Лотос Старейшины Илина

Императорский дворец поражал своей красотой и богатством. Даже чрезмерная вычурность Башни Кои не могла сравнится с горделивым великолепием резиденции, в сравнении с которой Пристань Лотоса казалась не более, чем охотничьим домишкой. Разглядывая сменяющуюся за каждым новым поворотом длинных коридоров роскошь, Ваньинь уныло отметил, что не запомнил и половины пути, казалось, бесконечного лабиринта. Наверное, при других обстоятельствах Цзян Чэн, может быть, непременно бы восхитился местными убранствами, да только кошки скребли на душе. Надежда, что их прямо сейчас отведут к Императору таяла на глазах, стоило одному из стражей, что вывел его из темницы, остановится возле огромной резной двери, толкнув ее, открывая вид на просторные покои, где уже столпилась целая куча слуг. - Его Высочество распорядился, чтобы вам выделили одни из самых лучших покоев во дворце и подготовили к его приходу, - безэмоционально оповестил демон и, не дожидаясь чужой реакции, быстро удалился, оставляя растерянного Цзян Чэна на растерзание любопытных взглядов.   В комнате воцарилась тишина, о которой Ваньиню стало как-то не по себе, от чего он нервно повел плечом. Невольно закралась мысль о трусливом побеге, но он тут же исчезла, ведь Усянь все еще в темнице, а встреча с Императором все так же далека, как звезды на небе. Это угнетало, но не настолько сильно, что бы опустить руки. Пускай оборачиваться и начинать экзекуцию, как и ожидать чужого прихода не было никакого желания, вот только ему следовало радоваться, что все получилось именно так. Их хотя бы услышали, а не сразу же заперли пососедству с крысами. Потому, что бы и дальше поддерживать более-менее мирную обстановку, Цзян Чэн скрепя сердце нацепляет на себя самое равнодушное выражение, поворачиваясь к ожидающим слугам. - Кто из вас главный? – холодно спрашивает он. - Я, молодой господин, - выходя в перед кланяется мужчина, и Цзян Чэн отмечает по его одеянию, что тот является при дворе евнухом. - Как твое имя? - Лу Лино, господин. - Хорошо. Делайте свое дело и оставьте меня одного, - приказывает Ваньинь, несколько разводя руки в сторону, давая над собой полную власть. - Да, господин, - вновь кланяется мужчина и кивает прислужницам, склонившимся в таком же почтительном поклоне, после чего они тут же забегали по комнате. Трое из девиц подошли к Цзян Чэну, мягко обхватив того за предплечья, стали быстро разоблачать из украденной у солдата брони. Наблюдая за этими нехитрыми манипуляциями, заклинатель сильно удивился тому, как ловко у них выходило справляться со всеми крепежами, с которыми и он с первого раза не смог справится. Складывалось такое ощущение, что для девушек это была чуть ли не обыденность. Хотя, возможно, так и было. Императорский дворец, будь то на Небесах или же в мире смертных, всегда являл собой оплот разврата, интриг и кровопролитных воин за власть. Понятие чести и нравственных ценностей у его обитателей, не важно, кем они были, отсутствовали напрочь, что не могло не вызвать отвращения. Даже становилось удивительным, как при всем бесчестии правящей семьи, Се Лянь смог так долго хранить целомудрие и душевную чистоту. Но развить эту мысль ему не дали цепкие пальцы одной из служанок, с легкой кокетливой улыбкой стянувшей с него верхнее ханьфу, а затем потянулась к нижнему. Оживившись, Ваньинь тут же стряхнул с себя руки девиц, нахмурив брови. - С этим я разберусь сам, - безапелляционным тоном сообщил заклинатель, на что девицы разочарованно поджали пухлые губки. - Но, господин, как же мы вас тогда мыть будем? – сладким голоском закапризничала одна из девушек. - А вы и не будете, - хмыкнул Цзян Чэн, получив в ответ тихие разочарованные вздохи. На эти жалкие попытки недособлазнений мужчина только закатил глаза и сложил руки на груди. Похоже, что его ожидал трудный день. Как Ваньинь и обещал, всех девиц он выгнал практически сразу, стоило только зайти в купальню. На этот раз остаться равнодушным у него не вышло. Огромная мраморная ванна поражала своими масштабами, а