***
Эдди мерил шагами гостиную в доме Мэйфер-Ричардсов. — Нам нужно подобраться к Каю достаточно близко. — огласил вердикт он. Стив хрипло засмеялся, морща нос. — Надеюсь, ты не имеешь ввиду то, что мы должны залезть к нему в трусы. Эта острая шутка нашла отклик в Мэдоу, она тихо прыснула, издав звук, похожий на кашель. Да эти двое, кажется, отлично спелись! Двое стервозных говнюков. И оба влюбленные в... — Хорошо, Эдди, что по-твоему мы будем делать? — Элли, говоря с ним, напряженно смерила Мэдоу взглядом и оценила ее расслабленное расположение на диване напротив. Уилтон не дрогнула. — Нам нужно максимально завладеть доверием Кая. Узнать все. Его слабости, уязвимые места. Каждую деталь его личности от любимого блюда до размера носков. Эллисон сосредоточенно свела брови, переключая все внимание снова на него. — Уилтон может сделать это. Она ведь и так близка к Каю. Эдди уставился на Мэдоу. Она покачала головой. — Кай не настолько сильно доверяет мне. Я для него ничуть не важнее, чем... — она замешкалась, стараясь не назвать имя жены Элли. — Чем был Билли... или Гэри. Щелкнув пальцами, Эдвард, кажется, уловил ее точку зрения и оживленно начал бродить по комнате. — Рано или поздно, если Мэдоу начнет копаться в его личной жизни, он обо всем узнает, и тогда все накроется медным тазом... но! — он обернулся на Стива, возбужденным взглядом уставившись ему прямо в глаза. — Если пойти параллельным путем, то... — То вместо недоверия к ближнему, Кай может стать ближе к врагу. — завершил Стив, будто прочитав это в чужих ланьих глазах. — Эдди, ты, черт бы тебя побрал, гений! Детектив взбодрился, поднявшись с кресла, и теперь оказался почти одного роста с ним. Он был готов поцеловать Эдди прямо сейчас, но вовремя себя остановил и просто затряс того за острые плечи. Эдди звонко расхохотался, касаясь его рук. Мэдоу свела брови, глядя на этих безумцев. Элли молча пялилась на всех поочередно. — О чем это вы? Я не понимаю... Эдди перестал смеяться и вернулся к теме. — Кай не знает, что мне обо всем известно. Но если я приду к нему и вступлю в культ, то он будет в неловком положении. С одной стороны его будет терзать вопрос "Почему я не использую это против него?", а с другой "Откуда я все знаю?". Мэдоу испуганно раскрыла глаза, забегав по его лицу взглядом, но Элли прервала ее: — Ты с ума сошел?! Вступить в культ?! Я тебе не позволю! — Да, Эдди... — не так громко, но отозвалась Уилтон. — Он же может обо всем догадаться. О том, что это я тебе рассказала. Эдди посмотрел на нее одержимым взглядом, и в этот момент Мэдоу содрогнулась, старательно переводя все внимание на интерьер в комнате. — Кай не может быть уверен наверняка. Он станет подозревать каждого. Таким образом у него не останется доверия ни к кому в окружении. Но у него буду я. Для Кая не останется больше надежды, кроме как человек, обладающий достаточными знаниями, чтобы испортить все его планы. Но ведь я еще ничего не испортил. А это значит, что я не собираюсь этого делать. Элли мотнула головой, грозно ткнув в него указательным пальцем. — Эдди, нет. Ты не сделаешь этого. — Элли! — почти взвизгнул юноша. — Я не маленький, чтобы ты решала все за меня! — Это слишком опасно. Люди, вступающие в секты, меняются координально... это сводит с ума. — А я и так схожу с ума, Элли! Каждый чертов день своей жизни! — его тон стал тверже, он больше не говорил, как маленький мальчик, у которого отняли игрушку. Мэдоу решила, что пора прекратить эту какофонию, и бесцеремонно вмешалась, наконец напрямую говоря с Элли: — А у тебя есть другой план? Эллисон впала в ступор. На секунду показалось, что ее глаза выпадут на пол, а подбородок сравняется с ковром. — Делайте что хотите. — она сдалась, эмоционально всплеснув руками. Эдди ликовал. Ему так не хватало признания собственной независимости, что он буквально был готов броситься Элли на шею. Но теперь всякая нежность казалась Эдди неприемлемой, потому что он только и делал, что запинался об собственную сентиментальность. Пора было прекращать это. Он не мог долго терзать себя мыслями о чувствах к другим, и о чувствах других к нему. Поэтому Эдди с закрытым ртом отблагодарил ее своим взглядом, не выражающим ничего. Хватит с него этой искренности. Он слишком долго был со всеми честен. Они сидели с Мэдоу в пустой кухне, передавая последнюю сигарету из рук в руки. Эдди молчал, а она только иногда нарушала тишину, если вспоминала что-то важное. Это был поздний вечер, когда Элли уже спала в своей