Лотос Старейшины Илина

Се Лянь проклинал себя за неосмотрительность, безответственность, медлительность и многое еще. Не успел, не уберег. Самонадеянный дурак, возомнивший, что сможет так легко справиться в одиночку с одним из четырнадцати великих демонов. Теперь же ему оставалось пожинать плоды собственной гордыни. Стоя на коленях перед оскверненным Ваньинем, принц еле сдерживал душераздирающий вой, не в состоянии даже смотреть на развернувшуюся перед ним картину. На Цзян Чэне просто не было живого места. За столь короткий срок Чжу Болин умудрился сотворить невозможное, так бесстыдно покрыв заклинателя своими кровавыми метками и грязным семенем. А о том, что происходило ниже пояса, Се Лянь боялся даже заикаться. Но самым жутким оказался сорванный лотос, насмешкой оставленный на впалом животе. Снимая верхний слой своего ханьфу и укрывая им Цзян Чэна, принц просто не знал, как лучше подступиться, что бы еще больше не навредить. Но выбора, увы, у него как такового не было. Аккуратно поднимая бессознательное тело на руки, мужчина нес Ваньиня, как самое ценное сокровище, в их с Вэй Ином покои, попутно раздавая указания появлявшимся слугам.   Цзян Чэн не приходил в себя несколько часов, и все это время Се Лянь не мог найти себе места от беспокойства и страха. После того как он передал пострадавшего на попечение лекарей, то сразу же послал слугу в столицу за вестями, и, разумеется, прочел то злосчастное письмо, с которым к ним в дом пришел Чжу Болин. Небеса, лучше бы он его никогда не читал. Любимый муж подозревался в мятеже против Императора и укрытии государственного преступника, коим являлся никто иной, как Вэй Усянь. Их имущество со дня на день должны опечатать, а бедного Цзян Ваньиня, если тот не объявится, приговорят к забвению, ведь с неверными супругами по законам Диюя разговор короткий. Дела складывались хуже некуда и оставалось загадкой, о чем думали эти два «героя» когда ввязывались в столь опасную игру. А Се Ляню же оставалось ругать себя на чем свет стоит, ведь не увидел и не предотвратил. Хотя в этой истории вообще вряд ли что-то можно было изначально сделать даже ему. К сожалению принца, опровержения дурных вестей из столицы слуга не принес, только лишь подтвердил имеющиеся. Однако испорченное настроение несколько подняла новость о том, что Ваньинь пришел в себя и хочет поговорить. Се Лянь бежал к нему так быстро, как только мог, и глубоко поразился, когда увидел, что вместо того, что бы лежать в постели, Цзян Чэн стоял возле окна и отрешенным взглядом наблюдал за суетой улицы. Но стоило почувствовать чужое присутствие, как он тут же перевел все свое внимание на запыхавшегося Небожителя. - Ты мог не так сильно спешить, - с вымученной, но вполне искренней улыбкой сказал Цзян Чэн, и Се Лянь в очередной раз проникся глубоким уважением к этому человеку, что, даже не смотря на ситуацию, в которой он волей судьбы оказался, продолжал улыбаться, возрождаясь из пепла, подобно фениксу.    Ваньинь был бледным и невероятно замученным, что только подчеркивало тусклое освещение в комнате, но спина его все так же ровна, хотя мужчина догадывался о том, каких тому стоило сил, что бы продолжать держать себя на ногах. Медленно сократив между ними расстояние, Се Лянь бережно заключил Цзян Чэна в свои объятия и не смог сдержать слез. Страх, волнение, вина, злость – все накопилось в один сплошной ком и сорвало плотину терпения. Он не знал, что сказать и как поступить дальше. Но знал Ваньинь, уверенно ответив на объятие мужчины. - Знаю, что из моих уст это прозвучит почти как безумие, но все будет хорошо, - стал утешать Небожителя Цзян Чэн, бережно поглаживая того по волосам. – Слуга уже доложил мне о последних новостях. Честно говоря, я не удивлен, что все так получилось, но, похоже, дух авантюризма, которым всю жизнь страдал Вэй Ин, заразный, - с тихим смешком сказал он. - Мы сможем их спасти. Нам нужно пробраться во дворец и попасть в темницу. - Ты с ума сошел?! – вскинулся Се Лянь, разъединяя объятия, с неверием уставился на как никогда уверенного в своем решении Цзян Чэна. – Это же чистой воды безумие, особенно теперь, когда ты... - Эх, вот как раз таки поэтому это вполне реально осуществить, - несколько скривившись, сказал Ваньинь.     Да, Чжу Болин сделал ему больно. И сейчас, стоя перед Се Лянем, Цзян Чэн чувствовал себя гадко и разбито, как физически, так морально. Даже страшно вспоминать момент собственного пробуждения, когда лекарь молча покачал головой и, понуро склонившись, тихо удалился. Все оказалось понятным без слов, тем сильнее нагнетая унылое положение. Ни одной слезинки тогда он так и не проронил. Складывалось ощущение, что они, наконец, высохли и более его не побеспокоят. И только отвратительное опустошение и фантомное чувство грязи сковывали разум и тело. Единственное, что хоть как-то утешало – его неведение о том, как это произошло. Наверное, если бы он был в тот момент в сознании, то сейчас бы так уверенно не стоял. Да только и выбора другого у Цзян Чэна, к несчастью, не оказалось. Благо Небеса сжалились и позволили более-менее собрать себя по частям, что бы вновь подняться и пойти