62. Сателлит

      Она поднимается по лестнице и каждый шаг для неё будто маленький сон. Девочки в школе с ума сошли бы в от зависти, если бы поменялись ней местами хоть на секунду или если бы можно было кому-то в школе об этом рассказать. Лиза не болтушка и умеет хранить секреты, но ей всё равно много раз повторили, чтобы уж точно запомнила – никому нельзя рассказывать. Но она не глупая и когда узнала правду сама поняла, почему этот секрет должен оставаться в замке.       Она открывает дверь и тихонько проходит в комнату, где уже открыла зелёные глаза прекрасная принцесса. Лиза знает, что на самом деле она не принцесса и даже то, что её зовут, как принцессу ничего не значит, но только не для неё. - Доброе утро, госпожа. – Говорит она тихо и встаёт у неё за спиной. Госпожа сидит за туалетным столиком на котором сразу два зеркала, чтобы лучше отражался свет из лампы и лучше можно было рассмотреть лицо. Худое тонкое лицо, для Лизы сияющее, как Сателлит и таким же холодным свечением исходят глаза. - Доброе, малыш. – Отвечает она и протягивает помощнице расчёску. Могла причесаться сама, но знает, как Лизе нравится делать это самой. Прекрасная принцесса смотрит на неё через зеркало, а если опустить глаза в другое, маленькое, стоящее на подставке чуть ниже, можно видеть, что в нём принцесса не отражается. Ей нравится думать, что для всех остальных, не живущих в этом замке, принцесса такая же невидимая, как для маленького зеркальца и только она, Лиза, видит её. Она её собственный большой секрет. - Вы хорошо спали, госпожа Эльза? - Прекрасно, потому что не приходится спать в одной кровати с моим мужем. – Смеётся она и поправляет на длинных пальцах золотые кольца. Чтобы лучше было видно, Лиза наклоняется и, легко коснувшись щекой её волос, двигает маленькое зеркало чуть левее. Оно из серебра и принцессе нельзя его касаться. Лизе нравится думать, что это потому, что для неё этот металл недостаточно благородный – слышала о таком, что некоторые, как одна её одноклассница не могут носить "неблагородные" металлы. - Когда я была маленькая, я думала, что муж и жена должны всегда спать в одной кровати. - Когда была?.. – Усмехается Эльза осторожно, но сразу смотрит в глаза, чтобы девочка не задумалась над смыслом слов. – Ты думала всё правильно, просто мы с Каем слишком большие дядя и тётя, чтобы нам ещё нравилось спать вместе. - Значит, когда проходит много времени любовь умирает? – Спрашивает и пропустив пальцы между её длинными волосами аккуратно причёсывает. Её причёсывать всё равно, что большую, живую куклу барби. - Ну, конечно, малыш. Всё когда-нибудь умирает. Хотя, наша с Каем любовь не умерла... Она, скорее состарилась. - Я бы совсем никогда не смогла его полюбить... Он плохой... - Ты просто плохо его знаешь. Любовь была... точно была, но увяла. - Всё потому что господин плохой. - Почему ты так думаешь? - Он злой и грубый, много курит и ругается матом, а ещё брат от него возвращается всегда грустный. - Отвечает и прикусывает губу, чтобы не рассказывать и не расстраивать госпожу информацией о том, что Кай водит домой чужих девушек. Если любовь увяла, значит ещё жива. Обидно, что именно такому, как господин Гречкин досталась такая жена, как Эльза. Он жестоко улыбается и смех у него жуткий и в каждом движении читается какая-то опасность, название которой Лиза ещё не придумала. Опасность, которую источает тёмная комната или валяющийся в мусорном ведре шприц. Опасность, которую иногда чувствуют маленькие девочки, оказавшись поздно вечером на улице. Опасность смеха, эхом доносящегося из полуразрушенного подъезда или опасность пакетика, приклеенного скотчем к двери. - Всё потому что сам Кай уже немного умер... Всё когда-нибудь умирает. - Говорит Эльза спокойно и, приоткрыв рот, красит ресницы.       Точно. Опасность смерти. - Но ведь кое-что никогда не умирает. - Что например? – Она задумывается и бросает взгляд на фото Кая приклеенное к зеркалу скорее для необходимости убеждать ежедневно саму себя, что она ещё замужем и что-то ещё к нему испытывает. - Музыка. И Солнце. И ветер тоже не умирает. - К сожалению, для некоторых музыка однажды навсегда перестаёт звучать.       Лиза сглатывает и снова мысленно разучивает ноты. Пробегает по ним глазами, кладёт на плечо скрипку, снова издаёт музыку, которая звучит уже столько лет. Скоро она обязательно научится играть эту мелодию и сыграет её госпоже Эльзе, чтобы для той снова звучала музыка. Звучала и никогда не увядала. - Почему вы не уйдёте от него? – Спрашивает осторожно и любуется высокими скулами через зеркало, снова утопая пальцами в мягких светлых волосах. Госпожа Эльза кажется для этого тёмного замка слишком светлой и прекрасной, так что хочется разбить окно и выпустить её свет. Хотя она и знает, что свет Солнца её сожжёт. Оно недостаточно благородно, чтобы видеть её. А Лиза достаточно. Она видит то, чего не может увидеть даже Солнце, разве может такой прекрасный и огромный секрет она рассказать кому-либо? - Ну, что такое? – Она оборачивается и смотрит на девочку уже прямо, не через зеркало и поднимается со стула. – Ты думаешь, что я заперта здесь? - Вы сами думаете, что не заперты? - Я могу уйти когда захочу и поехать куда захочу. - А потом снова вернётесь сюда, как будто привязаны. - Ты не знаешь, малыш... – Выдыхает Эльза и берёт из шкафа вешалку с одеждой. Хочется сегодня побыть принцессой для этого ребёнка и надеть то, что носят современные принцессы в шестьдесят