Никогда не сдавался без боя, Но под тягой безмерной сломался.
— Эдвард Мансон? Вы арестованы по подозрению в убийстве Гэри Лонгстрита. За пару дней до этого. — Моя дорогая Мэдоу, у тебя какие-то проблемы? — Кай оторвался от своего ноутбука, закрывая так, чтобы женщина не успела в него заглянуть, сразу же, как она появилась за его спиной. Мэдоу внимательно проследила за этим жестом, но продолжила неуверенно топтаться на месте. Любое неверное слово или действие — и Кай мог обо всем догадаться. Он прекрасно умел распознавать ложь, а также чувствовать то, как кто-то нервничал. — Кай, что мы собираемся дальше делать? Какие будут указания? Тишина в ответ продолжалась несколько минут и довольно быстро стала резать уши. Однако Мэдоу терпеливо ждала Кая, пока тот будто испытывал ее на прочность. Должно быть, это все, что он с ней делал на протяжении всего времени. И поэтому она продолжала стоять, дыша так ровно, как умела, сжимая кулаки до тех пор, пока ногти не впивались ей в кожу. — Уинтер отвлечет нашего уважаемого друга, а там уже дело за малым. Билли пусть и имеет связи, но нам нужны действительно серьезные доказательства против Эдварда. Потому-то мы их и предоставим в его же доме. Мэдоу рискнула, проходя дальше в комнату, и смотрела на все, как впервые. Ее привлекали обои, книги в шкафу, все, кроме Кая, на которого изо всех сил она пыталась не смотреть. — Ты готов просто так избавиться от Гэри? Он ведь... часть культа. — ее голос дрогнул, и Мэдоу заткнула рот. Кай от этого, разве что, тихо посмеялся: — Просто так? Мэдоу, ты такая глупая. Я ведь думал, что ты гораздо умнее. Женщина остановила взгляд на Библии, которая стояла на полке, и яростно рассматривала, чтобы заострить внимание на ней, а не на словах Кая. — Конечно же, Гэри не умрет напрасно. Он очень поможет мне и нам своей смертью. Разве ты не подумала, что Гэри и сам будет рад сделать полезное для культа? Да он будет очень польщен возможностью стать такой важной частью миссии! А благодаря этому я смогу достигнуть своей цели и мирового господства. Подумай, Мэдоу, жизнь одного Гэри не такая большая потеря, в отличии от того, чего мы можем добиться, ведь так? "Чего можешь добиться ты?" — пронеслось в мыслях Мэдоу, но она промолчала. — Но с чего ты взял, что у него мог бы быть мотив, чтобы... убить Гэри? Кай развернулся на стуле, свесил через спинку ноги и теперь смотрел на женщину. Он словно старался прочесть ее мысли, понять, чего хотела Мэдоу от этого разговора. — Такие, как Эдвард...Знаешь, как они живут? Они выживают в обществе. Их почти никто не любит, их боятся, потому что они не вписываются. Если людям скормить информацию о том, что он — лидер культа сатанистов, настоящий монстр и психопат, они поверят в это. Им хватит слова "культ" и взгляда на его внешность, чтобы превратить пацана в убийцу. Да никто не станет разбираться в мотивах убивать какого-то Гэри Лонгстрита. — парень покачал головой. — Однако, у Эдварда в полиции есть одна неугомонная гончая, которую необходимо убрать. И чтобы эта гончая не сувала свой нос туда, куда не следует, мотив все же есть. Одна птичка напела мне, что за день до выборов Эдвард рассорился с Гэри... ну и в процессе драки пообещал его убить. Глупый, даже не знает, как облажался. Айви, долбанная сучка. Мэдоу вскинула брови и слабо ему улыбнулась, но кулак не разжала. — Кай, ты — самый гениальный человек из всех, что я встречала. Эти слова явно подействовали на юношу, потому что он расплылся в обольщенной ухмылке. Именно такого эффекта и ждала Мэдоу, чтобы убедить себя, что нигде не оступилась. — Повторишь эти слова, когда мы оставим Эдди Мансона ни с чем. Мэдоу развернулась, тихо выдохнула и кратко кивнула. На самом деле, она скажет ему нечто другое.***