комнате, а Стив храпел, лежа на диване в гостиной. Иногда Уилтон с Мансоном обменивались неловкими смешками, комментируя очаровательность детектива, а Эдди особенно сильно поджимал свои губы. Он что-то скрывал. Мэдоу это знала, но не хотела бы знать. — Знаешь, я не думала, что мне есть чему радоваться. Мой муж во мне не нуждается, единственный мужчина, который, казалось, мог меня понять, — блядских ублюдок. Я была безнадежно обречена на неудачи. Но сейчас... я будто понимаю, что мне не нужен тот, кто скажет, что я должна сделать. Мэдоу напряглась, но по ее лицу нельзя было понять, что ее тревожило. Ее взгляд полностью был подчинен изучению лица Эдди, который вполне серьезно на нее уставился. — Потому что я делаю то, что я действительно должна делать. И... это твоя заслуга, Эдди. — она улыбнулась, больше не сдерживая эмоции, вылезающие из нее наружу. — Моя? Да ладно тебе, Мэд, я ведь просто... был жертвой. Обычной жертвой. Напуганной, слабой... — Очень доброй и открытой. Эдди, ты спасение. Ты герой Америки, который поможет всем нам. Ты творец прекрасного. Ты... — Мэд, я обычный глупый ребенок, который оказался не в том месте. Таких, как я, миллионы, а то и больше. Ты действительно думаешь, что у меня что-то выйдет? Кай, может, не осмелится убить меня сразу, но он может убить Элли, Стива или... тебя! Я не прошу вас идти за мной, Мэдоу. Я не хочу, чтобы вы рисковали собой. Но вы делаете это в любом случае, даже просто связываясь со мной. Я не несу в мир спасение... я несу в него заразу. Знаешь, чья заслуга во всем этом действительно есть? Кая. Если бы не этот говнюк, я бы до конца своей жизни оставался наивным мальчиком, верящим в сказки. Но дело в том, что ничего сказочного ни в нас, ни в нашей стране нет. Мэдоу замолчала. Эдди тоже закончил говорить. А потом она немного наклонилась вперед, сократив расстояние между ними, и ее дыхание обожгло лицо юноше. Он замер, будто приклеенный к стулу, без возможности шевелиться. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что происходит, и отстраниться. Черт, он снова стал уязвимым и робким. — Мэдоу, погоди. — он отстранил ее плечи немного назад. — Все это неправильно. — Но почему? Ведь Харрисон гей, ему абсолютно не важно, с кем я... Эдди перебил ее, шикнув, и взмахнул указательным пальцем. — Нет, дело... дело в том, что я... — юноша на мгновение замолчал, подбирая слова, а потом буквально вытянул. — Я тоже гей. Понимаешь? Да, я, блядь, гей. Он сглотнул, мысленно взмолившись. Господи Иисусе, я гей! Элли, я гей! СТИВ ХАРРИНГТОН, Я ГЕЙ! В глазах Мэдоу читалось недоумение. Но оно быстро сменилось смирением. — Хех, ну что ж... я всегда знала, что мне не везет на парней! Один гей, второй — мудак, третий... гей-мудак. — она как-то неправдоподобно рассмеялась, прикрыв рот рукой, и в глаза ей ударила волна слез. Эдди тяжело вздохнул, облокотившись спиной о стул, и тот немного покосился назад. Как же это неприятно и трудно — разбивать другим людям сердца. Он ненавидел это. Но себя ненавидел в такие моменты еще сильнее, чем то, что делал. Просто потому, что все равно это делал. Ну не мог ведь он позволить Мэдоу поцеловать себя, а на деле сидеть и мечтать о поцелуе со Стивом Харрингтоном! Он бы предал не только свою подругу, дружбе с которой пришел бы конец, но и самого себя. Ведь ни один гей ни за что бы не поцеловался с девушкой, только если не для того, чтобы никто не узнал о его ориентации! А Эдди больше никому не собирался врать, что он может поцеловать одну из своих подруг, и ему это понравится. Но, может быть, Стиву Харрингтону он так смело сказать обо всем не решится... ведь сейчас, когда вокруг хаос, им нельзя влюбляться. Иначе можно потерять голову. — Но вдруг ты просто смотришь не в том направлении? Может, ты ошиблась лишь на одну букву в имени? Мэдоу посмотрела на него как на местного сумасшедшего. Она долго пыталась понять, что за бред сказал этот странный кудрявый парень. — Я думаю, что женщины хороши, что скажешь? И тут ее осенило. Он говорил про Элли, с которой их разделяла одна только буква посередине. Она и Элли? Пара? Что за бред! Мэдоу даже не лесбиянка! По крайней мере, она не считала себя ей до этого... Эдди заметил, как щеки Мэдоу покраснели. Она сама не знала почему. От гнева или от непонятного смятения? — Эдди, черт бы тебя побрал! Засунь свои шутки к себе в задницу, понял?! Она не злилась по-настоящему, поэтому Эдди рассмеялся, как смеются дети, как будто завтра не существует...Когда пропадает слабость.