вперед. Ваньинь не намеревался наматывать сопли на кулак, жалея себя и проклиная судьбу. Больше нет. Ведь кроме него Вэй Ину больше никто не поможет. И как ни странно, но теперь все сомнения на счет поступка возлюбленного окончательно развеялись, оставляя после себя неприятное послевкусие. Цзян Чэн сожалел лишь о том, что тогда не настоял на их интимной связи. Сейчас бы не было так мучительно обидно и больно. Но прошлого уже не вернуть, оставалось только исправлять будущее. - Я тебя не понимаю, - нахмурив брови, пробормотал Се Лянь. - А этого и не нужно. Достаточно только верить и помогать. - И все же я жду объяснений. - Что же... Последнее, что ожидает этот выродок, так это то, что я направлюсь прямиком к Императору. В его глазах я должен захлебнуться виной, но Вэй Усяню на глаза не покажусь. Хотя тут даже не в нем вся соль, а в Императоре. После того, как меня наг...кхм...взяли. Назовем это так. Моя душа, как энергия, впитала и получила энергию этого выродка. Потому, если Императору взбредет в голову проверить наличие между нами связи, то его след на мне станет красноречивее любых слов. И доказать, что это было насилие, не докажешь. Ведь брачную нить можно стереть. А поскольку меня считают беглым супругом, то только что-то более весомое сможет перекрыть и выставить метку Чжу Болина в дурном свете. Это либо брачные узы с Усянем, либо... - Печать родства душ, - заканчивает за  него Се Лянь, начиная понимать, к чему тот ведет. – Брак считается действительным, если есть хотя бы один свидетель. Но если дело касается родства душ, то на его фоне меркнет любая связь. Вот только чтобы узнать, есть ли метка у пары, они должны одновременно прочитать заклинание на выявление печати, - задумчиво говорит принц, ненадолго замолкая, обдумывая сказанное, а после вскидывается и начинает возбужденно метаться по комнате, при этом эмоционально жестикулируя руками. – Все, конечно, замечательно, но это может сработает, если быть уверенными, что у вас действительно есть эта печать. А если и нет, то брак хоть немного, но поможет. Однако Вэй Ина объявили государственным изменником. Потому ваша связь сможет оправдать только его буйство во Дворце Забвения и твое похищение. Уж не знаю, в каких красках это все предоставил Аугуан. Но есть же что-то еще. - Голова. - Что? - Голова, - мрачно повторяет Ваньинь и устало выдыхает, несильно массируя виски. – Так уж вышло, что Вэй Ин все же рассказал мне в подробностях причину его отравления и кое-какие моменты после. Боюсь, что голова кальях, которую он отправил Чжу Болину, мертвецы отнесли в императорский дворец, куда, собственно, этот черт в тот день и направился. А уж сплести красивую историю из ее смерти сможет любой, у кого достаточно хорошо подвешен язык и имеется власть при дворе. Мне во всей этой истории интересно другое. Этот ваш император настолько доверчивый, что не имеет своих людей для проверки информации? - Боюсь, дело далеко не в этом. Возможно, государственный переворот все же имеет место быть, но разыгрываться ситуация должна каким-то весьма своеобразным образом. Думаю, что император, а мне довелось с ним несколько раз пообщаться, так как я был удостоен высокой чести попасть к нему на аудиенцию, являясь супругом одного из Великих Бедствий, далеко не так прост, как может показаться. И даже смею предположить, что он сейчас придерживается выжидательной позиции. - Хочешь сказать, что он догадывается откуда дует ветер? - М-мм, вполне возможно. Ведь если задуматься, то с опечатыванием имущества, особенно у государственных изменников, обычно не затягивают. А тут дают аж несколько дней. - Имущество опечатывают? – удивленно спрашивает Ваньинь, и Се Лянь мысленно хлопает себя по лбу. О последних событиях Цзян Чэн знает исключительно из рассказов слуг, но указ он так и не читал. - Вот, прочти, - вытаскивая свиток из рукава, принц протянул его Ваньиню, что тут же принялся бегло скользить по аккуратным столбцам. Во время чтения губы его непроизвольно поджимались в недовольстве, а в глазах плохо скрывалось волнение. Но, тем не менее, их маленькая теория начинала подкрепляться определенными фактами, проскальзывающими между строк. Император действительно не столь глуп, как вначале показалось Цзян Чэну. Он что-то задумал, расставляя их, как военные фигуры на доске. Но вряд ли ставка распространялась и на него, ведь кто будет ожидать чего-то сверхъестественного от простой души. Так собственно, думал и Чжу Болин. Да только Ваньинь себя простой душой не считал и был не намерен проигрывать каким-то тварям из загробного мира, с которыми вел всю жизнь борьбу. Пора и ему разыграть свои карты в этой игре. - Что же, весьма обнадеживающе. По крайней мере, у нас есть несколько дней до финальной точки, - заключает Цзян Чэн, откладывая послание на оконную раму. - Я бы так сильно не разделял твоего оптимизма, но да, время у нас есть. Так какой у нас план? – Се Лянь был хмур и напряжен до боли в мышцах. Ему не нравилась вся эта авантюра от начала и до конца, но выхода иного у них, к сожалению, не было. Посему приходилось мириться и следовать за тем, кто в отличии от него имел хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. - Для начала нам нужно пробраться во дворец под видом стражи. Думаю, что в вашей огромной библиотеке найдется заклинание для отвода глаз, - получив утвердительный кивок, Цзян Чэн продолжил. – Остальное дело техники. Нам потребуется отыскать нужную камеру и провести два обряда. - Ты так уверен, что у вас есть печать душ? - Не могу сказать точно, но когда произошло мое первое пробуждение в новом теле, в момент признаний между нами произошла вспышка энергии, и я прекрасно помню, что тогда она обожгла даже мою душу. Если верить древним фолиантам, то именно так и проявляется истинность. Редкое, но достаточно ощутимое явление. - Что же. Тогда это в корне меняет дело, если все действительно так, - оживленно и даже несколько облегченно отмечает Се Лянь, слабо улыбаясь. – Я так понимаю, что дальше нам останется лично появиться перед Императором и устроить грандиозное представление, о котором еще долго будут судачить. - Именно. Все в лучших традициях наших обалдуев. Однако все остальное будет чистой воды импровизацией. Боюсь, что даже в самом идеальном плане найдется осечка. - Увы, это так, друг мой, - безрадостно отмечает принц, уже начиная молиться, что бы Небо сопутствовало им. – В таком случае, когда выступаем? - Немедля.   Уверенности в Цзян Чэне и правда было не занимать. То, с каким рвением, не смотря на произошедшее, тот продолжал рваться в бой, заставляло только поражаться и восхищаться. Нужные им заклинания действительно нашлись в библиотеке после двух изматывающих часовых поисков. И удача, решившая на сей раз сопутствовать несчастным, помогла без происшествий незамеченными пройти сквозь защитные барьеры и уже в полночь, когда фонари опускались над городом, две черные тени бесшумно перепрыгивали с крыши на крышу, окутанные защитным заклинанием, точно куполом. Поскольку в императорском конвое было достаточное количество сильных демонов, действовать следовало наверняка. Жое, как верная спутница, кружила вокруг мужчин, создавая еще один барьер, давая хоть какое-то спокойствие в их нелегком бремени. Во многом Цзян Чэн действительно оказался прав, когда говорил, что их миссия - дело техники. Удивительно, но сработались мужчины достаточно быстро, словно так было всегда. Они понимали друг друга практически без слов и уже к середине часа Быка слились с местной стражей, до этого отыскав самых, на их взгляд, глуповатых и весьма неудачливых демонов. Обезвредить и изъять обмундирование не оказалось большой проблемой, если действовать быстро и правильно затаиться в засаде. Поскольку Се Лянь был вхож и императорский дом, то и основную часть резиденции он достаточно хорошо знал, а с оставшейся частью примерно понимал. Принцип постановки главных дворцов толком нигде не отличался, а потому уже через время им удалось отыскать западную часть резиденции, где и находилось нужное сооружение.   Честно сказать, Цзян Чэн мало чем полагался на собственную удачливость и мог с уверенностью сказать, что если бы с ним сейчас не было рядом Се Ляня, то вряд ли бы вся эта действительно сомнительная идея смогла бы реализоваться. Заклинатель прекрасно понимал чужой скептицизм и не столь явное беспокойство, которое Небожитель старался скрыть, ведь если их поймают, то даже ему казалось страшным вообразить, что тогда может произойти. Ваньинь и сам с трудом доверял своим решениям и действиям, но продолжал идти вперед, ведя за собой принца. Были моменты небольших конфузов, и становилось до чертиков страшно, когда эти самые чертики к ним обращались по имени своих собратьев, чьи лица они так безбожно нацепили, используя отводящее заклинание. Казалось, что вот-вот и их раскроют, но все шло слишком гладко, что бы поверить, что такое вообще возможно. Но пиком их везения оказалось ничто иное, как удачное попадание на смену караула, где им вновь удалось обдурить более слабых по духовному влиянию демонов. И вот те самые нижние подвалы, где нет ни единой души и даже охраны, кроме двух жалких калек, ведь все камеры под мощнейшими запечатывающими заклинаниями, и осознание того, что у них действительно получилось. Но радость быстро сменилась страхом и болью. Цзян Чэн еле удержал себя от того, что бы не подбежать к лежавшему на полу Вэй Ину, тем самым раскрывая себя. Он до крови прикусывает внутреннюю поверхность щеки, только бы не заскулить от досады, но внешне продолжает отыгрывать свою роль. Как и предполагалось ранее, такие камеры охраняло двое стражей, ведь в большем количестве просто не было нужды. Стоило им с Се Лянем перейти черту нижних камер, как их тут же окликнули ожидавшие смены охранники. - И какого демона так долго? – недовольно вопрошал один из стражей, грубо разминая затекшую шею. – Я уже устал ощущать на себе испепеляющий взгляд этих псин. - И не говори, - подхватил второй, устало потягиваясь. – Этот вообще шибко буйный оказался, даже с учетом того, как его сегодня оприходовали, - злорадно усмехнулся демон и плюнул в камеру, где лежал Усянь. У Цзян Чэна сжалось сердце, а в глазах предательски защипало. На это было невыносимо смотреть, словно тот жуткий кошмар на глазах становился