любовь и невинные поцелуи. Но есть у этого способа и свой небольшой минус. Пока король окутывает лаской своего супруга, сам поддаётся под расслабленный любовный взгляд зелёных глаз. И в такие моменты готов пойти на любые уступки, о которых его попросят. Но случай не совсем тот, чтобы на эти уступки идти. И сейчас некая холодность и даже строгость в ответах является лучшим решением, чтобы его будущие действия не оспаривались и не менялись под чьим-либо воздействием. Да, возможно, потом придётся извиняться, ведь Антон очень впечатлительный и может слишком сильно огорчиться тону, которым с ним разговаривают. Но зато точно не будет спорить. А Арсений будет готов принести хоть тысячу извинений и сделать всё, что угодно, чтобы загладить свою вину. — Арс, но это не шутки! — никак не может смириться с услышанным омега. — До королевства Эдмунда плыть около месяца! Ты чем думал, когда соглашался? — Антон, это важное торговое соглашение. Первое такое между двумя настолько далёкими королевствами, — хотелось бы последнее сказать с восторгом, но это не вариант. Супруг этот восторг совершенно не оценит. — Я просто не могу отказаться. Оно максимально положительно повлияет на уровень дохода нашего королевства. — Если это так важно, то почему тогда Эдмунд не может приплыть к нам? — продолжает возмущения королевич, но становится каким-то менее дёрганым. — Ты совершенно не обучен мореходству, а море, сам знаешь, полностью непредсказуемо. — Потому что у Эдмунда беременная супруга, — громко выдыхает Арс, пытаясь не заводиться. — У неё уже срок подходит. И Эдмунд никак не может её бросить в таком положении. — А ты меня, значит, можешь бросить… — Антон, я тебя не бросаю, — нет, всё-таки альфа уже тоже злится. — Я наоборот оставляю тебя за главного. Потому что ты умный и рассудительный. Для тебя править королевством в моё отсутствие не будет в тягость. — Сколько тебя не будет? — вдруг тихо спрашивает Тоша и садится в кресло, хмурясь и хватаясь рукой за голову. — Переговоры назначены на конец апреля, — Арсений в миг оказывается рядом и обеспокоено наблюдает за супругом. — Мне придётся отправиться в путь в конце марта. И я надеюсь, что переговоры не будут затяжными. К концу мая, началу июня планирую вернуться. — Отлично, мы ещё и дни рождения не сможем провести вместе, — Антон хочет сказать это с упрёком, но получается как-то жалостливо и задушено. — Антош, всё хорошо? — строгость испаряется и уступает место взволнованности. — Голова болит? Водички? — Кружится, — качает головой королевич и лишь сильнее хмурится. — Нет, не надо, — видит, как Арс подрывается к графину с водой. — Меня тошнит. — Что с тобой? — уже даже больше испуганно спрашивает альфа. — Что-то ещё болит? Может, колит? Или колено снова разнылось? — Позови Егора Васильевича, — просит супруг, не решаясь всё же сообщить ту самую новость, которую недавно обещал. На душе разливается приятное тепло. Антону эти симптомы очень знакомы. И, если вдруг, его предположения окажутся верными, то он будет на седьмом небе от счастья. И новость для супруга получится очень даже хорошая…***
— Ну… Что я могу сказать, — тяжко вздыхает лекарь и это не нравится ни одному из ждущих ответа. — Антон, ты в положении. Снова. — Что? — отрешенно переспрашивает Арс и переводит недоуменный взгляд на мужа. — Это вопрос больше не ко мне, а к вам обоим, Ваше Величество, — поджимает плечами мужчина. — Я не присутствовал и уж тем более не участвовал в процессе. Вам виднее, что, когда и как. А Тоша лишь сидит в кресле и блаженно улыбается. Его догадки оказались верны. Это же отлично! Теперь у них наконец-то будет второй ребеночек. И, он уверен, обязательно родится альфа. Будущий наследник. Потому что после серьёзного заявления Кьяры о том, что она не собирается быть королевой, а хочет выступать в театре (который приказала родителям построить специально для такой возможности) рассчитывать на неё не было смысла. Как бы не возвращались они к этому разговору, девочка упорно отказывалась от трона и настаивала на искусстве. И, что самое интересное, каждый раз ссылалась на папу, мол, хочет быть как он. Но ни у одного из родителей подобного пристрастия к постановкам и лицедейству не было. Омега тянется рукой к потерянному альфе и хочет уже было приободряющее сжать, но он свою ладонь уводит. И вообще в ответ не улыбается, а лишь как-то странно хмурится для подобных новостей. Он что, не рад? — Арсений, ты не рад? — всё-таки спрашивает королевич и тоже хмурится. — Я… — и мужчина в момент теряется, не зная, что и сказать. Рад? Точно нет. Какая радость? Он прекрасно помнит, чем всё однажды закончилось. Радости в этом мало. Зол? Тоже не особо. Он сам согласился на узел в последнюю течку. И всего на один под самый конец. Тут если на кого и злиться, то только на себя. Тогда король, вероятно, напуган? Да. Недоволен случившимся? Точно. Растерян? Факт. Собирается ли принимать произошедшее? Определённо нет! — А какой срок? — лишь сипло выдаёт по итогу Арс. — Около двух месяцев, — спохватывается врач с подсчётами. — Это, примерно, восемь недель. — А это можно как-то исправить? — Что? — светлые брови Антона подлетают вверх, и он встаёт с кресла. — Арсений, ты чего? — Я не хочу тебя потерять, — лишь чеканит мужчина. — Это опасно. У нас уже есть Кьяра. Нам хватит. — Это не «это», Арс! — вспыхивает супруг. — Это беременность. Это ребёнок! Не говори о нём так, словно он какое-то неприятное происшествие! — Антон, ты что, не понимаешь? — не хочет его слушать Арсений. — Этот ребёнок — угроза твоей жизни. — Не «этот» ребёнок! — перебивает его громким возмущением Антон. — А наш ребёнок, Арс! Наш ребёнок! — Любовь моя, ну какой ребёнок? — не выдерживает король. — Ты же умереть можешь! Да я же не прощу себе, если это случится! Я не смогу без тебя! — Но он уже есть! — слёзы совершенно не мешают омеге громко спорить. Наоборот даже как-то. Сил придают что ли… — Арсений, он уже есть. Вот здесь, — кладет его руку на совершенно плоский живот. — Ещё одно маленькое сердечко. Ещё один наш с тобой малыш. Ну разве это не чудо, что м… — Да какое это чудо! — недовольно восклицает Арс. — Нет ничего чудесного в том, что я могу тебя потерять! — Арсений, не говори так! — слёзы беспощадно бегут по щекам. — Ничего такого не случится! — Прекратите оба! — наконец влезает в перепалку растерянный случившимся