Статья за вандализм

15 дней–целых две недели и один день, но не смотря на это для Гилберта они пролетели почти незаметно. Серые будни скрашивало то, что в первые дни Брагинский, не без сверлящего того взглядом Джонса, пронес Гилу простой карандаш и небольшой, потрёпанный жизнью блокнот. Там он начал писать что происходит, записывать всякие стишки на немецком, отмечать прошедшие дни. Таким образом к концу последнего дня нахождения тут, Гилберт исписал практически весь блокнот от корки до корки. Также время от времени, якобы случайно, мимо камеры маячил Иван, с которым они обменивались короткими фразами, что не ускользнуло от пристального взгляда вездесущего Альфреда. Но, что было для всех удивительно, этот "Фраерок", как про себя окрестил его Гилберт, молчал. Выглядело это словно затишье перед бурей, но вскоре Джонсу действительно надоело буравить взглядом этих двоих и он перестал обращать внимание на выходки Брагинского. Гилберт лежал на койке раздумывая, о чем бы написать на этот раз. По его расчетам скоро за ним уже должны были прийти. И тут он оказался прав. Послышался звон ключей, дверь в камеру открыл какой-то милиционер, который всем своим видом намекнул Гилу о том, что лучше немцу поспешить, иначе тот попросту закроет дверь обратно. Байльшмидт глупым не был, намек понял без проблем, так что схватив блокнот, он быстрым шагом вышел из камеры. Гилберта повели к выходу из отделения, но будто бы вспомнив что-то, он негромко, но так, чтобы его услышал идущий рядом мужчина, коротко спросил: – А вещи? – милиционер уставше вздохнул, также лаконично ответив. – Подожди ты. –С Ваней повеселее было бы– буркнул про себя немец, и, как говорится "вспомнишь солнышко - вот и лучик". На улице перед зданием отдела милиции его ждал Брагинский с рюкзаком Гилберта. Незнакомый мент поспешил удалиться, оставив этих двоих наедине. Было раннее утро, солнце только-только поднималось, из-за чего вся улица была окрашена в желто-красные тона. Гил и сейчас отметил для себя, что Иван в таком освещении очень красив. Ваня в принципе, по мнению Гилберта, был всегда красивым. Гил до последнего тянул, но наконец признался сам себе, что запал на него. На эти крепкие руки, мягкие волосы и таинственные глаза, что прямо сейчас смотрели прямо на него. Хотелось запечатлеть Ваню на фотографии и хранить всегда рядом, но фотоаппарата рядом к сожалению не было.. – Ну, вандал, так и будешь там стоять, словно статуя?! – вся атмосфера исчезла как по щелчку пальца. Воздух прорезал громкий голос Джонса, которого Гилберт, на своё же горе не заметил. Немец, цыкнув, закатил глаза, а Ваня, покачав головой, вздохнул и улыбнулся Гилу. Байльшмидт в момент спрыгнул со ступенек и выпрямился во весь рост рядом с, уже такими знакомыми, милиционерами. – Вот, держи, – мягко произнес Ваня вручая Гилберту его рюкзак. – Спасибо.. – Байльшмидт в смущении отвёл взгляд, когда, забирая свои вещи, сам случайно коснулся рук Ивана. Чтобы чем-то заполнить нарастающую неловкую паузу, или хотя бы предотвратить очередную глупую фразу Джонса, Гил начал рыскать в рюкзаке. Достав оттуда потрёпанный временем телефон, он ловко набрал какой-то номер и спустя несколько гудков неуверенно произнес. – Алло.. Доброе утро! Ну не кричи, Людочка, а можешь мне такси вызвать? Ну да, в ментовке я был две недели, эй, а это обидно было! Не горячись ты так, жду такси, да-да, спасибо, – не надо быть гением чтобы понять, Гилберта ждала огромная лекция от его, как думал Ваня, девушки. Джонс то и дело вставлял какие-то неуместные фразы, на которые Иван терпеливо отвечал. Байльшмидту же в свою очередь как будто