***
Джису должна была быть благодарной Хэину, ведь он был честен с ней. Так почему ей всё равно было больно. Он ведь прекратил с ней общение до того, как она успела привязаться к нему, но в итоге всё равно чувствовала себя разбитой. Она ругала себя, что не должна была позволять ему даже дружить с ней, а то и вестись на его флирт и разрешать приходить на её репетиции. В горле сильно пересохло, и, сглотнув слюну, она неосознанно подумала о том, что тело требует талой воды с кусочками алоэ. Без неё, казалось, что репетиция не завершена. Но до начала урока оставалось пять минут, а она теперь обязана присутствовать на каждом, ведь плохая посещаемость — это очередной минус в её личном деле. Быстро переодевшись в форму, Джису поторопилась в сторону класса и, пробегая мимо кабинета директора, остановилась стеклянной стены приёмной, через которую увидела свою мать. Родительница выходила из кабинета директора, и девушка сморщилась от одного её вида. Она была в жутко коротком облегающем платье ярко красного цвета, поверх которого она сейчас надевала чёрный пиджак. Но он не спасал её прикид от вульгарно кричащего декольте. Джису поняла, что мать пришла поговорить с директором, чтобы попросить разрешения на пропуск уроков, но почему она не сделала это, одевшись посерьёзнее? Девушка знала, что её мать работает в клубе официанткой, которые частенько выпивают с клиентами, дабы повысить продажи алкоголя. Об этом позорном пункте знали даже некоторые её одноклассники, считая школьницу ещё большей шлюхой вкупе с тем, что сделала сама Джису. А когда взгляд поднялся к губам матери, на которых была размазана помада, она ужаснулась. Сделав несколько шагов в сторону приёмной, она хотела взять мать за локоть и потребовать у неё объяснений. Если надо будет, сесть на колени и попросить её сказать, что она просила она директора деньгами, но никак тем способом, который сразу приходит на ум при виде женщины её вида. Но девушка застыла на месте, следя за тем, как мать выходит из приёмной, не замечая дочери, и быстрым шагом стучит высокими тонкими каблуками в сторону выхода. Джису мысленно молилась небесам, чтобы никто из её одноклассников, кто знает её мать в лицо, не увидел её. К её счастью, в этот момент прозвенел звонок, но девушка не сдвинулась с места. Она сжимала кулаки, желая побежать сейчас за матерью, чтобы опровергнуть свои догадки. Мать говорила, что решит взрослым способом, и если это не деньги, то это не обязательно, чтобы она ложилась под директора. Джису должна доверять своей матери, она никогда не предаст её таким образом. — Ким Джису? — позвала её секретарь, которая собиралась выйти, чтобы направиться в класс, в котором у неё должен был быть урок. — Я как раз шла за тобой. С тобой хочет поговорить директор Со, — сказала она, показывая рукой в сторону двери. Но Джису практически не слышала её, глотая слюны и желая сейчас проснуться в холодном поту посреди ночи. Она даже не поняла, как оказалась сидящей на кожаном диване в кабинете директора. Девушка робко сидела, сминая пальцами ткань юбки, и когда директор, что-то бормоча про то, какой он хороший педагог, раз разрешает ей пропускать уроки ради балета, подняла взгляд на мужчину, сидевшего напротив неё. В этот момент она поняла, что никакие это не догадки. Молния брюк мужчины была бесстыдно расстёгнута, и Джису быстро вернула взгляд к подолу юбки, надеясь, что он не заметил того, что она увидела след того, как её мать «постаралась» ради дочери. Ей было стыдно. Даже если она не просила родительницу решать её проблему таким способом, Джису осознавала, что всё равно не откажется от своего шанса опять репетировать, пропуская занятия. Она не признается матери в том, что поняла, какие у взрослых способы, и сделает всё, чтобы никогда не пойти по её стопам. Выходила Джису из кабинета на ватных ногах, ощущая жуткую усталость, словно танцевала без остановки пятнадцать часов. На урок можно было уже не идти, но и почему-то идти в зал тоже не хотелось. К горлу выступало сильное чувство тошноты от одной только мысли о репетиции. Прокралась идея о том, что можно дать телу отдохнуть и вместо этого, поучиться, однако и учёба сейчас вызывала у неё злость. Зачем она становилась лучшей ученицей, если после этого ей запретили пропускать уроки? Джису казалось, что чтобы она не решала сделать на улучшение своего положения, становилось всё хуже и хуже.3.