Егор Васильевич. — Что сделано, то сделано! Сейчас Антону нельзя нервничать. Иначе он может потерять ребёнка. И последствия могут быть куда хуже, чем после родов. — Роды тоже не самый лучший вариант, в нашем случае, — огрызается король, хотя это совсем ему несвойственно вот уж несколько лет. — В любом случае, если у Антона сейчас откроется кровотечение и мы не сможем убрать плод, то всё будет гораздо хуже, — придворный лекарь начинает возиться со своим огромным чемоданом, чтобы заварить успокоительные травы. — Рекомендации мои остаются прежними. Полный покой как душевный, так и физический. Никаких нагрузок, вина, кофе, слишком жирной пищи. И исполнение всех просьб. — Но… — Нам важно, чтобы душевное состояние Антона было в порядке, — перебивает правителя омега. — Поэтому, Ваше Величество, вам стоит просто принять случившееся. По статистике вторые роды проходят гораздо легче и быстрее первых. Да и к тому же, между первыми родами и вторыми прошло пять лет. Это достаточно большой период для полного восстановления организма. Поэтому успокойтесь, выпейте отвар, поцелуйте супруга за такой хороший новогодний подарок и обрадуйте семью и друзей. Арсению ничего не остаётся как просто осесть в кресло. Хороший новогодний подарок. Да что же может быть хорошего в такой новости? Нет, сама по себе в каких-нибудь других условиях новость была бы великолепна. Король бы обрадовался как в первый раз, если не сильнее. Но сейчас… Сейчас у них есть возможность повторения прошлой родовой проблемы и длинное путешествие в заморское государство, в которое супруг останется без него, да ещё и при исполнении королевских обязанностей. Это совершенно не та жизнь, которая должна быть у беременного омеги. — Когда должны случиться роды? — лишь устало спрашивает Арс после установившейся надолго тишины. — Исходя из дат течки к концу июля, — покорно отвечает Егор Васильевич и принимается собирать все свои инструменты. — У вас будет счастливый ребёнок. — А почему счастливый? — тихо спрашивает Антон, глотая слёзы вместе с успокоительным отваром. — А вы разве не знаете? — удивляется мужчина. — На юге принято считать, что тот, кто летом народился, всю свою жизнь счастливым будет. А если лето получится теплое и приятное, чтоб без больших засух или долгих ливней, то ещё и удачливым. — Какое счастье, — саркастически тянет Арсений, а потом словно опоминается и обращается к супругу: — Антош, любовь моя, прости меня, — доктор кланяется, не решаясь стать свидетелем личного разговора, и уходит. — Я не должен был так реагировать. Ты прав. То, что у нас с тобой будет второй ребёнок, это и вправду чудо. — Вот видишь, Арс, — дуется Тоша, пусть ему и приятно слышать такие слова. — А ты мне про смерть какую-то говоришь. Сам посуди, — оставляет пустой стакан на рабочий стол и намекает мужу на его отвар. — С моим первичным полом у нас и Кьяры могло не быть. Прежде, чем мы узнали о беременности, прошло почти два года тщетных попыток. А тут сейчас такое счастье. Мы даже не планировали. Всё просто произошло так, как должно было. Сам говоришь, что всему своё время. Вот, видимо, для второго нашего малыша оно и настало. — Видимо, — пытается улыбнуться Арсений, но получается как-то кривовато. — Но ты прости, прости всё равно. Я постараюсь вернуться из этого путешествия пораньше. И обязательно оставлю с тобой Серёжу. Теперь тебе нельзя напрягаться. И я не смогу оставить королевство на тебя одного. — Я не настолько немощный, — смеётся Антон, забывая про слёзы. — Ты лучше пиши мне почаще… — Чтобы не только я, но и мои письма с месяц плавали по морю? — по-доброму усмехается король и усаживается к ногам своего омеги. — Арс. — Как скажешь, любовь моя! И мужчина поудобнее укладывает свою голову на худых коленях так, чтобы можно было поцеловать по-прежнему плоский живот (удивительно, как это он так не вырос за пару минут?) так, через плотную ткань рубахи. Собственно, сразу же это делает, прикрывая глаза. Что ж, возможно, он и вправду погорячился. В любом случае чему быть, того не миновать. И остаётся лишь надеяться на хороший исход. Может, в этот раз всё будет куда проще? Да и, если родится мальчик, то своенравной Кьяре можно будет спокойно увлекаться искусством, не думая о троне. Может, это всё и к лучшему? — Кьяре про театр я рассказал, — тихо признаётся Арсений, случайно вспомнивший об этом желании дочери, и поднимает на супруга слегка виноватый взгляд лазурных глаз. — В детстве всегда хотел сбежать из замка и играть в уличных постановках каких-то мальчишек, которые таким образом зарабатывали себе на хлеб. — И ты молчал?! — по-доброму возмущается королевич, зарываясь пальцами в тёмные локоны. — Тебе правда нравится театр? — Очень, — прикрывает глаза альфа. — Была б моя воля, я бы всю свою жизнь посвятил игре в нём. — Почему ты никогда об этом не говорил? — изумлённо шепчет Тоша. — Ну, я же сильный альфа, — тяжко вздыхает король. — Воин. Король. Мне не пристало думать об искусстве. — Кто сказал тебе эту ересь? — хмурится омега и немного елозит на кресле, ведь ноги как-то затекли. — Театр — это прекрасно. Я очень рад, что у тебя есть тяга к этому прекрасному. И мне совсем неважно, что ты король, воин и альфа. Если тебе нравится театр, то я тебя в этом поддержу, — касается губами носа-кнопки и ласково улыбается. — Хочешь, посетим всей семьёй городские гуляния? И Кьяра посмотрит, что это такое, и ты насладишься постановкой. Говорят, сказ о могучем воине показывают. — Сходим, но только ради Кьяры, — усмехается Арс и ловит в ответ своими губами маленькую родинку на кончике носа сверху. — Мне, конечно, нравится, что мамина сказка обрела жизнь на юге. Но не очень льстит, что главным её героем делают меня. — Что поделать, если это так! — смеётся Антон, и супруг поднимает голову с его колен. — Ну ты чего-о-о! Ну правда ведь! — Не начинай, — хмурится правитель южных земель. — Ты отправился в тяжкую войну, чтобы добыть мир? — тоже хмурится королевич. — Отправился. Главного злодея победил? Победил. Из леса мир вынес? Вынес. Ты знал, что имя Оксана означает «чужестранка»? Даже тут совпало! — Не из леса, — качает головой мужчина. — Это было на холме у леса. И вынес я Мирослава, а не мир. Он наступил гораздо позже, — вновь тяжело вздыхает и завлекает мужа в тёплые объятия. — Пожалуйста, давай хоть ты не будешь об этом говорить? Просто удачное совпадение…***
