Он в ловушке, в собственном же кошмаре.
***
Конец ноября 1992 года. Портленд, штат Орегон, США. Марк резко подскакивает на кровати, хватаясь рукой на грудь и сжимая футболку. Он тяжело и часто дышит, прерывистыми и сбитыми вздохами и выдохами. Со лба стекает холодный пот, а глаза все в слезах от очередного кошмара, который никогда не кончится. В уме все ещё всплывали кадры из сна: кровавые полы, длинный коридор и Сезар. Сердце бешено колотит, что будто бы сейчас выпрыгнет. Марк делает глубокий вдох, набирая в грудь воздуха, а после восстанавливает дыхание. Парень взглядывает за часы, что стояли на деревянном комоде перед кроватью: десять сорок пять. Из ящиков комода торчала одежда, конечно, ведь Марк вовсе забил на порядок в комнате. Но у Хитклиффа есть время до того, как отец проснется. Марк медленно встает с постели, наступая на грязный ковролин, парень морщится, а после осматривает всю комнату. Ужасно и мерзко. Повсюду разбросаны вещи, в углу над столом, что был захламлен и стоял рядом с окном, разрасталась плесень. Марк вздыхает, надевая носки. Он застилает кровать, ну, как застилает… просто накрывает одеялом весь ужас, что можно скрыть для глаз. Хитклифф плетется в одних боксерах и футболке с носками в ванную, дабы рассмотреть себя в зеркале и умыться. Марк закрывается в помещении на замок, поворачиваясь к шкафчику с зеркалом на дверце, что висело над раковиной. И он видит себя. — Какой же кошмар… — Вздыхает Марк. И в правду кошмар. Сколько Хитклифф месяцев за собой не ухаживал? Два? Три? Волосы уже отросли, и почти касались плеч. Помимо волос отросла и щетина, теперь у парня появилась небольшая бородка и усики. Чудно. Огромные мешки под глазами сразу показывают, как часто Марк спит. — В кого я превратился? Хитклифф берет зубную щетку из шкафчика и мятную зубную пасту. Обильно покрывая пастой ворсинки щетки, Марк начинает приводить себя в порядок. Все же ему придется сегодня выйти в люди, и наконец-то позвонить Сезару. Но для этого важного случая ему надо превратиться в человека. Парень наскреб пару баксов, чтобы дойти до общественного телефона, что находился в миле от его дома. Тот случайно его увидел, когда шёл из колледжа. Денег в кармане на тот момент было мало, но этого хватило на краткий разговор с сестрой. Главное, он удостоверился, что они в порядке, а Сезар был в больнице. По этой причине у Марка и его дорогого друга беседы не получилось. Марк заканчивает умываться, собирая чуть грязные волосы в маленький хвостик. Так-то лучше! С его будущей бородой он разберется чуть позже, когда вернется домой. Сейчас-то он находится в некой тревоге и паранойе из-за кошмара и из-за того, что ему придётся позвонить Торресу. Может это был вещий сон? Хотя, так ему постоянно говорили его новые друзья, когда Марк видел Сезара во снах. Они твердили, что тот просто не заслуживает потраченных нервных клеток и сил, а также, что тот не захочет больше видеть друга. Торрес должен был быть просто стерт из памяти Хитклиффа раз и навсегда. Да и не только Торрес, а все его прошлая жизнь до инцидента. Все началось с чистого листа! Но Марк так не хотел, он пропускал мимо их слова, и понимал, что ответственность за их разрыв висит только на нем. И то что это его вина. Марк выходит из ванной, возвращаясь в свою комнату, что находилась напротив. Хитклифф подбирает по полу свою одежду: синие джинсы, серая толстовка. Юноша быстро одевается, мельком взглянув в окно. Пасмурно, серо, холодно. Одним словом — мерзко. Он вздохнул и спустился вниз, на первый этаж. Там ещё хуже, наверное. Рядом с диваном разбросаны банки пива, в пепельнице на столе валялись скуренные до фильтра окурки, что также были на столе в перемешку с пеплом. Полупустая пачка сигарет, не самых дорогих, грязные кружки, купюра номиналом в пять долларов и пульт от телевизора. Видимо, что папа вчера сидел долго. Парень грустно на это все смотрит, понимая, что забота по дому висит теперь только на нем, иначе этот, и так, не самый опрятный домик, превратится в чертов клоповник. Но у Хитклиффа сейчас в приоритете только приготовить себе что-то быстро перекусить и отправиться по делам. Самый лучший расклад дел, будет такой, если отец будет спать даже тогда, когда Марк вернётся домой. Достав из почти пустого холодильника куриные яйца, Хитклифф берет сковороду и подсолнечное масло. К сожалению, это единственная еда в доме. Придется ещё в магазин