первом веке: юбку карандаш и лодочки. – Ведь если я не буду здесь, значит и тебя со мной не будет. - Почему? Я могу отправиться с вами. Вы можете даже не платить мне зарплату, я буду играть на скрипке в парке. - Точно. – Она смеётся и снимает ночную футболку, а Лиза продолжает смотреть. Она ещё слишком мала, чтобы её что-то смущало. И Эльза тоже так считает, потому переодевается перед ней так же спокойно, как если бы переодевалась перед котом. Красивая тонкая спина и волосы почти до самой поясницы. "Настоящая принцесса" – Думает Лиза. - Как твои дела в школе? - Я не так хорошо учусь, как Лёша, но тоже неплохо. Он говорит что мне это не нужно и я стану великой скрипачкой. - Уверена, он прав. - Когда-нибудь я и вам сыграю. Всем нравится, как я играю мазурку Шопена. - Вот умница! Будешь великой скрипачкой, когда закончишь школу и выйдешь замуж за пианиста. – Улыбается и натягивает плотные колготки. - Не хочу! Я хочу работать на вас. - Зачем тебе нужна бабулька? - Вы не!.. - Я буду уже старухой, когда ты закончишь школу. Тридцать четыре года, представляешь?! - Нет! – Лиза смеётся так, что едва не хрюкает. – Это не много. - У меня уже будут морщины вокруг глаз и может даже волосы седые начнут появляться. - Госпожа Эльза, вы будете принцессой даже в сто пятьдесят лет. - Ладно, в сто пятьдесят может и буду, а вот в пятьсот пятьдесят уже нет... - И всё равно, я никуда не уйду, даже когда закончу школу и... – Она запинается на полуслове и немного розовеет. – И вас с собой увезу. - Хорошо. – Кивает госпожа Гречкина и застегивает на блузке последнюю пуговицу. Бедная девочка... Чего только не выдумывают дети, когда верят в волшебство... Показать бы ей во что превращаются вампиры, когда минуют возраст старости, но кажется она от страха больше не сможет взять в руки скрипку.       Они приходят по лестнице вниз и садятся в чёрный роллс ройз, чтобы наконец сделать что-то с её ужасными ногтями и, возможно, ещё в пару мест. Жалко, что сама Эльза в волшебство уже не верит. Было бы веселее жить, если бы смотрела на мир её песочными глазками и видела всё так же, как Лиза. Девочка лишилась родителей так рано, что даже не понимает что такое ищет в Эльзе сейчас. Ищет в ней маму, по неопытности путая это с чем-то другим и, как и все дети верит в то, что это надолго. Но хоть Эльза и вампира – она не чудовище и не станет рушить её прекрасные заблуждения. В частности то, в котором она, Эльза, принцесса в замке страшного чудища, а не стерва, которая трахает девок у мужа за спиной.

***

      Из запотевшей и душной от горячего пара ванной комнаты он выходит голый, будто какая-то странная имитация рождения Венеры и, оставляя за собой мокрый след ароматной воды, ищет наркотики. Как новорожденный птенец, вывалившийся из мокрой, тёплой скорлупы, сразу ищущий еду. Бледная кожа с едва уловимым сиреневым оттенком никак не хочет согреваться и потому Кирилл готов уже в кипяток забраться, лишь бы согреться хоть на секунду, но тогда он умрёт и придётся ещё несколько дней валяться овощем.       В его комнате нет такой поверхности, где бы не находились вещества. Кажется если с карниза вдохнуть через трубочку пыль - можно неплохо вмазаться, но вещества – как музыка, для каждого нужно своё настроение и своё состояние сознания. Например никто не станет принимать окси, путешествуя по жарким странам, как не будет лизать марки, если предстоит деловая встреча. А сегодня у него настроение для укола по старому рецепту. Того самого, как в советском союзе, разведённого с уксусным ангидридом от которого вены чернеют, как корни деревьев. Маленькая фея родившая волшебство стольких исполнителей того времени.       Не будь он вампиром, сдох бы уже давно и, наверно, от концентрации в клетках веществ, мумифицировался бы в земле, как святые мощи. Будущие мощи шарят ладонью по тумбочке, целиком во власти собственных неприятных мыслей. Комок в горле давит и будто вызывает изжогу, так что голова тяжела и едва выдерживают ноги. Зачем снова проснулся сегодня?.. Обычно только горячая ванна помогает как-то справляться. Во всём теле снова такая слабость, что кажется и порывом ветра могло бы унести. - Какого чёрта, где мой камень? – Восклицает он так громко, что где-то дрожит стекло, но ответа не следует. Когда он стал вдруг так одинок и как он допустил это одиночество?       Выползает за дверь собственной комнаты и, озираясь по сторонам, не видит никого. Дрянь какая, будто в доме ни одного сраного сотрудника. - Почему, блять, я сам должен искать себе наркотики? – Грохочет он на весь этаж и от того кажется с хрустом появляется трещина в мироздании, так что Вселенная вовремя успевает заметить, что бессовестно оставила Гречкина младшего без средств к существованию, то есть без слуг и, разумеется, сразу исправляет свою оплошность появившейся горничной девчонкой. - Кай Всеволодович, что случилось, простите... - Бормочет она, утирая руки о рабочие штаны.       