окружающие ее со всех сторон резные золотые ширмы были обвиты бордовыми розами, чьи лепестки красиво падали на водную гладь. Как завороженный, Цзян Чэн медленно направился к манящей синеве, на каждом шагу лишая себя остатков скудного гардероба. Последней стала лента, удерживающая в скромном пучке струящийся иссиня-черный водопад. Заходил в воду Ваньинь так же медленно, наслаждаясь приятным теплом и ароматом цветов. Стихия окутывала уставшее тело, подобно мягкому одеялу, забирая всю тяжесть прошедшего дня. А каким было наслаждение, когда вся грязь и скверна стекала вместе с пеной с его белоснежной кожи. Он бережно отмывал каждый участок тела, особое внимание уделяя порванной хризантеме, что при легком прикосновении пальцев болезненно запульсировала. Цзян Чэн не помнил, мыли ли его тогда слуги или нет, поэтому решил очистить себя сам. Но, к счастью, там он действительно оказался чист и, более не желая мучать пострадавшую часть, переключился на ноги, массируя и растирая ноющие от боя и бега мышцы. В самом конце свое внимание получили волосы, которые Цзян Чэн вымыл с особой любовью. Стоявшие на золотом подносе масла персика, женьшеня, лотоса и розы давали возможность полету фантазии. Прикусывая нижнюю губу, Ваньинь решил выбрать самое ароматное и, открыв хрустальный флакончик, поднес его к носу, вдыхая потрясающий аромат чайной розы. Уже позже, когда вода стала остывать, а его самого начало клонить в сон, мужчина нанес масло на еще несколько влажноватую кожу, наслаждаясь легкими массирующими движениями рук, особенно в области шеи. Там он всегда был зажат больше всего. Блаженно выдохнув, Цзян Чэн набросил на разгоряченное тело заблаговременно оставленное служанками нижнее ханьфу, непослушными пальцами завязывая его на талии, неспеша возвращаясь в свои временный покои. И каково же было приятным его удивление, когда в комнате не оказалось ни единой души. Обрадованный такой удачей, Ваньинь, не обращая ни на что другое внимания, со счастливым смешком упал на мягкое одеяло, тут же зарываясь в него носом, отмечая, как же сильно он устал. Лежать в тишине и спокойствии было больше чем приятно, потому совсем неудивительно, что вскоре Ваньиня одолела легкая дрема, а затем и сон.   Время текло стремительной рекой, а враги только и ждали, когда их цель окажется уязвимее всего. Пробираясь в в покои к Цзян Чэну, Синь Луань победоносно улыбнулся, ведь его сегодняшняя жертва спала сладким сном, так доверчиво раскрывшись перед ним. Точно хищник, нашедший свою добычу, демон крался к ложу, где лежал самый прекрасный юноша из всех, что когда-либо тому довелось повстречать. Без грязи и черных, неподобающих столь благородному господину лохмотьев, скрывавших тонкую талию и стройность длинных ног, что были сейчас оголены из-за бесстыдно раскрывшегося спального ханьфу, Ваньинь выглядел просто божественно. А эти шелковые волосы, что завораживали своей гладкостью и блеском. Не сдержавшись, Луань касается спадающей на лицо пряди, аккуратно отводя ее в сторону, поражается мягкости и столь волнующему аромату розы, смешанного с каким-то непонятным, но от того не менее дурманящим запахом. Мужчина наклоняется ниже, практически касаясь губами тонкой шеи, что бы сильнее ощутить сводящий с ума аромат, в блаженстве прикрывает глаза. Это всегда был лотос. Верно, этот цветок, как никакой другой подходит столь прекрасному существу. Не сдержавшись, принц срывает с приоткрытых губ желанный поцелуй, млея и воспламеняясь дикой жаждой. Да, он определенно начинает понимать, почему те двое словно посходили с ума. Честно говоря, до этого момента мужчина верил, что дело просто в обычной жадности и зависти Чжу Болина к блистательному, стремительно набирающему авторитет и власть Вэй Усяню. Но теперь понимал, как же он глубоко заблуждался. Цзян Ваньинь поистине прекрасен, и владеть им - значит владеть целым миром. Однако против печати истинности не попрешь. Даже если он бросит к ногам Цзян Чэна тот самый мир, он все равно не посмотрит в его сторону, пока на сердце будет гореть чужое