реальностью. Хотя почему словно? Половина из того ужаса уже произошла. Та мерзкая тварь все же его изнасиловала. Теперь оставалось только не допустить смерти Вэй Ина. Иначе жизнь дальше просто не имела никакого смысла. Поэтому через силу он натягивает на лицо такую же злорадную ухмылку и уверенно подходит к таким же тварям. - Безмозглые гордецы, возомнившие себя всемогущими, так им и надо. Жаль, что даже мало отхватили. Эх, хотелось бы посмотреть на его искореженную от боли рожу, - отыгрывая свою роль, Цзян Чэн мысленно просил прощение у возлюбленного, который наверняка все слышал, но даже не шелохнулся в их сторону. - Ничего, будет возможность. Думаю, до начала суда к нему еще не раз придут, - вновь подхватил разговор первый демон и, кивнув своему товарищу, бросил Се Ляню связку ключей. – Ну, бывайте. - Мгм, - одновременно замычали оба мужчины и встали на место тех двух. Их болтовня и тяжелые шаги долгих десять минут еще отдавались эхом о голые стены. И вот, когда, наконец, все стихло, молодые люди выждали еще немного времени, прежде чем Се Лянь под внимательным немигающим взглядом Хуа Чэна, что на протяжении всего времени сидел в центре камеры в медитативной позе, бросил ту треклятую связку ключей Ваньиню. Цзян Чэн тут же ее подхватил и дрожащими руками принялся открывать старый, несколько заржавелый замок. Было даже несколько стыдно за сохранность местных темниц. Даже не смотря на наличие мощнейших заклинаний, осторожность все же должна была присутствовать. Но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Дверь темницы с отвратительным скрипом отворяется, и Ваньинь стрелой направляется к лежащему безвольной куклой Усяню, что в тусклом свете факелов, казалось, совсем не дышал. Опускаясь на колени перед возлюбленным, Ваньинь только силой воли заставляет себя смотреть на открывшийся ужас. На Вэй Ине просто не было живого места. Грязь, кровь, обгорелая кожа – все смешалось воедино. На мужчине даже волос толком не осталось, а лишь кровоточащие гниющие раны. Ужасный запах гари и какого-то непонятного смрада, окутывающий темного заклинателя, заставлял только догадываться, что те выродки могли с ним сотворить. Дрожащими руками Цзян Чэн тянется к лицу возлюбленного, еле сдерживая предательские слезы, но только рука было коснулась мужчины, как вдруг запястье неожиданно сильно сдавила окровавленная, измазанная в камерной грязи ладонь. Мгновенье - и Цзян Чэн уже лежит на земле, а к его горлу подставлен кинжал, в то время как сам темный заклинатель скалой нависает над ним. И взгляд его никак нельзя было назвать дружелюбным. Алые глаза олицетворяли саму смерть, отчего даже Ваньиню на мгновение стало страшно. Ведь Усянь никогда на него так не смотрел. - Ну что, падаль, готов увидеть искореженную от боли рожу? – хрипит от долгого молчания и пыток родной голос, а клинок надавливает на нежную кожу, но его останавливает одно единственное: - А-Сянь, - со всей любовью и болью зовет возлюбленного Ваньинь, на что тот изумленно хмурит брови. - Чт... – хотел было спросить Усянь, но в камеру влетел перепуганный Се Лянь и рывком скинул с Цзян Чэна заклинателя. - Ни на минуту вас нельзя оставить! – тихо, что бы ненароком не навлечь на них беду, сетовал принц, помогая приподняться Ваньиню, так как сегодняшнее утро бесследно не прошло. За это сценой во все глаза наблюдали двое мужчины, не верящие своему счастью. Ведь эти мимика и жесты, что в полумраке сложно сразу различить, еще и эти идиотские демонические лица. Стоит только осознанию ударить в колокол, как уже сам Вэй Ин, отбрасывая нож, подхватывает и заключает Цзян Чэна в свои медвежьи объятия. - Не может быть, - шепчет он. - Может, - так же тихо вторят ему и оба не могут сдержать слез счастья. - Полагаю, что в вашем маскараде более нет смысла, по крайней мере, пока, - впервые подает голос Хуа Чэн, протягивая руку направляющемуся к нему Се Ляню. - Полагаю, что да, - улыбается принц, отзывая пальцем талисманы. Теперь вместо уродливых тварей перед мужчинами во всей красе предстали их дорогие сердцу возлюбленные, чьи лица они уже и не надеялись увидеть. Демон бережно берет чужие руки в свои и ласково целует каждую, прежде чем коснутся в целомудренном поцелуе лба принца. Оба нежно улыбаются друг другу, но эту идиллию разрушает достаточно ощутимый звук от подзатыльника и сдавленное ой, от которого даже милующаяся в соседней решеткой парочка от неожиданности вздрогнула. Все удивленно уставились на вечно мягкого и спокойного, как водная гладь, Се Ляня, резко преобразившегося в разъяренную фурию. Мужчина так и искрил гневными молниями, а наигранно миролюбивая улыбка только ожесточала его прекрасное лицо. - Гэгэ... – потерял дар речи демон, меньше всего ожидавший такого подвоха. - Ах гэгэ! Какой ты у меня молодец, это ты помнишь. А вот предупредить о своем отбытии в кишащий рассадник всякой дряни ты почему-то не соизволил вспомнить. - Я... - А ну цыц! Теперь буду говорить я, а вы... - рычал Се Лянь, указывая пальцем на заметно притихших мужчин, что, точно провинившиеся коты, вжали головы в шею. – Вы будете слушать и исправлять тот беспредел, который сами же учудили. - Да, гэгэ. - Мгм. - Тц, отлично, - съязвил мужчина, стряхивая невидимую пыль с рукава. – Я опущу вступительную часть с моментом какого черта вообще происходит, ведь рассказ, я так понимаю, долгий, а времени у нас в обрез. Поэтому задам следующее. На что вы рассчитывали, оставляя нас одних, когда отправились к Императору, даже не предупредив? - Гэгэ, мы... - Молчи! – зашипел принц и дернул мужа за ухо, красноречиво указывая пальцем на пол, от чего тот болезненно зашипел и покорно опустился на колени.   