вообще было до лампочки на происходящее, он любовался Ванечкой, так как понимал, что скорее всего больше его не увидит. Решив оставить после себя хоть что-то, кроме воспоминаний о вандале-который-орал-вороваек-в-машине, Гилберт дёрнул Брагинского за рукав привлекая его внимания, и когда тот на него посмотрел, вручил свой исписанный стихами блокнот. – Держи, – на непонимающий взгляд Вани немец добавил. – На память. – Спасибо, я сохраню это, – Брагинский с интересом посмотрев на подарок и убрал его в карман, благо небольшой размер блокнота позволял. Альфред хотел как-то прокомментировать то, что сейчас произошло, но его прервала подъехавшая к отделению машина. Гилберт настолько растерялся от того, насколько быстро приехало такси, что принял неожиданное, даже для себя, решение. В пару шагов сократив, и так небольшое расстояние между ним и капитаном милиции, Гил заключил того в крепкие объятия. Немец не понял, что было более удивительно, этот внезапный порыв или же то, что прямо сейчас Ваня обнимал его в ответ. – Брагинский?! Ты что... из этих что ли? – у Джонса были две удивительные способности–это максимально идиотски читать атмосферу, а также не менее идиотски портить её. Если бы не преграда в виде малого количества времени и обнимающего Вани, то Гил напоследок точно бы подарил Альфреду целую тираду, состоящую лишь из нецензурной лексики, но вместо этого Байльшмидт лишь сердито процедил: – Эй, Фраерок, так то из нас троих на педика больше всего похож именно ты. Альфред чуть не задохнулся от возмущения. Лейтенант посмотрел на Ивана всем своим видом говоря – Сделай с этим что-нибудь, чё стоишь как истукан? – Ваня же тактично решил проигнорировать эту перепалку, и выпустив Гилберта из объятий, тепло взглянул на своего вандала. – Ну, давай, тебе уже пора, – не без грусти в голосе произнес капитан, подталкивая немца в сторону уже заждавшегося таксиста. Гилберт неспеша подошёл к машине, и повернулся посмотрев на двух милиционеров, один из которых спокойно махал Гилу на прощание, а второй скрестив руки наблюдал за происходящим. – Больше вы меня не поймаете, – весело произнес Гилберт вместо обычного "прощайте" и сел в машину. На самом деле Гилу было очень грустно от расставания с Ваней и, совсем немного, Альфредом. Он понимал что скорее всего больше не увидит их. Но немец не представлял насколько сильно он ошибался. Дома его ждал Людвиг. Блондин сидел за столом на кухне, читая какую-то книжку с замудренным сюжетом. Хотя на самом деле чтением это было назвать трудно, он глядел как будто куда-то сквозь книгу и совсем не вникал в сюжет. Когда же послышался звук открытия входной двери, Людвиг дернулся и медленно прошел в коридор. – Привет, Люд, – неловко улыбнулся Гил, на что получил недовольный взгляд. – Здравствуй. Завтрак на столе, – максимально холодно ответил младший брат и ушел в свою комнату, оставив Гилберта со своими мыслями. Сам же Байльшмидт ожидал огромной лекции, удара той увесистой книжкой, ну или хотя бы какой-то эмоциональной реакции. От этого как-то стало ещё обиднее. Даже аппетит пропал, поэтому сняв обувь, Гил поплелся в комнату, думая о том, что надо бы всё же извиниться перед братом. Потом. Кто бы мог предположить, что не пройдет и месяца, как Гилберт Байльшмидт снова подаст повод арестовать себя. После того случая Гил почти не выходил из дома. Но все же по просьбе Людвига отправился прогуляться и подышать свежим воздухом, иначе он, как сказал младший брат, совсем завянет. Погода была неплохой, дул летний ветер и даже было почти не жарко. Байльшмидту же было все равно на погоду, так как он увидел на горизонте