Телевизор гудел, а в его работе Элли не видела ничего хорошего. Она лишь больше накручивала себя, смотря в экран и дрожащей рукой указывая на происходящее. По новостям крутили репортаж с места преступления, которое было совершенно прошлым вечером, и в котором так подло обвинили Эдди. Ее нежного и доброго Эдди, который никогда бы не причинил никому боли. Такому по-детски наивному Эдди, который мог довериться любому, который умел любить очень сильно. И в этом ужасе, в этом бесчеловечном убийстве они обвиняли его! Не кого попало, а Эдди с сердцем, любви которого хватило бы на целый мир и одного Стива Харрингтона. Это был ее Эдди; он был для нее все таким же мальчиком. Он и так вытерпел слишком много ужасных вещей, Элли не может позволить свести его с ума! Эти мерзкие, бездушные журналисты, которых она никогда не выносила, сейчас повсюду говорили о том, что Эдди Мансон — жестокое чудовище, убившее невинного человека вместе со своим культом и снявшее все на камеру. — Это ведь чушь! Боже, это долбанный бред! Стив, прошу, скажи им! Но Стив стоял немного в стороне и держал взгляд внизу, чтобы не говорить ей правду в лицо. Он не знал, что им делать, он не знал, что он мог сделать. Узнав о том, что Эдварда задержали, у Стива что-то внезапно закололо в груди слева, от чего он почувствовал такую боль, какая никому не снилась. Они были знакомы относительно недавно, но уже детектив Харрингтон знал об Эдди многие вещи, которые убеждали в невиновности этого человека. Да, возможно, он был не совсем таким, как все остальные, но он был правда искренним, неспособным на такое ужасное убийство. А сейчас Стив боялся даже сказать что-то Элли, лишь бы не ранить ее еще сильнее, чем его самого ранило каждое слово в новостях. Ведь не было ничего более омерзительного и аморального для него, чем знать, что он не может помочь Эдди, чтобы никто не вешал на него вину. Он, сын лейтенанта полиции, который жизнь угробил на правосудие, сейчас стоял в комнате с женщиной, что горько всхлипывала, слушая все эти лживые фразы об Эдди; стоял и не знал, как ей помочь. Элли была абсолютно разбита, такой, какой Стив никогда не видел ее. — Миссис Мэйфер-Ричардс... Я сделаю все, что смогу. Айви осторожно погладила плечи своей жены, пока та, дрожа, подняла мокрые глаза на Стива. — Он не виновен... Мой милый Эдди не убийца. — Я знаю. И я докажу это, поверьте мне. Он сделает все, чтобы это доказать. Стив знал, что говорил так просто потому, что сам ужасно хотел спасти Эдди от этого всего. Для него было целью помочь Эдварду избежать наказания за то, чего он не делал. Даже если это будет стоить Стиву работы или жизни. Обнаружив, что он так сильно переживает за Эдди Мансона, у Стива само собой все внутри зажгло. Опасно сильно, будто он прямо сейчас мог обжечься об это пламя. — Спасибо вам, детектив... — тихо поблагодарила Айви, прижимая к себе жену. Но эта благодарность была абсолютно ничем для Стива, поскольку она не гарантировала ему успеха. Однако он принял ее, потому что не смог промолчать. Еще какое-то время парень с серьезным лицом смотрел в экран телевизора, на долбанного Билли Харгроува, который без капли эмоций говорил о том, что обещает сделать все возможное ради безопасности жителей Америки; о том, что Эдди получит по заслугам, а Брукфилд-Хайтс наконец будет спать спокойно. И Стив знал, что он врал, что Билли было плевать на людей, что Эдди не был виновен, а смерти не прекратятся. Элли ушла наверх, пытаясь привести себя в порядок, потому в гостиной остались только детектив и Айви в неловком молчании. Со стороны коридора послышался звук открывающейся двери, а затем и женский голос, за которым последовали шаги: — Привет? Вы дома? Стив принял невозмутимый вид, расправил плечи и взглянул в дверной проем, где вскоре появилась Мэдоу. Она выглядела совершенно, совсем не похоже на человека, который дома мерил комнату шагами, искусал все ногти и ночью не спал. Кажется, у Мэдоу и правда была совесть. — Оу, эм... здравствуйте. — женщина