Лотос Старейшины Илина

Тихая трель флейты окутывает Пристань лотоса, погружая его обитателей в беспокойный сон. Прошло чуть больше недели с тех пор, как произошла ужасная трагедия, погрузившая Юньмэн в глубокую скорбь и бесконечные проливные дожди. Казалось, что даже природа переживает горе семьи Цзян. Вечно спокойной и улыбчивый глава ходил мрачнее тучи, срываясь на провинившихся адептов. А прекрасная госпожа потеряла всякий блеск в аметистовый глазах, днём и ночью молясь Небожителям о том, чтобы они не забрали к себе ее мальчика. Юй Цзыюань ни на секунду не отходила от постели, где лежал бледный, как сама смерть, Цзян Чэн. Мальчик тихо угасал, утекая из под пальцев, как горный ручей. Матери было так больно видеть стремительно белеющие пряди некогда прекрасных волос, которые она любила заплетать. Ей было больно видеть нездоровую серость кожи и синеву губ, а тяжёлое, прерывистое дыхание вообще приводило Цзыюань в дикий ужас. Женщине казалось, что отвернись она хоть на мгновение, то ее драгоценный ребенок перестанет и вовсе дышать. Она лила тихие слезы, крепко сжимая маленькую ладошку, целуя и ужасаясь ее холодности. Так быть не должно. Дети не должны уходить раньше родителей, особенно такие чистые и невинные. Она не понимала за что на их головы свалилось такое наказание. Почему именно ее ребенку досталось такая горькая участь. Когда, в тот проклятый день, молодой наследник Лань принес на руках окровавленное тело Цзян Чэна, женщина едва устояла на ногах, если бы не дрожащие руки мужа, который побелел буквально на глазах. Они искали лучших целителей, прибегали к различным запрещённым техникам, умоляли клан Ланей, но все было бесполезно. В мальчике было слишком много мертвой ци, что свет просто не справлялся. Цзян Фэнмянь тогда поднял на уши почти всю Поднебесную, но все было безрезультатно. С каждым днём родители впадали в отчаяние, а присутствие и поддержка близких друзей, коими являлись достопочтенный Лань Цижэнь и глава Не, уже совсем не внушала былой уверенности. Им оставалось только ждать печального исхода, который был далеко не за горами. Потому, как бы больно не было Цзян Фэнмяню и его супруге,  жуткий указ о подготовлении гроба и похоронной процессии был дан на исполнение. Это было ужасно и жестоко, но мир всегда был не справедлив особенно к тем, кто больше всего заслуживал счастье. В кабинете главы Цзян горело всего три свечи, но даже этого хватило, чтобы осветить мрачные лица заклинателей. Двое достопочтенных мужей сидели за столом и никак не желали нарушать тишину, которая впервые давила своей неправильностью. Не Минцзюэ беспомощным взглядом смотрел на близкого друга, который имел вид больной собаки, а не грациозного гепарда, и только поджимал губы, когда рука главы Цзян в очередной раз дрогнула, портя уже третий лист. - Проклятье! – рявкнул Фэньмянь, скидывая со стола все письменные принадлежности. Мужчина взвыл и зарылся пальцами в распущенные волосы, больно натягивая их у корней. Он столько терпел, не показывая никому, как ему больно, особенно перед любимой супругой. Ведь он глава семьи и целого ордена, ему не положено быть слабым. Не положено лить слезы, когда хотелось. И именно это делало его живым, делало человеком. Глава Не это понимал, но он не понимал столь поспешных решений друга. - Он ещё жив. - говорит мужчина, придвигаясь ближе и кладя руку на дрожащее плечо. - Не хорони его слишком рано. Фэнмянь на это лишь горько усмехался, смаргивая предательскую влагу. Верно, сейчас Цзян Чэн был ещё жив, но любая секунды была против него. Ведь к концу недели все волосы у мальчика были белы, как первый снег, а это значило, что осталось совсем не долго. Цзян Чэн и так продержался больше положенного, все ещё цепляясь за угасающую жизнь.. - Рано... Нет, дорогой друг, уже слишком поздно. - отчаянно выдохнул мужчина, пряча измученное лицо в руках. - Я отвратительный отец и глава, раз позволил произойти этой катастрофе. - Не говори так! - повысил голос Минцзюэ, встряхивая друга. - Никто не мог предположить, что такое вообще могло произойти. На том проклятом вечере было предостаточно могущественных заклинателей, которых обдурили, как желторотых цыплят. Так не выделяй себя из их числа. - Но это мой ребенок сейчас при смерти! - крикнул Фэнмянь и схватил друга за воротник. На его лице было столько отчаяния и немой ненависти к себе, что даже главе Не было не по себе. - Мой! И правды это не изменит, как бы ее не приукрашай. Это я недостаточно его опекал, это я не уследил за ним и это я не смог его излечить, позволяя