ехать, а завтра в колледж, а после сразу на подработку. М-да, а ему только восемнадцать лет! Марк прогревает сковороду, налив туда немного масла, он разбивает пару яиц, с надеждой, что он не спалит дом. Готовка ему не давалась вообще никак. Сара, что младше, и то лучше в этом была. Яичница, на удивление Марка, приготовилась слишком быстро, что даже чуть пригорела. Хитклифф расстроился, но не стал отказываться от единственного завтрака. Парень берет чистую тарелку и кружку. В тарелке через секунду оказывается слегка подгоревшая еда, а в кружке горячий чай. Остался последний кубик сахара, который уже растворялся в напитке. Грустно и как-то очень депрессивно. Марк принимается за еду. После зубной пасты, вся еда теряла вкус и становилась ужасно противной. Хитклифф морщится, потому что яичница теперь по вкусу не только пригоревшая, но и мерзкая. Когда Хитклифф уже расправился с завтраком, из своей спальни выходит отец. После похмелья, выглядит он как чёрт, да и поведение у него не ангельское. Его выход был шумным: тот хлопнул дверью и ударился об косяк в ванной, когда оттуда выходил. Марк недовольно закатывает глаза, потому что ему сейчас будут парить мозги. Отец появляется на кухне а-ля гостиной и столовой вместе. Юноша уже доел и собирал разбросанную по всему помещению посуду, кладя ту в мойку. Марк включает воду, начав мыть тарелки и кружки. Сзади появляется отец, что подошел к холодильнику, а потом посмотрел на сына. — Ты готовил здесь? — Да. — Оно и чувствуется. — Гэвин открыл дверцу холодильника взглянув на пустоту там. Только мигала одинокая лампочка, освещающая… э-э-э ничего. — Все продукты успел перевести? — Их и так не было. Надо в магазин съездить. Я не хочу умереть с голоду здесь. — Ты так говоришь, будто бы не рад здесь находиться! — отец открывает банку пива, лежавшую в холодильнике. Все-таки там было не пусто. — Смотри, тебе здесь и Сиэтл, и Ванкувер, и Сан-Франциско на юге! Мы уехали из этого ада. Скажи мне, Бога ради, что тебе ещё нужно в Висконсине и этой Манделе проклятой?! Что? Марк молчит. Он совершенно не хочет сейчас разговаривать с отцом, потому что тот не в духе. Парень заканчивает мыть тарелки, кладя их в сушилку для посуды. Отряхивая руки от воды и остатков пены, Хитклифф возвращается в свою комнату. Юноша мигом собирает рюкзак, засовывая туда пачку сигарет, деньги, зажигалку и диктофон, на который он записывал свое послание близким. Марк проходит через гостиную, где на диване уже сидел отец, и начинает обуваться. Зимней одежды у него не имеется, а скоро зима. Хитклифф надевает куртку поверх толстовки, забирая скейт, стоящий у входной двери. Он наконец-то выходит из дома, выходя на дорогу. На улице пасмурно и прохладно, но ноябрь теплее здесь, чем в Манделе. Деревья голые, а листва вся опала на землю и почти сгнила. Ветви, что склонялись над Марком, который осматривал все вокруг, словно молнии во время непогоды. Хитклифф нашел это даже красивым, хотя тот не часто обращал внимание на что-то такое обыденное и невзрачное. Скейт приземляется на асфальт, чуть откатившись вперед. Марк на него встает, отталкиваясь от мокрой дороги. Его путь лежит к общественному телефону, что висел на одном из столбов. Ехать не особо и долго, машин нет, людей тоже. Пусто, грустно и одиноко. Мандела чем-то точно отличалась от Портленда. Наверное тем, что там больше любящих людей, там уютнее и тише. Там все знакомое и родное, что так трудно было оставить за спиной. Но Марку пришлось, ради его же спокойствия, что в Орегоне ему будет лучше, и альтернативы его не достанут. но достали кошмары…***
Марк наконец подъезжает к телефону, откуда сейчас дозвонится Сезару. Ладошки вспотели, а дыхание участилось. Пальцы стали дрожать от страха, что деньги из рюкзака достать было трудно. Хитклифф достал монеты, сжав их в руке и рассмотрев надпись на телефонном автомате. — Блять, забыл, один бакс за пять минут… — упс. — Черти… — Но ничего не сделаешь, все равно придется как-то выкручиваться, даже если звонки в соседние штаты такие дорогие. Марк оплачивает звонок. Идут гудки. Они напрягают и заставляют заскучать, но холодный ветерок в лицо ободряет.Ответа нет.
