Лотос Старейшины Илина

- Ты знал? - столь сильно пораженный увиденным, Се Лянь с трудом мог узнать собственный голос, хриплый и несвойственно низкий, пытаясь хоть как-то совладать с собственными эмоциями, хотя, положа руку на сердце, получалось слабо. Язык словно прирос к небу, становясь неприлично неповоротливым, от чего каждое слово давалось адским трудом. Но разве мог он себя винить за столь бурные эмоции, когда даже Хуа Чэн, который наверняка что-то знал и уж тем более видел Юэ Сэ при жизни, ведь именно он написал этот треклятый портрет, стоял бледнее смерти, не зная, плакать ему или смеяться. Но правда такова, что с листа бумаги на них смотрел до боли знакомый юноша. Да, черты его лица были более мягкими, что свойственно всем молодым людям, только-только вступивших на тропу становления мужчиной. Се Лянь не дал бы ему и восемнадцати, столь прекрасно юным выглядел тот. И о красоте, в самом деле, Сань Лан тогда не соврал. Юэ Сэ поражал своим точно неземным ликом. Разумеется, клочок бумаги не мог во всей своей полноте передать аристократически белесую кожу, утонченность скул и идеально прямой нос. Даже пронзительный взгляд миндалевидных глаз с по-лисьи длинными ресницами пусть и завораживал, но принц прекрасно знал, как на самом деле сияли аметистовые очи. Как глубоки и манящи они были. Юноша на портрете не улыбался, но не сложно догадаться, как преобразиться прекрасное лицо, стоит только слегка пухловатым губам приподняться в некоем подобии улыбки. Судьба в самом деле поразительная дама, и в который раз не удивляйся, все равно удивишься еще больше. Оставалось загадкой, догадывался ли Чжу Болин о истинной ценности цветка, за которым он так усердно охотился. Ведь если верить легендам, то именно он положил череду провалов любимца людей. Хотя правду знали всего лишь трое: Хуа Чэн, как близкий друг, Чжу Болин, как возможный недруг, ну и сам Юэ Сэ, на голову которого свалилось немало проблем. По крайней мере, Небеса обошлись с ним более не милостиво, чем с самим Се Лянем, как он сам решил. При всех горестях и неудачах, он то остался жив и сохранил память – главную ценность любого человека - осознание своего собственного «я». Юэ Сэ же такой возможности лишили, обрекая на вечные скитания из мира в мир, из жизни в жизнь, при этом больше никогда не являясь самим собой. Поистине ужасная судьба. Но созревал вполне логичный вопрос: а знали ли сами Небожители о том, что любимец Луны переродился и не единожды? Ведь если они хотели стереть любые воспоминания об этом человеке, зная о его близкой дружбе с Хуа Чэном и о том, что тот захочет вернуть славу друга, тогда низа что бы не позволили ему войти в круг. Значит, душа была кем-то спасена. Оставался вопрос: а кем? Непонятно и от того несколько скверно. И, судя по внешнему виду своего супруга, принц мог без зазрения совести сказать, что у того крутились примерно те же мысли. - По крайней мере, не был убежден, - поджав губы, спустя какое-то время ответил демон, поднимая с пола лист. Напряжение постепенно отпускало резко одеревеневшее тело, но не уходило на совсем. Ситуация оказалась действительно серьезной и ему просто необходимы подтверждения увиденного на практике. - И как давно? - За пару дней до суда. Мы впервые нормально встретились лицом к лицу, пусть и не долго. Со всей той беготней мало уделялось внимание гостям с моей стороны. - Но это не мешало вам с Вэй Ином запираться в кабинете и часами решать «важные» вопросы. Неразумно, не посвящая нас в них. - Гэгэ злопамятен, - виновато улыбнулся Сань Лан, на что получил отрицательное покачивание головой. - Отнюдь, зла я как раз таки не держу, а вот память у меня в самом деле хорошая. Но так что дальше? - Дальше? А дальше все довольно просто. Тогда я не придал особого значения по понятным причинам, а опомнился уже когда этот дуралей решил броситься со скалы в след