Все внимание Небожителя было обращено к хмурому Вэй Ину, что виновато потупил очи, но из объятий Ваньиня так и не выпустил, а тот, казалось, и не против, не смотря на грязь и зловоние, удобно умостился в чужих руках. Если в самом начале у Цзян Чэна проскользнула мысль отчитать непутевых дуралеев за безрассудство, то сейчас он предпочел оставить воспитательную беседу Се Ляню, у которого явно накопились претензии за долгие годы знакомства с этими двумя. Да и оказалось слишком приятным, когда за тебя заступаются. А человек такое существо, что быстро привыкает к хорошему, вот и он привык. Поэтому, довольный как кот от наличия любимого по боком и развернувшейся драмы, Ваньинь аккуратно укладывает голову на чужое плечо и принимает позицию наблюдателя. - Я не от тебя жду оправданий, а от него, - продолжает гневаться принц. – Ты чем думал, когда решил оставить Ваньиня одного, да еще и так гадко поссорившись перед этим. И мне искренне плевать на твои бесполезные мысли и доводы, которыми ты будешь забрасывать нас, как помойной грязью. - Гэгэ, прошу тебя, не выражайся так! Это оскверняет твои уста, - ужаснулся такими речами Хуа Чэн, но был прерван очередным подзатыльником. - Я сказал, я не с тобой сейчас разговариваю, - процедил тот сквозь зубы. – После будешь отчитываться о проделанной работе, бесстыжая твоя морда. Ух, зла не хватает! Выражаюсь я, вы посмотрите! Это еще не выражаюсь, а после всего произошедшего следовало бы. - Что-то произошло? – сквозь чужое возмущение выхватил важное Усянь и обратил внимание, как резко поутих Се Лянь и сжался Цзян Чэн. Причем последний мужчину беспокоил больше всех, ведь его мальчик задрожал, как осиновый лист на ветру.  – А-Чэн? - Мнх, - невнятно пробормотал Цзян Чэн, пряча лицо в шее заклинателя, но того такой ответ не устроил, и потому, бережно подцепив пальцами острый подбородок, Усянь поворачивает к себе любимое лицо, умирая от непролитых слез грозовых глаз. - Родной мой, отчего же ты молчишь? - Давай, не сейчас. Времени действительно в обрез и... – попытался сменить тему Ваньинь. Ему честно не хотелось в данную минуту обсуждать столь омерзительную тему, особенно при всей честной компании. Да, он доверял этим людям, ведь те дали ему кров и защитили, насколько это было в их силах. Цзян Чэн ни в коем разе не винил Се Ляня за произошедшее, хотя тот несколько раз расшибал в поклоне об землю лоб. Это была исключительно его вина, что он так неосмотрительно отдалился от принца, да и в очередной раз оказался слишком слаб. Просто так неудачно сложились обстоятельства. Но Вэй Ину оказалось важным узнать все здесь и сейчас, поэтому он не стал дальше слушать эти жалкие потуги любимого цветка. - Цзян Чэн, Его Высочество никогда так не заводился, даже если ситуация оставляла желать лучшего. Значит, произошло действительно что-то ужасное, а ты скрываешь от меня это. Как тогда я смогу тебе помочь и защитить, если я ничего не знаю? Умоляю, родной, не наказывай меня молчанием.    Вэй Ин с мольбой заглядывает в любимые глаза, всем своим видом показывая полное раскаяние за недавние грубые слова. Мужчина не рассчитывал, покидая дворец Хуа Чэна, что еще хоть когда-нибудь в своей дрянной жизни вновь увидит грозовое небо и манящие черты. Не надеялся и на счастье вновь заключить возлюбленного в свои объятия. Ведь он практически живой мертвец, которому не суждено сохранить даже души. Отталкивая Ваньиня, заклинатель верил, что тот остался в безопасности и после завершения их с Чжу Болином войны вернется к семье. Уж Хуа Чэн с Се Лянем это смогли бы организовать в лучшем виде, а после бы опекали того во всех последующих перерождениях. Но вера в лучшее в очередной раз пошатнулась, а страх сковал сердце и душу в тиски. С его прекрасным лотосом произошло что-то ужасное, а он даже не знал об этом, в очередной раз так самонадеянно руша чужую жизнь. Мягкие касания ласковых рук никак не способствовали расслаблению железной хватки длинных пальцев на лохмотьях, некогда бывших дорогим одеянием. Взгляд Цзян Чэна взволнованно метался по лицу культиватора, словно искал ответы на свои вопросы, хотя во всем этом Усянь разглядел страх и глубокую вину. Что вызвало еще больше вопросов. Хотя маячившая на периферии догадка все никак не давала покоя. Ведь не могло же это оказаться правдой. Или же могло... - Чжу Болин, - после недолгого молчания и борьбы с собой Ваньинь таки произносит роковое имя, опуская взгляд, ведь было страшно смотреть и увидеть на чужом лице отвращение. Цзян Чэн задерживает дыхание и зажмуривает глаза в ожидании дальнейшего приговора, а Вэй Усяню кажется, что ему со всей силы всадили нож в сердце, после вырывая с корнем. Нет, нет, нет! Его маленькое сокровище. Сладчайший нектар, глоток свежего воздуха, свет во мраке ночи его черной души. Нет, этого просто не может быть! Но мелко дрожащие руки и до крови закушенная губа говорили об обратном. Как же такое произошло? - Неужели он... – до того уверенный голос сменился на сип, когда жуткая догадка закралась в разум, а получив в ответ утвердительный кивок, и вовсе пропал.   