Марк решает не тратить все деньги только на звонок Сезару, а набрать Сару, она-то точно знает причину, почему Торрес не отвечает. Оплачивая ещё один разговор, Хитклифф тратит последние свои деньги, но диалог с родными ему очень важен. Снова гудки. В этот раз ответ поступил почти сразу, что заставило парня обрадоваться. — Алло, а это кто?.. — Неуверенно спрашивает девушка. — Сара? Это ты? — Марк! Я так рада тебя слышать! — Сара сразу стала счастливая, отмахнув всю грусть в сторону. — Откуда ты звонишь? — С уличного телефона. Здесь звонки дорогие слишком, у меня только пять минут. Рассказывай, как вы с мамой? — Все в порядке. Мама работает, я в старшей школе, сегодня выходные. Все тебя там потеряли… ждут, когда ты вернешься. А ты как? Ты поступил в колледж? Как там в Портленде? — Рад за вас… Учись хорошо, чтобы мне потом на тебя не ябедничали по приезду. — Марк вздохнул с грустной улыбкой. — Я-то в норме. По вам всем сильно скучаю. Папа собирается на работу устраиваться только сейчас, пока что работаю я… В колледж поступил, все хорошо. Только в год здесь надо отдать около одиннадцати тысяч долларов, но ничего, я справлюсь. — Очуметь! Так дорого! — Ага и не говори… — Хитклифф сохраняет небольшую паузу, а после спрашивает, — Как там Сезар? — Он нормально. Тебя очень сильно ждал… Пока разговаривать ему трудно, но сказали, что это пройдет. Сез сегодня уехал в Мексику. Не знаю, через сколько он вернется. Но его мама говорила, что ищет ему там колледж. Скорее всего он там навсегда… — А ты не знаешь его номер?.. — Нет. Но я бы сама была рада об этом узнать. — Девочка напрягается, услышав, что брат замолк. — Ты не грусти! Он обязательно вернется и ты вернешься! И мы все вместе снова встретимся, и пойдем на мой выпускной! — Спасибо, Сара. Я поеду… здесь холодно. Люблю тебя и маму, будь умницей. — Удачи, Марк! Мы тоже тебя любим! — Марк вешает трубку с комом в горле, а слезы подступали, собираясь стечь по щекам. Хитклифф сбито выдыхает, прислоняясь лбом к телефону, закрываясь руками. Что же он наделал… Как же сильно он жалеет о своём поступке, что тогда бросил всех и все на эмоциях. Какой же он болван! Марк садится на скейт, что стоял под ногами. Он достает из рюкзака сигареты, суя одну в рот и поджигая её конец. Хитклифф начал курить совсем недавно, почти как попал сюда. Убирая обратно в сумку вещи, он замечает там диктофон. Достав устройство, Марк его включает, специально пропуская последнюю запись, с тем инцидентом. Его внимание привлекает сообщение, которое он точно не помнит на кассете. А точнее, тот самый знакомый голос. «М-м-м… Запись пошла? Ой, да, пошла! Так, это вечер девятого сентября тысяча девятьсот девяносто второго года, я сижу у тебя в комнате, пока ты на кухне! Наверное, Марк, ты сейчас это слушаешь и недоумеваешь, откуда я здесь, но я тебе решил оставить небольшое послание. На случай того, если со мной что-то, не дай Бог, произойдет… Мое предчувствие чего-то плохого, не дает мне покоя, думаю, с начала августа. А ты же знаешь, что если у меня возникает предчувствие чего-то плохого, что это что-то плохое обязательно сбывается! Так вот, если такое произойдет, то, прошу, не забывай меня, ведь я тебя люблю, во что бы то не было. Наверное, я тебе признался в любви за сегодня раз пять, если не больше… но это самый искренний. Я тебя очень сильно люблю, я хочу, чтобы мы навсегда запомнили друг друга. Хочу, чтобы мы в старости сидели где-то на веранде и пили вместе чай, обсуждая нашу юность. Марк, ты самый замечательный и любящий человек в мире! Обо мне никто так не заботился никогда, как ты. Ты готов пожертвовать собой ради меня, и я это безумно ценю. Я тебя люблю, Марк. Надеюсь, ты найдёшь эту запись в скором времени. Но даже если не найдёшь, то я не расстроюсь. С любовью, твой Сезар». Запись прерывается. Но её воспроизведут ещё не один раз. Ещё не один… Хитклифф, закрывшись от внешнего мира, бессильно плачет. У него нет выхода. Ощущение, что в этом месте он надолго. Теперь-то он точно в настоящей ловушке, откуда ему будет максимально трудно сбежать. Денег нет, отец не работает, учебу оплачивать надо, кушать на что-то тоже. Все заботы мигом перевалились на бедного юношу, который и не мог представить, что его жизнь настолько сильно изменится. Небо тоже плачет. Будто бы поддерживая и сопереживая ситуации Марка. Вся погода в миг ухудшилась, входя в положение Хитклиффа, чьи слезы не прекращаются. Природа грустит вместе с юношей, начав осыпать всю землю мелким дождем. Капли разбивались об асфальт, который становился сырее и сырее. Но такое «счастье» не длится долго. Морось мигом останавливается, а небеса показываются с солнцем, сквозь тучи и облака. Яркие лучи озаряют Марка, что поднял голову на светило, слепившее его.Только тогда он понял, что надежда есть. И эта надежда находится в его руках.
