Непримиримые

      Сцина вернулась в гостиную и с удивлением обнаружила ментора все там же, на диване, он все так же сидел прямо, положив руки, сжатые в кулаки, на колени, смотрел прямо перед собой и, кажется, о чем-то очень напряженно раздумывал. — Я думала, ты уйдешь.       Она успела немного успокоиться, так что фраза получилась обыкновенно беззаботной. — Ты разве не чай хотела налить?       Он перевел взгляд на её пустые руки. — Это было просто прикрытие. Давала тебе время для побега, — она пожала плечами. — Но ты не сбежал.       Ментор нахмурился. Прямо-таки оскорбленно. Ещё от дев он не бегал. Ах, да. Бегал же. Избегал, если быть точнее. Но слова сути не меняют. — Так что? Ты если передумал, то скажи. Все в порядке. Смертные говорят: сердцу не прикажешь. Я все пойму. — Не было и мгновения, чтобы я сомневался, с того момента, как понял, что ты волнуешь меня. — Я много кого волную, — она нервно хихикнула. — Но никто не заикается об ухаживаниях. Ладно, в общем. Я уже сказала, поступай как знаешь. Я тебе доверяю.       Хмурость на его лице разгладилась. — После моих слов, что ранили тебя, доверяешь?       Она просто кивнула, оперлась на косяк и скрестила руки на груди. Они смотрели друг на друга и молча понимали. В словах не было нужды. — Уже поздно, я оставлю тебя. — Да, пожалуй, — Сцина отлипла от проема и поправила платье. С ним все и без того было хорошо, просто надо было куда-то деть руки. — Я провожу.       Синай в её прихожей обувающийся, надевающий плащ выглядел таким…       Сцина даже подобралась. Ещё чего! Никаких розовых фантазий, отдающих блестками и радугой! И все-таки… — Спасибо, — перед самым выходом она поймала его рукав. Вдруг накатило. Атмосфера располагала, и Сцина решила, что раз уж язык развязался, надо пользоваться моментом. — Спасибо, что первым затеял этот разговор. Я бы не решилась признаться. Ну, знаешь, нахваталась от смертных. — Не нахваталась, — он бережно убрал её руку, касаясь только рукава платья на запястье. От этого почтения стало очень волнительно. Вот так должно обращаться с девой. Бережно, аккуратно. И Синай именно так с ней и обходился. От этого в животе все тяжело. — Ты была напугана.       Ментор усмехнулся. — Тебе есть, чего бояться, — он задумался на мгновение. И как-то будто неверяще, но радостно улыбнулся. Не широко и открыто, но все равно. — Я понимаю, что страшит тебя. Мне тоже…       Синай запнулся.       Синай. Запнулся. Вот так новость!       Эта маленькая заминка говорила куда больше любых слов и одновременно приводила в замешательство. Что он тоже? Боится? Синай чего-то боится? Да быть того не может!       Но Сцина поняла, что это такое за «тоже». Её ведь это «тоже» постоянно одолевало. Хоть и из-за разных обстоятельств, но они чувствовали примерно одинаковое «тоже». — Не думал, что будет в народе дева, что всколыхнет все, что, казалось, давно умерло. Но вот мы здесь. — Да уж, — с нормальным ответом Сцина не нашлась, поэтому просто опустила глаза. — Я пойду, — Синай открыл дверь на балкон. — Да… Эм… — с улицы стал доноситься громкий шум воды. Лило как из ведра. — Зонт возьми. А то ещё промокнешь.       Она неловко обернулась вокруг себя. Синай откуда-то сбоку вытащил зонт и усмехнулся. Сцина снова чуть подрумянилась. — Доброй ночи, Макидарская волчица. — Просто Сцина, — поправила она. — Ты же, наверное, наслышан. Я все эти прозвища…       Она поморщила нос. — Доброй ночи… Сцина.       Ментор снова запнулся, привыкая к простому обращению.       Черт, как ни отплевывайся, а все равно очень мило! — Доброй ночи.       Сцина захлопнула за ним балконную дверь и прижалась к ней спиной. Её всю бросило в жар. О духи! Вот это сейчас что было???       Она от неверия больно ущипнула себя за щеку. Ойкнула и заулыбалась, как идиотка.       Ровным счетом-то ничего не произошло. Синай просто обозначил свои намерения и узнал о её чувствах. Все. Это ничего не значило. Ни к чему не обязывало. Ничего по сути и не переменится. Но все равно.       Сцина осела на пол. Стукнулась пару раз затылком о дверь.       Просто невероятно…       Но почему? Что такого она сделала, чтобы ему понравиться? Столько дев, и ни одна не нравилась, а тут такая вдруг приглянулась. Ещё и линьяр.       Синай встречал и провожал её. Каждый день.       В какие-то дни они разговаривали. В какие-то просто прогуливались молча. Иногда он просил её прийти в школу и помочь.       