Люблю всего тебя

Усталость после тяжелого рабочего дня, закончившегося разниманием двух небезызвестных студентов, решивших, что кулаки помогут разобраться с детскими обидами гораздо лучше слов, не смогла уберечь бедного Айзаву от пробуждения в два часа ночи из-за отсутствия привычного родного тепла под боком. Если прислушаться, то за маленькой щелью, в которую проникала тусклая полоска света из гостиной напротив, можно было услышать какой-то голос, очень приглушенные крики и до боли знакомый смех. Шота, еле как заставив себя все-таки встать с нагретого места, из банального любопытства, липкого накатывающего раздражения, свойственного всем насильно проснувшимся людям, и теплого на удивление небезразличному сердцу беспокойства на все еще немного ватных после сладкой неги долгожданного сна ногах зашел в гостиную, освещенную лишь экраном ноутбука, наполовину скрываемым тощей согнувшейся спиной в чересчур большой для этого тела футболке из лимитированной коллекции одежды с символикой Всемогущего. В груди внешне спокойного Сотриголовы щелкнуло, когда взгляд сфокусировался на слегка дрожащих плечах, он без промедлений, заставив себя окончательно проснуться (и делать это он был готов только ради, пожалуй, одного единственного человека), подошел к слишком поглощенному саморефлексией Яги, не заметившему чужого присутствия, несмотря на свои инстинкты героя-ветерана, обвил своими холодными руками (в отличие от мужа, Шота предпочитал спать в одних трусах) чересчур костлявую грудь и прижал чужую сгорбленную спину к себе, цепляясь за Тошинори, как за утопающего. Бывший герой номер один вздрогнул тут же испуганно, опуская голову и хватаясь за чужие кисти своими непропорционально большими руками, выдыхая громко, многострадальчески, заставляя Айзаву лишь сильнее сжимать себя в успокаивающих объятиях. Когда мужчина прижался губами к чужой слегка солоноватой шее, взору открылся экран гаджета с включенным на повтор видео. Всемогущий в золотую эру, его лучшие геройские времена, вытаскивает из под горящих завалов на себе по меньшей мере 15 человек, улыбается ярко, ослепляюще (раздражающе, по мнению демонов глубоко в душе Шоты). “Все хорошо! Почему? Потому что я здесь!”. И смеется, звонко, уверенно. Айзава почти рычит недовольно, пытаясь заглянуть в потухшие голубые глаза Яги, но тот успешно прятал лицо за двумя растрепанными ниспадающими золотистыми прядями. Тишина начала угнетать обоих, но один все никак не мог подобрать нужных слов, чтобы случайно не обидеть грубыми на первый взгляд фразами, которые так и лезли в голову, а другой просто пытался сдержать рвущиеся наружу всхлипывания. Первым все же пересилил себя Айзава, со всей своей немногочисленной нежностью проводя руками по дрожащим выпирающим ребрам. - Тоши…зачем? - Шота поджимает губы, ругая себя мысленно за такой глупый вопрос. Мужчина молчит долго, прижимаясь к чужой груди, будто пытаясь спрятаться, то ли от необходимости ответить, то ли просто от всего мира, символом которого он когда-то был. - Посмотри на меня…Больной, слабый,уродливый, бесполезный. Я держал весь мир на своих плечах, а сейчас кое-как стою на ногах.- голос предательски дрожит, а слезы, соленые, горькие капли, скатываются по впалым щекам и острым скулам прямо на клавиатуру ноутбука. Айзава почти силой заставляет Тошинори повернутся к себе, одним резким движением захлопывая гаджет и отталкивая на другой конец кофейного столика (по какой-то непонятной мужчине причине, Всемогущий решил устроиться не на диване, что сейчас гордо возвышался напротив, а прямо на полу, благо мягкий серый ковер, который они купили вместе спонтанно по желанию Яги, немного спасал ситуацию), перемещает руки на влажные щеки, смахивая влагу со светлых ресниц, отпечатывает оставшийся без ответа поцелуй на сухих потрескавшихся губах, и смотрит испытующе в чужие глаза, с колющей болью подмечая, насколько сдавшийся взгляд у человека в его руках. - Тошинори Яги, не смей говорить такие глупости. Ты прекрасно знаешь, что не мог бесконечно быть Всемогущим, рано или поздно тебе пришлось бы передать эстафету будущему поколению.