за Вэй Ином. Признаться честно, Цзян Чэн в момент нашего знакомства казался таким разбитым и уничтоженным, что попросту не вписывался в лелеяный мной образ никогда не унывающего Юэ Сэ. Однако, когда он побежал к обрыву, в тот момент он как никогда напоминал себя прежнего. Та решительность на лице и смертельная буря в глазах, так знакомо поджатые губы. В один момент мне показалось, что тогда бежал Юэ Сэ, и мне стало страшно. Страшно от того, что я мог не успеть, ведь шок, неверие и узнавание сковали по рукам и ногам. После тех событий я и задумался о такой возможности, но до последнего не верил. Сказать по правде, то и сейчас меня гложут сомнения, даже после столь явного доказательства, но...я хочу убедиться. Демон поднимает полный решительности взгляд и встречается с непониманием и неким страхом в глазах на против. Казалось, что могло вызвать подобные чувства у всегда бесстрашного Се Ляня, но отчего-то столь несвойственный сорняк пустил корни в сердце. Возможно, дело было в самом Юэ Сэ, ставшим еще одной путеводной звездой на небосводе, столь же чистой и бессердечно сжитой со свету, а может, и в той части жизни Хуа Чэна, о которой принц никогда не знал. Сань Лан толком так и не рассказал о подробностях их дружбы, потому Небожителю казалось страшным предположить, что между этими двумя могли проскальзывать намного более глубокие чувства. Да, вера в мужа не могла пошатнуться, учитывая сложность их истории, вот только Се Ляня обеспокоило рвение демона вернуть тому память. Ведь только глупец не догадался о намерениях Непревзойденного, особенно когда речь зашла об искуплении вины. И нет, принц не боялся Цзян Чэна, напротив, он испытывал к тому отеческие чувства, особенно теперь, когда тот стал ребенком. Да только это никак не касалось Юэ Сэ, что даже на портрете казался совершенной противоположностью Ваньину. Очень сложная ситуация, но еще сложнее оказалось пересилить глупые домыслы, вместо того, чтобы спросить напрямую. - Зачем ты хочешь вернуть ему память? – глухо спрашивает принц, опуская голову. Отчего-то не хотелось показывать глаза с головой выдающие собственное смятение и даже некое бессилие, от которого против воли сжимались кулаки. - Я не говорил, что хочу это сделать, - возразил Сань Лан, хмуря изящные брови. – Я лишь хочу убедиться, что это действительно он. С моей стороны было бы настоящим свинством отбирать у ребенка счастливое детство только лишь из собственной прихоти. Да, не скрою, мне бы хотелось вновь увидеть узнавание в его глазах и, наконец, попросить прощение за всю ту боль, что ему пришлось пережить, в том числе и из-за меня. Однако стоит ли все это его нынешнего счастья, особенно если учесть, что изначально я... – Хуа Чэн поджал губы, откладывая на стол портрет, что словно обжег руки, а аметистовые глаза глядели на него с ненавистью. - Сам же и разлучил их. - Кого их? – еще более напрягся принц, совершенно растеряв связь в истории. – Был еще кто-то? Вэй Ин? - Нет, - холодно отрезал демон, но тут же как-то разом стушевался, становясь до безобразия виноватым. - Кто? – сипло спрашивает Се Лянь, не замечая, как затряслись руки. Ему совершенно не нравился разворачивающийся сюжет, казалось бы, давно забытой истории. Но нет. Прошлое оказалось намного интереснее, чем могло показаться на первый взгляд. Мужчина перед ним словно бы весь сжался, совершенно не походя на себя обычного. Небожителю даже показалось, что тот просто захотел исчезнуть, лишь бы не продолжать этот разговор. Это лишь подогревало подозрения о чувствах Хуа Чэна к Юэ Сэ. Ведь с чего бы тот стал вмешиваться в судьбу друга, да еще и так явно? Казалось, ответ, как всегда, прост и лежит на поверхности, но открыть миру правду должен был не он, а сам виновник того балагана. Потому принц не был намерен оставлять хотя бы эту часть истрии за завесой тайны, уверенно дергая демона на себя