Правильная тактика поведения с ним - сначала извиняться. Он лениво окидывает её взглядом. Длинная шея, тонкие руки, круглые бёдра. Может попробовать её перед завтраком? Девушка хмыкает и отводит взгляд. Да, конечно, он знает, что отвратителен и место ему в аду, но сейчас это последнее о чём он думает, потому что одиночество пульсирует в висках и расцветает углями в голове. Снова снились кошмары, так что необходимость ощутить себя в безопасности почти физическая холодом трещит под кожей. - Холодно... - Бормочет он, продолжая скользить взглядом по мягким изгибам её бёдер видным под формой. Хозяева этого дома не фетишисты, так что не заставляют девушек работать в этих убогих черных платьях с кружевами, но от того ли что он исчадие ада, но даже в этой вполне скромной одежде он стал различать нечто довольно увлекательное. Наверное, он патологический извращенец. - Я могу включить у вас отопление! - Тут же озабоченно произносит она и делает к нему шаг. - Обними. - Что, простите?.. - Обними меня. - Выдыхает так, что у девушки сами собой чуть опускаются веки. Нет, не гипнотизировал, ему это не нужно. Иногда достаточно показать женщине как ты уязвим и это сразу должным образом простимулирует в ней инстинкты рыцарки. Она шагает к нему ещё ближе, готовая сейчас же стать его теплом и кожей хоть прямо здесь и прямо на полу, как вдруг в своём пульсирующем и ледяном одиночестве он обнаруживает на её лице пару родинок. Похожи на веснушки. Тело сразу покрывается гусиной кожей и в отвращении кажется, мошонка скукоживается, как чернослив. Он фыркает, морщит нос и делает жест рукой, будто отмахивается от мухи. - Где весь персонал и почему нет дури? – Недовольно спрашивает, закатывая глаза от того, что девушка мгновенно краснеет увидев его голым - Ну что, не видела что ли членов никогда? - Так ведь девять часов вечера... Вы так рано обычно не просыпаетесь. - Отвечает и тут же спешит вниз за кем-нибудь из сотрудников, а он только сильнее злится. Почему она сама не может что-то сделать? Чёртова веснушка.. Кто разрешил нанимать на работу девчонок, убивающих его либидо?.. Наверное папенька.       Мозг Кирилла приспособлен для задач другого характера, например, чтобы писать тексты для треков или знать какой будет курс фунта стерлингов по прогнозам на ближайшую неделю, но он не представляет как и почему на тумбочке в хрустальной вазе появляются пакетики с порошком и почему горничные их не генерируют, как генерируют чистую одежду или сладкий чай. - Я же даже не сказал что мне нужно... - Бросает он вдогонку, но горничной уже и след простыл. А потом поднимается ещё одна, так что приходится вступать в диалог ещё и с ней, а потом она ещё имеет наглость рассказывать ему о том, как это влияет на его организм, так что когда Кай принимает утреннюю дозу, он уже слишком зол.       Не хочется плохо отзываться о нищебродах, но иногда просто нервы не выдерживают. Почему нельзя запомнить то, что в доме - он. И за ним нужен постоянный уход. Много за чем в этом мире требуется постоянный уход - за особо прихотливыми тропическими бабочками, за чрезвычайно капризным сортом роз, новыми штаммами вирусов и за Пино Нуар. Вот и Кай и такие, как он - отпрыски вампиры не выживут без постоянного присмотра сраной малолетки и покрываются бледными поганками.       Красивым фонтаном блестящего стекла взрывается перевернутый журнальный столик и дождём хрусталя осыпается ваза, влетевшая в стену. Далее оконное стекло высыпается из рамы водопадом вслед за пепельницей из гранита и растекается сверкающим озером ваза за три с лишними миллиона рублей, потому что разозлился, что прочные шторы на окне были раздвинуты и в окно, ныне разбитое, могли вообще-то попасть лучи солнца и "Вы что, суки, хотите, чтобы я сдох?" Но в целом, конечно, злится он, хоть и не думает о причинах, от того, что приснилась та мерзкая женщина и её веснушки. Такие же как у поганца, который скоро должен прийти и испортить настроение одной своей рожей. Даже воспоминание о нём уже портит настроение, так что, разбив для симметрии что-то ещё, Кирилл наконец выдыхается и оседает на пол, привалившись к стене.       Больно. Холодно. Обидно. Мурашки по телу и кровь в венах водянистая. Кожа такая бледная и прохладная, хоть и едва не заживо сварил себя в кипятке горячей ванны. Кажется, он сам - покрытая блестящей пыльцой хрупкая бледная поганка. Голова кружится и из глаз течёт. Как надоело быть таким пустым. Как надоело быть таким холодным. Как надоело быть. Он тянется и поднимает осколок какого-то стекла с пола. Чёртовы веснушки. Обычно для этого он использует чистые и красивые лезвия, но прямо сейчас не хочется подниматься с места, так что справляется осколком стекла. Так, пожалуй, даже лучше. Краешек его неровный зазубренный, от того царапина получается не тонкая и ровная, а рваная и глубокая, он буквально рвёт на руке слой эпидермиса чтобы лично убедиться что под кожей его всё ещё нет льда и в венах его всё ещё курсирует кровь. Такая же густая и лиловая, как у всех. Как у теплокровных. Как у нормальных.       Оно ловит его буквально на ходу и заставляет замереть на месте в трансе. Стоять и смотреть без единой мысли в голове. Откуда оно и почему - мыслей не возникает, он просто смотрит, позабыв дышать, на красоту изливающуюся. Красоту рыдающую. Красоту угасающую. В полутьме и неровном свечении ламп, в дуновении с улицы, развевающем вокруг крылья чёрных штор. Такое прекрасное и жуткое создание. - Что случилось? – Выдыхает Лёша в ужасе, поднявшись к нему в комнату, и замирает в дверях, надеясь эти несколько мгновений, что стоит в дверях, что сейчас наваждение рассеется. Кровь и тонкая бледная кожа. Запах каких-то трав и ноги врастают в пол от ужаса. Откуда оно здесь? Оно пришло за мной. - Ничего... – раздражённо отвечает Кай, прервав его оцепенение, так что будто вынырнувший из под воды, Лёша глотает воздух и шагает вперёд. - Хозяин, почему вы?.. - Выпаливает он, задыхаясь и обнаруживая, вдруг, что от напряжения и нервов лёгкие