***
В квартире Арсения Сергеевича стоять было странно. Все вещи здесь его. Пахли им. В комнате из телевизора звучали голоса комиков с ТНТ, они о чём-то шутили так, что многотысячный зал заливался громким смехом, а Антон стоял в коридоре и смотрел на Арсения, привалившегося к двери. Под всё ещё прекрасными глазами пролегли серые тени, волосы растрепались, весь его вид казался болезненным и каким-то брошенным, опустошонным. Антону сразу захотелось его обнять, защитить и никуда не отпускать, никогда. В тот момент он решил для себя, что «Пожалуй, так и сделает». Арсений не вырывался, он даже ничего не говорил, только жался сильнее и обвивал руками юношескую спину. Факт: В свои 30 Арсений может уткнуться в грудь 19 ти летнего Антона и нисколько не комплексует по этому поводу. Шастун приложил ладонь к его лбу. Горячий, температура. Он взял мужчину за большую, мокрую от пота руку и повёл в единственную комнату квартиры. Возможно, при других обстоятельствах Антон бы восхитился тем, насколько уютной она была. Восхитился бы странными настенными часами, созданными полностью из какого-то редкого дерева и привезёнными Арсением из поездки, коих, кстати, было великое множество. Восхитился бы чётками, свисающими с ночника. Масками разных племён, развешанными на стене над кроватью, с причудливыми узорами, расползающимися по дереву как гусиницы. Возможно, разглядывай бы Антон всё это, его взгляд бы зацепился за фото, стоящее в рамке на рабочем столе. На нём, ещё счастливый, ещё юный Арсений обнимал милую девушку. У неё были кудрявые русые волосы до плеч и такая светлая улыбка на лице, что в пору было освещать ей путь, кораблям в ночном море. Жаль, эта светлая принцесса не смогла… А впрочем Антон ни о чём об этом не знал, ничем из этого не восхищался. И взгляд его точно ни за что не цеплялся, пока он целеустремлённо тащил Попова к кровати.***
«Где градусник? Угу, нашёл… Сейчас, сейчас, я сейчас. На, зажми пока… Так. 39 сукаа. Ты подожди, где аптечка? Я сейчас…» Шатун бегал из угла в угол, паникуя, хотя было видно, что он точно знал, что и как в этой ситуации делать. Уставшему и окончательно размякшему Арсению оставалось лишь стараться не потерять сознание, от неожиданно набежавшей головной боли. А может, она и раньше была? С приходом Антона, Попов наконец-то смог полностью себя отпустить, забыть на время обо всём, как если бы рядом находился родной человек. Впрочем, кто знает, возможно так и было. На сознание Арсения легла какая-то пелена. Появилась ломота во всём теле, его стало неподдельно потряхивать. В один момент, Попову показалось, что в него влили какую-то жидкость, а потом он окончательно перестал что-либо понимать. Вроде хлопнула дверь. Или она хлопнула дважды? Может это в голове или ухе, может сквозняк? Надо было окно закрыть. Или… Антон решил уйти? Думать становилось тяжелее, но мысли всё ещё роились, мучали, не хотели отпускать бедного преподавателя. Веки давно опустились, будто бы на них выложили все работы студентов, которые Арсению Сергеевичу надо проверить к понедельнику. Чёрт, работы? В голове всё смешалось. Всё: зачёты курсовые, боль в горле, не отпускавшая с утра и то, что Антону в прошлый раз очень понравились ромашки. Антон. Может, это был плод его пожираемого болезнью сознания? А Антон сидит у себя в квартирке… Почему-то именно в этот момент Попов начал жалеть, что они с Тошей по-сути никто друг другу. Он ему ничего не обещал, да и Арс ничего не говорил. Чёрт, если окочурится, пойдёт с кольцом, рукой и сердцем блять. Агх. Опять голова и горло и всё остальное… Плохо то как.Тут сквозь тонну чего-то точно тяжёлого Арсений почувствовал осторожное прикосновение к своему лбу. Попова медленно перевернули на живот и осторожно стянули одеяло, а затем штаны. Стало нестерпимо холодно и плохо, хотя плохо было уже давно, а вот такого озноба он до сих пор не чувствовал. В один момент из глаз мужчины по-настоящему потекли слёзы. Резкая боль, пронзившая его пониже спины была неожиданной. Тело теперь не только знобило и болело, но ещё и горело. До Арсения донеслись тихие слова Антона. «Тише, тише, родной, сейчас полегче будет» Штаны оказались на месте, Арсения уложили на широкую грудь и накрыли одеялом. Боль стала притупляться. Уставший за день мучений мужчина, потихоньку уплывал .Засыпая, он почувствовал руку, гладящую его по голове и услышал слова «Поправляйся, любимый, всё будет хорошо»***
Утро накатывает резко и как-то не вовремя, как будто вылив ведро холодной воды на твоё и без того измученное сознание. Такое утро бывает только зимой и только по понедельникам. Обычно в том, чтобы лежать под одеялом, стараясь сохранить тепло, не вытаскивая на свет рук, которые тотчас покрываются мурашками, не ступая босыми ногами на пол, есть какой-то особенный шарм. Но только не тогда, когда у тебя куча работы и пары начались уже как 20 минут назад. Арсений быстро подорвался с дивана, стараясь переварить всю кашу в голове. «Так, надо просто сесть и успокоиться». Картины вчерашнего вечера вставали в сознании друг за другом. Тут же появилась куча вопросов, но главным из них был «где Антон?» Горло болело меньше, голова не так раскалывалась, вялость Арсений вообще старался не замечать. Важно было не это. Он медленно встал, опираясь на стену и побрёл к холодильнику, (есть хотелось неимоверно) параллельно вспоминая где оставил телефон. Взгляд его зацепился за записку, приклеенную к холодильнику на скотч. «Ушёл в магазин (мне сегодня к 4ой), у тебя в холодильнике мышь повесилась, я её выкинул не переживай:) P.s не бойся тапочки не откинешь, у меня мама в скорой работала:):)» Арсений выдохнул, будто с его плеч слетел тяжёлый груз и расплылся в глупой улыбке. (Нет, ну только Антон мог оставить записку на холодильнике, а не например тумбочке у кровати) Тут на его лице промелькнула странная эмоция. Мужчина, забыв о своей болезни, быстро побежал в спальню, схватил ту самую фотографию и судорожно засунул в стол. «Не хочу всё портить, не надо мне никаких принцесс.» Ключ в двери провернули два раза.