- Шота перехватывает дрожащие руки, переплетая пальцы с поднявшим в надежде голову героем в отставке, приближается осторожно, прикладываясь своим лбом к чужому, продолжая смотреть в полуприкрытую голубизну, окруженную темными впалыми кругами.- Ты не бесполезный, ты не слабый, ты не, черт возьми, уродливый, ты замечательный, и я люблю тебя именно таким. Люблю тебя, даже несмотря на то, что ты заставляешь меня сейчас говорить эти отвратительно слащавые слова. Со стороны Тоши, наконец, доносится тихий смешок, слишком печальный, чтобы считать это окончательный победой, но уже хоть какой-то, Айзава даже почти улыбается, отстраняясь, чтобы посмотреть получше на чужое красное, непонятно от смущения или оставшейся позади бесшумной истерики, осунувшееся лицо. В голову профессионального героя приходит идея, о чем говорит хитрый блеск в сонных глазах, он валит аккуратно громко втянувшего воздух от удивления Яги на теплый ковер, от которого все еще пахло чистящим средством после недавной химчистки, нависает сверху, и целует жадно вытянувшуюся шею. - Я люблю эту шею, этот кадык, люблю…- как умалишенный тихо и хрипло приговаривает он, спускается ниже, оставляя влажные метки на выпирающих ключицах, улыбается слабо, слыша чужие несдержанные вздохи, перехватывает тянущиеся закрыть рот руки, прижимая их к полу за тонкие запястья. - Шота…- только и может выдавить из себя Тошинори, отчаянно тянущийся к такой необходимой сейчас ласке, роящиеся ранее вязкие мрачные мысли в голове куда-то резко пропадают, оставляя за собой приятную пустоту и медленно нарастающее возбуждение, заполняющее все пространство черепной коробки, от чего Всемогущий краснеет сильнее, зажмурив от смущения глаза. - Эти ключицы, эти плечи, как их можно ненавидеть ,Тоши…они идеальны.- Айзава ни на секунду не останавливался, кажется, даже не давая себе времени на дыхание, целовал-целовал-целовал непонятно когда освободившееся от футболки, сейчас небрежно валяющейся на полу, тело (Яги не забудет недовольно отругать партнера за такое халатное отношение к ценной, почти раритетной вещи, но это все будет потом), и его слова только сильнее подстегивали нарастающее желание бывшего героя. Шота неторопливо спускался ниже, уделил особое внимание костлявой груди, взглянул заинтересованно на крупно вздрогнувшего мужчину, дразняще прикладывая язык к вставшему соску. Яги был готов сквозь землю провалиться от всех этих ощущений, слишком резко сменивших тоску и боль, опустил голову, прикладываясь острым подбородком к ключицам из-за не особо удобного положения, посмотрел на слегка красного Айзаву, буравящего его затуманенным то ли от сонливости, а то ли от желания, взглядом, и тут же пожалел об этом, чувствуя, как до боли сильно затвердел член в неприятно стягивающих трусах. Шота, судя по хитрой улыбке и прищуренным красным от раздражения глазам, это заметил, а потому решил ускориться и начал спускаться еще ниже, не забывая проговаривать с комментариями части тела мужчины, как мантру. - Я знаю, как ты ненавидишь свой живот, как ненавидишь свой бок, свой шрам,так знай, Тоши, их я тоже люблю.- дыхание спирает от душащей нежности, когда Сотриголова осторожно, с легким страхом причинить боль, прикасается губами к обезображенному боку, нащупывая каждый шов, каждый тянущийся шрам. На глазах почти выступают слезы, которые мужчина героически сдерживает, не давая возможности новому приступу истерики начаться вновь, с уст просящим голосом снова слетает родное имя. Не теряя времени Айзава подцепляет резинку комично розовых трусов, стягивает их резко, опуская взгляд на стоящий колом член с нескрываемым наслаждением, и смотрит вновь на уже бордовое лицо мужа, дрожащего в нетерпении с закушенной нижней губой и склеенными друг с другом влажными ресницами, устраивается поудобнее между непроизвольно сжимающих его длинных ног, крепка держась за выпирающие тазовые кости. - Такой красивый, такой сексуальный…- шепчет еле слышно мужчина, касаясь губами чужого естества напробу, довольно ухмыляясь тихому стону.