31 августа 2022 г. в 17:13
Выйдя из кабинета директора, Джису остановилась у двери и несколько раз глубоко вздохнула. Хотелось усиленно плакать и громко кричать от злости и несправедливости. Буквально через пять дней у неё кастинг, а директор запретил ей пропускать уроки ради жизненно необходимых ей репитиций, аргументируя это решение тем, что сейчас школу частенько навещает внезапная комиссия, и лучшая ученица должна посещать все уроки. Она видела в глазах директора недоверие к её результатам, не раз даже намекнув ей в лицо на то, что быть красивой и одновременно умной — невозможно. У девушки тряслись руки, ноги отказывались двигаться дальше, чтобы покинуть приёмную по направлению её самого любимого места в этой злосчастной школе и вдоволь нарыдаться в углу танцевального зала.
— Эй, ты в порядке?
Голос Хэина частенько выводил Джису из сокрушающегося состояния, не давая ещё сильнее утонуть в уничтожающих её мыслях. И подняв голову на парня, она отрицательно покачала головой. Ей не хотелось сейчас плакать, и дело было даже не в том, что в приёмной была секретарь директора, разговаривающая с учителем, и ещё несколько учеников, кроме Хэина. Она не желала в очередной раз показывать парню свою слабость, он уже достаточно увидел. Она боялась потерять его как друга, который после её первой слезливой истерики, продолжил её поддерживать, не прекращая посещать её репетиции. Хоть и его визиты стали намного реже, что он никак не аргументировал, а она не решалась у него спросить. Но талую воду с кусочками алоэ он при каждом своём посещении зала ей приносил.
— Что-то случилось? — спросил она шёпотом, замечая, что учитель громко жалуется секретарю и показывает рукой на Хэина и на сидящих на скамейках учеников.
Она присмотрелась к лицу парня и увидела, что у него окровавлена губа и бледную кожу покрывали несколько еле заметных красных гематом на щеке. Быстро повернув взгляд к другим ученикам, которые были из параллельного класса, она заметила, что и они были не в самом свежем состоянии.
— Они дрались за мусорными баками! Пришлось звать дворника, чтобы отцепил их друг от друга!
Джису прислушалась к голосу учительницы, постепенно вникая в причину нахождения друга в приёмной директора.
— Просто провели светскую беседу, — усмехнулся Хэин, пожимая плечами.
Сейчас он не видел того безразличия в глазах девушки. Джису смотрела настороженно и взволнованно, и самое главное, смотрела она именно на него.
— Я быстро освобожусь, и мы поговорим, хорошо? — торопливо спросил он, когда учительница сказала ученикам зайти в кабинет директора.
— Вы не быстро освободитесь, ученик Чон, даже не надейтесь! — рявкнула та, услышав его самоуверенные слова, и, схватив его за шкирку, потянула в кабинет.
— Ты знаешь, где меня искать, — ответила Джису перед тем, как перед ней сердито захлопнули дверь.
Несмотря на то, что у девушки были проблемы посерьёзнее, она не могла перестать думать о том, что же случилось между Хэином и теми парнями. Некоторых из них она узнала. Одним из них был Ким Мингю из параллельного класса, с кем она часто видела Хэина. Ей казалось, что они близки, но то, как парень смотрел на Хэина она совсем не назвала бы дружеским взглядом, отчего ей становилось тревожно и любопытно. Из-за этих мыслей Джису не могла толком сосредоточиться, поэтому надев балетные валенки-чуни, она села посреди зала и стала пялиться в телефон.
Надо было позвонить матери и попросить её ещё раз поговорить с директором, чтобы убедить его дать ей хотя бы несколько недель. Пока она не пройдёт все туры. Ведь она лучшая ученица школы. Джису приходится терпеть завистливые взгляды одноклассников и их недоверие в её умственных способностях, хоть и она каждый день доказывает им на уроках, что имеет полное право на это место. В один из таких разов староста даже решил проверить её на знание темы, которые они пройдут лишь через месяц, и которую, она уверена, он прошёл вместе со своим дорогостоящим репетитором. Но и тогда она смогла его усадить на месте, показав, что их негласные и заочные обвинения не имеют смысла.