***
█ мая, 2009 года. Округ Манделы, США. — Марк, я… — Сезар смущенно и состоянии алкогольного опьянения, держит Хитклиффа за его щеки. Они у Марка буквально пылали, что заметил Торрес чувствительными подушечками пальцев. Он набирает воздуха в легкие, сбито выдохнув. — Что случилось?.. — Хитклифф, что находился в ногах друга, и держался за его колени, чтобы не грохнуться на пол, глянул на Торреса. Тот выглядел слишком… раскрепощенно, возбужденно и взволнованно. Но такая картина было Марку предельно знакома. Кажется, что все складывается. Весь пазл собрался воедино в голове Хитклиффа. Сара, когда вручила брату презерватив, что все ещё находился в кармане мужчины, знала, что тот воспользуется её советом выпить с дорогим другом. Женщина знала их очень хорошо. Это в какой-то степени пугало. — Я устал, Марк. Я устал скрывать от тебя все мои чувства, что не мог уничтожить за шестнадцать лет… Я виноват перед тобой за то, что постоянно вел себя, как мудак… — Рассказывает Сезар, притянув лицо Марка, которое отражало эмоции испуга, недоумения и тревоги, ближе к себе, почти вплотную к своему. Он никогда ещё так близко к себе не подпускал за эти шестнадцать лет. — Я хочу быть также близко к тебе, как раньше. Когда… когда мы были молодыми. Мне тебя не хватало все это время. Этот холод в наших отношениях меня изводил… Марк, я люблю тебя. Хитклифф был полностью потрясен заявлением Сезара. Но он его тоже любил. Любил очень сильно, с первой их встречи в церкви. Марк даже запомнил на какой лавочке произошло их знакомство. Хитклифф тяжело сглатывает, неуверенно посмотрев на мужчину, чьи губы с каждой секундой приближались к его. Он переводит руки с коленей Торреса, на бедра партнера. Наконец-то. Наконец-то они снова близко друг к другу. Их губы аккуратно соприкасаются в самом легком поцелуе, о котором они мечтали. — Я тоже тебя люблю, Сезар. — Кисти Марка оказываются на талии Торреса, который вновь притягивает Хитклиффа к себе, в томный и долгий поцелуй. Священник нежно покусывает губы партнёра, ощущая на языке привкус хмеля. Марк берет руку Сезара, сцепляя в замок, а другой подхватывает его за пояс. Они не могут удержать равновесия, и сваливаются на постель, где сидел Торрес. Тот оказывается внизу, пока над ним нависал Хитклифф. — Я очень сильно люблю тебя… Марк заводит пальцы под тонкий свитер Сезара, постепенно поднимая кисти к его груди. Руки невольно щекотали бока, пересчитывали выступающие ребра и гладили живот. Торрес сипло стонал и мялся на кровати, держа партнера за предплечья. Это было так непривычно и неоднозначно. Но все вокруг видели и чувствовали, что между старыми друзьями есть нерешенный конфликт, дикое напряжение. Хитклифф, за последние пару лет, никогда ещё не был с ним так нежен. Они еле-еле выносили друг друга. И могли провести не более двух часов вместе, не то что жить под одной крышей. Неизвестно, как им это удавалось. Хитклифф задирает кофту Сезара вверх, оголяя его грудь. Аж смущает. Мужчина снизу прикрывает рот рукой, кусая костяшки пальцев. Он сводит брови домиком, тяжело дыша. — Спокойнее, — Марк это замечает, а после целует Торреса в грудь, ближе к соску. Тот тихо пискнул, а Хитклифф ухмыльнулся. Он ещё раз чмокнул его, пока рукой наконец поднялся к другому соску, начав на него надавливать и осторожно крутить пальцами. Сезар уже будто перестает соображать, но он понимает, что происходит. От алкоголя голова идет кругом, а тело, что такого почти никогда в своей жизни не чувствовало, становится ватным. — Я не буду делать тебе больно. В мыслях Марка так и хотелось продолжиться: «я и так тебе много боли причинил», но тот не решился об этом говорить. Сейчас перед ним стояла одна задача — быть как можно аккуратным и нежным с Сезаром. Сам по себе, Хитклифф, довольно грубый и жесткий человек, но с дамами он ласков. Торрес же знает его другую, совершенно иную сторону. Он знал, что его дорогой друг нежный и ранимый; что тот часто не будет показывать свои обиды, страхи и переживания. По мнению Сезара, Марк лучше спрыгнет со скалы, чем расскажет о своих страхах. Торрес задирает голову назад, пальцами впиваясь в волосы Хитклиффа. Все такие же пушистые, но уже более жесткие. Сезар это замечает. Он