— Вы же знали, что я не хочу! — почти уже плачет Кьяра. — Вы же знали! — Солнышко, но мы узнали о малыше раньше, чем ты нам это сказала, — пытается нормально поговорить с ребёнком Арсений. Хотя, фактически, Кьяра сказала о своём нежелании иметь брата или сестру раньше, чем Егор Васильевич объявил об интересном положении королевича. Но на деле малыш был зачат ещё в конце октября, а разговор с дочкой случился в конце декабря. В какой-то степени, слова Кьяры уже не могли ни на что повлиять. И при всём при этом малышке не говорили о положении папы до самого февраля. Решились лишь тогда, когда живот Антона стал заметно округляться, что игнорировать всем замком было нельзя. Поэтому в каминной зале, без лишних глаз и ушей, родители решили поговорить со своей дочкой. Видимо, ожидали как раз похожую реакцию на свои слова. — Лучик, даже сам малыш появился раньше, чем ты нам это сказала, — тоже не оставляет попыток утихомирить девочку Антон. — Мы же не можем от него избавиться. — Почему? — Кьяра удручённо плюхается прямо на мягкий ковёр и натурально плачет. — Вы что, не любите меня? — Любим! — в один голос восклицают родители, а Арс спешит поднять ребёнка с прохладного пола. — Но и его любим тоже, — садится мужчина в кресло, усаживая на колени дочку и обнимая. — Вы же оба наши дети. И мы не можем избавиться ни от него, ни от тебя. — Но я не хочу, чтобы вы его любили, — ребёнок очевидно не желает никого слушать и лишь сильнее плакать начинает. — Ну нам же и так хорошо! Зачем он нам нужен? — Кьяра, послушай меня внимательно, — просит папа, усаживаясь перед супругом на колени, чтобы быть на одном уровне с малышкой, и берёт её ручки в свои. — Мы с отцом не станем любить тебя меньше от того, что у нас появится ещё один ребёнок. Никто не станет от этого любить тебя меньше. У тебя просто появится друг. Друг, который будет рядом всегда. Его не придётся ждать до вечера, чтобы сыграть в прятки, как с дядей Серёжей. К нему не нужно ездить в гости, чтобы увидеться, как к Савине. С ним можно играть в догонялки, купаться в море и ездить на лошадях. И он будет любить тебя за это в ответ. Любить просто за то, что ты есть. — Так не бывает, — не верит ни единому слову Кьяра. — Роберт не любит Софи просто за то, что она есть. Он говорит, что она забирает на себя всё внимание родителей. А она, что он всегда над ней несмешно шутит и обзывается. Они друг друга не любят! Всё не так! — Солнышко, они любят друг друга несмотря ни на что, — усмехается в ответ отец и нежно гладит дочку по волосам. — Да, бывает ругаются и обижают друг друга. Но так было и тогда, когда они были маленькими. Вот… если Софи кто-то обижает, то кто её защищает? — Роберт. — А если Роберт устаёт от уроков и обязанностей, кто зовёт его гулять и просит приготовить его любимые сладости? — так же задаёт вопрос королевич. — Софи. — Видишь, они друг друга очень любят, просто своей какой-то любовью, — Арсений целует малышку куда-то в макушку. — И, я тебе обещаю, как только ты увидишь малыша, он тебе очень понравится. — Да, — кивает головой Антон и усмехается своим мыслям. — Ты знаешь, что я ещё сильнее тебя полюбил, когда увидел? Я тебя, конечно, и так любил просто за то, что ты моя самая чудесная доченька. Но не сразу увидел. Только через девять дней после рождения. Ты тогда спала. Такая крохотная совсем. Такая милая. У тебя был очень смешной носик, — воспоминания окутывают приятной негой и на глазах проступают слёзы. — Я не мог тобой налюбоваться. И очень боялся, что ты меня не знаешь и не любишь. Но, когда отец дал мне тебя на руки, внутри всё перевернулось. Ты посмотрела на меня своими большими серыми глазками и я сразу понял, что не люблю никого так же сильно, как эту прелестную девочку, просящую кушать. — А я расплакался, когда впервые тебя на руки взял, — тоже вспоминает своё знакомство с дочкой Арс. — Егор Васильевич показал мне как тебя нужно правильно держать и отдал. И вот лежишь ты, совсем крошка, у меня на руках. Смотришь так, будто защиты ищешь — ну не нравится тебе здесь, верните обратно! А я смотрю и плачу. Потому что ты моя доченька. И мне большего для счастья в жизни-то не надо. Я тебя уже больше жизни люблю. Просто за то, что ты у нас появилась. — И вот теперь в моём животике появился ещё один малыш, — продолжает Тоша, кладя маленькую ручку ровно на живот. — Он пока совсем маленький, даже не пинается. И тоже, как появится на свет, будет всего бояться. Но у него будем мы. Отец, я и ты. Наша любовь окутает его и страшно больше не будет. А он вырастет и полюбит нас в ответ. И будет бегать с тобой разбивать вазы. — А дети в животе пинаться умеют? — удивленно спрашивает Кьяра, шмыгая носом. Ну вот, словно только это её по-настоящему заинтересовало. — И забудьте про вазы, пожалуйста. Я больше никогда ничего разбивать не буду. — Мы тебе верим, — делает вид, что это правда, Арсений. — А про малыша да, так и есть. Ты бы знала, как сильно сама пиналась. Однажды вечером так зарядила мне пяточкой по щеке! Я аж испугался! И наконец-то вместо горького плача по каминной зале разливается звонкий смех. Потому что отец, рассказывая вещи, которых дочка не знала, взял и пощекотал ту самую пяточку (ну или не ту, неважно), которая в тот далёкий зимний вечер так сильно попала родителю по лицу. А на попытку Кьяры вывернуться от шаловливых рук столкнулась с новым препятствием — папа уже тянулся щекотать её бок. Она засмеялась ещё громче и забрыкалась. Родители засмеялись в ответ. Наконец-то на душе разливалось спокойствие. И в замке, кажется, даже стало ещё теплее от этого. Потому что на деле, всё же у них хорошо. И дочь приняла неожиданное известие. И Арс уже составил свой путь по картам со всеми остановками. И Антон, наконец, выдохнул потому что единственной его проблемой теперь было волнение за супруга в долгом и нелёгком путешествии. Если бы не оно, то тогда бы всё точно было бы просто великолепно. — Тебе было больно, когда я пиналась? — снова дует губки малышка, когда отходит от смеха и понимает, что чуть ли не дралась с папой тогда. — Только если чуть-чуть, — отмахивается омега. — Я на это даже внимания не обращал. Но мы с твоим отцом по вечерам, когда ложились спать, всегда следили за тем, как ты крутишься. Ты знала, что мы уже тогда с тобой разговаривали? — зелёные глазки напротив становятся по пять