и со всей силы встряхивая за грудки, сверкая угрожающим взглядом ореховых глаз. - Говори! – рычит Небожитель, вцепляясь в алые одеяния до треска. Нет, он вытрясет с него всю душу, но добьется ответа. – Говори, что на самом деле между вами было! Столько лет ты скрывал от меня просто друга, которому был обязан? Да только дурак бы поверил в такую откровенную ложь! Если бы он был просто другом, то ты бы рассказал о нем без утайки, но нет, ты скрывал и скрываешь по сей день. Что вас связывало? Он был твоим любовником?! - Да, был! – рявкнул демон, а его лицо в тот момент исказилось гримасой боли и страданий. Однако не только у одного него. Се Лянь стал белее снега, а весь пыл разом схлынул, словно его никогда и не бывало, оставляя поле себя тупую боль. - Был, но не по своей воле, - уже спокойнее добавил он, отворачивая голову, лишь бы только не смотреть на притихшего принца. – То был темный период в нашей с ним истории. Я бы даже сказал, началом конца. В то время я был еще неокрепшим демоном, знать Диюя, да и чего греха таить, Небес, меня не воспринимала. Не рожденный грязнокровка. Меня считали бельмом на глазу и просто хотели устранить. И у них это практически получилось, только вот помешал им Юэ Сэ, тогда уже состоявший в отношениях с неким молодым господином из могущественного древнего рода. Ему пророчили место в кругу императорских чиновников, красавицу невесту и пару-тройку наложниц, а он связался с мужчиной простолюдином, пусть даже и великим целителем. Юэ Сэ был влюблен в него до беспамятства. Верил каждому слову, оправдывал иной раз скотское отношение, выполнял грязную работу. Как близкий друг, я не мог закрывать на это глаза, из раза в раз наблюдая за его увяданием. Пусть а-Сэ этого не говорил, но я видел, как огорчало безразличие того ублюдка в целях воспитания, как он говорил. Поверь, я по сей день ненавижу весь его род, оплевавший скромную могилку, в который даже тела не было. Но помочь тогда толком ничем не мог, ведь боролся за свое место под солнцем, оставляя Юэ Сэ совершенно одного, тогда как он всегда оставался подле, не взирая на обстоятельства. В какой-то момент все дошло до того, что меня решили отравить. Исказили мою Ци. Что-то подобное сейчас происходит с Вэй Ином, только в моем случае безумие наступало мгновенно, и простым выбросом энергии отделаться было нельзя. Необходимо... - Парное совершенствование, - тихо выдохнул Се Лянь, понимая, к чему ведет история. Да, он знал о подобном яде, пусть тот и был достаточно редок в применении, но на своем веку он уже видел один раз подобное, тогда бедолагу так и не удалось спасти, а обезглавленное тело запомнилось на веки. Но он никак не ожидал, что такая судьба настигнет Хуа Чэна, от того еще более неожиданным стал укол вины. Ведь если такой яд начал свое действие, то каких же моральных сил понадобилось Юэ Сэ, чтобы переступить через себя, их дружбу и собственную любовь к неблагородному, как оказалось, человеку. - Верно, - печально выдохнул тот, сжимая до побеления кулаки. - Не знаю, что произошло в момент моего помутнения, казалось, что меня окружила сплошная тьма, а разумом управлял кто-то другой. Но этот ад, как потом оказалось, продлился несколько дней, в течении которых моя Тьма просто измывалась над а-Сэ. Для меня по сей день остается загадкой, как ему удалось меня поймать и заманить в сдерживающую печать, однако по пробуждению я обнаружил истерзанное тело моего маленького шиди, что еще мог нежно улыбаться, глядя в лицо своего мучителя. Мне не описать все то, что тогда происходило со мной в тот момент, вот только прощение никогда не искупить, ведь на полное исцеление, даже со всеми протестами, понадобилось еще несколько раз обменять между нами Ци. Тогда еще не осознавая всей опасности такого лечения, ведь принимающий мою отравленную Инь по истечению положенного срока полностью терял все