лапам смерти коснуться своего чада. Я ничтожество, а не отец. Последние слова походили больше на стон умирающего животного. Не Минцзюэ смотрел на друга и чувствовал такую же беспомощность. Он так же, как и все, не смог помочь малышу А-Чэну, хоть поднял весь Цинхэ Не на уши. Но ни один из его артефактов и лечебных свитков не помог. Главе Не иной раз казалось, что смерть просто не хочет отступать, клеймя ребенка. Это огорчало, но сделать в их случае было действительно ничего нельзя. - Он не должен умереть. – тихо всхлипнул Фэнмянь, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Ты просто себе не представляешь, что я сейчас испытываю. Это будто сердце заживо вырывают, а душу ломают. Он – моя маленькая крошка. Мой прекрасный цветочек. Когда он только родился, я взял его на руки и боялся даже прижать к собственной груди. Настолько он был хрупким, пахнущий топленым молочком, грозой и еле ощутимым ароматом лотоса. Уже тогда я знал, что он будет омегой и знал, что уничтожу любого, кто в будущем посмеет протянуть к нему свои похотливые лапы, обижая мою малютку. Ведь он сокровище. Мое сокровище. А теперь я должен думать о его похоронах, а не о счастливой жизни сына рядом с Вэй Ином, который и душу за него готов продать. Это больно, А-Цзюэ. Очень больно. Да, это было больно. И хоть в жизни Минцзюэ тоже не обошлось без потерь. Но Фэнмянь был прав. Ему не понять чувств родителя, ведь никогда им не был сам. Мужчине оставалось только подставить свое плечо, когда взвинченный до предела Фэнмянь не выдерживает, сотрясаясь в истерике. Он держал еле стоящего главу Цзян в своих объятиях, успокаивающее похлопывая того по спине, но понимал, что это врядли чем уже поможет. И от собственной беспомощности хотелось выть. Поэтому глава Не предпочел хоть как-то мысленно отвлечься. Его взгляд стал скользить по кабинету, но не мог зацепиться за что-то конкретное. В голове всплыл недавний разговор с Циженем о том, что убийство было спланировано неслучайно, но вот почему именно младший омега, а не наследник альфа? И тут задумчивый взгляд цепляется за стол с аккуратно сложными на нем документами и письмами. - От Вэй Ина до сих пор нет никаких вестей? - Нет, он как в воду канул. - слегка успокоившись, сказал Фэнмянь и более осознанно посмотрел на друга, который от чего-то стал мрачнее тучи. - Странно это. Он не планировал задерживаться на долго. - Ну он говорил, что поездка займет большое количество времени, правда не сказал куда. - Да нет, сказал. Это где-то рядом с северо-западными границами Юньмэна, но в такую погоду, если ехать верхом, то дней пять-шесть. - Вот как. В любом случае, поисковые талисманы не смогли его найти. - Хм, ещё более странно. Усянь довел их до идеала, они не могли дать сбой. - Раз в сто лет и на старуху бывает проруха. – тяжело вздохнул Фэнмянь, отходя от друга. - Думаешь перехватили или... - Пока предпочитаю ни о чем не думать, ведь и тот, и тот вариант для нас не утешительный. - Жохань конечно проворная крыса, однако сомневаюсь, что он мог его раскрыть. Усянь был слишком осторожен. Хотя нападение могло быть спровоцировано и Вэнями. Монстра же надо было кому-то поднять. - Все может быть, но тогда возникает логичный вопрос. Почему именно омега, а не мой самый младший сын? Ведь Кианг станет следующим главой, а не А-Чэн. Минцзюэ сложил руки на груди и задумчиво побарабанил по предплечью пальцами. Вопрос был действительно логичным и он сам постоянно прокручивал его в голове, но ответов было все равно меньше, чем хотелось бы, а точнее два и оба из них, как говорил Фэнмянь, были для них не утешительными. - Все сводится к тому, что это было сделано для того, чтобы выбить тебя из колеи и Жохань бы тогда в открытую смог бы выступить против Юньмэна, как это произошло с Илин Вэй. Или же есть ещё один вариант, но тогда он противоречит моим же словам. Вэньские псы таки разузнали, что Усянь жив и через Цзян Чэна хотели его достать. - Ну да. Только слепой не видел, как он за ним трусился, пока орден Вэй не пал. - хмыкнул Фэнмянь и устало потёр переносицу. - Боюсь себе представить, что сделает Вэй Ин, если узнает. - Боюсь себе представить, что станет с Вэй Ином, когда он узнает. - с нескрываемым сочувствием парировал глава Не. - Хоть они не заключили связь, но истинность из них фонтаном бьет, что является редким явлением. Если уйдет один, то следом угаснет второй. - Боги, да почему же это все свалилось на наши головы?! - Хотелось бы сказать, что все обойдется, но тогда бы это было с моей стороны просто подлостью. Но знаешь, может