копеек и это ещё больше смешит. — Да-да! Мы же тебя ждали! А с детками в это время даже нужно разговаривать. И вот мы лежим, рассказываем тебе что-то. А ты, в ответ ножками пинаешься. Словно отвечаешь. — А когда этот малыш будет пинаться? — восторг полностью захватывает девочку, отодвигая обиду на второй план. Она вновь тянется ручкой к небольшому животу. — Э-эй! Давай толкайся! Я хочу с тобой поговорить! — Солнышко, он ещё очень маленький! — смеётся с таких действий дочки Арсений. — Если он и шевелится, то даже папа этого ещё не чувствует. — А если я пропущу, когда он начнёт пинаться? — Не пропустишь, — целует в лоб девочку Антон. — Как только он начнёт толкаться, я сразу скажу тебе об этом. — Самой первой? — Самой первой! — Тогда можно я буду всё это время спать с вами? — быстро извлекает из сказанного выгоду девчушка. — А то мало ли он ночью станет пинаться! — Ночью все спят, — качает головой Антон. — И малыш в моем животе тоже. Поэтому не волнуйся лишний раз. — А если с утра? Я же буду спать! — никак не унимается малышка. — Кьяра, — в один голос тянут родители и дочка мгновенно тяжело вздыхает и отводит взгляд в пол. — Хорошо, поняла, — специально шмыгает носом она. — И не надо нам тут слёз, — говорит отец, опуская малышку на пол. — Солнышко, ты же так хорошо спишь сама. С чего бы вдруг тебе захотелось спать с нами? — Потому что я вас люблю, — бурчит Кьяра, продолжая давить на жалость. — Поверь, мы тебя тоже, — устало вздыхает Антон. — Но спать надо всем самостоятельно. Если ты всегда будешь спать с нами, то… — Да помню я, помню, — Кьяра отряхивает своё платьице от половой пыли, которую собирала несколько минут назад своим плачем, и идёт к дверям. — Я пошла спать. Спокойной ночи. И как только эти самые двери хлопают, оба родителя прыскают со смеха. Если спросить, кто самый своенравный в королевстве, они незамедлительно ответят, что их дочь. Интересно, в кого она только такая?***
К концу марта короля Меркатора провожают в плавание. Антон плачется и просит просто сохранить себя, королева Майя успокаивает сына, Серёжа отчитывается о своей будущей деятельности в его отсутствие и только маленькая Кьяра спокойно это всё выносит. Потому что пару дней назад отец назначил её главной в своё отсутствие. А главная не может плакать или радоваться, как это делают другие. Она всегда должна сохранять спокойствие (и откуда в ней такие замашки северного лидера, которые никто и никогда ей не прививал?). Поэтому после того, как корабль отходит с причала она лишь спокойно берёт за руку плачущего папу и ведёт его обратно в замок. Теперь девочка за него в ответе! И, к счастью, быть главной у неё очень хорошо получается. Кьяра, словно маленькая копия Арсения, ходит за Антоном по пятам, следит, чтобы он не делал того, чего не надо, и всегда исполняет все его просьбы. Ну или просит исполнить эти просьбы бабушку, которая тоже всегда находится рядом. Только вот эта маленькая копия становится в два раза строже и заботливее мужа. Потому что если король многое понимал и всегда с супругом проговаривал все нюансы его положения, приходя к различным компромиссам, то малышка чётко следовала словам придворного лекаря. И полный покой в её понимании чуть не превратился в каждодневное лежание папы в постели с частыми выходами в умывальню, спасибо острой нужде. Кстати, о том, кто создавал эту острую нужду. К середине мая Егор Васильевич по-прежнему не поменял своих предположений о том, что у королевской четы родится вторая девочка. И по-прежнему Антон отрицал это всё, уверенно заявляя, что носит под сердцем маленького мальчика с отцовскими глазами. И даже в несколько раз рьянее, чем в прошлый, не обращая внимания на все доказательства врача в обратном. Он чувствовал, что в его животе точно растёт мальчик. И просил лишний раз не выводить его из себя, потому что от разговоров о поле ребёнка всегда начинал нервничать. А ему хватает и того, что Арсений задержится в королевстве Эдмунда на весь май! Вы представляете вообще себе такое? Там очень странно принимают различные государственные решения. Прежде, чем будет вынесен ответ по определённому вопросу, он пройдет все стадии обсуждения. А их немного-немало — целых шесть! И сейчас, к сожалению, их соглашение о торговле только на третьей. Из-за чего Арсений вынужден ждать. Но, он проводит это время с пользой: изучает чужую культуру, традиции, ремесла. Иногда выбирается с королевской семьёй на прогулки по рынку, которые максимально отличаются от его собственных. И очень часто присматривает гостинцы мужу и дочке. Вот, например, Кьяре точно понравится, что папа привезёт ей заморскую театральную маску и платье, в котором выступают актрисы. Здешний театр сильно отличается от родного, но тоже очень интересный. А для Антона он накупил море разных тканей, чтобы он мог сколько угодно шить одёжку и игрушки детям, ведь это самое «ненавистное» шитьё прочно засело в его жизни после свадьбы. И поистине ему нравится. Не забывает мужчина и о ещё не родившимся малыше. В спор между лекарем и супругом он посвящён, но почему-то в этот раз и сам больше верит второму. А в заморском замке как раз недавно родился наследник. И король Эдмунд с женой добродушно одаривали партнёра по соглашению интересными игрушками для его будущего наследника. Словно, он уже родился, а они, как лучшие друзья южной четы, никак не могут дождаться с ним встречи. Однако май проходит и соглашение остаётся на шестом этапе, который только предстоит в начале июня. Потому что заморские министры очень дотошно рассматривают каждую деталь от каждой из сторон, чтобы это вышло боком своему королевству. Положение Меркатора после заключения соглашения их не особо волновало, но раз документ, по большей степени, придумал сам король Арсений, то ему волноваться не о чем. Менять что-то не в его пользу никто здесь не собирается. И поэтому, как только шестой этап остаётся позади, оба правителя ставят свои подписи и пожимают друг другу руки, северянин отправляется в путь. Хозяева добродушно предлагают ему остаться ещё ненадолго, но мужчина остаётся непреклонен. Ему нужно плыть домой как можно скорее — у супруга близятся роды и он не может оставить его одного в такой день. Тем временем Антон всё больше и больше нервничает. Потому что в письме, которое он получил в середине июня, Арсений писал, что на море начался