опустились на самый низ желудка и затянулись паутиной ужаса, не пускающего воздух - ни войти ни выйти. От бесплотных попыток вдохнуть, он хрипло сокращает живот, как рыба с обломанными жабрами и чувствует, чувствует прохладный воздух прямо на губах, как морозит зубы и иссушает слизистые, но никак не хочет ворваться в одеревеневшее горло. - Чтобы ты спросил! - Н-но... – Он изо всех сил вспоминает где в его комнате видел аптечку и быстро шагает в ванную, по пути вынув из нагрудного кармана ингалятор и глотнув, едва не порами, немного химозного отвратительного на вкус лекарства. - Да не гунди ты. – Кай хрустит шеей и продолжает своё занятие, плавая на наркотических волнах, пока "помощник" не вырывает стекло из пальцев и не начинает стирать полотенцем, вымоченным в горячей воде, кровь с его рук. От его неосторожных касаний кожа покрывается мелкой порослью молодых поганок. Прямо из вен навстречу горячим ладоням. Какой же он отвратительно неуместный, неловкий, чужеродный, тёплый. - Тошнит от тебя. - Вы же... Это же... Инфекция.. – Сбивчиво тараторит он, вспоминая новые ужасы, потом вспоминая, что это его не убьёт, а потом вспоминая что-то ещё. – Потеря крови... - Ой-х... Воняешь астмой своей. - Из.. извините, я без него умру, а вот вы без наркотиков!.. - Тоже умру. - Точно умрёте, если будет резать себя. - Ну сдох бы и что? Воскрес же бы через пару дней. - Вы не понимаете. - Он проливает руку, крепко сжав за запястье каким-то средством, которое должно сильно щипать, но Гречкину плевать, он только смотрит на эти сраные мерзкие веснушки. Прижечь бы каждую сигаретой или ножом срезать лицо с его черепа. Жаль нельзя, иначе сдохнет. Какие же эти человечки хилые. – Если бы вы умерли, я бы... – Он теряется в собственных мыслях и они лезут друг перед другом без очереди в заикающемся словесном потоке, пока юноша смывает кровь с резким запахом с его кожи, клеит пластыри, а на полпути обнаруживает насколько это бессмысленно, так что заматывает, как гипс, сверху бинтами. "Был бы уволен. Был бы расстроен. Был бы напуган. Был бы..." Он только вспоминает, как Кай однажды уже умер на его руках и сколько первобытного ужаса он испытал в тот момент, несмотря на то, что знал, что это не конец. - Да угомонись, мумию из меня сделаешь. - Бормочет он и осторожно, правда, пытается оттолкнуть от себя его дрожащие руки. Немного даже приятно ощущать от него эту панику и волнение в сбивающемся дыхании с запахом зубной пасты и лекарства от астмы.       Правильная тактика поведения рядом с ним - беспокоиться о его благополучии больше, чем о собственном. Удивительно, как такой хрупкий и маленький человечек может быть таким сильным. Отталкивая его ручонки, Кай с ним сталкивается пальцами по неосторожности и застывает, как от страха. Неприятно, когда человек его трогает. Смотрит около пары секунд на то, как кожа к коже прижимаются руки, а потом растягивается в пошлой улыбке: – Аха-ха, да ты весь покраснел. Может хочешь немного клубнички, а? - Конечно, – отвечает Лёша с усталостью и бросает своё занятие. – Сидите здесь, пожалуйста, я схожу за врачом. - Да успокойся, еблан. - Фыркает он и хватает за рукав – Не нужен мне никакой... Лучше принеси-ка мне сафари. - Вы потеряли очень много крови.. - Винтер сафари принеси мне быстренько! - Алкоголь разгоняет кровь и лишь усилит кровотечение. - Да заткнись и проваливай давай, ко мне должны скоро прийти гости. Либо тащи бутылку.       Он тяжело вздыхает и сунув куда-то под мышку полотенце с кровью смотрит на его руки в бинтах. Кажется, кровь перестала и уже вот - вот раны начнут затягиваться. Наверное, не имея возможности умереть, до него хозяин сотни раз вот так заливал каменный пол своей комнаты осколками и кровью, но, несмотря на ускоренную регенерацию, всё ещё кажется таким хрупким, что всё время, не имея его в поле зрения, кажется, что он вот-вот оступится, сглупит, не среагирует и нарвётся на настоящую опасность. - Ну-ка стой. - Произносит начальник и поднимает на него взгляд в темноте кажущийся горящим от того, что сетчатка отражает затерянные световые волны. Жутко. - Что такое? - Сейчас ты спустишься на первый этаж... - ... - Лёша чуть хмурится, продолжая внимательно смотреть в его глаза. Голубые глаза в темноте сияют розоватым. - ..И принесёшь мне бутылку ликёра. - Шелестит он тихо, почти смешиваясь голосом с ночным ветром из окна. - К вам скоро придут друзья, вот пусть они и несут. - Он отворачивается, но Кай цепко хватает за рукав и чуть даже выпрямляется. Поджимает губы и смотрит ещё внимательнее, так что Лёша едва целиком не погружается в малиновое свечение его глаз. Глаза ночных хищных животных не производят свет, а лишь отражают слабые лучи звёзд, Луны, отдаленных источников света, которые попадают внутрь глаза и сосредотачиваются на их задней поверхности. Он читал. Так почему тогда они так сияют, что вокруг них, кажется, расцветает едва заметный малиновый ореол? - Принеси мне выпивку. - Хорошо. - Кивает он. - Выпьете, истечёте кровью и умрёте наконец. - Какого хрена?..