свои силы, становясь не опаснее котенка, я малодушно решил на время провести между нами черту, глупо рассудив, что нужно переосмыслить произошедшее. Юэ Сэ безропотно принял мое решение, ничем не отличавшийся от приговора, никак не выдавая своего состояния. Он только улыбнулся, как делал всегда, когда было нестерпимо тяжело, но узнали об этом слишком поздно... « Конец безумной лихорадки, в которой демон провалялся непозволительно долго, наконец, подошел к концу. Вот только тяжелое сердце, изнывающее от боли и предательства, решительно сковало горло, не позволяя даже каплю успокоения. Большую часть времени проведя как в тумане, последние несколько безжалостных ночей ударили по нему слишком сильно. Казалось, Сань Лан не знал, какое чувство из водоворота горечи должен возвести на пьедестал, цепляясь, как за спасательную соломинку. Сейчас мужчина не мог мыслить здраво, особенно когда разум прояснился после долгого сна, а сам он нашел себя в одной постели с дражайшим другом, чье нагое тело представляло тихий ужас. На юноше не нашлось даже маленького участка не изуродованной кожи. Глубокие царапины, обширные гематомы и не сходящие кровавые цветы лучше любого упрека демонстрировали его собственное, пусть и по неволе, творение. Он стал художником, но не таким, каким должен быть. И стоило падать на колени, моля о прощении и вместе с тем безмерно благодаря, да только страх и собственное горе от предательства собственных чувств затмили здравый смысл. Пустым взглядом мужчина осматривает холодные стены сырой пещеры, даже не замечая, насколько в ней было холодно. Пускай они оба лежали нагими, однако такая мелочь казалось последней вещью, на которую тот бы сейчас обратил внимание. Чувство омерзения затапливало сердце, хотелось поскорее убраться отсюда и впервые напиться до свинячьего визга. Но и это казалось непозволительной роскошью, ведь спящий беспокойным сном, изнеможденный произошедшим, Юэ Сэ стал медленно просыпаться, постепенно открывая тяжелые веки и устремляя на напряженного, подобно тетиве, демона мутный взгляд драгоценных аметистов. В этот момент юноша как никогда казался слабым и беззащитным, точно брошенный на произвол судьбы котенок. Зевая и потирая уставшее лицо еле державшимися на весу руками, Лунный Принц едва мог найти в себе силы даже сесть в более-менее удобную позу. Не говоря уже о том, чтобы прикрыться. Тело безбожно напоминало о прошедших издевательствах, а разорванная хризантема еще долго не будет пригодной для чего либо. Но все это стоило того, если его шисюн больше не умирает от искажения Ци. Пусть и через силу, но юноша действительно искренне улыбается мужчине, стараясь как можно более осторожно приподняться на руках и сесть, ведь лежа беседы не ведут. Все это время демон молча наблюдал за тем, как шиди принимал сидячее положение, прикрывая увечья и наготу иссиня-черным водопадом потускневших волос. Хуа Чэн даже не пытался помочь, хоть и видел, как тяжело довались а-Сэ любые движения. Мужчине казалось преступлением вновь прикоснуться к юноше, котрый, не смотря ни на что, продолжал ему улыбаться, при этом выглядя взволнованным. И все это беспокойство направленно на него, а он...а он не может даже слова сказать, не в силах выдавить из себя даже фальшивую улыбку. Напротив, весь его вид точно кричал, что сейчас он смотрит на врага народа, а не на верного друга, младшего брата, спасителя. - А-Чэн, как ты себя чувствуешь? Жар отступил? – взволнованно вопрошал Юэ Сэ, намереваясь лично проверить температуру, коснувшись лба, но его добрые намерения были отвергнуты ударом руки, отмахнувшейся от него, как от грязи. – А-Чэн? – тихо прошелестел он, прижимая руку к груди, глазами побитой лани уставившись на демона, что стал мрачнее тучи, виня себя за столь неоправданное действие. Но вместо извинений и оправданий сказал он далеко не это: - Давай пока не