what did you expect?

бросилось прочь палящее солнце, оно исчезает за горизонтом стремительно быстро, чтоб никто не успел раскрыть мешки плотные и украсть. краденое солнце хуже тридцати серебряных монет. у зирохцесса тиной по сердцу расходится беспокойство бури. медленной, но смертельной, надвигающейся почти незаметно. он крепость огибает плющом безвредным, мягче ее делая, освежая будто бы. из комнаты собственной сбегает, как из тюрьмы, поднимается под покровом ночи ввысь, прячась за тонкой колонной, чтоб не мешать никому и никто не мешал ему. дрожит где-то под сердцем мысль, опутавшая всю шею и каждый изгиб стихийных черт на его лице. — только бы, мальчик мой, ты был в порядке. не за что ухватиться кроме себя самого: ни посоха, ничего. только перстень изумрудно-елейный на пальце крутить приходится. ни одна война не разодрала бы душу его, как лерий. как этот юный, но слишком умный ученик. воспитанник близкий и благодарный. а теперь..теперь братские путы-нити души будут тревожно напоминать ему о том, куда же избранного пришлось отправить. но это – необходимость. — не было счастья, да несчастье помогло. раздается над ухом. так же внезапно, как и всегда зирохцесс распознает ютиона. он никогда не оставался замеченным, если сам того не желает. все те же очки, та же трубка – он не меняется, пройди хоть век или два. но лучшего всего маг природы запомнил тонко-ироничную улыбку. шаман падает рядом, едва железных поручней не касаясь затылком. остается лицом к лицу и голову склоняет слегка: — моя компания будет уместна? — неожиданно, но, как и всегда, вовремя, ютион, – улыбается мягко, – я рад тебе. он взглядом по темно-зеленым прядям ведет, дотрагиваясь до растянутых губ и, наконец, топит зрачками зрачки. на мгновение ютион смыкает веки, чувствуя, как ресницы собственные дрожат. он не мог разделить со своим светлым коллегой все то беспокойство, привыкший не привязываться, интервально существовать, такое болящее сердце было ему неясной тайной. но это же зирохцесс. рассудительный и ласковый. кто, если не он, смог бы передать мальчишке самое лучшее? даже с почтением собственным ютион не смог бы сказать, что тивериус или альтэна справились с такой миссией. и какое-то перьевое марево мягко перекрыло сердечный клапан. — он сильный, – после недолгого молчания отвечает пророк, – и обрести знания стихий ему необходимо. ты дал лерию все, что мог. зирохцесс, встрепенувшись, повел плечами и вдруг негромко рассмеялся. он прижался макушкой к стене и посмотрел ввысь. — как ты чувствуешь? – не глядя задает вопрос, – как получается у тебя найти верное прикосновение к каждой душе? каким бы ни был ютион со своими страстями, он продолжал быть одним из самых мудрых магов, кого только знал зирохцесс. и никогда он бы не смог понять в полной мере горящее презрение, распластанное между дымовыми кольцами. зирохцесс верил. верил без тени сомнений и колебаний маятника сердца. ютион приподнял краешек рта, едва сощурившись. он не понимал, как мог так этот маг отличаться от родного брата. но, казалось, что так и должно быть. божий промысел? — когда ты находишься в гармонии с собой, то и люди вокруг становятся яснее, – смакует каждое слово, перекатывая по языку, – а ты, зирохцесс, самый приятный для понимания. маг природы молчит. только едва-едва косит взгляд и улыбается. беспокойная ночь больше не кажется таковой, пока рядом есть тот, кто сможет развеять сомнения. слышно, как ютион делает несколько затяжек, продолжая сохранять всю сияющую тишину. у них до утра есть еще несколько часов. и этого вполне достаточно, чтобы пересчитать все звезды в диапазоне надежды.