прикусывает губу, чувствуя какое-то странное ощущение на своей груди. Для него это необычно и приятно, когда кто-то, хоть и до боли родной, бегает языком по соскам. Сезар перебирает каштановые локоны Марка, продолжая довольствоваться процессом. Священник рад. Рад тому, что они наконец-то услышали друг друга, что этот барьер был разрушен. И что теперь, они могут продолжить то, что начали когда-то давно в школьной спортивной кладовке. Сезар теперь готов. Марк не мог понять, происходит ли это все наяву или это просто его сон? Правда ли, что Сезар сейчас путается в его волосах, а сам Хитклифф пристрастился к груди Торреса, будто к меду? Будто это все нереально. Мужчине так сложно было в это все поверить. Ведь тот, от кого Марк сбежал шестнадцать лет назад, теперь лежит под ним и тихо стонет. Тот, кто не давал покоя Хитклиффу во снах, в мыслях, сейчас доволен его нахождением рядом. От того человека, от которого в голове появлялись вопросы без ответа. У нас у всех есть такой вопрос в голове. Только у каждого он свой. На него нет ответа и в помине. Совершенно не в наших силах на него ответить. Это как решать ужасно сложную головоломку без права на подсказку. Марк пытался отогнать от себя этот вопрос, но каждый Божий раз, когда Хитклифф оставался наедине с собой, то он снова лез к нему в разум. Он вживлялся в кору сознания Марка, распространяя свои корни, а-ля догадки и домыслы по всей голове. Как плесень. Ядовитая. И своей токсичностью, причиняющая боль в некоторых моментах. Но самое болезненное это то, что Марк сам это создал, и сам причинял себе вред. Начиная думать об этом и никак не успокаиваясь. Вина — она была сильнее всего. Безжалостная мучительница, которая давила Марка постоянно. Она появилась без объявления войны, вторглась внутрь сознания и уничтожала морально Хитклиффа. За все его деяния. Но может ему было оправдание? Им в тот момент рулили эмоции — когда Марк бросил всех и Сезара, трусливо сбежав подальше. Хитклифф не задумывался о последствиях своих действий. Что было опрометчиво. Но ещё забыли про нерешительность. Она всё и погубила. Если бы не это чёртово молчание длиною в шестнадцать лет, может такой огромной пробоины в их отношениях и не было. Марку было страшно писать или звонить другу, с которым он провёл всю свою жизнь. С которым ходил вместе после школы. С которым оставался на ночёвке. С которым в первый раз целовался… Марк боялся, что Сезар его отвергнет, что тот уже нашёл себе друзей лучше, чем он. И это всё Хитклифф растянул на шестнадцать лет… Шестнадцать лет он себя корил за это. Сумасшедший! Но этому сумасшедшему очень повезло, что всё стало в порядке, относительно. И теперь они даже живут под одной крышей! Всё же чудесно! Так ведь? На самом деле, не особо. Сезар кардинально изменился во всех планах. Боль в душе Торреса, как коррозия, проедала дыру. Ему было очень тяжело простить Марка. Он не мог его понять, почему тот пропал на шестнадцать лет. И почему вообще вернулся… Честно, он пытался его понять и простить, но это у него плохо получалось. Меж ними всё ещё протекала широкая и длинная река недопонимания. Пересечь её было почти невозможно — течение реки было сильным и могло унести невесть куда. Должен же быть способ её переплыть, чтобы встретиться со своим другом и наконец понять его! Конечно есть. Алкоголь. Алкоголь — причина многих бед. Люди, спиваясь, полностью изменяются. Их мышление, сознание, отношение к окружающим и проблемам. Сколько душ погубил алкоголизм, пьяные буйства, безответственность и бессознательность алкоголиков. Вождение в нетрезвом состоянии. Бедные дети, что страдают от родителей, которые в свою очередь зависимы от алкоголя. В этом случае алкоголь не являлся сильной проблемой. Он, можно сказать, был той самой «переправой» через мятежную реку недопонимания. Марк отрывается от груди Сезара, возвышаясь над ним. Он смутно оглядывает Торреса. Наблюдает за тем, как тяжело он дышит, прикрывает ладошками пах, прикусывает губу и уводит смущенный взгляд в сторону. Хитклифф игриво улыбается, убирая спавшие на лоб волосы назад. Марк избавляется от своей черной и любимой футболки, оголяя прекрасный торс. Сезар не может ни взглянуть на его великолепное, подтянутое и сексуальное тело. В этот же момент щеки Торреса будто бы в миг стали еще краснее, что это даже заметил Хитклифф, чуть посмеявшись. — Ты меня будто в первый раз видишь. — Марк… ты очень