Нифльгейм, прародина людей. Много веков тому назад, ещё задолго до Всадников…
Аэрина прислонила голову к столбу дерева и закрыла глаза: вокруг была тишина. В этой тишине она прислушивалась к тому, что ей рассказывало дерево: о том, как среди его листьев свили гнездышко птицы, как белки прыгали среди высоких трав, как луна наполняла энергией его широкие корни и как осенний ветер сорвал несколько желтых листьев сегодня утром. Она любила деревья, любила петь им. Да и как можно было не любить их? Они могли защитить ее в трудный момент, укрыть от внешнего мира и любых невзгод, прятали ее тогда, когда ей была необходима защита. Они были лучше многих других живых существ. — Эй, смотрите, снова тут эта остроухая с бревном обнимается! — Человеческие дети. Снова они за свое. Почему же им так нравится насмехаться над ней? Только из-за того, что она отличалась от них формой своих ушей? К ней приближалось четверо, среди которых был и он. Хеймдалль. Сердце пропустило пару тройку ударов. Он покорил ее с той самой секунды как она его увидела. Его волосы сияли словно солнце, глаза были больше похожи на изумруд, а его тело… Его тело было безупречным, в тысячу раз лучше тела любого эльфа. Он был таким идеальным, и таким недоступным… — Эй, ты, эльфичка-магичка! Кажется, у нас для тебя подарок, лови! — сверкали его глаза, отражая солнечный свет, хотя злость и презрение в них сияли намного ярче солнца. Камень, запущенный кем-то с его друзей, больно ударил ее по животу. Раздался смех. — О Боже, только посмотрите на нее, какое же жалкое зрелище! — крикнула Анталия, готовясь запустить второй камень. — Что я вам сделала? — Аэрина искренне пыталась понять причину этой ненависти уже несколько лет. И увы, со временем ненависть к ней становилась только сильнее, поэтому со временем она научилась прятаться и тихо наблюдать за ним со стороны. — Ты такая же уродина как и все твои сородичи, — сказал Хеймдалль, пристально глядя в глаза эльфийки. — Вы убили моих родителей, сожгли мой дом, используя свою так называемую магию. Вы —уроды, которым не место среди нормальных людей. Запомни это и сделай так, чтобы я тебя больше никогда не увидел. Надеюсь, мне не нужно повторять тебе это дважды? Уходя, он презрительно плюнул на землю перед ее ногами, и, склонив голову, она тихо заплакала. Плакала от обиды, от безысходности. Плакала от разочарования и отчаяния. Неужели она никогда не сможет покорить его? Ведь она — эльфийка. Та, про чью красоту люди пишут величайшие баллады. Та, кто быстрее гепарда и сильнее львицы. Та, кто может одним словом исцелить, а другим — покалечить. Кто может слышать голоса птиц и разговаривать с ними. Как же над ней могут насмехаться эти люди? Как же может она не получить желанное — сердце того, кого она полюбила? Нет, с нее довольно. И раз он не хочет принять ее добровольно — то она заставит его сделать это. Поднявшись, Аэрина побежала в сторону леса. Побежала к тому, кто поможет ей осуществить желаемое. Поднявшийся ветер слегка трепетал её волосы, однако она уверенно двигалась к своей цели. Лорейна жила в самой глубине леса, стараясь держаться максимально далеко от других эльфов. Ей нравилось проводить время в одиночестве, наблюдая за растением цветов и ночными звездами. В них она видела те вещи, которые не мог видеть никто из других эльфов. Не смотря на любовь к одиночеству, она полюбила Аэрину и всегда была добра к ней, обучая ее искусству пения. И именно она, как никто другой, могла помочь ей. — Аэрина, дитя мое! — Сереброволосая радостно улыбнулась в знак приветствия. — Что тебя привело ко мне сегодня? — Я думаю, тебе известен ответ, — сказала Аэрина решительным тоном. Лорейна помрачнела. — Ты уверенна, что он тебе нужен? — сердце эльфийки было неспокойно. Какая же глупая девочка. — Милая, придет твое время, и ты ещё встретишь того, кто тебя достоин, и кто будет ценить тебя такой, какая ты есть. Зачем? Зачем отдавать свои силы, свою жизнь ради того, кому ты чужда? Твои силы, твое бессмертие и твоя красота — слишком высокая цена! — Я люблю его, и не представляю свою жизнь без него, — в голосе девушки были стальные нотки, от которых Лорейн невольно вздрогнула. — И если он не принимает меня такой, какая я есть — значит я согласна стать той, кого он сможет полюбить. — Такая магия не дается просто так, — предупредила ее эльфийка, в чьих глазах вспыхнули огоньки. — Да, он полюбит тебя, ведь ты станешь той, кто покорит его сердце, но твои чары, твое бессмертие — будут постепенно покидать тебя, ведь заклятье будет привязано к тебе, и именно ты станешь источником его силы. Ты превратишься в обычного человека, чьи дни будут сочтены, и чье тело сразит старость. Твоя кожа будет постепенно покрываться морщинами, а кости будут все более хрупкими и слабыми. Ты не сможешь колдовать, так же быстро и долго бегать, как ты это делаешь сейчас. Твое зрение тоже будет становиться все слабее и слабее. Вот какой будет цена за его сердце. Теперь скажи мне, хорошо ли ты подумала? Согласна ли ты заплатить эту цену за то, чего так страстно желаешь? — Научи меня этому, Лорейна, — теперь назад дороги не было.*20 лет спустя*