шторм, и они были вынуждены пришвартоваться в ближайшем городке. Опытные моряки отказывались идти по такой непогоде и давали прогнозы, что как минимум неделю они проведут на стоянке в порту. И вот неделя прошла, другая. Июль настал, в конце-концов! А от супруга даже не было весточки, что они снова выдвинулись в путь. И это, конечно же, не могло не волновать. Даже бедная Кьяра не знала как утешить папу, из-за чего плакала вечерами в бессилии. И в один из таких вечеров родитель как раз застал дочку в этом унынии. — Лучик, что случилось? — обеспокоено спрашивал он, садясь на край постели в когда-то своей комнате. — Почему ты плачешь, милая? — Я не могу тебя развеселить, — шмыгает носом девчушка и сразу ползёт в тёплые родительские объятия. — Папы нет. И ты волнуешься. А тебе нельзя волноваться. А я не знаю, как сделать так, чтобы ты не волновался. Из меня плохая главная… — Ну что ты, солнышко, — ласково тянет королевич, зарываясь носом в тёмноволосую макушку. — Ты очень хорошо справляешься со своими обязанностями главной, — целует её, когда чувствует, что плач лишь нарастает, и нежно гладит по спине. — Ты же так хорошо за мной следишь. А волнуюсь я, ну… Что поделать? Я просто очень люблю твоего отца. И, конечно, не могу за него не волноваться. Но твоими стараниями мне куда легче его ждать. — Правда? — поднимает свои зелёные глазки девчушка, вновь шмыгая носом. — Ну конечно, — Антон целует ребёнка в лобик и заправляет за ухо выбившуюся прядку. — Ты у нас самая лучшая. И я очень рад, что отец оставил за главную тебя. Ты самая хорошая помощница. Я просто не знаю, что бы без тебя делал. — Ой, смотри-смотри! — хихикает вдруг Кьяра, чувствуя как ей прилетает пяточкой в бок. — Как пинается! — Ну вот видишь, — растягивает губы в улыбке омега и кладёт руку на живот. — Даже малыш так считает. Поэтому тебе точно не о чем волноваться. — Пап, а как мы его назовём? — ловя руками маленькие пинки вдруг спрашивает дочка. — Его? — Ну, у меня же братик будет, — пожимает плечами принцесса. — Как у Савины. — Ну… Егор Васильевич говорит, что сестричка, — немножко хмурится мужчина. — Но я тоже считаю, что братик. Поэтому даже не знаю, не думал над именем. Я думаю, что как малыш родится, сразу станет ясно, как его нужно назвать. — И меня вы тоже так назвали? — Нет, с тобой всё было немного не так, — качает головой Антон. — Я придерживался этого мнения. А отец подбирал заморские имена. И вообще он считал, что будет девочка. А я, что мальчик. Поэтому мы даже старались не обсуждать это всё, чтобы не поссориться ещё из-за имени. Но, когда ты родилась, то получила имя только на четвертый день. — А почему так долго? — тихо спрашивает Кьяра, завороженная такой историей. — Так получилось, — с небольшой заминкой отвечает папа, увиливая от правды. — Я не мог тебя назвать, а отец хотел вместе. Но, когда бабушка стала ему говорить, что негоже принцессе без имени столько времени ходить, он сам тебя и назвал. Ему это имя очень понравилось ещё за несколько месяцев до твоего появления на свет. И я очень рад, что из той кучи заморских имён, что была, твой отец выбрал именно это. — А почему? — Потому что Кьяра означает «солнце», «солнечная», «луч света», — хмыкнул Антон и вновь обнял дочку. — Отец всегда говорил, что я похож на солнце. Знаешь, он же у нас с севера. И там оно бывает редко. И вот как-то он нашел схожесть между мной и солнцем потому что я южанин. И когда он давал тебе имя, то захотел, чтобы ты тоже была солнышком. — Очень красиво! — восторженно вздыхает принцесса. — Но какое имя вы выбрали для братика? — Отец ничего не выбрал, — пожимает плечами папа. — А если и выбрал, то мне ещё не сказал. Ну а я, как обычно, жду рождения малыша. — Назовите его как-нибудь красиво, — лишь сонно отвечает девчушка и трёт уставшие глазки. — Как меня назвали, так и его. — О-о-ой, кому-то точно пора спать, — усмехается Антон и укладывает дочку на подушки. — Обещаю, мы назовём его самым лучшим именем, — целует ребёнка в лоб, поправляет оделяло и тихо шепчет: — Спокойной ночи, любовь моя…***
Но по итогу вестей от Арсения по-прежнему не приходит, сам он не объявляется, а срок родов тем временем становится лишь ближе. В двадцатых числах Егор Васильевич просит королевича готовиться к тому, что на этой неделе малыш точно появится на свет. А через день мужчину уже мучают тренировочные схватки, которые успели давно забыться, столько времени-то прошло. Кьяра теперь с каждым днём становится трепетнее и внимательнее. Потому что состояние папы её не на шутку пугает. Она не знает всех тонкостей появления детей на свет, но на сердце у девчушки неспокойно. Она очень сильно боится, как бы папе не было больно. Потому что она же теперь за главную. И знает, что отец всегда делал всё так, чтобы обеспечить мужу максимальный комфорт. И поэтому донимает бабушку своими переживаниями, просит дядю Серёжу всегда быть рядом (как самого сильного эльфа на свете, который всегда готов прийти на помощь) и порывается написать письмо в Милес. Девочка очень хотела бы, чтобы Мирослав, тётя Оксана и бабушка с дедушкой приехали к ним посмотреть на её чудесного брата, который должен был родиться со дня на день. И по итогу королева Майя разрешила послать внучке письмо. Но только о том, что радостное событие скоро случится. А также они обусловились, что вышлют после второе и третье — расскажут о рождении ребёнка (бабушка предпочитала верить лекарю, хотя сама когда-то вместо девочки-омеги родила своего сына) и пригласят всех родственников на смотрины. И, собственно, все оказываются правы. За завтраком двадцать пятого числа июля месяца у Антона отходят воды. И весь замок превращается в один слаженный механизм. О Кьяре в момент забывают. Благо, что ненадолго, и ближе к обеду бабушка и дядя Серёжа приходят к ней перекусить. А потом забирают с собой, чтобы отвлечь переживающую за папу малышку от дурных мыслей. И сами, честно говоря, от них отвлекаются. Да, волноваться есть о чём, особенно, учитывая прошлый опыт. Но, когда главной целью является хорошее настроение одной маленькой девочки, все свои волнения как-то сами собой уходят на второй план. Однако, вторые роды и вправду проходят куда легче первых. Антон, конечно, очень боится рожать самостоятельно: в прошлый раз Арсений держал его руку до последнего. Но стойко терпит все испытания судьбы. Как минимум