держала в одной руке тарелку с пирогом, а другую(дрожащую) она протянула Стиву. — Я Мэдоу Уилтон, мы, кажется, не знакомы? Детектив Харрингтон вспомнил эту женщину, именно с ней он так и не поговорил в связи с ситуацией. Все же, даже сейчас ему было не до этого. — Детектив Харрингтон. Стив. — он выдавил для нее единственную улыбку, на какую был способен, а затем ответил на этот жест вежливости. — Нет, мы раньше не встречались. Но я слышал о вас, миссис Уилтон. Мэдоу отпустила его ладонь и излишне резко отмахнулась. Пожалуй, даже она сама заметила за собой нелепые и робкие движения, от чего тут же поспешила избавиться. — Да... Прошу простить, что я пришла так беспардонно, — она перешла на тихий тон, но ее голос дрожал, как и руки. — Просто я услышала, что Эдди арестовали, это так ужасно... Где Элли? Я хотела выразить свои сожаления и извиниться за недавний конфликт. Стив понимающе кивнул, Мэдоу говорила плавно, совершенно убедительно, а он ей прекрасно верил. Айви же доверяла словам Мэдоу по другим, иным причинам, которые оставила при себе. — Она отошла на пару минут, скоро вернется. Присядете? Благодарно улыбнувшись(выдавив благодарность), Мэдоу оставила тарелку с пирогом на столе и приземлилась в свободное кресло. Теперь их было трое, они терпеливо ждали возвращения Элли в гостиную, а для Стива будто каждая минута в молчании превращалась в пытку. — Детектив, может, вы хотите пирог? Он с яблоком. — Я... эм... спасибо, миссис Уилтон, но у меня нет аппетита. Мэдоу понимающе кивнула, устремила взгляд на часы, которые тикали мучительно медленно, а волнение в женщине нарастало. Было ли тому причиной ее значительное нервное состояние прошлой ночью, либо повлияли кошмары, или вовсе страх перед Элли. Однако одно Мэдоу знала точно — в этой комнате два предателя, и она один из них. В гостиную зашла Эллисон, она с немым удивлением посмотрела на Мэдоу, воздержавшись от приветствия. Разве ей было что сказать этой надоедливой женщине? — Элли, я узнала про Эдди. И мне... очень жаль, я подумать не могла... Элли махнула рукой, будто затыкая ее, а сама упала обратно на диван. Совершенно не поняв этот жест, Мэдоу все же оборвалась на полуслове, потому что и так чувствовала себя безгранично слабой в этот момент. — Прекратите, вы даже не знаете его толком. Какое вам вообще есть дело до Эдди? Он для вас никто. Губы миссис Уилтон дернулись, она поджала их в тонкую полосу, но все же капля смелости и робкости в ней оставалась, и женщина не то оскорбленно, не то расстроенно заметила: — Почему мы обязательно должны быть близки? Я искренне переживаю за Эдди, потому что пусть я и веду себя как эгоистичная стерва, но к нему я правда неравнодушна! Мне жаль, что я не выношу тебя временами, но твоя семья — не ты, и я абсолютно не хочу, чтобы они страдали, даже если это значит, что ты хотя бы на один день закроешь рот и перестанешь орать! Элли собиралась сказать что-то еще, потому что испытывала смешанные эмоции от слов своей соседки, которая на самом деле говорила без издевок, а по-настоящему и серьезно. Но Мэдоу поспешила перебить ее и продолжила: — Не тебе одной есть дело до Эдди, поэтому я пришла сюда, принесла тебе сраный пирог, чтобы ты сожрала его, наконец собралась с силами и подумала, как мы можем помочь ему! Ничего не изменится, если мы сейчас будем сидеть тут и мусолить то, как мы переживаем за него, вместо того, чтобы поднять свои задницы и действительно пытаться что-то предпринять! Эдди нуждается в своих друзьях, кроме вас ему никто не поможет! А я... А я просто надеюсь, что тоже смогу стать достойным другом для него. Стив и Айви даже встрять боялись. Но Стив не сделал это потому, что ему было нечего сказать, и он просто предпочел молча согласиться; Айви — потому что не понимала намерений Мэдоу. Тем не менее, детектив Харрингтон ответил вперед Элли, которая, кажется, впервые прислушалась к словам «своей бесячей соседки»: — Знаете, я поеду в участок. Эдди сейчас там, я поговорю с ним и попробую что-нибудь узнать у некоторых лиц. Элли хотела попросить о чем-то, но долгое время не отвечала. Мэдоу же согласилась сразу же, понимая, что парень знал, как действовать. Только когда Стив собрался покидать дом, миссис Мэйфер-Ричардс окликнула его: — Стив... передай ему, что я очень люблю его. Сердце молодого детектива было растоплено, он покорно кивнул: — Обязательно. Не падайте духом. Я вам позвоню.***