клеймо. Оставалось надеется, что Старейшина Илин не переживет сегодняшнюю ночь, оставляя своего прекрасного возлюбленного одного. А с Чжу Болином справится сам Император. Воруя последний поцелуй, Луань отстраняется от желанного тела, благовоспитанно прикрывая бесстыдно оголившееся тело своим верхним ханьфу. Да, он не смог подавить в себе желание, что бы на Ваньине осталась и его метка, потому мужчина предпочел более безобидный вариант. Темно бордовый цвет только подчеркнул мраморность кожи заклинателя. И словно почувствовав, что его таким образом решили пометить, Цзян Чэн, недовольно мыча и очаровательно сморщив носик, скинул с себя чуждую вещь. Однако это только привело к тому, что слабо завязанная завязка на его талии, после всех трений, во время того, как он во сне переворачивался, развязалась и легкая ткань потянулась за рукой, что поднялась за голову, открывая потемневшему взгляду роскошное нагое тело. - Проклятье! – тихо выругался Луань, со всей силы надавив на переносицу. Но даже боль не помогла снять накатывающее стремительными волнами возбуждение. – Как ты можешь быть таким развратным и невинным одновременно? – говорит он спящему Цзян Чэну, сладко причмокнувшего губами. Мужчина тяжело сглатывает и тянет подрагивающую от нетерпения руку к мерно вздымающейся груди с соблазнительно торчащими бледно розовыми горошинами сосков. – Бесстыдство! – судорожно выдыхает принц, прикоснувшись к бархатистой коже, а после ласково обведя горошину, что еще больше затвердела, когда давящее движение большого пальца повторилось еще и еще. - М-мм... – тихонько замычал Ваньинь, от чего рука наглеца моментально прекратила свои бесстыдные действия, но так и не проснулся, сморенный тяжелым днем. Вот только это никак не помешало ему несколько потянуться и повернуть голову в право, открывая прекрасный вид на стройную шею. - Какая наглость, какой разврат. Бесстыдник, что так бесчестно соблазняет одного из великих наследников Синь, - точно обезумевший, продолжает шептать принц, взбираясь с ногами на кровать и нависая над беззащитным Цзян Чэном. – Это ты виноват в том, что сейчас произойдет. Заставил меня жаждать тебя, околдовала. Проклятый развратник и соблазнитель. Это все твоя вина. Последние слова он произносит в открывшуюся шею, а после осыпает манящую кожу россыпью быстрых поцелуев, руками же жадно оглаживая горячее тело. С каждым новым поцелуем ласки становились все более и более настойчивыми. Обветренные губы исследовали каждый цунь, не оставляя ничего без своего внимания. В то время как руки бесцеремонно сжимали тонкую талию, смыкаясь на ней пальцами, а после переходили на узкие бедра, подхватывая и слегка приподнимая Цзян Чэна за бедра, насаживая на свое выпирающее под таканью штанов достоинство, от чего раскрывшиеся половинки упругих ягодиц ощутили весьма недвусмысленное давление между собой. Приятное трения ягодиц по члену вызвало вону удовольствия по телу Луаня, от чего тот даже не стал скрывать гортанного стона, еще больше распаляясь. Жадные губы, не желавшие оставаться обделенными, сомкнулись на твердой горошине, сладко причмокнув и весьма ощутимо прикусив ту после. Именно эта легкая боль стала причиной пробуждения Цзян Чэна, что вначале сонно замычал от последующих приятных движений губ и языка, а после застонал, когда мужчина вновь сомкнул зубы, при этом параллельно сжав второй сосок. Тихое «ах» из уст Ваньиня для Луаня показалось самое настоящей музыкой и в погоне за большим он, приподнявшись, впился в раскрытые губы. На сей раз сонный дурман сняло как рукой и уже через мгновение наглец получил отпор в виде укушенного языка. Болезненно зашипев, демон отпрянул от тяжело дышащего заклинателя, что буквально испепелял того взглядом грозовых глаз, но рук с роскошной талии не убрал, а лишь сильнее сжал, от чего на сей раз уже зашипел Ваньинь. - Какого черта ты творишь?! – рявкнул Цзян Чэн и ужаснулся тому, в насколько компрометирующей позе он сейчас находился. Он тут же постарался прикрыться, но был прерван сильными руками, что припечатали