ради маленького малыша, который должен обязательно увидеть этот свет. На исходе шестого часа мужчина вдруг даже просит Егора Васильевича, если что, всегда помогать Арсению с детьми — непонятно откуда, но у него всё-таки возникают мысли о том, что он может не дожить до конца этих родов. Придворный лекарь ругается, советует держать язык за зубами и в очередной раз лишь убеждает мужчину в том, что процесс проходит гладко. К вечеру, после восьми часов продолжительных мучений всех ждущих, по каминной зале разносится звонкий детский плач. А врач гордо объявляет: — Мальчик! Альфа! — укладывает на стол и проводит все нужные осмотры. — Два килограмма семьсот грамм! Пятьдесят два сантиметра! — бережно кутает мальчишку в пелёнку и проносит к уставшему королевичу. — А вы всё девочка-девочка, — слёзно улыбается Тоша и берёт малыша на руки. — Только гляньте, какое чудо… А в руках его и вправду чудо. Малыш всё ещё немного плачет, но принюхивается и смешно фыркает носиком. А ещё смотрит. Смотрит своими яркими голубыми глазками так проникновенно, что сразу ясно становится — сбылась мечта ещё южного принца. У него родился милый голубоглазый мальчишка-альфа. Будущий наследник. Гордость отца и отрада его самого. Верный друг и товарищ для взбалмошной, но не менее любимой от этого дочки. Антон облегченно вздыхает и касается своим лбом маленького слегка сморщенного лобика. Мальчик затихает и только что-то негромко булькает. Получает поцелуй в лоб, розовые щёки и маленький нос. После королевич слегка отстраняется и вновь заглядывает в голубые глазки. Смотрит и думает обо всех прочитанных именах. Но они все, как назло, повылетали из головы. А всё из-за типичного северного взгляда. Того самого, от которого когда-то совсем ещё робкий юноша чувствовал кожей озноб. Из-за чего с губ срывается тихое: — Алексей… На том и порешили. Нет, ну как порешили. Спорить с выбором имени никто, конечно, не стал. Однако очевидно, что большинство его не оценили. Только Андрей поддержал — он всегда и во всём поддерживал своего чудесного хозяина. Кьяра обрадовалась, но не более — имя у брата красивое, но не красивее её собственного. А вот уже королева Майя и князь Матвиенко сказали, что Антон нарёк наследника именем их главного врага и наделил его качествами. Королевич с этим не согласился и попросил больше не говорить подобное в сторону своего сына, если близкие ему эльфы не хотят скандала. Хотя знал, что в ответном письме из Милеса ему тоже не скажут «спасибо» за выбранное имя. Но ведь имя само по себе не виновато в том, что его носил ужасный эльф. Сначала из-за этого на его голову вопросы посыплются. Потом за то, что он вновь сам своего ребёнка вскармливает. Он знает — проходили. Но мужчина, понятное дело, не собирался кого-либо слушать и лишь ждал супруга, чтобы обрадовать его подобной новостью. Благо, что Кьяра, находившаяся на должности «главной», и маленький Лёша отнимали у королевича всё свободное время, от чего тревожные мысли не могли пробиться сквозь заботы о детях. Дочка не отлипала от младшего брата и даже возмущалась, когда он снова засыпал. Она находила мальчишку невероятно милым и хотела играть с ним как можно больше часов в день, ведь папа говорил, что так можно будет делать. Правда, не договаривал, что сначала Лёше надо вырасти… В любом случае родителя безумно радовало то, что того разговора, когда она говорила, что не хочет себе братика или сестричку, будто и не было. Тем временем к концу подходил третий день с момента рождения у королевской четы наследника. А сам правитель Меркатора по-прежнему не появлялся в пределах своего государства. И вот как раз-таки в этот вечер, когда дети были уложены, а дела сделаны у королевича нашлось время на то, чтобы поволноваться. Он в очередной раз сел писать письмо, чтобы хоть куда-то изложить все накопившиеся чувства. К сожалению, отправить его не было возможности. Точнее, возможность-то была, а вот смысл — нет. Супруг ушёл из последнего места стоянки около трёх недель назад, о чем сообщили из порта в ответ на последнее Антоново письмо. И о нынешнем его местоположении приходилось только лишь догадываться. Свечи мерно колышутся при легких дуновениях открытого на ночь окошка (день выдался ну очень жаркий). Перо скребёт по бумаге, оставляя за собой аккуратные буквы без некрасивых чернильных пятен. А маленький Алексей спокойно дремлет в своей колыбели, которую отец успел сделать до своего отъезда, сытый и довольный. И всё это так умиротворяет, что Антон сам не замечает, как проваливается в сон. Прям так, сидя за столом и склоняясь над желтоватой бумагой…***
Арсений быстро скачет вдоль тихих городских улочек. Он прибыл в порт совсем недавно и сделал лишь одно — арендовал лошадь в ближайшей конюшне, разбудив своим неожиданным появлением её хозяев. Собирается дождь и поэтому он планирует успеть заявиться в замок чуть раньше. Хотя на деле спешит он совсем не поэтому. Пусть хоть гроза сейчас начнётся. Пусть хоть молния сразит его своим сверкающим рубцом. Он невероятно сильно опоздал. Опоздал на всё на свете. И нет ему теперь никакого прощения (почему-то король совсем не учитывает обстоятельства). В голове крутится лишь одна мысль: «Успеть». Успеть приехать, успеть увидеть, успеть поцеловать. Успеть спасти… если потребуется. Успеть сделать хоть что-то, чтобы не потерять его… Чтобы вымолить прощения. Впереди маячат родные шпили смотровых башень. С неба начинает покрапывать. Но ни что сейчас не волнует Арсения сильнее, чем его супруг. Поэтому он быстро спешивается с коня, отдавая в руки первой попавшейся прислуге. Кажется, это был кто-то из эльфов, что открывал ему ворота. Но тратить время на разговоры со слугами мужчина не собирается. Он посреди ночи сорвался из порта домой не для этого. А для того, чтобы убедиться, что с мужем всё в порядке. И не предупредил никого. Совершенно. Потому что раньше не мог. А как прибыл, то решил ни за что не ждать. Забегает в замок и уверенно петляет в коридорах, быстро натыкаясь на лестницу, ведущую на верхний этаж. Когда-то раненая нога начинает побаливать сильнее, но внимания на это альфа совершенно не обращает. Лишь крепче сжимает новую трость в ладони и спешит в свои покои. А как только оказывается у дверей замирает. Тихонько-тихонько подходит ближе и замечает небольшую щёлку между дверьми. Вглядывается и видит пустую