В камере было сыро и холодно. Эта обстановка сводила с ума, а боль в животе только усугубляла ужасное самочувствие Эдди. Внутри все болело, непонятно от чего, просто взрывалось и сжималось само собой. Эта комната отличалась от других, в которых бывал парень, хотя бы потому, что сейчас его сжирали страх и непонимание. Он ведь знал себя, знал, что не способен был убить кого-то. А сейчас его самого убивали ожиданием этого проклятого допроса, на котором никто не отнесется к нему, как к человеку. Сейчас в глазах других Эдди Мансон — монстр. Больше всего он боялся, что и правда был убийцей. Больше всего боялся, что у него беды с головой. Страшно становилось тогда, когда весь мир твердил тебе, что ты сделал что-то ужасное, хотя ты абсолютно был уверен, что ничего плохого никогда не совершал. Ведь самое ужасное, что делал Эдди, это влезал в драки и пытался вскрыть себе вены! Ну и разве что неправильно думал про детектива Харрингтона. — Стив, черт возьми, Стив... Ну где же ты, когда так сильно мне нужен... Но Стив словно его не слышал. Может, он тоже считал, что Эдди монстр? Может, у него уже давно не осталось никого, и все отвернулись от него? Так забавно, ведь уже даже сам Эдди не понимал, убийца ли он. Но часть его сознания надеялась, верила, что хоть кто-то знал ответ на этот вопрос. Что, на самом деле, это ложь, и он не убивал никого. Должно быть, это был первый раз в жизни Эдварда, когда он действительно уверовал в Бога и просил его о помощи. Только вряд ли на небесах слышали голос юноши, раз каждый сейчас считал его слугой Сатаны и не мудрено, если про себя кто-нибудь вздыхал:"Гореть ему век в аду". Вообще-то Эдди и так был в самом настоящем аду, потому что сейчас словно переживал девять его кругов. В камеру зашел тот самый коп, который пришел к нему в дом вчера вечером. — Ну что? Тебе есть что сказать? — в ответ мотание головой. — Так и думал. Но ты подумай хорошенько, потому что ты уже по уши в дерьме. Эдди захотелось плюнуть ему в лицо, но он отмел это желание. Все таки, если был шанс не огрести еще больше, следовало держать себя в руках. Билли же все равно не вызывал доверия, он был совсем не таким, как Стив. Было в его взгляде что-то, что отталкивало очень сильно. От этого у художника все обмирало, а он моментально робел перед лейтенантом. — Скажи, нахрена ты убил Гэри Лонгстрита? — настойчивее обратился к парню Билли, отодвигая стул и падая на него. — Я не убивал его. На лице лейтенанта трепенулась холодная улыбка, не располагающая доверием. По спине Эдварда пробежались мурашки. — Но тело ведь есть. — Это. Был. Не. Я. — прошипел сквозь зубы Эдди, дернув затекшими запястьями. Затем Билли надоело, он вынул из папки файл с фотографиями и расплостал их на столе перед юношей. Кровавое место убийства, дьявольские метки, труп, лежащий на полу, — изуродованный мужчина, которого Эдди видел один раз за всю жизнь, с выпотрошенными внутренностями и перерезанным горлом — кишки, разбросанные вокруг, словно для вида, полная бесчеловечность и жестокость, уместившаяся в нескольких снимках. При виде всего этого, Эдди вдруг почувствовал, как плохо ему стало в тот момент, и он больше не мог контролировать свой ноющий желудок. Вместе со всем страхом и непониманием он вытошнил на пол камеры остатки пищи, после чего внутри будто образовалась пустота. Однако