алкомаркет и, приняв гениальное решение побаловать себя парой баночек пива, уверенным шагом направился туда. Из магазина Гил выходил, звеня пакетами набитыми явно не только баночками пива. Немец думал, что культурно выпьет дома, или хотя бы напросится в гости к какому-нибудь другу и разделит всё купленное с ним. Не смотря на все ожидания, когда Гилберт дошел до парка, который находился не так далеко от его дома, половины содержимого пакета словно и не было, а сам, уже не совсем трезвый, Гил сел на лавку и начал хлестать вино прямо с горла под осуждающие взгляды прохожих. Ваня шел с магазина домой болтая о чём то по телефону. – Да... успокойся, куплю я тебе фольгу.. Нет, я не буду участвовать в твоём уфологическом фестивале.. Ну ладно-ладно не в фестивале, а очень важном съезде уважаемых уфологов.. – решив скоротать путь через вышеупомянутый парк, Брагинский не мог не заметить знакомое лицо. И лицо это было в состоянии алкогольного опьянения, и было видно, что на этом он останавливаться не собирается. – Я потом перезвоню– коротко сказал Иван, не смотря на все возмущения собеседника, сбросил звонок и убрал телефон в карман. Гилберт заметил Ваню только тогда, когда тот подошёл к нему практически вплотную. Немец поднял глаза на Брагинского, пару секунд прищурившись осмотрел, и после этого усмехнувшись, заплетающимся языком сказал. – Странно, я думал для белочки ещё рано, всего пару бутылок выпил, а ты мне уже мерещишься. – Ваня в сказанное особо не вслушивался, в уме уже прикидывая, сколько времени ему понадобится на то, чтобы донести Гилберта до своего дома. Байльшмидту очень повезло с тем, что у Вани был выходной и он мог себе позволить пренебречь своими обязанностями. – Нет, Гилберт, это действительно я, и сейчас ты пойдешь со мной, пока тебя не задержали за распитие алкоголя в общественном месте, – быстро выложив план действий, Иван крепко взял Гила за руку, ожидая сопротивления, но судя по всему немец был настолько пьян, что о попытках вырваться не было и речи, ну или же он попросту не хотел. Решив не тратить время на размышления над этим вопросом, Ваня спешно повел непутёвого алкоголика, который, к слову, не забыл захватить свой пакет с оставшимся в нём алкоголем, к себе домой. На дорогу они потратили чуть меньше времени, чем предполагал Ваня, так как Гилберт вел себя подозрительно тихо. Тишину прерывал лишь звон полупустых бутылок в пакете и, время от времени вибрирующий телефон в кармане Брагинского. И вот спустя 20 минут эти двое уже были в квартире Вани. Иван быстро снял куртку и уличную обувь, Гилберт же при попытке снять хотя бы обувь очень рисковал шлёпнуться лицом в пол, но на многочисленные предложения помощи бубнил о том что он не настолько пьян. Спустя время всё-таки избавившись от оков этих злосчастных кроссовок, Гилберт поплелся за Ваней на кухню и еле уселся за стол. – Что ж ты себя так не бережешь? Решил ещё 15 суток в камере отдохнуть? –тяжело вздохнув, спросил Иван. – Оно само.. – насупился Гилберт. Только нравоучений на его пьяную голову ему и не хватало. Но вместо того чтобы что-то ответить, Брагинский поставил кипятиться чайник, достал кружку, закинул в нее чайный пакетик, три ложки сахара и в ожидании начал осматривать чайник, кружку, сахарницу и вообще всё, лишь бы не поворачиваться к Гилу. – Зачем мне сейчас чай? Чё, решил строить из себя дохера гостеприимного? – опустив голову на стол буркнул Гилберт. – А это и не тебе, – не отрываясь от созерцания чашки ответил Ваня. Чайник щёлкнул, но хозяин дома не успел дотянуться до него из-за Гилберта, который бесшумно, насколько он в таком состоянии