- Понимаешь, Тоши? Я люблю всего тебя, каждую твою частичку тела, каждого таракана в голове. - Шота…Я тоже люблю…тоже люблю те—ах! - Яги выгибает спину до хруста, больно утыкаясь лопатками в ковер, когда его головка скрывается за щекой Сотриголовы, жмурящегося от тесноты в собственных боксерах. Что ж, ради Тошинори можно и потерпеть, Айзава, к счастью, в силу своего характера отлично это умеет. Шумно набирая в грудь воздух, Шота берет в рот практически полностью, утыкается носом в золотистые слегка кудрявые паховые волосы, удовлетворенно улавливая чужие стоны, двигает головой осторожно верх-вниз, заставляя себя заглушить слегка неприятные ощущения, и выдыхает резко весь кислород из ноздрей, когда широкая ладонь ложится на его голову, поглаживая нежно, пропуская длинные пальцы сквозь черные пряди, придерживая их, дабы не лезли в глаза. - Осторожно, Айзава…- слышится сквозь стоны, и, одни боги знают, насколько про-герой готов растечься в бесформенную лужу от этого беспокойства со стороны, на месте которого, по факту, сейчас должны быть лишь мысли о собственном удовольствии. Ну конечно, Яги, пусть и бывший, однако все же герой номер один, даже сейчас думает в первую очередь не о себе. Сотриголова мычит что-то неразборчиво в ответ и начинает слегка лениво, но оттого не менее нежно и умело, отсасывать мужчине, проводя языком по каждой набухшей венке, целуя головку и вновь заглатывая всю длину. Тошинори с ума сходил от всех этих ощущений, поджимал пальцы на ногах, сжимал слегка в руках волосы Шоты, отчего тот действовал только активнее, выстанывал жарко имя мужа на все темное помещение, освещенное сейчас лишь голубым светом полной луны за панорамным окном, как в сказке падающим на оголенную спину Айзавы, выделяя выпирающие позвонки, к которым так и хотелось прикоснуться. “Шота…Айза—ах! Я скоро, скоро…” - как в бреду бубнит Всемогущий себе под нос, откидывая голову назад, чуть ли не ударяясь затылком о ковер. Сотриголова кивает то ли себе, то ли партнеру, не прекращая ласкать чужое естество, цепляется посильнее в бедра Яги, оставляя на бледных ягодицах красные следы. Тоши кончает, жмурится до праздничных фейерверков в глазах, хрустит в спине, выкрикивая имя Айзавы особенно громко, и медленно расслабляется, продолжая дрожать в послеоргазменном экстазе, не в силах даже головой двинуть, чтобы избавиться от чересчур громкого гула и собственного сердцебиения в ушах. Про-герой отстраняется медленно, утирая белесую жидкость с губ и подбородка, поднимается на слегка затекших руках повыше и целует нежно, наконец получая долгожданный ответ. Собирается уже ретироваться обратно в спальню, чтобы улечься спать, но почти падает, когда чужая рука касается твердого члена сквозь ткань трусов. - Позволь мне помочь…- шепчет быстро пришедший в себя Тошинори, садится осторожно, давай Айзаве положить голову на свое острое плечо и раздвинуть ноги нетерпеливо, обхватывая ими бедра, стягивает нижнее белье аккуратно, оставляя его на уровне коленей. Шота смотрит недовольно на нерасторопного партнера, чем вызывает у того легкий смешок, но все раздражение растворяется, когда горячая рука сжимает у основания и начинает активно надрачивать, заставляя дышать часто, срываясь на рычащие стоны. - Боже, Т-Тоши…ты великолепен! - шепчет куда-то в шею Сотриголова, крепко обнимая мужа в попытке деть куда-нибудь дрожащие в наслаждении руки. Яги улыбается нежно, трясь щекой о слегка взмокшую копну смоляных волос, оглаживает головку большим пальцем, свободной рукой заботливо поддерживая за спину партнера, и парой умелых движений (за время отношений они оба слишком хорошо выучили все эрогенные точки каждого) доводит того до сладкого оргазма, заставляя скулить от удовольствия. Живот и рука были испачканы в сперме, но это абсолютно не волновало бывшего героя, крепко обнявшего повисшего на его плечах в усталой неге Шоту. Тот спустя пару минут возмущенно что-то буркнул про душ, заставляя Яги тихо посмеяться, но все же крепко обнял в ответ, оставляя вялые поцелуи на чужой соленой от пота коже. - Я люблю тебя, Тошинори, всего тебя…- произносит тихо Сотриголова, нежно поглаживая сгорбленную спину. - И я тебя люблю, Шота.- отвечает Всемогущий воодушевленно, проводя пальцами по манящим позвонкам, позволяя себе, наконец, отбросить все мрачные мысли, и побыть обычным человеком, не обремененным именем “Символа мира”.