Между ними воцарилось напряженное молчание, за время которого Цзян Чэн невольно успел накрутить себя до такой степени, что в пору, разбежавшись, спрыгнуть со скалы, ведь лицо Вэй Ина в тот момент казалось совершенно нечитаемым. Да, только причиной тому было неверие, осознание, а после затмевающая сознание ярость. Вот оно, то самое огниво, что подожгло тлеющий фитилек. Ведь этого Усяню оказалось достаточно, чтобы внутри все похолодело и оборвалось, воспламеняясь адским пламенем, изменяющим душу, жаждущую, наконец, вырваться из умирающего тела и, наконец, закончить свой смертный путь. Он в неверии обводил сжавшегося Цзян Чэна цепким взглядом алых глаз, на сей раз вылавливая темные отметины, что не смог скрыть высокий ворот ханьфу, сопоставляя с замученным видом, до этого списанным на волнение и страх. Наивный дурень! Боги, как же ему захотелось закричать в тот момент. Не сберег! Не смог оградить, оставив волкам на съедение. Да как он только мог так поступить! Чем он думал, когда оставлял свое сокровище одного, наивно понадеявшись, что в резиденцию Хуа Чэна никто не сунется. Наивный дурак, мерзавец, предатель, тварь! - Я убью его! – взревел Вэй Ин, в порыве эмоций, сильно сжимая чужие плечи, совершенно не замечая, как искривляется от боли Цзян Чэн, сдавленно шипя. – Вырву сердце и затолкаю в его же глотку! Ублюдок! До того незримые простому глазу письмена вокруг Усяня один за другим начинают вспыхивать алым, стоит только Темной Ци заклинателя выйти из под контроля, что не на шутку обеспокоило троих мужчин, двое из которых сразу же обратили свой взор к выходу. Лишнее внимание им было ни к чему и все это прекрасно понимали, но заведенный Вэй Ин уже не мог остановиться. Яд кальях отравлял его кровь и разум. Он жаждал мести и крови.   - Усянь! – рявкает на заклинателя демон, желая привести того в чувства, начиная переживать не меньше остальных, но тот остался глух, лишь больше выходя из себя. Резкий поток Ци мощной волной проходится по всему пространству, задевая печать, окружающую демона, что, заметив это, грязно выругался, еле удерживая себя и принца на ногах. - Проклятье, он теряет контроль, - сквозь зубы цедит Хуа Чэн, прикрывая собой Се Ляня, когда очередной поток Ци вновь настигает их. - Боюсь, что на шум совсем скоро все сбегутся, - нервно констатирует факт принц, напряженно наблюдая за тем, как алые глаза заклинателя теряют осознанность. – Как я себя ругаю, что вообще поднял этот разговор. - Ты не виноват. Правда все равно бы вскрылась и вряд ли в лучшее для нас время. Главное сейчас привести его в чувство, а вам затаиться. Однако при всем желании ни у кого из них так и не возникло подходящего варианта. Демон не мог покинуть круг, а Се Лянь даже шагу ступить из-за мощи энергетических потоков. Но на них Ваньинь и не рассчитывал, когда сквозь стиснутые зубы и боли от мертвой хватке на плечах, из-за которой даже руками не было возможности пошевелить, со всей силы приложил головой по чужому лицу. Только этот, казалось бы, банальный удар смог остудить чужой пыл, превращая буйного зверя в потерянного котенка. Оба мужчины болезненно зашипели, а Усянь даже взвыл, отпуская чужие руки, закрывая кровоточащий и наверняка сломанный нос. Заклинатель во все глаза смотрел на потирающего лоб Цзян Чэна, который теперь уже сам пылал праведным гневом, желая прожечь горящим взглядом в непутевом шисюне дыру. - Совсем сдурел, дурья твоя голова?! – не хуже змеи зашипел Ваньинь, хватая Усяня за грудки. – У нас же мало проблем. Так давай добавим еще одну в виде целой армии, что сейчас сбежится на весь этот балаган, учиненный тобой. Держи, черт тебя дери, эмоции в руках! Сам настоял на правде, так какого гуля, теперь машешь кулаками, когда сам поступил, как последняя свинья, в очередной раз бросив во имя каких-то своих благих мотивов. Это я должен злиться. Я, а не ты. Так будь добр, держи ответственность! – Цзян Чэн срывается на крик. Правда, длится он недолго.   