- Бормочет недовольно и поднимается, кое как удерживая на длинных тонких ногах равновесие, словно после каждой дозы приходится заново учиться ходить, справляясь с "вертолётами". - Это я вас хочу спросить - какого хрена вы пытаетесь убить себя с утра пораньше? - Ну убью и что? - Прекрасно. Сделаете одолжение и не будете больше нагружать меня сверхурочной работой. - Будто ты сам не рад. Глупышка, думаешь не знаю, как тебе нравится, когда хозяин проводит с тобой время? - Он наклоняется близко близко к Лёшиному лицу и уже придумывает в голове какую сейчас скажет весёлую шутку, но щенок вдруг забывается и, приподнявшись на носочках, скользит языком по его нижней губе, так что у Кая что-то обрывается внутри. Пальцы сжатые на его рукаве разжимаются. Гречкин застывает, позабыв дышать от отвращения и чувствует, словно страшный сон, на нижней губе тепло. Колени ещё не окрепшие снова подгибаются и лопастью вертолёта Кая бьёт под дых, так что с ещё не сошедшим ощущением медленного, мокрого языка на нижней губе он приваливается спиной к стене и смотрит на мерзавца так, будто тот только что в него выстрелил. - Что... - Выдыхает он вдруг такой трогательно растерянный, что у Лёши немного даже поднимается настроение. - Вы ведь всегда предлагаете мне "сладенького". - А, ну... - Бормочет и тут же как револьвер выхватывает телефон и прячет в нём глаза, якобы очень занят, чтобы не смотреть на помощника и не показывать ему своё лицо. Какая же мерзость, так что сердце от страха колотится. Чтобы он с человеком ещё и с парнем... От прихода начинают дрожать руки и даже пропадает настроение его унижать. - У меня есть другие дела. А вас... Когда вы умрёте - вас я закопаю поглубже, чтобы дали отдохнуть хоть пару дней. - Хы... - усмехается Кай и растягивается в широкой улыбке. Неровные белые зубы и длинные жуткие клыки. - Больше не изображаешь вежливость передо мной. - Вы заслужили. - Забавный. Дерзишь. Мне так больше нравится.       Убедившись, что кровь перестала идти и начальник не потянулся за осколком снова, Лёша утирает руки и проходит в сторону лестницы. Уже у дверей в комнату сталкивается с кем-то из уборщиц. Она застывает на месте и смотрит на него немного испуганно. - Он злой?.. - Всё хорошо, уже нет. - Отвечает и спускается вниз на первый этаж. Как же не повезло ему с начальством. Может стоило позволить ему проиграть себя в карты? Но вот это выражение испуга на его лице... Позволяет чувствовать себя в ситуации победителем до тех самых пор, пока он не скрывается на первом этаже и, дрожа и снова задыхаясь, он не понимает своей тупой головой что натворил.       Он думает об этом всё остальное время и выбросить из головы не удаётся. Вот так легко? Его не отбросило назад неведомым проклятьем и молния не ударила его в макушку от того что посмел коснуться... Коснулся... Нет, он смаргивает и даже вспоминать себе это не позволяет. Странно что он Лёшу на месте не убил или хотя бы не уволил. Однако, скорее всего это от того, что... О, Спутник. Он ведь был обдолбан и чуть не убил себя. Так просто и буднично сидел там на полу и... Нельзя оставлять его одного слишком надолго, мало ли чего ещё он вздумает натворить. Он не может допустить этого. Ужас снова опаляет кожу холодом и уже на себя переключает всё внимание.       Слишком многое уже предпринято, чтобы так запросто всё закончилось. Завтракая и принимая душ он продолжает думать о том, что будет делать если этот идиот с отсутствующим инстинктом самосохранения вдруг окончится насовсем. Таким образом даже не находясь рядом, он всё время находится ещё ближе, будто раковая опухоль в мозгу, лечить которую чревато метастазами в печень.       Но хотя и тупой и слабый он всё ещё... Сладкий. Лёша чертыхается, едва не поскользнувшись на полу в душевой от того, что мыло попало в глаз по неосторожности. Что ж это нормально для человека - думать так. Хоть и тупой и слабый это всё ещё вампир. Гнусно и обидно, но объяснимо психологически, хоть и в полной мере до сих пор не отрефлексировано, так как это почти естественная природная ошибка в сознании человечества и так легко этой мысли, словно плесени, было охватить все умы, пока люди, как единый организм пчелиного роя трудились - "вампиры = спасение = расплата". Страшное и презренное, изгнанное, но глубоко внутри принятое покаяние за грехи, потонувшие в веках, а потому незаметные и естественные для людей настолько же, насколько ассоциируется белое с добром, а чёрное со злом. Стереотипы вплетённые корнями в гены. Этот внутренний неизлечимый расизм, заставляющий считать себя всегда на ступеньку ниже, на ступеньку хуже, на порядок глупее и беспомощнее, пусть даже в сравнении с наследником Гречкина. И даже он в каждой бытовой ситуации беспомощный и того ничуть не скрывающий, носящий собственные недостатки на себе как ордена, знаменующие его богатство; даже он глубоко в Лёшиной душе кажется умнее, сильнее, предприимчивее и самому себе это так легко объяснить. Ибо быть на два шага быстрее противника для вампиров вопрос выживания, даже сейчас, когда кровь продают в магазинах, она по прежнему недоступна бедным, а потому быть вампиром дорого, а значит быть умнее необходимо. Вымыв из глаза весь шампунь и выплакав все глаза, он выключает воду и громко самому себе говорит, будто лично Кай виноват в его неосторожности: - Проклятые вампиры!       