изменился, словно еще больше возмужал. — Сезар был прав. Он не мог оторвать глаз от широких плеч Хитклиффа, от его крепкой груди и сильных рук. Восхитительное зрелище. Этими сильными руками, Марк придерживает колени Торреса, пока тот его рассматривал. Смущает. — Ты так красив… — Конечно. Мне уже не восемнадцать, — хмыкает Хитклифф, двигая на центр кровати Сезара, и устраиваясь между его ног. Он смотрит на ремень брюк Торреса, так и желая его расстегнуть. Марк переводит взгляд на любимого человека, с молчаливой просьбой. — Я могу..? — Д-да. Только, пожалуйста… — Что? — Я просто… — Сезар закрывает рукой стыдливое лицо, стараясь о своей «проблеме» как можно меньше говорить. — У меня никого не было… — Оу, — Марк с удивлением смотрит на Сезара, приподняв брови. Закусывая губу, Хитклифф близится к партнеру. — Не волнуйся, милый, с девственниками я управлюсь. Расслабься, я не причиню вреда. Я не опасен. — Он, смеясь, поднимает руки на уровне головы, показывая, что безвреден. — Марк. — Прости, сладкий, — мужчина оглаживает грубыми ладонями, как оказывается, девственное тело Сезара, приближаясь наконец-то к его ремню. Быстрыми движениями, Хитклифф расстегивает его, а после стягивает и брюки Торреса. Марк снова взглядывает на него, замечая напряженный вид его партнера. — Все хорошо, тише. — Я люблю тебя, — Сезар прикусывает большой палец на руке, видя, как Марк уже избавляет его от нижнего белья. Так спешит… Торресу стыдно находиться в таком положении, а Хитклиффу нравится. Тот наблюдает за реакцией на все свои нежные действия. Когда мужчина снял с Сезара боксеры, то ухмыльнулся. — Что, прям вообще никого не было? — Нет… — Значит в любом случае я первый. — Марк чуть сплевывает на ладонь, дабы использовать слюну взамен смазки. Он аккуратно берет в руку член Сезара, размазывая жидкость по нему. Хитклифф внимательно следит за реакцией Торреса, тот томно простонал, а после прикрыл глаза. Мужчина улыбнулся, продолжив движения рукой. Марк точно не мог подумать, что Сезар окажется девственником, для него это было шоком и сюрпризом. Хитклифф разминает его орган большим пальцем руки, едва касаясь головки члена. — Хорошо… Марк отодвигает крайнюю плоть, смазав член Сезара предэякулятом. Он кладет ноги Торреса на свои плечи, приближаясь к нему плотнее. Священник вжимается в кровать, руки положив рядом со своей головой, ими он сжимал покрывало, сминая его. Хитклифф видит положительную реакцию партнера на его ласки, поэтому одной кистью он ускоряет движения по органу Торреса, а другой гладит его чудесное тело. Сезар как и был аккуратным, так им и остался, лишь плечи стали чуть шире, а так все наизусть заучено Марком. Широкие, идеальные бедра, даже талия имеется, а также куча родинок по всей груди и животу. Они перебегали плавно на спину, вместе рассыпаясь там с веснушками. Как же он был прекрасен и аккуратен. Торрес никогда бы не остался незамеченным. Внешность очень сильно манила к себе, а его выразительные глаза, словно гипнотизировали. В особенности это работало на Марка. Хитклифф знал расположение каждого родимого пятна и родинки на теле Сезара. Марку так нравилось узнавать друг о друге что-то новое, показать то, что никто не увидит. Все, что помнит Хитклифф о своем дорогом друге, все осталось на своих местах. Все его детские шрамы, веснушки и родинки. Это точно тот Сезар, которого знает Марк. Это точно он. Мужчина останавливает одну кисть на боку Торреса, придерживая. Он смотрит на священника, будто влюбился в него ещё раз. Еще сильнее и больше, словно вновь стал тем самым подростком, который заикался и краснел при виде своей пассии. И Хитклиффу это нравится. — Знаешь, мне кажется, что я влюбился в тебя еще раз… — прошептал Марк, целуя в бедро Сезара. Где-то по дороге в дом Сезара. Джона утыкается носом в окно автомобиля, в котором он, Адам и Сара возвращались домой. На улице уже почти стемнело, только фонари редко светили на дорогу, собирая вокруг себя мотыльков и мошек. Юноша тихо вздыхает, а после зевает потягиваясь. Он привлекает внимание своей тети, что сидела за рулем. Она усмехнулась, мельком взглянув в зеркало заднего вида, мигом вернувшись к дороге. — Не засыпай, мы почти доехали, — говорит женщина, сворачивая на нужную дорогу. Если хорошо присмотреться, то можно заметить где-то вдалеке уже знакомые одинаковые дома. Все минималистичные и выглядят как один. Для мальчиков эти коттеджи стали