будем видеться. Знаю, мои слова могут показаться грубыми, но мне действительно сейчас просто необходимо все переосмыслить, - сказав это, демон подскочил на ноги и обернулся несколько раз в поисках одежды, что оказалась совсем недалеко от них. Не медля ни минуты, он тут же поспешил к небольшому валуну, забирая свой комплект. Одевался он так же скоро, как и говорил, разрезая без ножа в миг разбившуюся душу. Совсем не обращая, как меркнут глаза напротив, как слетевшая до этого улыбка уродливо искажает прекрасные черты. - Пусть и по неведению, по неволе и совершил огромнейшую ошибку в своей жизни, - продолжал говорить Хуа Чэн, запахивая ханьфу. - Надеюсь ты поймешь и примешь меня, как делал это всегда. Я должен...понять как теперь нам быть. Да и ты захочешь очистить мысли. Ведь в отличии от меня ты уже принадлежал другому. Ты понимаешь меня? – поднимая умоляющий взгляд на шиди, спросил он, на что получил вначале долгое молчание, а после утвердительный кивок. Слыша все эти жестокие слова, Юэ Сэ умирал, а напоминание о возлюбленном оказалось ударом под дых. Он словно бы наяву почувствовал, как на голову выливают ведро со зловониями, делая грязным, недостойным, провинившимся. От этого захотелось завыть раненым зверем, проламывая ребра и вырывая сердце из груди. Его жертву, благие помыслы, желание спасти дорогого человека, заменившего семью, попросту обесценили, отвернувшись как от врага. Да разве же он не понимал, чем по итогу закончиться эта навязанная разлука? Конечно, понимал и с прискорбием принимал, ведь не хотел навязываться тому, кто из-за такой мелочи, когда дело касается жизни, так безжалостно отвернулся. Потому, так и продолжая смиренно сидеть на коленях, Юэ Сэ смог как можно более понимающе улыбнуться и навсегда попрощаться с единственным близким для него человеком: - Конечно, я понимаю. Не переживай, я буду ждать тебя, шисюн. И только после того, как красные одежды навсегда скрылись с его глаз, юноша позволил себе тихий всхлип, а после такой же вой, заглушаемый рукой, в то время как по щекам ручьем катились горькие слезы.» - В последствии мы не виделись два года. Вернувшись к жизни, я нашел всех тварей, заказавших мою смерть, уничтожая одного за другим. Я упивался постепенно приобретающейся властью, укреплял свои позиции, трепетно взращивая свое могущество. Но даже тогда я не забывал о произошедшем. Поразительно, что мне понадобилось так много времени для осознания катастрофичности своих слов в тот день. Каждую ночь, прокручивая тот разговор от корки до корки, находил каждую новую моцию на родном лице, каждое чувство, сверкавшее в его глазах. Моей жестокости не было оправдания. Осознав до конца весь ужас, совершенный мной, я тут же сорвался в уже знакомый город, где последние несколько лет обосновался а-Сэ, желая как можно ближе находиться рядом с тем ублюдком. Каково же было мое удивление, когда вместо небольшого домика с огромным садом я обнаружил руины и выжженую землю. Тогда меня охватила ни с чем не соизмеримая паника. Направившись в город, я узнал страшное. Тот, кого шиди любил больше жизни, безжалостно предал и продал его весенний дом. Можешь себе представить всю степень моей ненависти как к той твари, так и к себе. Мне ничего не оставалась больше, кроме как найти тот самый бордель, но и там шиди не оказалось, ведь ему удалось сбежать. Я не знал, где его нужно было искать. Облазил каждый уголок Поднебесной. Но самым страшным оказалась даже не его пропажа. Страшным оказалось его появление на поле битвы. Клановые распри, дележка власти и земель – такие обыденные вещи, но даже будучи все еще обессиленным, он все равно ринулся защищать простой люд, не виновный в делах знати. Я так и не сумел попросить у него прощения и никогда не забуду его удивление, словно он уже никогда не ожидал меня встретить, а после и опечаленную, но такую искреннюю улыбку. Он умер на моих глазах, но руки так и не смогли его коснуться, ведь от тела не осталось даже праха. Уже многим позже я узнал истинную причину столь жестокой смерти, но никогда не оставлял попыток найти хотя бы душу. Вот только шли годы, а надежда постепенно истощалась. Ближе к нашей встрече я уже навсегда отчаялся его найти. Любовники - слишком громкое слово для тех нас. Поэтому прошу, не очерняй свои помыслы злыми предположениями, хотя бы не в его сторону. А-Сэ не заслужил ничего из выпавшего на его долю. Между мужчинами воцарилась гробовая тишина.  