постель. Но смятую. Чуть-чуть косит взгляд и замечает вновь подвешенную к потолку люльку. И только у противоположной стены, за рабочим столом, замечает наконец фигуру эльфа, за которого так сильно волновалось сердце. Живой. Уснул за столом. Непонятно родивший или нет, но в любом случае целый и невредимый. Это радует. Недолго постояв за дверью Арсений всё-таки решает переночевать в других покоях. Будить супруга не хочется, мало ли сильно устал. Но с другой стороны и надо бы, ведь спать за столом тоже не дело. Однако, когда мужчина уже собирается уходить, этот вопрос решается сам собой. За распахнутым окном прокатывается гром и супруг дёргается. И почти сразу же из колыбели раздаётся детский плач. Разум словно затуманивается, и король вбегает в родные покои, оказываясь рядом с плачущим ребёнком в считанные мгновения. — Ох папа-папа, — причитает Антон, подбегая к окну у стола и закрывая его. — Не закрыл окно, напугал ребёнка. Оборачивается и замирает. Потому что над маленькой колыбелью склонился никто иной, как его муж. Арсений. Его Арсений. Живой, здоровый. Целый и невредимый. Поросший щетиной (хотя вернее будет сказать, что это уже борода) и, кажется, ставший только шире в плечах. И сердце замирает. А потом заходится в сильном стуке, заглушая все остальные звуки, и ватные ноги сами собой несут тело к нему. Ничтожное количество шагов… А ощущаются как целая вечность. — Тоша, любовь моя, — радостно шепчет король, ловя еле стоящего на ногах супруга в крепкие объятия. — Живой. — Арсений, — и снова как в бреду шепчет королевич. — Арсений, миленький мой. Родной мой, любимый, — поднимает на мужчину полный слёз взгляд и срывается на плач. — Вернулся. Живой… Живой. — Да что бы со мной случилось, любовь моя? — поглаживая трясущуюся от сильных всхлипов спину и выцеловывая кудрявую макушку, усмехается северянин. — Я бы ни за что не оставил тебя одного. Прости, что так поздно, прости, любовь моя… — Арсений, — и снова изумрудные глаза смотрят в лазурные. — Прекрати. Меня совершенно ничего сейчас не волнует. Лишь радует то, что ты стоишь сейчас рядом. Живой и здоровый. Поэтому замолчи, если… Но все разговоры прерывает начинающий плакать чуть сильнее Алексей, о котором растроганные родители успели подзабыть. Эльфы отстраняются друг от друга. Антон принимается утирать горячие слёзы, размазывая их по лицу ладонями, а Арсений берёт сына на руки. Берёт и застывает. Потому что на него смотрит мальчишка с глазами такими же, как у самого. Невероятно чистыми, светлыми и лазурными. Который дует тонкие губки и дёргает маленькой ручкой. У которого на макушке вьются редкие светлые волосики. У которого носик такой же забавной кнопочкой, хотя король и надеялся, что у обоих детей нос будет антонов. Который принюхивается и признает — отец. И который, даже несмотря на это, всё равно продолжает плакать. — Давай его сюда, — просит омега, протягивая руки. — Ему как раз пора кушать. — Альфа? — тихо спрашивает Арс, провожая взглядом исчезающего из его рук малыша. — Альфа, — лишь улыбается в ответ Тоша. — Назвал? — король подходит ближе. — Назвал, — кивает головой южанин и садится на постель. А потом поднимает на пару секунд взгляд и тихо-тихо шепчет: — Алексей… — Чудесное имя. — Я знал, что ты поддержишь…***
Пять лет спустя
— Лёша, прошу тебя, хватит бегать! — громко просит Антон, заходя в каминную залу. — Не могу! — канючит сын, пролетая мимо вихрем. — А то меня Кьяла поймает! — Кьяра, пожалуйста, хватит бегать, — бормочет в ответ на такое заявление Арсений, вытаскивая с полки все книги. — Ага-а-а! — лишь радостно тянет в ответ дочь. — Попался! — Папа, спаси! — жалобно пищит мальчишка и бежит к креслу, в которое королевич только-только уселся. — Кьяра! — в один голос восклицают родители, когда перепуганный принц забирается на колени папы и намертво вцепляется в него. — Солнце, ты зачем Лёшку загоняла? — тяжко вздыхает король, перемещая на маленький столик все книги, собранные с самой верхней полки встроенного в стену стеллажа. — Ну мы же играем в догонялки! — восклицает запыхавшаяся дочь и тоже плюхается в кресло. — Но почему-то всё влемя я убегаю от тебя, — возмущается в ответ Алексей, прижимаясь ближе к папе. — И ты всё влемя меня ловишь. — Ну я же не виновата, что ты медленно бегаешь, — весело пожимает плечами принцесса. — Так, Кьяра, сядь-ка посиди, — просит Антон, удобно усаживая сына у себя на коленях. — А то посмотри на неё, разбушевалась на ночь глядя. — А ты, ангел мой, больше не поддавайся на подобные провокации сестры, — просит Арс, присаживаясь в соседнее кресло. Разбор книг в каминной зале выдался не самым лёгким. Раненная когда-то нога начинала ныть, напоминая о себе. — Скоро к нам приедут Савина и Теодор. И что, мы должны будем сойти с ума? — Почему? — недоумевает мальчишка. — Потому что вы вдвоём шумите так, словно у нас не замок, а базар, — вздыхает Антон, поправляя кудрявые светлые прядки сыну. — А вчетвером будете словно городское гуляние в самый его разгар. — А дядя Дима и тётя Катя приедут? — взволновано спрашивает Кьяра. Удивительно, но девчонка, когда-то обожавшая лишь своего отца, сейчас любит и заботится о каждом близком своей семье эльфе. — Новый Год всё-таки. — Вероятно, — слегка поразмыслив, отвечает королевич и кивает сам себе головой. — В любом случае они оба привезут своих детей сюда. А дальше уже будет так, как они решат. — Ваше Величество, чай, — заходит в каминную залу Андрей с большим подносом в руках. И в комнате наконец-то замирает тишина. Дети успокаиваются, хватаясь за чашки и уплетая вкусную свежую выпечку за обе щёки. То ли силы на больший шум их покидают, то ли сами по себе так увлеклись едой. Да и родители не сильно-то хотят шуметь. Семейство сегодня весь день провело здесь, разбирая старые книги. На полках стеллажей уже давно всё стояло в разнобой и следовало бы этим заняться. Вот только Антон не захотел доверить эту работу кому-то из слуг. Из-за чего Арсений целый день лазил по небольшой лестнице на верхние полки. А сам супруг всё разбирал, подклеивал, складывал или выкидывал, если книгу время совсем уж беспощадно истрепало. Дети не горели желанием присоединяться к этому занятию, но и не спешили покинуть своих родителей. Поэтому всегда шумели где-то рядом, скорее наводя ещё больший бардак, чем его развел королевич. За последние пять лет вообще