В этот момент за несколько мгновений успевает произойти сразу несколько событий, но разворачиваются они так стремительно, что предугадать неспособен даже он. Шторка душа отползает на что он не успевает вовремя отреагировать от чего подпрыгивает и, поскользнувшись обрушивается на пол, своротив по пути полочку с душевыми принадлежностями себе на голову, а напротив происходит почти то же самое потому что удивительно колоритный парень вдруг ворвавшийся в душ, от неожиданности произошедшего роняет из рук шампунь и бритву. - Твою... - Ой. Извините. - Бормочет парень, наклоняясь, пока Лёша одной рукой смахивает с себя тюбики, второй пытается прикрыться, третьей пытается подняться, а четвёртой зажать ушиб, но, в виду нехватки рук, ничего не получается. - Ой. - Так же отвечает он, краснея и глядя ему в глаза. Узкие глаза. - Я это… - Азиат теряется и стыдливо показывает шампунь, обозначая своё намерение. - Хотел... Извини, не знал что тут кто-то.. - А... О… - Лёша ещё сильнее краснеет от своей неловкости и глупости. - Всё нормально. - Извини... - повторяет парень и протягивать руку уже поднявшемуся и прикрывшемуся, - Я Юри. - Юри... - повторяет Лёша и протягивает ладонь в ответ, спохватывается, прижимает её обратно к причинному месту и протягивает другую, так что новый знакомый тоже меняет руку и оба как идиоты смеются... Как быстро стало за себя неловко так же быстро перестаёт. - Со мной так ещё не знакомились. - Усмехается Юри, пока новый знакомый, оборачиваясь полотенцем, про себя отмечает формулировку. "Со мной не знакомились". Ясно - он из нашего лагеря. - Я сам так пока никого не пытался... впечатлить, - признаётся Лёша и на какую-то долю секунды чуть дольше задерживает взгляд на его лице, чтобы удостовериться в том, что послание получено. - А ты... начинает и вдруг осекается... - Кореец. - Улыбается он и походит на кота, так что от улыбки глаза ещё сужаются и кажутся дружелюбными полумесяцами, пока Лёша проходит к скамейке, на которой оставил одежду. Душевая для мужчин общая, но именно этого парня по понятным причинам теперь есть смысл стесняться. Не ожидал, что здесь будет так интересно... - Я не видел раньше. - Говорит Лёша и, чуть отвернувшись надевает одежду. Конечно, по хорошему бы прогнать его, пока переодевается, тем более, что знакомы всего пару минут, но всё, что нужно друг о друге они уже узнали. - Ну, то есть я видел, но только в интернетах и всё такое. Только тех самых... - BTS? - Усмехается Юри. - Моя сестра слушает. - Хочешь узнать едим ли мы собак?.. - А?! - Восклицает Лёша смутившись даже упоминания этой традиции. - А вы едите? - Старики едят, а те, кто моложе нет. - А ты ел? - Лёша вдруг обнаружил интерес, хотя до сих пор об этом даже не думал. Видно Юри часто о таком спрашивают, так что он говорит сразу. - Я попробовал один раз. - Ого. И как? - Хах, ну… - Он снова улыбается и как-то на душе от его улыбки теплеет. - Как переваренный кролик. Вкусно, но дорого.       Не стоило бы с ним флиртовать, а просто подружиться, но уже слишком поздно. Наверное это "мужское" - сначала закинуть удочку наудачу и задать розовато-похабный тон всему общению, как бы случайно позволяя ещё раз рассмотреть своё тело, пока одевается, а уже потом включить голову и прийти к выводу, что на работе служебный роман может сказаться отрицательно во первых, к тому же это запрещено во вторых и в третьих и самых главных - любая проблема с ним может отразиться на работе скандалом, которые, кроме того, привлекут слишком много ненужного внимания к нем, устроившемуся сюда "на птичьих" правах. - И не жалко? - Выпаливает Лёша на парах этого неожиданного интереса, вызванного скорее дружелюбием нового знакомого, чем собственным любопытством. И снова внутренне ругает себя за внутренний расизм, которым, на поверку, оказывается пропитаны все мысли. Неудивительно отыскивать в себе столько "пыльных углов", если генеральную уборку не делаешь. - Ну, слушай... Рыбки тоже бывают аквариумные, а бывают те, которых ловят. - Я, честно говоря, и не думал. - Чешет он затылок и замирает в двери на выход, силясь выдумать хоть один повод поболтать с ним ещё. - А какие? - Кажется, нуреонги... Кстати, я тебя отвлёк... - Юри вдруг снимает футболку и кладёт вещи рядом. - Что ты там сказал про вампиров?       Лёша закономерно стопорится от этого поведения и даже выхватывает в сознании мелькнувшую мысль о том, чтобы зайти и запереть дверь, но понимает, что по сути голое тело другого парня не должно нервировать. - Ничего важного. - Лёша пожимает плечами и тоже собирается уже уходить, но уже через пару мгновений до мозгов доходит вопрос. - Вампиры? - Ты сказал. - А, ну да. - Запинается Лёша. Невежливо вот так сразу с порога начинать сплетничать о тех, на кого едва начал работать, но, похоже, он из тех, кто правило не обсуждать проигнорировал, а потому с ним тихонько, пока никто не слышит, это можно обсудить. - Да я вот... - Всё хорошо, нас никто не слышит. - Говорит он тише и заглядывает в глаза. Они у него такие карие, почти даже не видно зрачков, будто сплошь чёрные. - Ты что-то знаешь? – Лёша вдруг чувствует будто нервничает. Было бы очень нехорошо если бы их кто-то услышал сейчас, но как раз за тем он здесь. - О Кае здесь почти все знают... - Правда? - Конечно! Шила в мешке не спрячешь. – Улыбается он так, что для себя Лёша снова отмечает: симпатичный он, этот Юри. - Моя мама работает на семью Гречкиных уже очень давно. Она повариха. - Понятно. – Кивает он и рассматривает нового знакомого. Кожа чуть темнее, чем у него, будто золотистая, что на контрасте с белой футболкой выглядит так экзотично. – Стоп, как давно? - Т-то есть? – Переспрашивает слегка растерянно. - Я не могу сказать точно, но, кажется мне тогда было... Лет десять, когда мы стали здесь работать. - То есть... И гос... - Он запинается на полуслове, потому что за спиной слышатся голоса, так что говорить становится опасно. Значит Юри и его мама работали здесь ещё до того, как случилось... Это... - Эй, Казанова, давай вали наверх. – Доносится насмешливый голос одного из близнецов. - Что там? - Переспрашивает, оглянувшись через плечо. - Сказал, что хочет тебя видеть. – Ядовито улыбается и кивает в сторону. Ясно, видимо они там уже все в кондиции. И его, это видимо, очень радует, потому что для них с братом это лишний повод посплетничать о взаимоотношениях Лёши с начальником. - Мы ещё обязательно поговорим. - Говорит он, обернувшись и глянув в чёрные глаза Юри. - Думаю да. Ты первый парень с которым мы начали знакомство так... - А продолжили съедобными собаками.       