14 марта 2023 г. в 17:51
Примечания:
надеюсь вы думали что я сдохла
Солнце пекло в самом разгаре, его косые лучи падали на макушки, порождая за этим яркие признаки солнечного удара. Одна из улиц, та, что была близка к Мясной лавке Мэйфер-Ричардсов, кишела людьми разных оттенков кожи, разных гендеров и, пожалуй, разных сексуальных ориентаций. Связывало их не только общее дело, по которому они все тут собрались, но и не менее важный фактор, идентифицирующий их всех как личность. Каждый из них, несмотря на разность в таких ярких проявлениях, по-прежнему считал себя и имел право оставаться американцем.
Эдди тоже считал себя американцем. По крайней мере, верил, что мог так считать. Поэтому сейчас, на своем праве быть верным самому себе и своим «американским» взглядам, он стоял в толпе, вторящей ораторским речам мужчины, что возвышался над ними, будто бы красуясь. Но один только Эдди видел в нем абсолютное уродство и не мог заметить ничего красивого. Неужели дело было в его синих волосах?
Дело обстояло так. Этим утром Эдвард проснулся, как обычно принял душ и позавтракал. Но только, еще когда он открыл глаза, лежа в кровати, то нашел в себе неизвестно откуда большое количество злости и ненависти. Будто Эдди обнаружил в своем теле непонятного сдерживаемого монстра, который вышел из-под контроля. Он не понимал, что пошло не так, но Эдди словно больше не принадлежал себе и не был хозяином своих мыслей. Вся боль и страдания, что он пытался заглушить в себе, вдруг обрели силу, чтобы вырваться наружу. Чтобы весь мир узнал, почему Эдди Мансон, этот неприступный и пуленепробиваемый мальчишка, заплакал в отделении полиции, сломленный Билли Харгроувом. Чтобы Стив узнал и пожалел, что тоже с ним связался. Эдди сдался, он ошибся в своих способностях, и теперь ему казалось, что он действительно был способен на убийство. Самым страшным в безумстве было то, что ты не понимаешь, что сходишь с ума. Эдди чувствовал потребность в том, чтобы выместить всю ненависть, какая была в нем, на человеке, который был виноват в ее появлении. Кай Андерсон.
Поэтому не понятно как он обнаружил себя, стоящим в толпе наивных идиотов, которые слепо верили всем словам Кая, который говорил уверенно, но к сожалению совсем не честно. Эдди долго продумывал то, что сделает с ним, как только увидит этого мудака прямо там, на площади. Об этом думал, как оказалось, не он один. Было множество людей, кто тщательно готовился к выступлению Андерсона, чтобы под шум надрать этому засранцу зад. Мансона не волновало то, какие цели они преследовали. Это только позволило бы ему оказаться незамеченным среди разъяренной толпы, точно так же вымещающей всю свою злость на физиономии Кая.