как родные. Хоть они и не провели там все свое детство, а лишь пару лет, но эти места Адам и Джона запомнят на всю жизнь. Ведь именно там им дали любовь, поддержку и крышу над головой. Именно в одном из этих домов живут два человека, которые изменили их жизнь. Мюррей, сидящий рядом с Джоной притягивает его к себе, заключая в теплые объятия. Маршалл слегка удивился, но не стал противиться; он обхватил его талию руками, утыкаясь в черную толстовку. Адам гладит его ломкие волосы, целуя в лоб. Для Джоны уже стало обычным такие порывы нежности у парня, он к этому привык, и ему это нравится. Такие всплески у Мюррея участились почти сразу, после того, как его вытащили из подвала. Ибо именно в тот момент он понял, насколько важен и дорог ему этот местами глупый, любвеобильный, но бесценный юноша. — Давай сегодня в Резидент поиграем? — спрашивает Джона, одновременно с этим зевая. — Ты уснешь раньше, чем мы доедем до дома. Но хорошо, — в этот же момент машина останавливается, и Сара поворачивается к мальчикам. — Джона не успел уснуть? Мы уже приехали, — женщина выходит из машины, осматриваясь по сторонам. Тихо, прохладно и мрачно. — Вылезайте. Маршалл потягивается, выбираясь из авто за Адамом. Он опять зевая, заставляя с ним зевнуть еще и Сару с Мюрреем. Заразно. Вся компания неспеша доходит до входной двери, которая была не закрыта на замок. Сара первая заходит в дом, ощущая ни души внутри. — Есть кто живой? — она спрашивает на весь дом, а лишь потом замечает несколько банок пива на журнальном столике в гостиной. — Ну да, ну да… — Усмехается Сара, понимая, что брат все-таки воспользовался ее советом. И, кажется, все идет по плану. Сара всегда была умной и предусмотрительной девочкой. Её за это хвалили. А в соседней комнате Хитклифф, затаив дыхание, тихо крадется к двери спальни, чтобы ее защелкнуть. Сезар закрыл рот сразу двумя руками, дабы не издать и малейшего писка или какого-то вздоха. Марк так же возвращается к партнеру, замечая, что тот еле сдерживает смех. Его лицо раскраснелось, сам он стал похож на томат. Мужчина приглушенно хихикает, наклоняясь к шее Торреса, с попыткой заглушить смешки. Марк обнимает его руками, подтягивая на край кровати. — Люблю тебя, — Хитклифф оставляет один поцелуй на шее Сезара, а после переходит к его губам. Их он покусывает и целует, будучи очень радостным от возвращения к ним. Марк смотрит в глаза Торреса, получая от него самый нежный взгляд в мире. Ну он точно не может ему за это тепло улыбнуться. — И я тебя люблю. — С этими словами они снова сталкиваются в жарком поцелуе, в который Сезар иногда тяжело вздыхает или поскуливает. Одной рукой Марк расстегивает ремень своих джинс, но перед этим не забывает вынуть из заднего кармана тот самый презерватив, что любезно подарила ему сестра. Она так и знала, что дело дойдет до этого. — Ты основательно подготовился… — Тише, — Марк переворачивает Сезара на живот, ещё раз смазав пару пальцев слюной, и поднеся их к анусу Торреса. Для начала один палец, а после и второй. Хитклифф медленно двигает ими внутри партнера, делая будто «ножницы», чтобы хорошо его размять. Священник стал еще более чувствительным от алкоголя и от ласк, поэтому тот расплывается на кровати, собирая под себя одеяло, в которое будет тихо стонать. — Не больно? — Ничуть… — бурчит мужчина, почувствовав, как Марк начал оставлять на его плечах, шее и спине маленькие поцелуи. Хитклифф не решается его кусать, оставлять засосы, потому что их могли заметить. А Сезар же священник. Что подумают прихожане? Что их любимый Отец втихаря придается содомским грехам? Ну уж нет… Торрес постанывает в одеяло, когда партнер случайно задевает чувствительную точку внутри него. По мнению Марка Сезар, хоть и немного, но уже был готов. Хитклифф медленно вынимает пальцы из него, обтирая их об кровать. Рядом лежал презерватив, который Марк мигом вскрывает, и так же мигом надевает на свой член. Мужчина тяжело выдыхает, пристраивая головку органа к анусу Торреса. Священник немного подрагивал, крепко обнимая одеяло, ожидая, когда Хитклифф в него войдет. — Прости, если будет больно, — шепчет Сезару Марк, обжигая его ухо горячим дыханием. Хитклифф неспеша входит в него, видя, как Торрес ежится, прикусывает губу и сбито стонет в постель. Марк бережно убирает волосы священника, открывая его шею, на которой он оставил сладкий поцелуйчик. Мужчина недолго думая, полностью