Непревзойденный в Сяньлэ

Мэй Няньцин, будучи настоятелем Хунцзы и наставником Се Ляня, рассказал, что прибыл в Призрачный город для продолжения обучения принца. По его словам, вскоре после отъезда Се Ляня, к наставнику явился Собиратель Цветов под Кровавым Дождем и предложил отправиться сюда. Вопроса «Что же предложил демон?» Мэй Няньцин изящно избежал, но его пребывание в Призрачном городе заставляло задуматься, что это было что-то ценное.       Но даже не зная всего, Се Лянь был рад наставнику. Он в красках рассказал о своем пребывании в городе, знакомстве с Бессмертным Мастером Шэнем и охоте на демона, опустив разве что некоторые моменты. Наставник слушал внимательно, но чуть кривился, когда речь заходила о Хуа Чэне. Наряд монаха на Мэй Няньцине сменили свободные черные одежды с красным поясом и подвесками, отчего это выражение легкого пренебрежения на лице делало его похожим на торговца средней руки, соглашающегося на невыгодную сделку. За Се Лянем мужчина следил с присущей ему вдумчивой строгостью, но иногда во взгляде проскальзывала печаль. Это выражение заставляло принца думать, что и его наставник как-то замешан в истории с Безликим Баем и его интересом к Се Ляню.       Однако развить эти мысли или что-то выпросить принцу не дали: обжившись в западном крыле резиденции, Мэй Няньцин, как и обещалось, начал снова учить Се Ляня и Му Цина, как во времена их пребывания в монастыре. Но на этот раз учение было куда строже: наставник заставлял их двоих читать сутры и древние трактаты, заучивать схемы массивов и тексты заклинаний — от Се Ляня не укрылось, что все они были заточены под самозащиту и скрытность. Тренировки с мечом отошли на второй план, зато неожиданно в перерывах между учебой появились небольшие лекции, в которых Мэй Няньцин рассказывал о делах трех царств. Их Се Лянь слушал с удовольствием, хоть и заметил, что все истории сводились к двуличности и обману.       Принц понимал, что хочет устами наставника сказать Хуа Чэн: он просил его остерегаться и быть менее доверчивым. Однако Се Ляня все более и более интересовало, как Мэй Няньцин согласился на сотрудничество с демоном. Никто ничего не объяснял принцу, предпочитая выражаться загадками и метафорами, и оттого его интерес лишь креп.       И все же у Се Ляня не было времени на долгие размышления — следующие несколько дней он почти не выходил из своих покоев, занимаясь совершенствованием. После возвращения из путешествия, Мэй Няньцин не проверял уровни сил молодых людей, затем они снова отбыли и только сейчас наставник смог оценить культивацию своих воспитанников. Сначала он долго сетовал тому, что без присмотра юноши набрались странных приемов и техник, затем хвалил их за быстрый рост, а потом снова бранил. Слушая перемешанную с наставлениями поэтичную ругань, в которой наставник был удивительно хорош, Се Лянь будто действительно снова возвращался в Хуанцзы. Первые несколько месяцев Мэй Няньцин любил увещевать принца с поводом и без, а тот, пусть и со всем уважением, но из раза в раз принимался спорить. Се Лянь никогда по-настоящему не злился на наставника и не считал его слова ничего не значащими, но в те времена просто не мог удержать язык за зубами, если ему было что сказать. Сейчас принц с гордостью замечал, что стал сдержаннее и в ответ на не всегда справедливые упреки может смолчать, приняв это как еще одно наставление.       Однако иногда он все еще принимался спорить.       — Наставник говорит, что рассказанная им история лишь вымысел, так почему в вымысле не может быть и иных допущений? — говорил Се Лянь в ответ на очередное нравоучение Мэй Няньцина. В рассказанной им притче двое заклинателей нашли одно сокровище и не могли поделить его, оттого рассорились. История поразительно напомнила Се Ляню произошедшее в Игорном доме в его первые дни в Призрачном городе и он решил вступиться, предложив, что некто третий сможет помочь.       — Ваше Высочество, это история вовсе не о помощи! — отвечал наставник. — Вам, как проходящему мимо, вовсе не следует влезать в нее и пытаться что-то сделать.       — Но почему нет, если я могу помочь? — нахмурился принц.       — Потому что для вас это может стать лишними проблемами. А что, если эти два заклинателя обвинят вас во лжи или желании забрать сокровище себе?       — Я достаточно сильный, чтобы защитить себя, — гордо сказал Се Лянь и явно заметил, как дернулась рука Мэй Няньцина, в которой он сжимал бамбуковый свиток. Обычно наставник не брезговал несколькими затрещинами для непонятливых учеников, но, конечно, не мог прикоснуться к Его Высочеству, чему Се Лянь на мгновение возрадовался.       — Не думайте, что вы сильнее всех в мире, Ваше Высочество, — со вздохом сказал наставник. — Всегда найдется кто-то, кто вам не по силам. Что вы сделаете тогда?       — Позову Сань Лана, — полушепотом отозвался Се Лянь, и сидевший рядом Му Цин от его голоса дернулся, как от пощечины. Однако со стороны принца все казалось очень правильным: ситуация с двумя заклинателями вряд ли произошла бы в любом месте, а значит это должно быть место, изобилующее сокровищами — как Призрачный город. Ну а Хуа Чэн, как Градоначальник, точно сможет справиться с проблемами на своей территории. Кроме прочего, он обещал Се Ляню помочь при случае, и эта ситуация с выдуманными заклинателями, которые были бы сильнее принца, отлично подходит под его обещание.       Задумавшись о Хуа Чэне, принц немного загрустил. Они не виделись уже несколько дней: с начала обучения в резиденцию лишь каждый день забегала Ша Хуалин, рассказывая о своем даосе и прочих мелочах, а один раз показался Хун Мин. Мальчик был мрачным и очень расстроенным — прижавшись к талии Се Ляня, он сказал, что пока не будет сопровождать принца и должен вернуться к другим делам. Чтобы успокоить ребенка, Се Лянь ласково погладил его по голове и пообещал ждать новой встречи, так и не найдя возможности спросить о хозяине Хун Мина. Принц думал, что он может быть слишком занят, или смущен тем утром, хотя и не делился ни с кем своими предположениями. Вспоминать о ночи, в которой Хуа Чэн трепетно целовал его руки, Се Лянь позволял себе лишь оставаясь в одиночестве: от этих воспоминаний у него бесконтрольно алели щеки. И все же кроме смущения он чувствовал интерес к новому чувству, поселившемуся в груди. Оно было теплым и улыбчивым, собиралось тугими кольцами в животе и кончиках пальцев, и чуть путало мысли, как вино. Принц лишь смутно догадывался, чем это может быть, но планировал проверить, когда представится возможность.       Лекция, часть которой Се Лянь прослушал, закончилась лишь к вечеру, и после ужина пришла пора отходить ко сну. Принц отпустил Му Цина, который с началом обучения становился все мрачнее и мрачнее, и закрылся в своих покоях, потушив большую часть свечей. Ему еще не хотелось спать, но и заниматься вновь совершенствованием было бы скучно, поэтому, коротая время и отвлеченно размышляя о последних суетливых днях, Се Лянь устроился на печке-кан аккуратно собирая золотую пагоду. После своего кошмара принц не решался к ней притронуться, как к источнику своей необъяснимой тоски, лишь смел золотые листы в ящик письменного стола. Однако за прошествием дней его чувства поостыли и он снова достал головоломку, увлеченно ее собирая. В прошлый раз у него не было много времени и он собрал лишь три этажа, оставив неиспользованными большую часть тонких золотых листов, но сейчас планировал построить что-нибудь грандиозное. Пусть пагода будет из золота, но ее можно сделать подобной высящейся над Призрачным городом Черной пагоде: Се Лянь кивнул сам себе, решив, что это будет замечательно, и принялся за дело.       