Ваньиню нестерпимо больно и плохо, ведь он тоже живой. Хотелось просто послать всех куда подальше и более никогда так не унижаться. Ну вот, дернуло же обсудить его изнасилование в столь неподходящий момент. Хотя в этом случае вообще не существует подходящего времени. Да, гадко, да, мерзко, но он не планировал делать из этого целое достояние, ведь это лишь доказывает его бесполезность и слабость. Но в этот раз с последним Ваньинь мог бы поспорить, раз смог молча подняться и прийти сюда, даже не обмолвившись до сего момента о своих чувствах. Стоило признать очевидное – он просто устал от хаоса, в который превратилась его жизнь после смерти. Ничего человеческого ему не чуждо, а ранимая по природе натура и так слишком долго терпела. Пора, наконец, прекратить молчать и начать говорить. А начнет он с самого главного недоразумения в своей жизни. Цзян Чэн прожигает мужчину обиженным взглядом, а после, поджав дрожащие губы, судорожно всхлипывает, пряча в ладонях лицо. - Как же мне все надоело. Ну почему нельзя было просто поговорить? Почему нужно вечно все усложнять? Тебе так нравится издеваться надо мной? Нравится наблюдать за моими страданиями? Ну так смотри! – сквозь слезы говорит Ваньинь, поднимая блестящие злостью и болью глаза. – Смотри и наслаждайся представлением. Сколько еще можно вытирать об мои чувства ноги? Знаешь, не я эгоист, как постоянно об этом мне напоминали все кому не лень, а ты. И оправдания под названием «во имя любви» и прочей ереси в твоем случае не имеют никакого веса. Ты никогда не считался с моими чувствами и желаниями, придумывая и навязывая какие-то свои мысли и убеждения мне, окружающим, и себе в том числе. Я устал от этого, Вэй Ин. И знаешь, может быть, лучше всего для меня было бы разлюбить тебя еще тогда, когда Сичэнь с меня пылинки сдувал, как верный пес, ожидая моей похвалы и ласки. Но, похоже, что любовь к тебе - мое проклятье, раз я до сих пор здесь стою и, черт возьми, хочу... – его голос срывается на тихий шелест листвы, смешанный с душераздирающими всхлипами, от которых у всех присутствующих сжимается сердце. Цзян Чэн даже не пытался вытереть слезы. А зачем? Он устал держать лицо и быть сильным. Да и перед кем? Эти люди видели его и в более унизительном виде, так чего теперь стесняться. Но только эта его ранимая сторона, что так давно была погребенная под тяжестью бремени Ордена, стала для Вэй Ина сродни священному таинству. Да, он соврет, если скажет, что его не задело упоминание Ланя, но дальнейшие слова вознесли до небес: – хочу твоих объятий, поцелуев, внимания, ласки, любви. Я не могу без тебя. Умру без тебя. Живу для тебя. Я м-мм! Последние слова утонули в жарком поцелуе. В нем было все: от обиды, гнева, раскаяния до прощения, понимания, принятия и нужды друг в друге. Их трепетные обеты любви нельзя было ни с чем сравнить. Любовь, прошедшая сквозь недопонимания, ссоры, войны, смерти, смогла сохранить тот маленький огонек, что так и не потух под гнетом ветра судьбы, а только разгорался бушующим пламенем, по сей день, опаляя их сердца своим жаром. Они не могли друг без друга. И это такая же неопровержимая истина, как солнце не может жить без луны, а луна без солнца. Усянь бережно оглаживал родное лицо, сцеловывая дорожки слез и тихие всхлипы с соленых губ. В его руках самое ценное, что только есть в этом мире. Цзян Чэн, его прекрасный лотос, так восхитительно прекрасный в своей любви и честности. Такой нуждающийся в нем, такой ранимый, такой необычайно сильный. Совершенство, созданное божествами, но не человеком. Его личный Небожитель, которому мужчина возведет храм и станет поклонятся каждый день, вознося молитвы и покаяние. - Мое сокровище, мой прекрасный цветок, прошу тебя, не лей слез из-за дурака. Слышишь? – ласково шепчет Вэй Ин, трепетно целуя каждый цунь бархатистой кожи, а у самого глаза на мокром месте. – Прости меня, прости, прости. Это я виноват, что так получилось. Только я и никто больше. Родной мой, любимый. Прости меня, умоляю прости, что оставил, что не спас, что вновь не оказался рядом. Я приму любую кару, любое твое решение, только прости. Прости и прими этого недостойного. Ведь я без тебя не смогу, А-Чэн. Я никто без тебя. Все, что я делаю - только для тебя. Я боготворю тебя, А-Чэн. Я одержим, ведь так люблю тебя, - как сокровенную тайну говорит он в приоткрытые губы, прежде чем вновь окунутся в огненный омут с головой. - Я давно тебя простил, ведь так же сгораю от любви к тебе. Не отпуская меня никогда больше, умоляю. - Никогда, - звучит клятва, прежде чем двое влюбленных озаряются ярким золотым свечением и по помещению вновь проносится волна, на сей раз Светлой Ци, в воздухе появляется печать инь и янь, свидетельствующая об очередном единении и скреплении родственных душ. И это зрелище было до того ошеломляюще красивым, что наблюдающие со стороны бессмертные замерли в благоговейном трепете перед таинством истинности. Столь чистая, мощная  по своей природе энергия чужих сердец проникала под кожу и обжигающе приятным ручьем бежала по меридианам, исцеляя и напитывая силой. Се Лянь не смог сдержать восхищенной улыбки, ведь они только что стали свидетелями чего столь же прекрасного, как сама жизнь. И вопреки всему появилась вера в их очередной победе над злом. Ведь по-другому любовь просто не могла. Уж он это знает из их с Хуа Чэном истории. Таких же истинных, повязанных красной нитью судьбы. - Это прекрасно, - восхищенно говорит принц, бережно переплетая с мужем руки. – Возможно, теперь у нас есть что противопоставить Чжу Болину и его дрянной власти. - Возможно, - как гром среди ясного неба раздается посторонний голос, прерывая воцарившуюся идиллию. Все четверо от неожиданности вздрагивают и оборачиваются на звук, досадливо отмечая, что их таки раскрыли. Поглощенные выяснением отношений, никто не заметил трех демонов, бесшумно появившихся из тени, стоило только