Вот уже двадцать минут Эйнар пристально смотрел на кусок золотого моста, который он старался перенести на холст. Оставалось совсем немного — и работа будет окончена. Аккуратным движением кисточки он дорисовал перила. Больше всего ему нравилось рисовать именно постройки: дома, мосты, фонари, иногда сады. Это успокаивало его, учило контролировать свои эмоции, не поддаваться гневу, особенно в моменты, когда его кто-то доставал или хотел поиздеваться над ним. Особенно, когда это делал его отец. Интересно, сегодня он тоже завалится домой пьяным и начнет насмехаться над его работами, называя его ничтожеством? Нулем без палочки? Кем он будет сегодня — прыщем на ровном месте? Глистом подзалупным? Последней спицей в колеснице? От него можно было ожидать чего угодно, но только не пощады. Вспомнив, что сегодня мать просила его прийти пораньше и помочь по дому, Эйнар сложил инструменты и отправился домой. Пару зевак проводили его брезгливым взглядом, а кое-кто вообще откровенно хихикал. Стараясь не обращать на них внимание, парень продолжал свой путь, но когда до дома оставалось каких-то сто метров, дорогу преградили трое. Локи и его компашка. Снова за старое. — Привет, ублюдок! — Эй, недомаг, как дела? — А наколдуешь мне рыжую сисястую женушку? Или на такое силёнок не хватит? — группка громко заржала. Локи и его компания никогда не любили его. Его вообще никто здесь не любил, кроме матери. Местные всегда с опаской относились к магии, боялись ее, не доверяли ей. Она пугала их и вселяла животный страх, в отличии от Эйнара, которого магия всегда манила к себе. Влекла за собой, призывая его открыть все её секреты. И когда ему было десять, он сотворил первое чудо: потушил пожар у соседей и восстановил их дом вместе со всем имуществом. Отец тогда очень злился и запер его в чулане на неделю, откуда время от времени он слышал его ссоры с матерью. Наверное, она была единственной, кто тогда гордилась им и поддержала его. А он ощущал как внутри него зарождалась какая-то неведомая сила, которая искала выход, и время от времени он совершал вещи, которые были неподвластны обычным людям. Ровесники хоть и презирали его, но не часто рисковали злить его. Локи был единственным, кто решался делать это, время от времени цепляя его своими грязными шуточками. Внезапно парень схватил его за шею и прижал лицом к земле. Эйнар попытался вырваться, но хватка Локи была поистине железной. — А давай-ка посмотрим какого цвета твоя кровь, — над ухом что-то щелкнуло. Нож. Чертовы ублюдки. — Такая как моя? А может темнее? Холодное лезвие пронзало его кожу и он не сдержал крик, на что его мучители ответили громким смехом. — Режь! Режь! Режь! Режь! Режь! — Ну же, подчинись… И возможно я тебя отпущу… — шепнул ему на ухо Локи, продолжая разрезать его плоть. Он сделал выход и закрыл глаза. Кровь, боль, месть… Эти три слова было единственным, о чем мог думать его мозг. Ему надо спрятать любые эмоции. Нет, он не имел права дать им такое удовольствие — видеть его поверженным и молящим о пощаде. — Не дождешься… — Он плюнул в лицо противника, и тут же получил удар кулаком по лицу. Нож прекратил свой дикий танец на его руке и ему стало легче. Он устало опустил глаза и увидел, что теперь на руке красовался крестообразный знак с загнутыми под прямым углом концами по часовой стрелке. Кровь продолжала стекать на землю. — Запомни, уродец: тебе не место среди нормальных людей. Тебе никогда не стать частью ни этого общества, ни этого города, ни вообще этой планеты, — Локи схватил его челюсть и пристально заглянул в его глаза. — Лучше уезжай отсюда и никогда не возвращайся, если тебе дорога твоя жизнь. Он продолжал лежать на земле, пока рядом не раздался знакомый голос. — Эй, вы, уродцы, вы что наделали? — Аэрина выскочила с дома и с ужасом поняла, что лежавшим на земле был её сын. — Ладно. Уходим, — скомандовал Локи и вся троица оперативно скрылась в лесу, разбежавшись в разные стороны. Она подбежала к сыну и помогла ему подняться. — Эйнар! Ты как, сынок? — парень