его запястья к кровати, а проклятый демон вновь навис над ним. - Не ругайся, куколка, тебе это не к лицу, - игриво сообщил Луань и попытался вновь коснуться чужих, на сей раз гневно поджатых губ, но вместо поцелуя получил лбом по носу. – Ау! – болезненно воскликнул мужчина, отпуская чужие руки и зажав свой нос. – Проклятый паршивец! – рыкнул мужчина и рывком потянул на себя извернувшегося заклинателя, что, не теряя ни минуты, пока демон был несколько дезориентирован, хотел убежать. Но, как всегда, удача явно обходила его стороной. - Пусти меня! – возмущался Цзян Чэн, изо всех сил сопротивляясь настойчивым рукам, что крепко прижали его к чужому телу, усадив обратно на выпирающий член, что, к досаде, Ваньиня не опал даже после хорошей встряски. Мерзкое чувство дежавю неприятно жужжало в голове, делая только хуже. Проклятье! Он вновь оплошал, позволив себе слабость на вражеской территории. А ведь практически неделю назад точно так же вырывался из рук Чжу Болина, что в итоге добился своего. Теперь же на него набросился императорский сынок, что видел его второй раз, а уже так бесстыдно распускает руки. И хотелось бы задаться вполне логичным вопросом: почему за все свои сорок лет жизни прошлый он никому, кроме Сичэня не был нужен, да и последний на него посмотрел только из-за того, что остался без своего драгоценного Мэн Яо, а теперь всем словно медом намазано, но ситуация никак не располагала к размышлениям такого рода. Его глаза судорожно бегали в поиске чего-то такого, что бы хоть ненадолго вывести демона из строя. Вот только, как на зло, ничего дельного кроме подушки под рукой не оказалось. Оставалось только изворачиваться ужом от мерзких губ, ведь руки его были заведены за спину и удерживались рукой Луаня. Свободной же рукой принц, все же не выдержав, особенно, когда Ваньинь так сладко терся ягодицами о его член, схватил строптивца за волосы и, наконец, слился в долгожданному поцелуе. Цзян Чэна замутило. Как же все это было мерзко. А понимание, что и на сей раз ему не избежать участи быть изнасилованным, убивало без ножа. И вдруг его глаза распахиваются в осенние. С момента их первой встречи в темнице принц так и не сменил одеяния, а значит, нож, с которым тот игрался, пока они поднимались наверх, сейчас находился в нагрудном кармашке с изнанки ханьфу. План в голове созрел так же быстро, как рождались бастарды Цзинь Гуаншаня. Повозмущавшись для правдоподобности еще не много, Цзян Чэн постепенно стал уступать чужому напору. В какой-то момент он сам стал отвечать на поцелуй, чем, несомненно, обрадовал Луаня, который только с пущим пылом принялся ласкать желанное тело, немного погодя таки отпуская тонкие запястья. Ваньинь не стал действовать сразу. Он позволил чужим губам спуститься вниз по шее, обласкать языком ключицы и снова шею, а после застонал, когда мочку уха несильно, но вполне ощутимо прикусил острый клык. - Куколка такая развратная, а так долго ломалась, - усмехаясь, говорит принц, вылизывая заалевшее ушко. – Я всегда вижу распутную натуру. А ты, мой хороший, еще та жаждущая по природе шлюшка, - поддевая двумя пальцами острый подбородок, Луань быстро клюет Ваньиня в губы, прежде чем повалить несопротивляющееся тело обратно на смятые простыни, накрывая своим. С минуту мужчина вглядывается в изящные черты, запоминая гордый изгиб тонких бровей, чувственность бледно розовых, в меру пухлых губ и яркий огонь миндалевидных глаз, что в купе с длинными ресницами придавали соблазнительность лисьего взгляда. Завороженный чужой красотой, принц проводит пальцами по щеке, обводит губы, несколько приоткрывая розовые лепестки, желая оказаться во власти влажного жара столь чудного ротика. И, словно читая его мысли, Ваньинь беззастенчиво лизнул сначала указательный, а после и средний палец, вбирая их в совой рот. Демон гортанно стонет, сильнее прижимая Цзян Чэна собой, опуская свободную руку к оголенному бедру, ощутимо сжимая, наслаждаясь упругостью молочной кожи.  - Ты чертовски прекрасен, куколка, - мурлычет принц, вытащив пальцы из пленительного жара, а после поднес к своим губам, демонстративно слизав с них чужую слюну. И если бы Ваньиню не требовалось держать лицо, он бы непременно скривился от отвращения. Все происходящее между ними было до одури омерзительным, но заветный клинок почти в его руках, а значит, необходимо еще немного потерпеть. Цзян Чэн даже не успевал удивится и задуматься над тем, насколько раскрепощенным он может быть даже в такой ситуации. При всех страхах и предубеждений душа, более не удерживаемая телом, и впрямь оказалась куда честнее, чем сам хозяин. Хотя, возможно, что он всегда таким был, просто жесткое воспитание, загубленная юность и тяжелая зрелость не дали ему раскрыться. Но уже слишком поздно о чем-то сожалеть, когда можно в полной мере пользоваться неожиданно проявившимся обаянием. Резко подаваясь всем телом вверх, упираясь руками в чужие плечи, Ваньинь переворачивает демона на спину, а сам оказывается на нем, седлая напряженные бедра и, соблазнительно прикусив губу, скользит рукой по впечатляющей выпуклости, наблюдая за тем, как демон откидывает голову назад, загнано дыша. - Что такое? – издевательски тянет Цзян Чэн, состраивая самый что ни на есть невинный взгляд, сильнее надавливая на чужое достоинство. – Неужели так сильно нравится млеть от действий самой обычной шлюхи?   - Ох, куколка, ты представить себе не можешь, насколько сильно, - хрипит мужчина, скользя руками по предплечьем верх, останавливаясь на плечах, несильно сжимая, а после мучительно медленно стянул несчастное ханьфу, оставляя Ваньиня окончательно нагим. – Оказывается истинность можно обмануть. - М? - Взгляни на себя. Такой раскрытый, такой порочный, еще совсем недавно обвинял свою родственную душу в предательстве, а сейчас сам так жадно ласкаешь другого мужчину, перед этим отдавшись во власть врагу Вэй Усяня. Ты само олицетворение греха, куколка, - усмехаясь, облизывается Луань, властно сжимая упругие ягодицы. - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - поведя плечом, говорит Ваньинь, ложась грудью на крепкое тело. - А ты думал, я не почувствую след Чжу Болина на тебе? Еще в темнице я ощутил его отвратительную Ци, что впитала в себя твоя душа. А отметины на твоем соблазнительном теле хоть и исчезают с поразительной скоростью, но все равно видны. Маленький развратник, - рычит мужчина, шлепая ладонью по ягодице, срывая с манящих губ тихий стон. – Хочу тебя взять. Ваньинь поднимает на демона горящий взгляд, скользя руками по мускулистой груди, и тянется за поцелуем, на который тут же жадно отвечают. Чужие пальцы проникают в ложбинку между аппетитными полушариями, касаясь сжатого отверстия, в то время как пальцы самого Цзян Чэна ныряют под верхнее ханьфу принца, нащупывая тончайшую рукоять, больше напоминающую длинную острую спицу. Ваньинь разрывает поцелуй и отстраняется, стоит только почувствовать, как наглый палец демона пытается проскользнуть в него, а после, соблазнительно улыбнувшись, перекидывает спадавшую челку на левую сторону. - В таком случае я покажу тебя, что значит получить мое расположение. Это почти так же, как получить нож в сердце. - Чт... А-аа! – не успев среагировать, демон болезненно закричал, хватаясь за чужую руку, что незаметно стащила кинжал, пронзив его плоть рядом с сердцем. Мужчина шокированным взглядом мутнеющих глаз наблюдает за тем, как Ваньинь свободной рукой небрежно поправляет спадающую на глаз челку, а после засаживает клинок еще глубже, от чего Луань буквально задыхается, ощущая, как стремительно немеет собственное тело. - Не переживай. Это не убьет тебя, а только временно обезвредит, куколка, - с ехидной улыбкой оповещает Цзян Чэн, с садистическим удовольствием наблюдая, как ослабевает его несостоявшийся насильник. – Вряд ли ты мог ожидать от шлюхи чего-то подобного. Но запомни раз и на всегда, прежде чем еще раз решишься полезть ко мне своими корявыми ручками, что я не продаюсь, а иначе в следующий раз эта штучка окажется прямиком в твоем сердце. И я не посмотрю, что ты принц. А теперь кошмарных снов, тварь.