скулило под ребрами; скулило то дерьмо, которое Эдвард иногда мечтал выдрать из груди, чтобы жить было легче. А кому легче-то? Ему или другим людям? — Не реагируй так, будто впервые видишь все это. Эдди всхлипнул, когда в очередной раз его вывернуло изнутри, стоило воображению вновь представить ему увиденное. Его уже почти не волновали слова лейтенанта, однако тот настаивал на своем. — У нас есть доказательства, Эдвард. Ты повздорил с убитым. Он оскорбил твою подругу-демократа, и ты решил, что он отлично подойдет для очередного жертвоприношения. Так ведь? Кто еще в этой секте? Партия демократов? Убиваете республиканцев, которые вас унизили? Заговор против Трампа? Что?! Какие мотивы?! С каждым его словом тон Билли становился все более грубым и пугающим, а все, что мог делать Эдди — мотать головой, жмурясь и стискивать ладони в кулаки. — Не молчи, твою мать! Тебе не пойдет на пользу твое молчание! У тебя нашли орудие преступления, уже все знают, что это сделал ты! Скажи. Какие. Мотивы. Почему ты убрал Чэнгов? Они знали что-то?! Или просто ты долбанный псих?! Эдди яростнее мотал головой, не мог ничего сказать, а с каждым криком дышал только сильнее и чувствовал, что еще чуть-чуть и сорвется на эмоции, прямо как в детстве. Именно этого и ждал Билли, он потянулся и процедил прямо в лицо юноше, четко выговаривая каждое слово: — Можешь не надеяться, что тебе сойдет все с рук, и тебя запрут в психушку. Ты у меня отправишься на электрический стул, подонок. Эдди отпрянул, завел руки в копну волос и горько всхлипнул. — Я не виноват! Пожалуйста, замолчи, замолчи, хватит! Я не убийца, я никогда никому не делал плохого! Прошу, остановись! — он закричал, прижал руки к лицу, пусть было и больно, но больше всего ему хотелось сейчас спрятаться от Билли и от всего мира, который винил его. Чтобы никто не видел его слабости, которая хрусталем текла по щекам, а Эдди постепенно переставал держать свои чувства внутри. Билли никак не поколебали эмоции Эдварда, он остался спокоен и абсолютно безразлично наблюдал, как вздрагивали чужие плечи. Иногда казалось таким приятным наблюдать, как кто-то ломался на глазах. Особенно, когда ты сам довел человека до этого. Наверное, дело было в том, что пока разбивалось доброе сердце Эдди Мансона, на сердце Билли Харгроува образовывался толстый слой льда, который никому разбить не под силу. Именно поэтому лейтенант забрал фотографии, папку с делом и молча ушел, оставив Эдди в одиночестве и с трещиной в сердце. — Робин, плевать я хотел на то, что сказал тебе блядский Билли! — кричал Стив своей подруге, которая стискивала у груди стопку бумаг. — Я просто хочу увидеть Эдди Мансона, он мне очень нужен! Робин растерянно захлопала ресницами, прижав документы ближе к себе. Ее явно смутили последние слова парня, и он позже сам понял, что сказал. — Не важно. Просто пожалуйста... отдай мне гребаный ключ от камеры, в которой он сидит, я должен с ним встретиться. — Стив... — девушка недоверчиво покосилась. Стив раздраженно простонал и нетерпеливо протянул перед ней руку, сводя брови. — Робс, я тебя как друга прошу, а не как сотрудника полиции. Нет ничего незаконного в том, чтобы дать мне шанс поговорить с Эдди. Он нуждается в помощи, я не могу подвести этого парня... Билли не узнает, я обещаю тебе. Взглянув ему в глаза, Робин задумалась, опустила взгляд и только потом осторожно протянула сжатую в кулак руку. Она, словно драгоценный камень, бережно вложила ключ в ладонь Стиву и отвернулась, чтобы не видеть его, пока тот не уйдет. — Ты толкаешь меня на безумные поступки, Харрингтон. И этот Эдди толкает на них тебя. Начинаю даже сомневаться, что вы друзья. Но Стив ее уже не слушал, а мчался к камере, в которой сидел Эдвард в полном одиночестве. Поэтому сразу, как только он увидел детектива, поспешил избавиться от слез, застывших на щеках, и принять невозмутимый