62. Сателлит

一 Господин велел тебе прийти в гостевую комнату. 一 Зачем? 一 Сказал у него сюрприз.       Лёша не имеет ни единой мысли зачем это могло понадобиться, но, хорошо зная каков его начальник, имеет смутное подозрение, что ничем хорошим это не обернётся, однако, послушно направляется в сторону гостевой. Разумеется, в его договоре прописано, что хозяева не могут заставлять его заниматься чем-то незаконным и это Лёшу здорово успокоило в начале, но, стоило поработать буквально пару дней, ему сразу стало понятно — они здесь закон. Ожог на ладони всё ещё ноет, хотя уже заживает и теперь остался уродливым пятном. Не злится за это. Даже за то, что урод заставил их с Юри драить пол, Лёша почему-то не злится. Сколько бы ни издевался, ни подшучивал, ни унижал, ни смеялся так громко и больно, Лёша на него смотрит и видит какой его жестокий и могущественный начальник на самом деле слабый. Хрупкий. Пустой. Обидеть его всё равно, что оторвать мухе крылышки. И сам Кай это, кажется, понимает, потому что иногда, если вдруг заиграется, если вдруг Лёша в его глаза посмотрит дольше, чем обычно, не позволит снова себя унижать, то сразу видно, как вампир тушуется. Теряется. Пугается. С него в присутствии Лёши позолота вдруг осыпается, а под ней напуганный грызун с острыми зубами и одной только силой - умением прятаться. За охраной, за гонором, за деньгами. Иногда хочется надавить, сломать эту шелуху. Увидеть его настоящего. Схватить его за глотку и велеть «Назови своё…» Лёша осекается и делает глубокий вдох. Он не такой. Куда-то совсем не туда заползли мысли, так что лоб покрывается испариной, а руки гусиной кожей. Что это значит «Назови своё имя»? Откуда вообще в сознании эти слова и что они означают? Он ведь знает его имя... Нужно умыться. Понятно, почему в голову лезет всякая чушь — его разбудили средь бела дня и заставили снова к нему подниматься.       Он шагает по лестнице. Сонный, потому что днём обычно отсыпается, ведь у Кая ночной режим, однако его же он нарушает почти всегда, потому что спит через раз и очень недолго, находясь, тем не менее, всё остальное время в состоянии злости на весь мир. При этом выглядит всегда лишь слегка меланхолично медлительным, совсем не как Лёша — помятый и несчастный. Наверное, это годы тренировок. В таком виде даже стыдно показаться ему на глаза. Он поднимается по лестнице и задумывается о том, как вообще выглядит со стороны, поэтому ныряет в дверь хозяйского туалета. Он здесь ещё не был и на секунду от обстановки всё аж сжимается внутри. Во первых эта комната, конечно же, куда больше их с Лизой, во вторых здесь омерзительно дорого, но если с парадной, гостиной, комнатой Кая и кабинетом Всеволода Егоровича он смирился, то с сияющей красотой этого места не хочется. Зачем столько понтов для уборной? Кажется, на деньги, вбуханные в ремонт одного только этого туалета можно было бы прокормить маленький детский дом. Здесь огромная ванна с какими-то отверстиями по периметру и рядом прозрачных тюбиков, как в отелях на страницах журналов. А на потолке - какая мерзость, - зеркало, отражающее все непотребства которыми захотят заняться оставшиеся здесь гости. В холодном освещении отражающемся от мрамора, он смотрит на себя в зеркало и чувствует себя мухой, присевшей почистить крылышки на лице Джоконды. Волосы по-дурацки торчат и футболка обычная, даже не от крутой фирмы, просто чёрная с Дэдпулом. И веснушки. Очередной признак нищеброда. У богачей веснушек либо не бывает, либо их удаляют лазером. Такой неуместный жалкий пацан, который сам не понял как оказался втянут в жизнь этого человека. Неясно зачем наспех сполоснул рот и так же неясно зачем причесался, просто потому что каждый раз перед ним себя чувствует каким-то недоразумением. Чёрт, футболка с Дэдпулом? Школота. Какой стыд.       Пройдя вперёд по коридору, замечается вдруг общая тишина. В это время почти все в поместье обычно спят (графики только у уборщиц дневные, чтобы не попадаться высочеству на глаза со шваброй) и от того шагать по темноте страшно, будто оказался где-то в другой реальности, а внутри начинает клокотать. Нервы. Непонятно откуда, но вспоминая слова «У него для тебя сюрприз», хочется провалиться под землю. Ну или хотя бы просто спуститься по лестнице. Странное ощущение вкупе с тишиной, с каждым шагом только усиливается. Слышно собственные шаги и дыханье, как вдруг из конца коридора доносится странный звук от которого волнение снова усиливается. Он же не собирается убить его сейчас?.. Что за звук? Похожий на стон и шорох. Юноша замирает у самой двери и смотрит. Стоит ли? Стоит ли входить? Может просто отказаться и вернуться в тёплую, уютную кровать, уйти подальше от него? Он так легко отступился, стоило немного на него надавить, и только теперь становится понятно — ничего хорошего это не предвещало. Лёша посягнул на его авторитет. Что, если Кай решил сейчас «выпить» его?.. Он тяжело вздыхает и ноги примагничивает к полу. Лёгких касается запах, совершенно чуждый этому месту. Глупости, этого не может быть... Внутри всё сдавливает и, поджав губы, он осторожно стучит в дверь. 