печатям прекратить свое свечение. Все трое оказались весьма недурно сложенными молодыми мужчинами, на вид не более тридцати лет. Но больше всех выделялся стоявший впереди демон с лисьим взглядом изумрудных глаз и весьма неприятной ухмылкой на тонких губах. Мужчина был красив и богато одет, а то, как сдержанно и даже несколько раболепно держались возле него двое других, намекало на его высокое положение при дворце. Не стоило сомневаться, что они увидели и услышали достаточно, судя по заинтересованно-насмешливым лицам. Но Ваньиню было плевать, что о нем подумают. Особенно, когда его так крепко сжимают в своих объятиях сильные руки шисюна, пряча от любопытных глаз за ободранными рукавами черного ханьфу. - Я восхищен. Не смотря на яд кальях и смертельные раны ты все еще жив,  – продолжает мужчина, не делая никаких движений в их сторону, а только наблюдая за тем, как темный культиватор прячет весьма привлекательного юношу, лицо которого он не успел толком рассмотреть. – А теперь скрываешь самое настоящее сокровище от глаз Императора. Тц-тц, воистину удивительная личность. - Что вам нужно? - сухо бросает Вэй Ин, только сильнее прижимая к себе Цзян Чэна, что невольно напрягся от слов незнакомца. - Ха, какая наглость, - притворно возмущается тот, демонстративно разводя руки. – Кажется, ты забыл, с кем разговариваешь. Но ничего, тебе об этом не раз напомнят, стоит мне покинуть стены твоей темницы. А теперь отойди от него и дай мне хорошенько рассмотреть того, кто смог покорить сердце самого Аугуана. - Нет! – рычит заклинатель, но тут же взвывает от боли под испуганный вскрик Ваньиня, стоило только чужим пальцам щелкнуть, а печати вокруг Усяня загореться ядовито зеленым светом. Ноги Вэй Ина подкашиваются, а тело скрючивается в неестественной позе, словно заклинателя ломали, как никому ненужную восковую куклу. До того немного затянувшиеся раны вновь открылись, забрызгивая рядом стоявшего Ваньиня, не знавшего, за что хвататься и как помочь, черной кровью. Под довольный смех демона заклинателя чуть ли выгибает дугой с такой силой, что был слышен хруст позвоночника. - Прекрати! –  в ужасе кричит Цзян Чэн, подхватывая шисюна, гневно разворачиваясь лицом к незнакомцу. Мужчина напротив восхищенно вздыхает. Даже с грязью на лице юноша перед ним был необычайно красив. А эти пронзительные грозовые глаза. Демон готов поклясться, что видел, как в них сверкают молнии, добавляя страсти аристократическому лицу. Яркий, живой, горделивый, восхитительный. И это лишь малая часть того, как можно описать столь редкую драгоценность. Что же, он исполнит просьбу юноши, ведь это была всего лишь маленькая демонстрация его власти. Щелчок и стискивающий зубы, но так и не проронивший не единого звука Усянь обмякает в руках Цзян Чэна.  Заклинатель грузно оседает наземь, вынуждая Ваньиня опуститься вместе с ним. Его тяжелое дыхание и непрекращающееся кровотечение сводят младшего с ума от разрывающихся в агонии чувств. Чувство беспомощности со всей силы бьет под дых, от чего хочется выть волком, только бы этот ужас наконец-то закончился. Да только у демона на этот счет были совершенно другие мысли. Почему-то при виде такой трепетной заботы об мерзком оборванце у мужчины в груди зарождалось непонятное раздражение. Хотя такого быть не должно. - Подойди сюда, мальчик, если не хочешь, чтобы твоему драгоценному было больно, - подзывает Цзян Чэна демон, и не может не ухмыльнутся, когда видит жестокую борьбу в буйной стихии. - Нет, я запрещаю тебе, - хрипит Усянь, но тут же сгибается от очередного приступа боли, вынуждая Ваньиня безоговорочно подчинится чужому приказу. Выждав, когда возлюбленный более-менее осмысленно взглянул на мир, Цзян Чэн виновато улыбается на явный протест и бесстрашно направляется к очередной головной боли. Однако на середине пути перед ним появляется Се Лянь, закрывая его собой. - Не смейте его трогать. - Принц Се Лянь, вы явно забываете, что в Диюе ваш голос не имеет никакого значения, особенно теперь, когда ваш муж - государственный преступник, - холодно чеканит демон, не без удовольствия наблюдая за тем, как темнеет чужое лицо. Но тот не отступает, а наоборот, еще больше напирает, кладя ладонь на рукоять меча. - Мой муж не виновен и предан Императору больше, чем кто-либо из вас! И мне не составит труда поднять на уши все Небесные чертоги, что бы мой голос был услышан. Уж вы, Ваше Высочество Синь Луань, должны знать, на что я способен. Мы с вами равны по статусу и власти, так что Императору в любом случае придется меня выслушать, а до тех пор никто не смеет прикасаться к моему подопечному, - безапелляционным тоном сообщает Се Лянь, наблюдая, как на кривится при упоминании отца третий принц. – Я требую аудиенции у Его Императорского Величества! Да, с этим поспорить было невозможно. Ведь Се Лянь действительно имел вес при дворе, и Император часто прислушивался к мудрости божества. Но сейчас всеми правилами хотелось пренебречь. Однако стоявший позади генерал, что почти сразу же вышел в перед и поклонился Се Ляню, не дал демоническому принцу допустить глупой ошибки. - В таком случае, прошу вас двоих пройти за мной.