оказывается внутри Сезара, крепко обнимая его руками. — Молодец… хорошо. Одна ладонь Хитклиффа спешит вниз, к члену Сезара. Он легко касается головки, а после ее слабо сжимает, заставив Торреса выгнуть спину и резко выдохнуть. Марк осторожно щипает губами кожу на плече любимого, пальцами одной руки играясь с его соском, а другой с членом. Он так рад быть столь близко к Сезару. Получить то, что он никогда не смог бы заслужить. Марк начал тихонько в нем двигаться, с каждым толчком наращивая скорость, но так, чтобы шлепки не сильно были слышны. Сезар вяло стонет, вытягивая руки вперед и сжимая простынь. Торрес лицом утыкается в скомканное одеяло под собой. Из-за этого не понятно, какие эмоции он сейчас испытывает. Но ему очень приятно. Очень. Это необычно и по первым ощущениям могло бы показаться неприятным, но ему ещё и приятно от того, что Марк рядом. Что он в порядке, что он здесь с ним. Что они вновь вместе. И что ничего не может их сейчас разлучить. — Тихо, Сез, прошу. — Прошептал Марк, утыкаясь носом в его шею, вдыхая аромат знакомого геля для душа. Сезар закатывает глаза, приглушенно пища и ерзая. Хитклифф толкается в него еще разок, а после выпрямляется, смотря на Торреса сверху вниз. Он замечает, как ноги его партнера тряслись, поэтому Марк отрывает руки от эрогенных зон священника, касаясь его волос, которые он начал прилежно поглаживать, успокаивая его. — Давай, милый… К этому моменту Сара уже попрощалась с мальчиками, отправившись домой, но не без сюрпризов. На холодильнике она оставила брату записку: «позвони мне потом, марк :)». Конечно Марк ей позвонит. Джона убирает последнюю банку пива со стола, а Адам занимается уборкой мусора. Так они быстро прибрались, устроив для себя уютное местечко. Выключив верхний свет и включив торшер, вместе с приставкой, юноши улеглись на диван. Мюррей накрыл их пледом, прижав к себе поплотнее Маршалла. — Кстати, где папы? — интересуется Адам, пока Джона уже начал играть, иногда зевая. — Не знаю. Вроде у Сезара в комнате сидят. — Понятно… — Мюррей снова поднимает взгляд на телевизор с игрой, — Джона! — Черт! — Маршалл поздно среагировал, и на Леона С. Кеннеди нападает разъяренный местный житель. Адам забирает у него джойстик, успешно увиливая от очередного удара. — Эй! — Ты уже спишь, я буду играть. В соседнем помещении двум взрослым было абсолютно все равно, кто на кого напал, они были заняты друг другом. Марк учащает скользкие движения по члену Сезара, изредка останавливаясь на его головке, чтобы ту размять пальцами. От этого у Торреса сносило крышу и он готов был застонать на весь дом, но делал это только в кровать. Хитклиффу ну уж очень импонирует такая реакция и такие эмоции Сезара. Он грубо толкается в него ещё несколько раз, почувствовав, как на его ладошке, что придерживала орган священника, появилась вязкая жижа. Не прошло и мгновения, как Марк кончает за любимым. — Я люблю тебя, Марк… — еле слышимо произносит Сезар, повернув голову к Хитклиффу. Ему мягко улыбнулись, поцеловав в щеку. — Я тебя тоже люблю. — Марк выходит из Торреса, снимая с себя уже использованный презерватив. Он оглядывается по комнате, пытаясь найти салфетки. Хитклифф находит их на тумбочке Сезара, а рядом и небольшое мусорное ведерко, куда он выкидывает все компрометирующее. Марк надевает белье обратно на себя, присаживаясь рядом со священником. Торрес все еще лежал в такой же позе, не двигаясь. — Ты как? — Все хорошо, — он потягивается и улыбается. Привычная улыбка, которую Марк так часто видел в юношестве. Уютно, — только устал… — и в правду. Вид Сезара был очень помятым. — Раз уж на то пошло, давай я тебя и спать уложу. — Только можно я тебя кое о чем попрошу? — Конечно. — Поспи со мной, пожалуйста. — Сезар быстро надел боксеры, заползая на свою половину кровати. Он расправляет одеяло, понимая, что Марк точно не откажется с ним спать. — Без проблем, — Хитклифф ложится рядом с Сезаром, забираясь под одеяло. Торрес подлезает к нему ближе, укладывая ладонь на его грудь, пока Марк приблизил любимого еще плотнее к себе, приобняв рукой. Священник удобно устраивается на плече Хитклиффа, выдохнув. Мужчина рукой дотягивается до светильника, выключая свет. Теперь тут темно. В комнате никто не убирался, даже вещи так и оставили валятся на постели. Сейчас это неважно. — Сладких снов. — Спокойной ночи, Марк.Теперь Сезару больше не приснятся кошмары, потому что с ним Марк.