Известно, что их с Лизой все здесь обсуждают, хоть и не дурными словами. Обоим скорее сочувствуют, чем осуждают, хотя близнецы и ведут себя, как сволочи потому что их почему-то поползновения начальника к Лёшиной пятой точке очень веселят. Наверное от того, что их эта участь обошла стороной и не нужно биться сразу с двумя полярными стихиями - необходимостью работать, а так же необходимостью сблизиться с Каем, чтобы узнать полезную информацию, а так же его нечеловеческой сексуальностью, которую Лёше, не пользующемуся особенной популярностью, и не имеющему особенного опыта, выдерживать сложно, как частной вертолётной площадке посадить космический шаттл.       Наверху его, конечно же, уже ждут Содом и Гоморра, а именно их филиал на Земле в поместье Гречкина. То самое логово грехов о которых фантазировали ребята в приюте, когда узнали где Лёша собирается работать, только не думали о том, как это трудно и неприятно, когда ты ко всему этому не только непричастен, но и причаститься не можешь. Вроде как работать евнухом в гареме. Очередная тусовка устроенная в их доме, которые Кай устраивал бы хоть круглогодично, как думается Лёше, если бы не мешал отец. Хорошо, что Всеволод Егорович не дома, иначе убил бы сына прямо на месте и, наверное сел бы в тюрьму, а потом ещё и Лёшу напоследок отчитал бы за то, что не удержал его.       Он открывает дверь и сразу чуть жмурится от ударившей музыки такой громкой, что кажется густой и плотной, особенно в клубах дыма и мелькании каких-то огней. Устроил из дома притон, козёл... Везде, на журнальных столиках и комоде, на камине и лестнице гроздьями сидят эти крысы в дорогих шмотках и целуются и ласкаются у всех на глазах, сплетая хвосты, и пьют и курят и принимают что-то. Они вообще в курсе, что это не ночной клуб? Навстречу ему выходит взмыленная помощница повара, которую, видимо, привлекли подрабатывать официанткой на условиях добровольного обязательства. Вся одежда в пролитых напитках и смеси впитавшегося дыма, а причёска растрепалась, видимо от того, сколько бедняжке пришлось бегать. - Эй ты, девочка! – Зовёт кто-то, так что она разворачивается, не дойдя до двери пары шагов, и красная от досады и раздражения, идёт в сторону голоса где-то в глубине зала. - Пожалуйста, поосторожнее, – бормочет один из управляющих и суёт подстаканник девушке, облокотившейся об антикварный комод и поставившей на него бокал с напитком. Здесь, кажется и главная повариха и, заглянув за небольшую группу гогочущих парней Лёша видит её, смешивающую напитки. Пожилая азиатка. Вот бы она их всех накормила собакой. Никогда не обращал на неё столько внимания, сколько сейчас, но даже подойти и поздороваться ему не дают, потому что за локоть дёргают и он оборачивается. - Ты что здесь? – Спрашивает Лиза, напуганная и растерянная среди всех этих людей и океанов дыма. Нельзя ей здесь. Сразу появляется такое бессмысленное желание, как когда в этих её клипах поющих корейцев происходит какой-то разврат и хочется прикрыть ей глаза. - Начальник позвал. - Госпожа Эльза жалуется на мигрень, попроси их сделать тише музыку. - Он не станет меня слушать! – Отвечает и осторожно оттирает её в сторону выхода, потому что, кажется, ей здесь даже находиться небезопасно. Пары алкоголя, дыма и громкая музыка, а ещё все эти полуголые богачи и одному Спутнику известно что у их на уме. - Лёша, я сказала... – Говорит она ровно, глядя брату в глаза, и так серьезно, что в дыме и бликах кажется глаза немного желтеют, всё настолько серьёзно?.. – Попроси. Сделать. Музыку. Тише. - Я попробую.       Нужно бы как следует обсудить с ней её взаимоотношения с госпожой Гречкиной и её на младшую сестру, странно превалирующее над Лёшиным, влияние, но, как всегда, дел слишком много и сама сестра то в школе, то делает уроки, то на скрипке, то ещё где-то пропадает. - Эй! Эй ты! Иди сюда! - Зовёт кто-то и начинает свистеть, будто подзывает собаку и без звука голоса, затерянного в музыке, по одной лишь манере можно понять кому этот голос принадлежит. Сделать бы, как злодей в фильме, и показать бы ему фокус с карандашом, исчезающим у него в глазнице. - Хозяин... – Начинает он тираду, оборачиваясь, а Кай хлопает по коленям, как бы его не слушая и чуть ссутуливается, будто и правда зовёт кого-то маленького. - Иди мальчик, ну! Ко мне малыш!       