— Алло, мама, — робко произнесла она в трубку, уже забыв, когда в последний раз общалась с родительницей.
Джису приходила домой после тренировок к полуночи, когда мать была на работе, и уходила в школу рано утром ещё до того, как она вернётся. Единственным доказательством того, что мама бывала дома, являлось лишь немытая посуда в раковине, которую приходилось мыть Джису, так как та слишком сильно уставала после рабочей смены в клубе.
— Да, милая, что-то случилось? Мне нужно собираться на работу, — отвечала ей мать, не замечая того, как дрожит голос дочери.
— Да, случилось, — призналась Джису, желая хотя бы в этой ситуации побыть ребёнком и попросить помощи у единственного близкого ей взрослого. — Директор запретил мне пропускать уроки ради репетиций.
— Опять?! — удивилась родительница и тяжело вздохнула. — Я разберусь.
— Но как? Как ты его убедила в прошлый раз?
— У взрослых свои методы, милая. Ты не беспокойся.
— Может, я смогу…
— Ты не сможешь, не вмешивайся в это, Джису, — строго перебила её мать. — Всё, мне пора, — подытожила она и торопливо отключилась.
Джису долго смотрела на тёмный экран своего старенького Самсунга и глотала слюни, пытаясь так отсрочить момент до того, как потекут слёзы. Мама сказала, что всё решит, нужно же радоваться. Но что она сделает? Джису прекрасно знала, что у них нет денег для взяток директору. Именно их бедность и заставляла её тренироваться по десять часов в поте лица, чтобы не просто получить второй шанс на поступление в балетную академию, но и заручиться поддержкой фонда в виде стипендиальной программы.
Стряхнув головой и надеясь так развеять лишние мысли, Джису встала, наконец, на ноги, чтобы вернуться к репетициям. Если мама сказала, что всё решит, значит, она ей доверится, а Джису остаётся лишь продолжить усердно готовиться к кастингу. Она нагнулась к левой ноге, чтобы снять чуни, и остановилась в этой позе, когда увидела сбоку от себя застывшего в проёме двери Хэина.
— Боже, какая же ты красивая… — прошептал он хриплым голосом, и Джису отчётливо услышала каждое его слово, от которых становилось тепло внутри.
Хэин практически каждый день видел балерину в облегающем трико, от тонкого хрупкого тела в котором у него захватывало дыхание и летали бабочки в животе. Частенько она тепло укутывалась в вязаные жакеты и компрессионные чулки, чтобы держать мышцы в тепле, и в такие моменты Хэину хотелось крепко прижать её к своему разгорячённому телу, чтобы поделиться своей теплотой. Сейчас она была полупрозрачной юбке-шопенке нежно-розового цвета ниже колена и чёрном облегающем топике, очерчивающим её тонкую осиную талию. Она была в своих шершавых дутых валенках, над которыми он всегда подшучивал, получая в ответ обидчиво нахмуренный взгляд и оправдание того, что в них она отдыхает. Голова девушки была опущена к лодыжке, а спина была ровно выгнута параллельно ноге. Каштановые волосы падали ей на лицо и блестели под солнечными лучами персикового заката, освещающего комнату через вечно закрытую форточку.
Джису чуть приподняла шею, вопросительно посмотрев на одноклассника. Медленно выпрямляясь, она следила за тем, как он быстрым шагом сокращает между ними расстояние, и собиралась спросить у него, как прошёл его визит к директору. Может, ему больше повезло с ним.
Но вопрос так и повис в мыслях, она не успела его озвучить, так как губы парня неожиданно накрыли её собственные в настойчивом поцелуе.
Хэин жадно целовал её, полностью обхватив предплечьем её невероятно тонкую талию, и прижимал к своей телу, температура которого, он считал, уже зашкаливала за свой максимум для здорового человека. Он даже не понял, как за долю секунды Джису оказалась в его объятиях, а губы, о которых он уже несколько недель грезит как наркоман, наконец, дали ему знать, какие они на вкус. Несладко-клубничные с толикой алоэ.