Но пока никто не бунтовал, потому и сам Эдди тихо мялся среди сторонников Андерсона, не привлекая к себе внимания. В этом было все дело. Эдди обычно всегда привлекал к себе внимание. Трудно было не заметить его вьющиеся волосы, торчащие во все стороны. Да и ростом он был совсем не маленький. Казалось, Эдди всем своим существом притягивал взгляды, и любой прохожий мог увидеть его даже издалека. Однако большое скопление сыграло ему на руку. Кай не видел его кудрявой макушки среди верзил и дам на каблуках(к слову, не только данные подкатегории находились там), а толпе, мягко говоря, было плевать на его присутствие. Все были увлечены блестящей речью Андерсона, умело заговаривавшего им зубы. Эдди хотел бы отдать ему должное, ведь он даже проникся словами Кая, его умением вести людей за собой. Ему было достаточно просто улыбнуться, показать миру доброжелательное лицо, и любой бы сделал то, что он захочет. Вся эта толпа под чарами его умелого языка, его глубоких глаз и этих блядских синих волос, была уверена в том, что если Кай не поможет им, то уже никто не сможет этого сделать. Эдди осознал: Америка не хочет быть освобожденной, Америке нужен лидер, который сможет давать ей указания. И этот лидер выступал в лице Кая. Не в лице сенатора Джексона, не в лице Салли Кэфлер. В лице Кая. В этой самодовольной, извращенной роже, с которой никогда не сползала полуулыбка, с какой он будто бы насмехался над ними всеми. Над тупой наивностью, заставляющей этих бедолаг верить в его лояльность. Но дело было в том, что никакой лояльности не существовало. Кай был готов идти по головам ради победы. Не важно, каким трудом ему придется достичь своего, и какие жертвы он для этого принесет.
Выступление было нарушено. Разгневанных речью Андерсона сторонников сенатора Джексона оказалось даже больше, чем Эдди мог себе представить. Они бросались шариками, наполненными мочой, умудрились притащить перцовые баллончики и краску. Народ, выступающий в поддержку Кая, тут же был распуган и разбежался с площади, как куча маленьких детей при виде строгого взрослого. Эдди ликовал. У него оказалось при себе немного яиц и помидоров, приготовленных для этого события. Он назвал его «немым протестом». Каю будет не до того, чтобы разглядывать лица зачинщиков террора, а значит и причастность Мансона доказать у него не получится. Эдди мог выйти сухим из воды, а всю свою скопившуюся злость выместить на том, кого было не жаль. Нисколечко. Эдди не чувствовал ничего, кроме облегчения, сдавливающего его грудь. Он знал, что делал все правильно, и никто не мог запретить ему делать это. Разве что полиция.
Эдди рассмешило то, как нелепо его судьба и судьба Стива Харрингтона привела их к самому началу. Только теперь симпатичный детектив не собирался отвезти его в отделение и бросить в обезьянник, а пытался помочь избежать этого.
Стив схватил Эдди за край куртки.
— Ты арестована, принцесса-истеричка.
Эдди издал разочарованный стон, последовав за его движением.
— Да ладно! Опять что ли?
Он поднял руки на уровне лица, прежде чем выбросить из них орудия бунта прямо на асфальт, недалеко от ног Стива. Тот только устало засмеялся, встряхивая воротник парня, будто это могло бы придать его виду больше устрашающей силы. Эдди почти довольно улыбнулся от этого движения, но оставил нелепые комментарии при себе, позволив запихнуть себя в патрульную машину.
Когда сам детектив оказался в салоне, намереваясь покинуть площадь, Эдди, вальяжно раскинувшись на задних сидениях, пролепетал ему почти в самое ухо:
— А ты тут чего делаешь?
— Работаю. — непоколебимо констатировал Стив, одарив его взглядом в зеркало.
— Как ты узнал, что я тут? — продолжил Эдди, пальцами поглаживая обивку водительского сиденья; Стив напряг руки на руле.
— У меня хорошо развито дедуктивное мышление. Там, где случается какой-то невообразимый пиздец, всегда должен быть Эдди Мансон.
Глаза Эдварда загорелись звездами.
— Вау, детектив, ты просто очаровашка!
Стив не понял взаимосвязи его слов, поэтому промолчал. Эдди грустно заткнул рот, предпочитая не продолжать этот разговор, чтобы не выставить себя совсем идиотом. Он всего лишь не хотел, чтобы детектив знал, как плохо ему было.
Они долгое время ехали в тишине, прежде чем Эдди обратился к нему совсем осторожно. Куда-то делась его былая смелость.
— Куда мы едем?
— К Элли.
— Это она тебе рассказала?! — оскоробленно уставился на него Эдди, припомнив, что утром посвятил в свои планы подругу.
Это было вроде предательства. Эллисон в прямом смысле сдала его полиции! О нет, его доверие было окончательно подорвано! Эдди подобно эмоциональному подростку хотел уже разрыдаться, картинно всплеснув руками. Но нельзя же заставить Стива в прямом смысле считать его истеричкой.
— Она волнуется за тебя, ты же знаешь.
— Мне не пятнадцать лет, но спасибо, что заметил.
Стив тяжело вздохнул, вновь посмотрев на него через зеркало. Он, кажется, понял, что в Эдди было что-то не так, но решил промолчать. Наверное, не стоило сейчас лезть к нему в душу с советами.