Подавляя в себе мириады одолевающих желаний, борющихся с презрением к самому себе, ненавистью к этой атмосфере, дому, запаху, этим людям и особенно разрывающей обиде на собственного начальника, Лёша ровно идёт к нему. Гречкин сидит, снова поджав колено к груди, в компании нескольких таких же нелепо одетых и агрессивно выглядящих людей и вполне возможно, что один или двое из них разыскиваются полицией. Лёша замирает рядом с подлокотником дивана, к которому Кай привалился. Точно - на кресле напротив журнального стоика сидит парень с банданой повязанной на затылке на манер рэперов старой школы. Когда-то давно, ещё когда Игорь был жив, он спрашивал у них с Лизой не подписан ли кто-то из них на его социальные сети и не выкладывал ли он или кто-то похожий на него подозрительных видео. - Вы звали, хозяин. – Безразлично произносит Лёша, глядя перед собой, потому что у Кая снова сползла кое-как застёгнутая шёлковая рубашка и обнажила его сосок. По глупости или наивности своей хозяин не замечает, как двое из его друзей поглядывают на него, но Лёша видит. Он знает. Он чувствует. Как изменяется поток крови в тончайших капиллярах в глазных яблоках, устремлённых на него. Такого беспечного и слабого. Как поднимется температура тел и непроизвольно выделяется секрет на коже. Кажется, не будь здесь его, они бы Гречкина на месте растерзали. Как он может допускать к себе близко таких алчных тварей и при этом совсем не беспокоиться о том, что иногда та или иная часть его тела оголяется? Как же в целом неприятно здесь находится. А братья из приюта только завидовали - будешь там кутить и может даже сможешь с богатой... Нет, не сможет. Когда они все трезвые и приличные выглядят, как на обложке, но здесь, (а сюда они приходят уже бухие), он видит что на самом деле скрывается под фольгой этих людей. - Ты нашёл мне таблеток? – Кай откидывает голову на спинку дивана и встречается с помощником взглядом. Слишком красивый и слишком беспечный. - Не нашёл, хозяин, простите, – Хмыкает он и поглядывает на людей с ним рядом. Легче сказать, что не сделал что-то, чем доказывать, что этот наркоман и не просил. Он может и просил, но где-то у себя в голове, где пребывает 60% своей жизни. - Госпожа попросила вас сделать потише музыку, потому... - Ой, кто это?! – Восклицает вдруг Гречкин и бледное лицо искажается гримасой тревоги и неприязни, так что у Лёши от звука его голоса всё тело звенит и по струнке натягивается в готовности убивать. – Кто пустил сюда?.. – бормочет Кай испуганно, ткнув пальцем на кого-то в дальнем конце помещения, так что Лёша уже находится там и надавливает большим и указательным пальцами на артерии в шее незваного гостя, а второй рукой скручивает так, чтоб он потерял равновесие. - О, Спутник! - Восклицает кто - то. - Прогони, мальчик, убери это отсюда! - Встревоженно зовёт Кай голосом, который мгновенно взывает внутри тела ко всем рефлексам, чтобы устранить опасность. Этот мусор вдруг очутившийся среди таких уязвимых сверкающих отпрысков. - Спаси меня!       Лёша даже подумать не успевает, все ресурсы мозга перетекают в сигнал "Спасти". Идти, удерживая человека и себя не контролируя, вперёд, и буквально за шиворот влачить к чёрному ходу, чтобы вышвырнуть его прежде, чем до мозгов дойдёт, что это кто-то из прислуги переодетый в бездомного. Твою мать!       У Лёши, кажется сердце в висках колотится от ужаса, что в дом с его начальником, таким слабым и маленьким, вломился посторонний, способный навредить. От того такой горько-гнилостной волной от центра разума до самых кончиков пальцев накатывает осознание, что его обманули и за его спиной хозяин и его дружки разражаются дружной вакханалией крысиного писка. Ладно, отомстил... - Блять, это вин. – Хохочет кто-то, роняя с коленей девушку, тоже смеющуюся. - Ты видел, видел? – Задыхается кто-то и не замечает, как слишком наклоняет бокал с бехеровкой и содержимое плещется прямо на французский полированный паркет. - Прогони его, прогони! - Гогочет кто-то задыхаясь, изображая театральный испуг начальника.       Лёша стоит в этой гнусно смеющейся толпе бухих и сверкающих тварей и кажется одни эти улыбки искрящиеся кристаллами Сваровски пожирают его заживо изнутри, так что сдавливает дыханье и колени слабеют и сам себе он вдруг кажется таким маленьким жалким, глупым и отвратительным. Идиот. Как он мог повестись так тупо на один лишь звук ужаса в его голосе? Потерять контроль над собственным телом от одного лишь слова "Спаси" его голосом. Изо всех сил он возвращает подвижность мышцам лица и от страха и обиды каменное его он пытается растянуть в невесёлой, будто бы удивлённой улыбочке и что-то выдавливает, заикаясь, из собственных лёгких. - Аха-хах... А я совсем и не заметил. – Бормочет в слабой попытке приобщить себя к их хохоту, якобы с ними, а не против них, что смеются не над ним, а вместе с ним, но и эти жалкие потуги в пыль разбиваются о жестокое клыкастое лицо Гречкина: - Бросился спасать хозяина, бросился! Даже подумать не успел, умница-ха-ха-ха, какая-ха-ха у-у-умница!!! Хороший мальчик, ты мой защитник! – звенит он голосом, захлёбываясь и утирая от смеха слёзы в уголках глаз, так что даже щёки сиреневеют.       Как же сильно... Невыносимо. Да простит его Спутник, как же сильно хочется переломить пальцами его тонкую шею и затолкать эту дымящую трубку в длинных пальцах прямо в его глотку.       Но всё это пусто и блекло, когда ночь обрастает поганками дневного света, а начальник по глупости своей засыпает в гостиной с открытыми шторами, так что едва не попадает под лучи и мог бы, Лёша мог бы просто оставить его здесь и сослаться на несчастный случай. Кай бы просто сгорел и некого было бы винить. Вот только слишком крепко сросся со своей ролью его леденца в надежде однажды быть раскушенным, поэтому, очистив голову от каких-либо посторонних мыслей, он попросту поднимает Кая на руки и довольствуется возможностью просто подержать его на руках. Всё-таки эти вампиры такие беззащитные. Лёша укрывает его одеялом, а Кай так же в обнимку с бутылкой спит, не видя снов. Сладкий