Джису всегда хвасталась своей крепкой стойкой на кончиках пальцев, но сейчас еле стояла на вытянутых носках, что пришлось прижаться ладоням к широким плечам и позволить чужим рукам блуждать по её спине. Дыхания совсем не хватало, но девушке не хотелось останавливаться. Ведь прервав поцелуй, она будет вынуждена вернуться в реальность, в которой этот поцелуй полностью и без возврата разрушил бы их нынешний дружеский статус отношений.
— Остановись, — томно прошептала она, наконец, найдя в себе силы отпрянуть от ненасытных губ, которые с каждой секундой целовали её с большим напором, иногда кусая и давая пропуск чужому языку. — Что ты наделал? — спросила она, посмотрев в глаза Хэину, и продолжала ощущать металлический вкус крови, который отдавал болью и страданиями.
— Я… я… — заикался Хэин, понимая, что совершил что-то страшное.
Опустив руки, Джису опустилась на пятки и попыталась выбраться из крепкой хватки, отталкивая ладонями от его груди, но сильные руки продолжали прижимать её к торсу парня.
— У меня есть мазь от ушибов, — произнесла она, не желая сейчас находиться в тишине.
И когда руки, наконец, выпутали её из плена, Джису невесомыми шагами подошла к своей сумки и быстро достала нужный тюбик, который уже был почти выжат до самого конца.
— И ты не спросишь, почему я подрался?
Хэин сидел на полу рядом с девушкой, которая наносила ему крем на лицо, и старался не морщиться от лёгкой жгучей боли. В кабинете директора он узнал много всего о Ким Джису и, получив наказание, первым делом захотел с ней поговорить. Хэин хотел признаться ей, что теперь поневоле узнал о её прошлом, и что ему на самом деле и не важно, что там у неё случилось. Хотелось сказать, что он всегда будет не её стороне, и ничуть не жалеет о том, что подрался с друзьями из-за неё. О причине своей драки ей он, конечно же, не собирается говорить.
Но весь его план пошёл насмарку, когда он увидел ей в этой дурацкой пачке и её грустное заплаканное лицо, в идеальной растяжке опущенное к лодыжке. Его план изначально падал с обрыва, когда он впервые увидел, как она танцует. И попытка подружиться с ней и успокоиться лишь усугубило всё. Он влюблялся в загадочную и всегда разную Джису, и был уверен: он точно разобьёт ей сердце.
— Нет. А ты не спросишь?
Джису боялась поднимать на парня глаза, боясь увидеть в них разочарование. За время их общения он ни разу не спросил её о том, почему её сторонятся одноклассники. В этой школе все знали о её главном позоре, хоть и вежливо отмалчивались, обсуждая это лишь между собой. В какой-то степени, она была даже им благодарна за это, если цена этому игнор и сплетни за спиной. Джису искренне верила, что можно вырвать эту главу из своей жизни, и продолжить оттуда, откуда её нагло прервали. Но с Хэином ей хотелось быть искренней. В какой-то степени, она надеялась, что рассказав ему всю правду о себе, она, наконец, оттолкнёт его от себя, в очередной раз накажет себя за сделанное, а то и защитит себя от последствий. Общение с этим парнем ей в любом случае не принесёт ничего хорошего.
— Только если ты сама не захочешь рассказать, — прошептал он, когда Джису закрывала тюбик, и погладил тыльной стороной длинных пальцев её щёку, постепенно возвращающуюся к своей обычной бледности.
— Хэин, мы же друзья, — ответила она, поворачивая щёку в сторону, так как прикосновения парня вызывали у неё то, чего она давно пообещала себе больше не испытывать.
— Я не могу с тобой дружить, прости, — твёрдо сказал он и, тяжело вздохнув, встал на ноги.
Джису удивлённо посмотрела на него снизу вверх, не решаясь встать следом. Она понимала, что он прав, но всё равно хотелось возразить.
— Я соврал тебе. Я разобью тебе сердце, Джису. — На этих словах он быстрым шагом вышел из зала, оставив девушку смотреть себе в испачканную грязью спину.