стоит впервые поверить в истинность? - Ты это о чём? – Фэнмянь тут же заинтересованно встрепенулся, ожидая продолжения. - О том, что иной раз связь творит чудеса. И если вернуть Вэй Ина, то может можно будет спасти А-Чэна. - Это из разряда фантастики. - зло прошипел Фэнмянь. Промелькнувшая радость в мгновение улетучилась, будто ее и не было. Ему больно было даже надеяться, чтобы потом не обжечься ещё сильнее. - Да и если бы это было возможно, то Вэй Ина сейчас нет и неизвестно когда появиться, а мой сын умирает сейчас! - А если я сейчас отправлюсь за ним? Минцзюэ задумчиво потер подбородок и посмотрел в окно, где бушевала непогода. Мужчина уже давно задумывался над этим, но все время откладывал эту идею, пока была надежда на артефакты и древние свитки. Вот только свет не давал никаких результатов, а раз это было так, то возможно им следовало прибегнуть к практикам Темного пути. Почему тогда именно Вэй Ин? Да потому что он был единственным заклинателем, кто практиковал оба пути и добился колоссальных успехов в этом деле, хоть и не афишировал нигде об этом. Минцзюэ был единственным, кому Усянь когда-то доверился и рассказал об этом. Однако сейчас глава Не не мог сказать Фэнмяню, что его бывший воспитанник и по совместительству будущий зять все-таки практиковал темный путь, зная как тот к этому относится, но такова была магия Усяня – полное воплощение инь и янь. И если тьма могла помочь, то было не стыдно к ней прибегнуть. Поэтому для Не Минцзюэ это стало идеей фикс. -Что? - Если я сейчас отправлюсь за ним и приведу его. Он не меньше вашего имеет право на надежду. - Верно...имеет, но от этого будет еще больнее. - Тебе или ему? - Не знаю, но... - Тогда прекрати разводить сопли и позволь привести альфу твоего сына! Такие непонятные сомнения не делают тебе чести, когда у нас может быть еще есть последняя надежда. Так не веди же себя, как последний трус. Фэнмянь вздрогнул от этих слов как от пощечины, отводя взгляд от сердитого лица Минцзюэ. Да, он боялся, боялся надеяться на лучшее, а после разочароваться окончательно. Ведь что может быть страшнее, когда ты лично подписываешь указ о похоронах собственного ребенка, который ещё неделю назад счастливо улыбался и обнимал тебя за шею. Это было больно. Отцовское сердце просто не могло вынести этого горя. Но и с Минцзюэ он не мог не согласиться. Вэй Ин был обязан знать о происходящем и надеется на лучше, как никто другой. Ведь связь родителей и детей была совершенно ничтожной, когда дело касалось истинности. Но Усянь пропал и для всех было неизвестностью, что с ним происходило, а от этого становилось еще более волнительно. Было страшно потерять их обоих, ведь для главы Цзян они были оба его сыновьями. Фэнмянь тяжело выдохнул и уверенно посмотрел на Не Минцзюэ, все еще ожидавшего его решения. - Я буду до конца своих дней перед тобой в неоплатном долгу. - Это все мелочи в сравнении с жизнью. *** Вокруг горел огонь, жаля своими языками прекрасную душу, лежавшую у ног Аугуана – владыки Царства забвения. Об этом месте Небожители предпочитали не говорить, боясь осквернить свои уста, а правители ада лишь издевательски усмехались. Ведь для самых грешных душ это место было страшнее, чем сама преисподняя. Из мира забвения не было выхода и сойти с ума здесь было самым роскошным даром. Но так было только для грешников. Обитатели считали все  происходящим в этом месте сплошным развлечением и старались всячески угодить своему господину, скучающим взглядом наблюдал за мучениями грешников . Души метались и жутко кричали, медленно разрушаясь под пытками его прислужников - мерзких тварей, образованных из сгустков ненависти, обиды, зависти и гнева. Риаги были самыми лучшими творениями владыки забвения, доставляя своему хозяину наивысшее наслаждение, разрывая, сжирая и удушая своих жертв. Это было прекрасное, но довольно скучное зрелище, приевшееся своей однотипностью, а Аугуану хотелось веселья. И он в скором времени его получит, оттягивая смерть избранника Луны. - Говорят, что любовь превыше смерти. – с ядовитой ухмылкой проговорил мужчина и махнул рукой, поднимая бессознательную душу и сажая ее к себе на колени. – Ты смог избежать смерти, смог избежать перерождения, но вот только не меня, прекрасный лотос. Мужчина приподнял красивое лицо за подбородок и коснулся приоткрытых, безвольных губ, что отдавали холодом и манили сладким вкусом лотоса. Повелителя забвения давно так никто не интересовал, как эта душа, которую он обязательно оставит себе, но для начала... - Я жду тебя, Лаоху-Цзянцзюн.