一 Проходи, сладкий… - Доносится голос и Лёша опускает ручку, кажущуюся вдруг неповоротливой, обжигающе страшной. Этот жестокий голос снова такой манящий, но ему так сильно не хочется поддаваться, что зубы сжимаются. Ничего хорошего не бывает, когда Кай с ним ласков. Эта притворная добродетель всегда - скрытая угроза и с ним рядом гораздо спокойнее, когда он орёт. Можно было бы сейчас втянуть поглубже носом витающий всюду слабый аромат его кожи, и позволить прорваться наружу Чувству, чтобы ощущать что происходит, но едва открывает дверь, уже отчётливо улавливает другой запах и кое что в нём заставляет не застыть, но буквально задеревенеть. Дверь открывается и Лёша заставляет себя зайти. Здесь на окне тоже плотные шторы и здесь Лёша тоже никогда не был, но рассматривать что-либо и о чём-либо ещё думать, сил больше нет, потому что наполнились до краёв все капилляры и артерии звенящим ужасом. Так ведь не может быть. Он делает ещё шаг и глубоко вдыхает. Нет, этого не может…       Перед ним на кровати начальник и хочется уже закатить глаза и уйти, но сдвинуть себя с места не получается. Он занимается сексом. Видит Спутник, Лёша ещё слишком мал, чтобы становиться свидетелем такого. Волосы Кая растрёпаны, а шёлковая рубашка расстёгнута, так что в приглушённом свете видно его тело и проколотый сосок, пупок и татуировки на ключице и тазобедренной кости, а ещё эту удушающе развратную тропинку волос ведущую от пупка вниз, но слишком долго рассматривать его сейчас нет сил, потому что внимание привлекает человек с ним. Видно только чёрную толстовку с капюшоном, ягодицы и руки. Тошнит. 一 Хочешь к нам, котёнок? - Улыбается Кай, глядя в глаза. Сразу ясно, что он даже не ожидает положительного ответа и невероятно блядски облизывается, снова обнажив клыки. Двигается ритмично и быстро. Сексуальный до того, что смотреть противно и стыдно так, будто от одного только взгляда на это, ощущается как это происходило бы с ним и как он бы самого Лёшу вот так трахал сейчас, уткнув лицом в чёрную простынь. И за одни только эти мысли кажется его душа уже не отправится на Сателлит после смерти. От этих эмоций тошнит. Но ничто не волнует сейчас сильнее, чем ощущение ужаса от запаха, который проникает в ноздри. Всех эмоциональных ресурсов ему стоит сдерживать внутри себя это чувство, поглотившее с макушки до пят и заставившее замереть, глядя перед собой. Этот парень. Да, это парень. Хоть и не видно, но становится ясно какого этот человек пола, по стонам, которые вдруг доносятся отчётливее. Начальник занимается сексом с парнем. Казалось, он может только дурачиться, но даже просто представить его с парнем кажется слишком волнительно. Так волнительно, что тошнота уже душит. Я не должен был приходить...       Кай медленно, почти ласково скользит пальцами по волосам лежащего под ним, затекая меж русыми прядями, и резко тянет наверх. Тот, выгибаясь, выпрямляется и теперь можно видеть лицо. Хотя на нём маска и кляп в виде шарика во рту и от этого разврата кажется, что соски твердеют, но всё это не так важно как... - Кай Всеволодович, прошу вас… - Произносит охрипшим от тошноты и севшим голосом, глядя на лицо, которое даже под маской и с кляпом узнаёт и к горлу подступает что-то похожее на истерику. У Лёши неумолимо мокнут глаза. Просит, сам не зная, чего именно. Остановиться? Не делать? Разрушить догадку? Отмотать время назад, туда, где он ещё не пришёл, где он не знал, где Кай ещё этого не сделал? Хозяин с той же удовлетворённой улыбкой подхватывает юношу рукой под живот, а второй расстёгивает застёжку на маске, стягивающей глаза и этого не делать хочется просить, кричать, умолять, когда маска слетает и на Лёшу глядят от удовольствия заплаканные карие глаза. 一 Ко мне тут занесло одну бабочку. — Ласково произносит хозяин, пока Лёша, сам не понял почему, падает на колени. Произносит дрожащими губами, уже едва сдерживая эмоции, которые колют в носу. 