Принц довольно мурлыкал себе под нос какую-то мелодию, достраивая четвертый этаж, когда в окно, ведущее на внутренний двор, постучали. Се Лянь вздрогнул, своим неаккуратным движением чуть не разрушив пагоду, а затем подорвался к окну. Он хотел радостно распахнуть створки, но по случаю зимы они были закрыты с другой стороны массивными деревянным ставнями.       — Ваше Высочество, — раздалось с той стороны знакомым, но чуть более звонким, чем обычно голосом. Однако Се Лянь сразу его узнал:       — Сань Лан! — воскликнул он, даже не пытаясь скрыть в голосе радость. Однако тут же с улыбкой пожурил: — Неужели Сань Лан решается навещать меня только ночью?       — Прошу Ваше Высочество простить этого Сань Лана, — отозвался Хуа Чэн с той стороны, и в его голосе явно слышалась улыбка. — Чтобы исправить свою ошибку, может Сань Лан пригласить вас на ярмарку?       — Сейчас? — недоуменно спросил принц.       — Если Вашему Высочеству будет угодно, — ответили с той стороны чуть напряженно. — Час уже поздний, но самые интересные вещи происходят в Призрачном городе именно с заходом солнца.       — Тогда я надеюсь, что Сань Лан покажет мне все самое лучшее, — воодушевленно улыбнувшись, Се Лянь поспешил одеться. Домашний халат сменило темное ханьфу из плотной ткани с широким серебряным поясом и такой же оторочкой на подоле и узких рукавах. Принц быстро собрал волосы от висков в низкий пучок, оставив большую часть свободно струиться по спине, — единственная прическа, которую он сам мог достойно сделать — и, подхватив чжаошан с белым мехом, выскользнул из внутренних покоев.       Хуа Чэн ждал принца на улице: он застыл под карнизом двора, и лишь его стройные ноги ласкал лунный свет. Когда Се Лянь увидел его, то на мгновение замер: вместо привычного высокого юноши с повязкой на правом глазу и диковатой улыбкой, перед ним стоял молодой человек лет семнадцати с мягкими чертами лица, в которых лишь отдаленно можно было найти схожесть с Градоначальником. Оба его глаза были целы, и при виде принца привычно заискрились озорными искорками. Кроме прочего, ростом Хуа Чэн теперь был лишь на цунь выше Се Ляня, что неожиданно польстило, но и напрягло последнего: неужели так заметны его небольшие тревоги по этому поводу?       — Ваше Высочество больше не узнает Сань Лана? — весело спросил молодой человек, выходя из тени двора и показываясь во всей красе. На нем было красное ханьфу удивительно схожего с одеждой Се Лянем кроя, но без украшений, и меховая накидка с широкими рукавами, придающая ему балованный вид. Черные волосы были собраны в аккуратную косу, спускающуюся на грудь. Принц на мгновение залюбовался.       — Почему Сань Лан так выглядит? — спросил Се Лянь, приблизившись. Когда он смотрел на это молодое лицо, ему трудно было сдерживать желание потыкать его, чтобы узнать, настоящее ли оно. — Это клон?       — Я бы никогда не оскорбил Ваше Высочество клоном. Это — мое настоящее тело. Просто я чуть сменил облик, — притворно вздохнув, Хуа Чэн объяснил: — Не так давно мой истинный облик видели в Игорном доме, и если я вновь покажусь в нем, спокойно прогуляться не выйдет.       — Сань Лану тяжело приходится, — кивнул принц, и все же добавил: — Хотя истинный облик Сань Лана мне нравится больше.       — Да? — улыбнулся Хуа Чэн. — И чем же?       — Тем что он такой высокий, конечно же, — отозвался Се Лянь, направляясь к выходу из поместья.       Пусть он не любил всякие шумные места, на ярмарках ему доводилось бывать прискорбно редко, и сейчас принц испытывал радостное возбуждение. Он едва держался, чтобы не схватить Хуа Чэна за руку и не поспешить к заполненным лоточниками и гостями города улицам бегом. Однако Градоначальник, кажется, понимал нетерпение принца и сам ускорял шаг.       