Казалось, даже стук сердца боязливо притих на фоне открывшейся правды, что с таким трудом далась демону, под конец своей речи осевшему на колени. По щекам мужчины текли горькие слезы, а мертвое сердце разрывалось на части. Так больно вспоминать плоды своих самых страшных ошибок. Но вот он вывернул душу на изнанку, ожидая приговора своего Божества, да только тот все молчал, даже не представляя, что нужно было сказать. Душа Се Ляня находилась не в меньшем беспорядке, гложимая виной за собственные помыслы, обвинения и страхи. В самом деле, только вспоминая те жалкие отрывки из истории о Лунном Принце, можно было сказать о том, насколько большое сердце у этого человека. А после рассказа Сань Лана принц раз и навсегда проникся глубокой симпатией к Юэ Сэ, коря себя за скорые суждения. Он не знал ситуации, но предпочел подумать о человеке плохо. Страшно представить, что было с юношей в тот момент, когда он решался на тот поступок, разрываясь между любовью, преданностью, дружбой, долгом. Невыносимые моральные муки. Се Лянь сам должен благодарить его за спасение своего супруга. Но он посмел очернить светлую жертву. Хватаясь за сердце, принц падает на колени к мужу, крепко сжимая его в своих объятиях. - Прости, прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло, - шептал мужчина, чувствуя, как намокают глаза. – Мне следовало узнать всю правду. - Нет, я сам виноват, что довел до этого. Ты был вправе знать о произошедшем. Это все моя трусость. Прости меня, гэгэ, - так же прошептал демон, боясь спугнуть нахлынувшее успокоение, хватаясь за принца, как за спасательную соломинку. - Давай сойдемся на том, что мы оба хороши, - сквозь слезы, усмехнулся Небожитель, вытирая мокрые дорожки с чужого лица. – И все же, кем был его возлюбленный? Он вел себя бесчестно, но какова же причина его поступка? - Ты будешь смеяться. Эта мразь - предок нынешних Ланей. Лан Сунь Цзы. Он как-то прознал о нашей связи и подстроил все так, чтобы выставить а-Сэ не просто изменником, но и предателем той местности. К моему счастью, умер он в муках от оспы, потянув за собой в могилу всю семью, однако одной из наложниц все-таки удалось спастись, родив здоровых близнецов. Мальчики росли, проявляя себя с лучших сторон, разумеется, сыграла родословная, и вот они у верхушки власти. Основатель Гу-Су Лань был третьим братом из четырех, решившим отойти от дел. Каждый трактует рождение Ордена, как хочет, но правда такова, что Лань Ань просто решил сбежать из тени старших братьев. К моему сожалению, Лан Сунь Цзы несколько раз перерождался и каждый раз походил на себя прежнего. Даже сейчас эта тварь жива. - Кто? - Лань Ванцзи. - Быть не может! – пораженно воскликнул принц. - Увы, однако память прошлого для него запечатана навеки. - И что теперь ты хочешь сделать? - Ничего такого. Просто окружить любовью и заботой а-Чэна, даже если этот мальчик не окажется Юэ Сэ. Но Вэй Ину, по понятным причинам рассказывать и уж тем более показывать портрет я не буду. - Да уж. Страшно представить, что тогда случится. Такого понимания, как от меня, от него ты не дождешься, - посмеиваясь, сказал принц, поднимаясь на ноги и утягивая за собой демона. – Пойдем, нам пора встречать гостей, я уже ощущаю, как нагревается талисман. - Не дом, а проходной двор, честное слово.