一 Миша. - Выдыхает и наконец рвёт прямо на ковёр. И слёзы и сопли заливают лицо, пока наружу выворачивает, но убежать не может. Может только упасть на задницу и попытаться отползти назад, снова глядя в его глаза. - Это не правда... 一 Нравится подарочек? - Спрашивает Кай сладко, глядя на помощника, и медленно и ласково облизывает "бабочку" за ухом. Он смотрит на брата и уже не удаётся сдержать Чувства и в полумраке Лёшины глаза наливаются желтизной, а тело изнутри прошивает его взглядом и его ощущениями. Ему нравится. Он под гипнозом и ему нравится, но, увидев здесь Лёшу, сам от ужаса на месте застыл и, невольно глянув вниз, когда снова едва не стошнило, Лёша видит, как «упал» его член и перед мысленным взглядом понеслось каруселью всё.       Как влюбился не потому что хотел, но потому что выбора не было. Внезапно обнаружил свою ориентацию ровно тогда, когда почувствовал себя растущим и когда, принимая душ вместе с братьями, вдруг стал в этом действии видеть нечто неправильное и видеть их тела рядом стало вдруг очень неуютно и волнительно. Но особенно страшно стало, когда вернувшись ночью откуда-то, пахнущий в свои двенадцать лет сигаретами, Миша завалился к Лёше в кровать. Перепутал со своей. Разбудил, заметил его, рассмеялся, кто-то включил свет, а Лёша увидел его лежащего на себе, ржущего, пахнущего куревом и вдруг ощутил это нервное и поганое чувство самого себя чужим и себе не принадлежащим. Принадлежащим ему. А потом как он снова и снова исчезал, а Лёша пока сам ничего не понимал, но почему-то всё ждал его возвращения, волновался. Как он однажды вернулся и снял футболку и одному только Лёше, будто особенному, самому первому показал, что на лопатке набил маленькую бабочку с черепом. И каким это показалось невероятно крутым, взрослым и таким опасным, что захотелось потрогать. Каким это казалось важным, будто их собственный секрет. И то, что его, как бабочку, едва ли можно поймать, коснуться, даже просто рассмотреть, от того как легко он всегда улетает по своим взрослым делам, но именно домой, к Лёше, всегда возвращается. А потом ночь, сигареты, жвачка и что-то типа первого поцелуя с ними двумя. Его поясница и резинка его трусов, на выступающей лопатке бабочка и вот он перед ним. Пойманный. 一 Ты не выглядишь довольным. Не нравится? - Ухмыляется Гречкин и скользит по его щеке носом. А брат такой жалобно беспомощный и неожиданно покорный. Его неуловимый, как запах дыма, вечно пропадающий и пахнущий «наружей», тусовками, улицами, наказаниями и выговорами, вдруг такой уязвимый и почти кроткий. Откинувший голову назад и выгнувшийся под грубыми толчками Кая, глядящего на Лёшу розоватыми, сверкающими огоньками, самодовольного, грязного, жестокого, прекрасного. 一 Кажется, он до сих пор не был «из этих», но я всё сделал. — Он подмигивает, глядя на Лёшу. - Хочешь тоже его попробовать? Он поднимет Мишу за подбородок и, грубо повернув к себе его голову, чтоб под вздох накрыть его распахнутые губы и нарочито облизать, будто пробует, когда Лёша наконец «оттаивает» и в ужасе убегает. Дрожащей рукой едва не выцарапывает из проёма дверь и бросается в коридор, спотыкаясь и не видя перед собой дороги.       Это слишком. Это чересчур. Так его Кай ещё не унижал и то, что это лишь очередное унижение, а не какой не «сюрприз» Лёша не сомневается. Хватая ртом воздух и крепко сжимая голову, он снова где-то запирается. Чувствует себя сдавленным, зажатым между столкнувшимися двумя стихиями. Циклопически огромными состояниями его души. Невыносимой и обжигающе мучительной симпатией к Хозяину и к нему же страшной ненавистью, обидой, унижением, предательством. Болью. И с ними вместе не отпустившими ещё несбыточными и обманутыми чувствами к человеку, которого, как и Кая, считал натуралом. Им он, вероятно и остался, только из-за Лёши оказался втянут... Он не мог просто подвергнуться под руку, Хозяин его нашёл. Он его искал. Глупого, порхающего тусовщика он, скорее всего, просто поманил на запах спиртного и ловушка захлопнулась. Он ведь мог выбрать Юри, но слишком умён и знает, что этого было бы недостаточно. Ему бы этого было недостаточно... Он хотел ударить по самому уязвимому месту. Он хотел деморализовать. Он хотел уничтожить. И, хотя, головой понимает, что всё это лишь жестокий способ поиздеваться, Лёша дрожит и никак не может избавиться от гнетущего, горького чувства ревности. К которому?..       Он опускает глаза на пульсирующий от боли ожог на ладони. Линия судьбы.