Наконец перед глазами Се Ляня предстала фестивальная улица: свежий снег сверкал под ногами горожан и на резных балках зданий, повсюду мягко горели красные фонарики и трепетали на легком морозном ветру газовые ткани — зрелище вышло волшебным. Отовсюду слышались голоса и музыка, демоны сновали по улицам вместе с заклинателями и простыми людьми, в воздухе разносились ароматы горячей уличной еды и на мгновение от обилия чувств у принца закружилась голова. Навстречу выскочил откуда-то человек с несколькими рулонами тканей в руках и Се Лянь торопливо отступил назад: в тот же момент его аккуратно подхватили под руки и смеющийся голос над ухом проворковал:       — Аккуратнее, — принц обернулся и встретился глазами с Хуа Чэном. Тот игриво улыбнулся: — На этой ярмарке могу я называть Ваше Высочество чуть свободнее?       — «Гэгэ»? — шутливо отозвался Се Лянь, но демон тут же ответил:       — Только если гэгэ не против, — и прежде, чем принц успел как-то возразить, потянул его вперед, к одному из лотков. — Нам стоит поторопиться, если мы хотим увидеть все самое интересное.       А посмотреть действительно было на что. Лишь на главной улице расположились лотки со всевозможными интересными вещицами: от заклинательских талисманов, до детских игрушек из бумаги и дерева, от расписных вееров и элегантных украшений, до грубых мечей и секир, от сияющих самоцветов, до древностей, покрытых вековой пылью, в которых лишь ценители могли рассмотреть что-то стоящее. Какие-то торговцы прямо объявляли цены на свои товары, какие-то предлагали покупателям угадать, а какие-то устраивали целые шумные торги, на которых люди и демоны до хрипоты спорили не сколько за саму вещь, сколько за чувство победы. И тут и там мелькали лица, звучали голоса, Се Ляня толкали и пихали в разные стороны, как ни укрывал его от всех собой Хуа Чэн, и в итоге принцу пришлось схватиться за руку своего сопровождающего, чтобы не быть унесенным шумной толпой. Впрочем, против такой необходимости Се Лянь ничего не имел.       Отдельным ярким интересом на празднике была еда. Демоны и заклинатели, услышав о скором празднике в Призрачном городе, поспешили из своих далеких вотчин, чтобы принять участие в шумных торгах и ухватить свою выгоду, какой бы иллюзорной она ни была. На извилистой, словно змея, улочке под красными фонарями и лентами можно было найти закуски, казалось со всех концов света: и мясные лепешки, и маньтоу, и целые чашечки лотосов, и кольца «Бороды дракона», бесчисленные виды вин и байцзю, тофу в сахарном сиропе, сунжуань, сладкие махуа, фэнлису , османтусовые пирожные… У Се Ляня, не относившего себя до этого момента к чревоугодникам и всегда испытывавшего некоторую брезгливость по отношению к уличной еде, разбегались глаза. Все для него выглядело невероятно ново и аппетитно, и он бы так и метался между ларьками, если бы Хуа Чэн, посмеиваясь, не отвел его к одному неприметному прилавку с фруктами в яркой карамели.       — Боюсь, гэгэ не захочет пробовать ничего другого, если узнает, как оно готовится, — с ухмылкой сказал он. Се Лянь, откусивший кусочек танхулу, удивленно поднял на него глаза и Хуа Чэну пришлось пояснить. — Все же тут демонический город и некоторые ингредиенты… не совсем подходят для смертных. Если гэгэ случится гулять одному в подобных местах, не советую есть ничего мясного.       Се Лянь кивнул, подумав про себя, что без Хуа Чэна он вовсе не решится тут что-нибудь взять в рот. Глядя на его сосредоточенное выражение лица, демон довольно посмеивался.       Закончив рассматривать товары на главной улице, двое пошли к площади у Черной пагоды: там всю ночь давали представления труппы разных уличных артистов. Кто-то показывал танцы с мечом, кто-то разбивал камни на груди, а другие разыгрывали смешные сценки. У последних Се Лянь остановился: они играли так плохо, что это даже становилось интересно. Хуа Чэн, руку которого принц так и не отпустил, замер рядом и, посмотрев какое-то время, вдруг начал комментировать происходящее, чуть склонившись к уху Се Ляня. У него получалось так складно и едко, что через время принц уже не мог сдерживать смех и беззастенчиво хохотал, прикрывая лицо ладонями.       