поднялся и сплюнул кровь на землю. — Пойдем в дом, это надо залечить. — Оставь, — Эйнар отдернул мать, которая как раз хотела осмотреть его рану на руке. Зайдя в дом, он плеснул на лицо холодную воду. Ему было плевать на раны: они были у каждого человека, так или иначе. Перед его глазами все еще был Локи, а его смех продолжать звучать в его голове. — Уродец… уродец… уродец… — Тебе не место среди нормальных людей… — Почему я не такой как все? — спросил он. Аэрина улыбнулась и провела рукой по его щеке. Если кто-то и мог понять его, и кому он мог рассказать о своих переживаниях — это была его мама. — Поверь, сынок: ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречала в этой жизни. И твоя сила поистине невероятна. Просто… Просто не все способны понять ее. А людям иногда свойственно ненавидеть то, что они не понимают. Особенно когда это та сила, которой они овладеть не способны. — Зачем мне жить в мире, частью которого я не являюсь? — Тогда создай свой собственный, — глаза эльфийки засверкали. — Тот, где тобой будут восхищаться и покорятся тебе. Ты особенный, Эйнар, сын Хеймдалля, запомни это. Просто этот мир слишком мал для тебя. Разговор прервал звук открывающейся двери. Отец. Его лицо было чернее грозовой тучи, а мрачная складка на лбу говорила о том, что он был не в лучшем расположении духа. Впрочем, ему это было не в новинку: он вообще не помнил ни одного дня, когда отец проявил бы свою доброту или любовь. Был ли он вообще способен любить или его сердце давно прогнило и превратилось в твердый камень? Как мама вообще смогла полюбить его? Что нашла в нем? В воздухе сверкнуло лезвие его кинжала. — Снова сюсюкаешься со своим сынком? Ану-ка в сторону, — грубо оттолкнув жену, Хеймдалль схватил сына за нижнюю челюсть и пристально взглянул на его раны. — Жалкое зрелище. Ты даже защититься нормально не способен. В твоем возрасте я уже побывал в трех походах и вернулся оттуда с победой, а ты? Только то и можешь, что прятаться за юбкой матери и иногда вытворять свою… магию… Ты вообще мой сын? — Хеймдалль… — Аэрина схватила мужа за руку, стараясь отвлечь его внимание от сына. — Не лезь, я сказал! — то, что случилось дальше, было слишком стремительным: в порыве гнева Хеймдалль пронзал кинжалом тело своей жены. Капли крови, алые словно лепестки розы упали на пол… Сделав несколько шагов назад, он удивленно уставился на кинжал и откинул его в сторону. Аэрина обессилено упала на пол, схватившись рукой за рану. — Ты… Ты… Ты убил ее! — Эйнар подхватил мать на руки, перед тем как она свалилась на пол. Аэрина попыталась что-то сказать, но вместо этого с её легких вырвался хрип. Она посмотрела на сына и слабо улыбнулась. — Моя сила. Она исчезла… О, сынок… — Мам… — из его глаз брызнули слезы. Разве… Разве это могло быть правдой? Нет, нет, нет… Как же так? — Мам, нет… — Я… так и не успела… Рассказать тебе… — её силы медленно покидали ее, и Эйнар не знал как ей помочь. — Я верю в тебя, малыш… Ты сможешь… Сможешь… — Смогу что? — Построить мир… лучше этого… — улыбнувшись, она закрыла глаза. Он не мог поверить в это… Мама… Его единственный и родной человек… Единственная, кто любила его… Принимала его таким, каким он есть… Единственная, кому было не плевать на его судьбу… И ее отняли у него… Отобрали… И теперь он был абсолютно один… Поправив её волосы, он внезапно заметил как изменились её уши. Стоп, почему же они были острыми??? — Ты… — догадка пронзала его так же быстро, как стрела свою цель. — Ты не была человеком… — Сучка… Она обманывала меня все это время! — Голос отца внезапно напомнил Эйнару, что он все еще был не один. — Чертова ведьма! Так понятно, в кого ты пошел! Магическое отродье дьявола, ты ж маленький… Но в этот момент гнев Эйнара был уже слишком сильным. Таким сильным, что мог сжечь его изнутри. Он ощущал, что должен был выпустить его наружу, перед тем как он сожжет его самого. — Молчать! — с его руки вырвался столб огня, который попал в живот Хеймдалля. Его крик наполнил весь дом, и впервые в жизни Эйнар ощутил такое удовольствие, которого не ощущал никогда в жизни. Возмездие, счастье, удовольствие… А может все это сразу? Но он точно ещё никогда в жизни не ощущал такого удовольствия как от предсмертных криков его отца. Ещё никогда в жизни он не ощущал себя таким могущественным, как в этот миг, словно весь миг мог лечь к его ногам! Да, возможно этот мир был жесток. Несправедлив. Холоден к нему. Но разве где-то в мире существовала справедливость? Что ж, раз ее не было — он сам будет создавать ее. И Локи был первым, к кому придет возмездие.