много что изменилось в замке. Через пару лет от рождения Алексея князь Матвиенко наконец-то встретил свою любовь — милую, тихую южанку, что работала подмастерьем у своего отца-портного. Однажды лучший друг решил заказать у искусного мастера новую парадную рубаху — следовало избирать цветок наследнику и выглядеть хотелось подобающе. Вот Сергей и познакомился с Агатой. С первого взгляда они поняли, что суждены были друг другу. Поэтому никого даже не смутила большая разница в возрасте: королевскому советнику в ноябре становилось тридцать, а молодой омеге всего лишь недавно исполнилось двадцать. Любовь у них была бурная, искренняя и самая тёплая из всех возможных. Жаль лишь, что история у этой любви оказалась совсем уж короткая… Через год после свадьбы, в день рождения самого князя, княгиня родила чудесную девочку-омегу, так на неё похожую, и отошла в мир иной. Беременность давалась ей тяжело, от чего не помогли ни придворный лекарь, ни магия целителей. С тех пор Сергей Борисович всегда ходил угрюмый и печальный, находя отраду лишь в собственном ребёнке, да детях лучшего друга, что были ему, как племянники. Андрей же, которого давно перестали именовать Андрюшкой, стал первым придворным и получил в свои руки командование всеми слугами замка. На предложение хозяина о женитьбе отказался, уверенно заявив, что не хочет посвящать себя кому-то ещё, кроме королевской четы. Ведь когда-то давно они спасли его от неминуемой гибели. И он был готов служить им верой и правдой до конца своих дней. Да и плюсом ко всему, слуга вряд ли мог подарить своему потенциальному супругу ребёнка. И идти на подобные жертвы ради кого-то не особо хотелось. Он же не мог оставить королевича Антона одного. За всё это время они стали лучшими друзьями. Даже на севере дела обстояли более-менее гладко. Король Сергей, конечно, в силу своего немолодого возраста, уже не мог так же легко решать все государственные вопросы, но спокойно поручал внуку всё больше и больше дел. Шестнадцатилетний Мирослав вырос отличным преемником и просто красивым юношей, за руку и сердце которого готовы были тягаться принцессы со всего света. Он был невероятно умён, храбр, ловок, силён. А ещё единственный из всех северных принцев научился разделять строгость при дворе и заботливость при семье. Подданных держал в ежовых рукавицах, а большую семью любил и ценил, благодаря за такой важный урок своего дядю и его супруга. Они вообще во многом стали ему примером. И мальчишка, обучаясь всему, что требовалось северному королю, тихо впитывал в себя всю любовь родственников друг к другу, понимая идеал своей будущей семьи. Хотя северный замок и не особо поддержал эту тягу принца к своим дядям, но по итогу одобрил. Да и у самих Антона с Арсением всё было хорошо. Даже лучше некуда. Только давно раненная нога напоминала им о себе, принося за собой не самые приятные ощущения. Принц и принцесса росли на радость всем дружными и активными. Своенравная Кьяра по-прежнему грезила театром. А маленький Лёша просто хотел быть как отец. Больше детей судьба им не послала, да и Арс бы уверенно заявил, что больше ему и не требовалось. Все любимые рядом, живы и здоровы. И для него это самое главное. Да и тридцатиоднолетнему Антону вряд ли стоит в очередной раз напрягать свой непросто устроенный организм. И благо, что супруг его в этом плане поддерживал. Потому что изо дня в день возиться с шебутными наследниками тоже дело непростое. Третьего такого он бы не вынес. Их с Арсением дети, конечно, чудесные, но невероятно шумные. Вот у Кати с Димой ребята совсем не такие. Вот даже сейчас. Малышам бы пойти спать. Но они ни за что не уйдут так просто в подготовленные Андреем кровати. Сначала немного поканючат, потом повозмущаются, убеждая родителей, что совсем не устали. И только потом всё-таки, широко зевая, побегут в свои покои, прежде наобнимавшись с отцом и папой. И вот теперь в каминной зале точно воцарились бы полные тишина и спокойствие. Но… — Как Агаша? — тихонько спрашивает Антон, когда к ним заглядывает Серёжа. — Уснула, — зевая отвечает главный министр и тоже присаживается в кресло, что поближе к камину. — Зубки режутся уже вторую ночь. — Температуры нет? — заботливо интересуется Арсений, подливая другу чая. — Нет, — мотает головой мужчина. — История Кьяры, к счастью, не повторяется. И у каждого в голове моментально всплывают долгие бессонные ночи, когда у маленькой наследницы резались зубки. Температура не сбивалась, девочка плакала, папа уже сходил с ума, а отец старался весь этот кавардак разрешить. Благо, что придворный лекарь, лучшие друзья и бабушка были всегда рядом. — Ничего, пройдет, — успокаивает Арс, кутая супруга посильнее в плед. — Главное, чтобы ты не грустил. — Да как тут, — машет рукой Сергей и устало прикрывает глаза, облокачиваясь на спинку кресла. — Смотрю на Агашу и её вижу. Так похожа… — И это чудесно, — возражает Антон, обнимая в ответ мужа. — Вырастет такая же прелестная девочка. Агата вряд ли хотела бы, чтобы ты так страдал. У тебя сейчас есть дочь. Совсем ещё маленькая. И она точно хотела бы, чтобы ты больше о ребёнке думал, чем о ней. — Наверное, ты прав, — тяжело вздыхает альфа и трёт глаза руками. — Ладно, пойду я. А то проснётся ещё, а меня рядом нет. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — в один голос вздыхают мужья. И вот только теперь в каминной зале на несколько минут разливается долгожданное и блаженное спокойствие. Антон ближе прижимается к Арсению и утыкается носом во впадинку между шеей и ключицей, втягивая успокаивающий снежно-еловый аромат. Дрёма окутывает и их. — Пойдём тоже спать, любовь моя, — нежно шепчет король, чувствуя, что омега начинает засыпать. — У нас ещё книги остались, — тихо-тихо шепчет Тоша, разлепляя глаза. — Завтра уберём, — целует супруга в макушку и помогает подняться. — Пошли, любовь моя, пошли. И они медленно уходят, оставляя на небольшом столике лежать последнюю стопку книг. Туда затесались совсем уж старые, которым лет значительно больше, чем самим правителям. Но состояние было вполне неплохое и Антон выкидывать их не собирался. Оно и к лучшему. Потому что одна из этих книг когда-то сыграла важную роль в их с Арсением отношениях. Да-да, на самом верху стопки лежала та самая книга про истинных со странным названием, что в переводе читалось как «предназначенные»…Intentum