Улыбка не сходила с лица Се Ляня. Двое посмотрели представления, а затем небольшой парад в котором пестро одетые актеры шагали рядом с унылыми висельниками. Толпа гоготала и улюлюкала, и Се Лянь плавно поддался общему оживлению, с живым интересом следя за происходящим.       В какой-то момент рука, которой принц держался за Хуа Чэна оказалась пустой, и он взволнованно оглянулся. Не обращая и малейшего внимания на шествие, Хуа Чэн достал откуда-то из-под плаща пару красных перчаток и заботливо натянул их на покрасневшие руки Се Ляня. Затем он поднял взгляд и улыбнулся:       — Гэгэ стоит быть аккуратнее, — если где-то Се Лянь и чувствовал холод, то от этой улыбки он рассеялся, как утренний туман. Не сумев не улыбнуться в ответ, принц снова взял Хуа Чэна за руку, на ходу поблагодарив:       — Сань Лан такой заботливый, — и вернулся к созерцанию парада: и лишь его щеки теперь алели не только от мороза.       После шествия Хуа Чэн показал Се Ляню небольшую чайную на углу улицы, в которой они просидели до самого рассвета. Принц рассказал о своих последних днях, став неожиданно многословным, Хуа Чэн — о готовящемся празднике и соглашении, а также делах в Призрачном городе, положении среди заклинательских кланов, новых техниках боевых искусств, нескольких найденных древних клинках, и многом-многом другом, что Се Лянь слушал, не смея даже вздохнуть. Пусть в начале прогулки ему было чуть неловко от новой внешности Градоначальника, сейчас принц полностью к ней привык и даже стало казаться, что с ней Хуа Чэн чувствует себя чуть свободнее. Се Лянь с удовольствием следил за озорным выражением его лица перед очередной колкой шуткой и мягкой улыбкой, когда наставала очередь принца говорить. Казалось не было темы, в которой они не смогли бы найти общий язык, и Се Лянь забыл о всем, что его тревожило в эту ночь.       Расставаясь у дверей покоев принца, Се Лянь, пусть его глаза и слипались от усталости, не мог сдержать радостного выражения. Он не переставал благодарить:       — Сань Лан действительно великолепно знает город и отменно разбирается в развлечениях. Я и не помню, когда так увлекался.       — Если гэгэ хочет, Сань Лан может развлекать его хоть каждую ночь, — шутливо ответил Хуа Чэн. — Но на самом деле для Сань Лана это большая честь — развеселить гэгэ.       — Сань Лан слишком добр, — чувствуя, как теплеют щеки, ответил Се Лянь. Неожиданно, будто что-то вспомнив, Хуа Чэн запустил руки под плащ и достал небольшую деревянную коробочку из темного дерева с серебряным тиснением. По чуть резким движениям можно было понять, что он волнуется, протягивая ее принцу. — Пусть это лишь мелочь, не стоящая внимания гэгэ, но, я надеюсь, он примет ее.       Се Лянь взял коробочку и открыл ее: там, на отрезе красного шелка лежала пара серег. К небольшим черным жемчужинам крепились едва заметные серебряные нити, на концах которых замерли резные бабочки. Украшение смотрелось просто, но вместе с тем изящно, как полагается искусной дорогой вещи. Се Лянь нашел этот подарок изумительным.       — Они прекрасны, — искренне сказал он.       — Если гэгэ нравится, то позже я преподнесу ему вещицу поценнее, — улыбнулся в ответ Хуа Чэн с явным облегчением. — Это лишь безделушка с несколькими массивами.       — Любой подарок Сань Лана мне понравится, — сказал Се Лянь прежде, чем обдумал эту фразу. Поняв, что только что бездумно выпорхнуло из его рта, принц смутился, но гордо поднял голову, показывая, что совсем не жалеет о своих словах. Его вид можно было бы назвать величественным, если бы не алые щеки. Поняв, что ситуацию никак не исправить, Се Лянь скомкано попрощался и скрылся в своих покоях.       Он быстро сбросил верхнее одеяние и забрался под одеяло, однако его суматошное сердце еще долго не могло успокоиться.