«Так этот мир… лишь сон?» — Вэй У Сянь, стоя по калено в вязкой болотной жиже, где больше нет трупов членов клана Вень,
и воды тоже нет, только что то густо красное но есть жемчужный туман скрывающий даже вытянутую руку, только головой качает, скоро уже и этого не сможет делать, тело уже его не слушается. Яд на нитях паразительно безобиден, но сейчас кажется смертельным. В глазах девочки стоящей почти на расстоянии вытянутой руки,
а дотянуться никак, отражаются его собственные,
как в зеркале, там плещется неверие и боль — «Наверное, сложно было сплести
такое?»
Его самые страшные сны сбывались
«Не совсем» — темноволосая Янь,
сестра что только что казалась такой знакомой, такой родной,
такой живой, смеётся, и от её смеха пробирает даже Вень Нина (что почему-то снова в алом), даром что мертвец, а таинственная и «светленькая» Инь, так похожая на Янь, вторит, тряхнув платиновой челкой: — «Не совсем сон, ведь мы дали вам волю», Янь добаляет: — «Это больше чем все сны вместе взятые. Вы, люди, лучше нас знаете, как обмануть себя и друг друга, вы можете простой ложью изменить представление о реальности… Саму Реальность. Разве это не чудно?»
Цзинь Лин дергается. Пытается. Упрямец. Нити Снов держат крепко. Он сам много раз проверял.
Ему много раз снились похожие сны, но это Реальность. Лань Чжань зол. Зол и безбомощен. Он, Вей У Сянь раньше никогда его таким не видел. Чзян Чен растерян, таким он его тоже не видел ни разу. Сычжуй и Цзинъи смотрят с неверием. Хуайсан и Цзиньгуаньяо с суеверным ужасом и уважением.
Девочки смеются.
И хором: «Ведь мы, почти ничего и не делали, ну а вы, немножко повзрослели, научились любя и прощая… мир
менять. И надеемся вы поняли, какова цена вашего бессмертия. Мы счасливы, ведь смогли сделать столько всего… А теперь, найдите нас!» и Янь, совсем тихо, чтоб только он услышал с легкой грустью продолжает: — «Если захотите… Удачи, брат.
Спасибо и прости»
Он, нарушая все законы, вырывается из таких-же как туман серебристо-жемчужных, но невероятно прочных нитей... Теплая и нежная кожа растворяется прямо в его располосованной в мясо руке. Инь смеётся, смеётся и тоже тает,
тоже умирает, а Великий и Ужасный Старейшина Илин Магистр Дьявольского Культа, Основатель Темного Пути, Повелитель Ченьцин, Вэй У Сянь не успевает схватить глупую у чрезмерно упрямую и эгоистичную сестру за руку.
Не успевает спасти. Ему
снова не хватило мига. Его снова спасли женские и тонкие ручки. Почти столетие пролетело в его отравленно горем разуме за этот миг.
Он. Больше. Никогда. Её. Не. Увидит.
Никто не увидит! Она мертва как Яньли!
На один миг все поглотила тьма. Перед глазами разверзлась сама пустота, вязкая и оглушающая. Пустота наваливалась и сгущалась, ужас тугой волной подкатывал к горлу. Будто сон без сновидений. Тот самый сон, которого так все боятся. Ни звука, ни цвета, ни движения.
Но в этом сне он играл, играл на флейте. Играл пока руки почти не сломались от усталости, от движений. Играл, чтобы его услышали.
А потом… И только коричневая бабочка ему запомнилась.
Почему это произошло?
Почему он снова убил свою сестру?!
Если кратко описать, что-же натворила наша героиня-самоубийца, то выйдет, что цветы вновь распустились, но песок она обманула.*