мог, встал и подойдя к Ивану обнял его со спины. – Что ты делаешь? – спокойно спросил Брагинский. – Пересказываю работы Иммануила Канта, а что, не видно? – злобно прошипел в ответ Байльшмидт, уткнувшись носом Ивану в шею. Ваня усмехнулся и когда Гил всё-таки ослабил хватку, резко повернулся. Это было слишком неожиданно, поэтому Гилберт не успел отойти от чего они чуть не столкнулись носами. От такого даже, казалось бы непробиваемый Ваня чуть покраснел, ведь сейчас они были неприлично близко друг к другу, чем пьяный немец воспользовался и, притянув того за воротник рубашки, увлек в поцелуй. До Брагинского не сразу дошло что произошло. Нормально доходить до него начало лишь когда он почувствовал на губах вкус алкоголя, жар тела Гилберта и его тонкие длинные пальцы, что до боли вцепились в шею и волосы. Ваня мог бы оттолкнуть от себя Гила, но делать этого максимально не хотелось, ведь ему чёртиков симпатизировал этот безалаберный вандал, поэтому, заглушив в себе здравый смысл и логику, он просто отдался моменту и ответил на поцелуй. Сердца обоих лихорадочно бились, так и норовя выскочить из грудной клетки. Тонкие, сухие и обветренные губы Гилберта отдавали кислым дешёвым вином, что он хлестал накануне. Но для милиционера они казались слаще любимого варенья. Целовался Гилберт яростно, жадно, отчаянно, но подозрительно хорошо и ловко для человека в таком состоянии. Единственная шальная мысль, что успела закрасться в голову Брагинского была о том, что возможно Гил лишь притворился настолько пьяным. Но её тут же вытеснил юркий язык Гилберта. О, тут уже точно было не до мыслей о чьём либо состоянии. Тут вообще было не до мыслей. Иван только и мог, что отчаянно цепляться за одежду Гила, запуская пятерню в его удивительно жёсткие и колючие волосы. Взрослый уважаемый мужчина, а плыл от удовольствия из-за какого-то неусидчивого юнца. Но слишком уж с этим вандалом ему было хорошо. Правда воздуха стало категорически не хватать. Наконец отстранившись друг от друга, весь запыхавшийся и красный Иван отодвинул от себя Гилберта, до которого кажется только-только начало доходить осознание того, что он сделал, и от волны мыслей, которые настигли его столь внезапно он нахмурился. – Гилберт, дурак... У тебя же девушка есть.. – неуверенно начал Ваня. Гилберт, который уже потихоньку приходил в себя ответил лишь непонимающим взглядом. – Какая ещё девушка? – Ну.. Люда эта твоя, – с некоторой горечью в голосе сказал Брагинский. От такого заявления Гил кажется даже немного протрезвел. Он распахнул глаза, ошеломленно смотря на Ваню. – Ты чё, ебанутый? Люда это Людвиг, младший брат мой, – в трезвом состоянии Гилберт бы стопроцентно обстебал по полной эту ситуацию и Ивана в целом, но сейчас он несколько раз хлопнул ресницами, будто бы осознал что-то и изрёк. – Блять, точно, Людвиг. Написать ему надо– Байльшмидт встрепенулся, начал активно искать свой телефон и еле как вытащил его из кармана джинсов. Включив телефон, он попытался сначала разблокировать его, что с горем пополам, но получилось, затем найти нужное приложение и наконец написать смс. До третьего пункта он не дошёл, пару раз хорошенько ёбнув телефон об стол. – Успокойся ты, давай я ему напишу, а то ты не в состоянии, – чуть ли не силой Ваня усадил того за стол, предварительно выхватив из рук этот несчастный телефон. Найдя в контактах "мелкий писклгрыз" Ваня интуитивно понял, что это тот самый Людвиг и настрочил ему короткую смс-ку: "Гилберт жив, остаётся на ночь в гостях, завтра жди." А потом ещё чуть подумав ещё одно сообщение: "Наверное." Сидящий на стуле Гилберт поднял голову вверх, томным