вид. Вышло, если честно, так себе: плечи все еще вздрагивали, взгляд был абсолютно пустым, а красные следы под глазами напоминали о нескончаемой истерике и бесшумных всхлипываниях, которые он смог позволить себе, пока никто не наблюдал. — Стив, ты... — Ты как? — парень закрыл дверь камеры, убедился, что не было хвоста и прошел к нему. От вида уставшего и растерянного Эдди, у Стива будто потерялся дар речи. Он не мог просто стоять рядом, сохранять субординацию и говорить безразличным тоном. Глупые вопросы, спокойствие и осторожность еще чуть-чуть и свели бы его с ума. — Я... — Эдди не знал, что сказать. Стив перестал пытаться быть отстраненным и первый прервал его попытку признаться: — Не отвечай, я и сам знаю. Тут Эдди поднял на него свои огромные глаза, с блестящими ресницами и непонятной глубины. Что-то изменилось в Стиве, но что? Не было сдержанности, привычной возвышенной вежливости и чопорности. Он вдруг показался для Эдварда таким открытым к эмоциям, что сам не мог контролировать своих. — Я хочу домой, Стив... Я устал сидеть здесь... — начал тихо он; детектив подошел, снимая наручники с его запястий. — Они держат меня здесь со вчерашнего вечера, и я... Я правда ничего не понимаю. Стив медленно кивал на каждую его фразу, аккуратно изымая чужие руки из оков, проводя по ним собственными пальцами в попытках успокоить ноющую боль. — Мне ужасно страшно, пожалуйста... Забери меня, сделай что-нибудь, просто пожалуйста. Люди назвали меня монстром... Я не монстр, Стив... Я не монстр... Всем своим видом Эдди напоминал побитую собачонку, брошенную жестокими людьми на произвол судьбы; и говорил так, будто перед этим его несколько раз пытали: дрожал, терялся в словах и запинался. Его ладони осторожно взялись за ладони детектива, будто Эдди хотел лучше почувствовать тепло этих пальцев, гладящих его запястья. Стив и сам был готов отдать ему все тепло, что было у него сейчас. Лишь бы парень знал, что он пойдет на любые жертвы, чтобы спасти его одного. Всего-навсего одного Эдди Мансона. Мир не представляет ценности, если Стив не защитит его. — Знаю, и Элли это знает. Она очень любит тебя. Я обещаю тебе, что буду рядом и не позволю им посадить тебя, слышишь? Эдди, посмотри на меня и скажи, что ты веришь мне. Художник скользнул пальцами под рукава кофты Стива и с опаской погладил руки уже там, словно тоже пытался дать что-то взамен на тепло. — Верю... Я тебе всегда буду верить... Но осознание и испуг ударили Эдди в голову, как только Стив отстранил свои руки от его пальцев, прекращая поддаваться на касания. Он будто почувствовал, что детектив вновь мог оттолкнуть и стать холодным с ним. В силу своей эмоциональности в этот момент Эдвард мог вполне себе разрыдаться снова, что он почти сделал. И Стив остановил его, касаясь большими пальцами худых гладких щек. Эдди окончательно перестал соображать, честное слово! Он мог только думать о той нежности, с какой детектив Харрингтон касался его кожи. И о том, как серьезен был его взгляд, но сколько искренности в нем было. — Хэй... Как только мы тебя вытащим, обещаю сводить поесть пиццы в одном классном месте. Что скажешь? Весь словарный запас покинул Эдварда, поэтому он только кивал как дерганный, сильнее прижимаясь к ладони Стива. Но тем не менее, художник одарил его последней улыбкой, какой смог. Самой искренней, но уставшей и слабой. Детективу Харрингтону хватило и этого для спокойствия: это все еще был Эдди, живой Эдди. — Да... Я только с радостью, Стив. Уже не вывожу всех этих проблем... Стив тоже не вывозил, но решил не говорить ему об этом. Если Эдди не мог быть сильным, то он будет сильным для него. И он вложил это в те касания, которые дарил парню прямо сейчас, трепетно поглаживая влажные от слез юношеские щеки. Он обещал самому себе, что сделает все, лишь бы увидеть детскую улыбку и озорной блеск в глазах непонятной глубины.