взглядом смотря на Брагинского. На его тонких губах расплылась пьяная лыба. –Эх, какой же ты красивый, Ванечка–протянул Гил, подаваясь вперёд. Ваня в ответ на это только отложил телефон Гилберта в сторону, переключая всё своё внимание на сидевшего перед ним Байльшмидта. До чёртиков красивого, соблазнительного и такого доступного. Конечно, так нельзя. Нельзя пользоваться состоянием нестояния другого человека, чтобы утолить свою жажду. Однако тот первый полез. –А вот если скажу, что люблю тебя, ты мне поверишь? –почти пропел Гилберт, прижимаясь к торсу стоящего перед ним Ивана. –Ты пьян–сухо ответил Брагинский, отлепляя парня от себя. –Вот так и знал–только и вздохнул Гил, обратно принимая сидячее положение. Иван только тяжело вздохнул. –Пойдём–и потянул за собой Гилберта, заставляя того отлепить задницу от стула. –Куда? Всё, из дома выдворяешь? –оскорбился Гил, пытаясь оказать слабые попытки сопротивления. –Ага. Будешь сопротивляться–на ручках понесу, как пятилетнюю девочку–спокойным тоном ответил Ваня, таща за собой парня. Благо идти было немного, хотя эти десять шагов уже оба преодолели достаточно трудно. Ваня весь был как на иголках, а Гилберт легко списывал каждое своё действие на алкогольное опьянение. Благородному милиционеру оставалось только уложить беспокойного парня на кровать, накрыть того пледом и справиться со своими эмоциями, мыслями и телом. А наутро бы отправил как ни в чем не бывало домой. Делов то. –Мм, к кровати значит ведешь? –прервал мысли горячий, сексуальный шёпот у самого уха. Ваня аж дёрнулся от такой неожиданности. Найти подходящих (как в принципе и не подходящих тоже) слов ему не удалось. Сбросив руку Гилберта со своей, Иван аккуратно толкнул того на кровать, намереваясь уложить его спать. –Сам разденешься или мне помочь? –с ехидной ухмылкой проговорил он. Очевидно двусмысленную фразу пьяный мозг Гилберта воспринял именно во втором смысле. Поэтому ловко ухватив Брагинского за рукава рубашки Гил повалил его на кровать рядом с собой, тут же стараясь расправиться с пуговицами на его рубашке. Слегка трясущимися руками это было сделать не так и просто. Иван аж опешил от такого. Нет, он конечно догадывался, что пьяный Гилберт способен на некоторую хероту, но чтоб так сразу! Не то, чтобы он этого не хотел... Но Гилберт утром наверняка пожалеет о своих действиях. Как и Иван впрочем. Так что он просто взял руки Гила в свои и взглянул тому в глаза. –Не пожалеешь? –осторожно и кране тихо, почти одними губами уточнил Брагинский. –Если наутро не кинешь сам–также тихо ответил Гилберт. Смысла тянуть больше не было. В конце концов, Иван сейчас не при исполнении, у него выходной. А как и с кем он проводит выходные–это его личное дело. Он выпустил руки Гилберта из своих и сам потянулся к его футболке. Не в силах больше ждать, пока этот алкаш недоделанный сможет расправиться с пуговицами, Ваня в губы ему прошептал. –Рви уже, не жалко На удивление с этим действием у Гилберта проблем не возникло. Рубашка полетела куда-то за пределы кровати. Там же вскоре оказались и джинсы с футболкой Гилберта. Тот уже сидел верхом на Иване, держа одной рукой два его запястья у изголовья кровати, а второй рукой расправляясь с тяжёлой пряжкой и пуговицей на джинсах. Как только Ваня попытался дернуться, чтобы помочь своему новоиспечённому любовнику, тот резко наклонился к его лицу, рыча прямо в губы. –О, я сам–с этими словами пуговица полностью поддалась, а сами джинсы полетели к остальным их вещам. –Инициативный ты мой–хрипло посмеялся Ваня, утягивая Гилберта в очередной страстный поцелуй. Эта ночь обещала быть очень жаркой.