Синай в своей ответственности был страшно умилителен. Он сам проверял письменные работы воспитанников, всегда выслушивал наставников, давал советы, указывал на ошибки… В том, что касалось воспитания эльфийских детей, Синаю не было равных.       Сцина не могла не хихикать. Грозный воин, гроза народов, сидел по вечерам в своем кабинетике и вычитывал детские сочинения.       Синай был мил, настолько, насколько это вообще было возможно для него. Беспокоился, поела ли она, тепло ли ей. Сцина уж и не знала, куда себя деть от всей этой заботы. Ужасно неловко.       Она то ли отвыкла, то ли и вовсе не привыкала, чтобы с ней так носились. А Синай вот носился. И это смущало.       Но приятно.       К хорошему быстро привыкаешь, и уже к зиме она совсем размякла и стала подмечать, если вдруг Синай менялся в отношении к ней. Бывало, он не мог проводить её домой. И Сцину это глупо и по-девчачьи настораживало. Она умом все понимала, но сомнения… От чертовых сомнений было никак не отделаться.       Совсем похолодало. Осенний плащ пришлось сменить на зимнее пальто с мехом. Сцине казалось: ей совсем не идут цвета Сиршаллена.       Она застегивала янтарные пуговицы на зеленом пальто, стоя в кабинете Синая, после очередного рабочего дня, неустанно сетуя на нерадивый зеленый.       Близился зимний праздник, и у школы должны были начаться каникулы. Детям перед этим устроили проверку знаний. И теперь нужно было просматривать и систематизировать огромные стопки их письменных работ. Что уж говорить о том, что на некоторые уроки Синай лично приходил отмечать успехи воспитанников. — Мне совсем не идет зеленый! — возмутилась Сцина. — Нужно добыть пальто из Макидара. Я же макидарка, черт побери. Этот ваш зеленый… Уже в глазах от него щиплет. — Зеленый больше черного тебе к лицу, — Синай накидывал свой зимний плащ. — И в Сиршаллене твое место. Не в Макидаре. — Ух, какие речи, — она деланно нахмурилась. — Что, отпускать меня не хочешь? А если я лошадь оседлаю и умчу проведать Кайране Шедара, пустишься за мной в погоню? — Зачем же? — он пожал плечами. — Я просто поеду с тобой. И не будет ни в каких погонях нужды.       Сцина звонко рассмеялась, представив лица макидарцев на сторожевых постах, если она туда с Великим Ментором приедет. Вот смеху-то будет. А потом вспомнила, что там ей вовсе не рады. Никто. Даже родители. И смех её помрачнел.       Конечно, Синай не мог не заметить этого. — Что тебя опечалило? — Ничего, забей, — она отмахнулась.       Им ещё не доводилось говорить о личном, и Сцина не кипела желанием начинать. За эти пару месяцев «ухаживаний» все разговоры, которые у них случались, были о чем-то поверхностном: о делах, погоде, других эльфах, каменном городе. — Почему не желаешь открывать свои тревоги? — Синай нахмурился. Подступил к ней. Не ближе, чем позволяют приличия, конечно же. — Неужели я опять огорчил тебя? — Нет, конечно, нет, — она улыбнулась.       Умилительно трепетный Синай — ради этого стоило вернуться в эльфийский мир. Эта его чувственная, заботливая сторона, о которой никто, наверное, и не знал, кроме неё, приводила Сцину в восторг. И таким Синай был только с ней. О, это не могло не греть её макидарскую гордость.       Ментор нахмурился. Ему видимо не очень понравилось, что она увильнула от ответа. — Это не стоит твоего беспокойства. — Все, что касается тебя, стоит моего беспокойства. Ведь я заявлял тебе уже не раз о своих намерениях. — Давай сейчас о твоих намерениях не будем, — Сцина отошла на шаг и повернулась к Синаю спиной. Только не снова тема про венец. — Всего пара месяцев прошла. Настойчивость не делает тебе чести.       Сцина знала, что совсем ментор не настойчив. Все у них в порядке, как должно. И если уж так получилось, что сердца откликаются друг другу, что и происходило, собственно, между ними, то дело было за венцом. Принять его, заручиться благословениями, посадить дерево и, пока оно будет расти, медленно и трепетно взращивать и свои чувства.       Только Сцина уже дважды отказала ему. И третий раз явно будет последним. В четвертый раз Синай на горло собственной гордости вряд ли решит наступить.       И все-таки она осадила его. Беспочвенная претензия. Ментор её, конечно, тут же раскусил. Хмыкнул и потянулся рукой из-за её спины к дверной ручке. Сцина вздрогнула. Он и краем одежд её не коснулся, но был так близко… Совсем уж на грани позволительного. — Что ты… — Пойдем. За окном уже давно стемнело. — Д-да, да, пойдем, — она вспыхнула и схватилась за дверную ручку. И тут же одернула руку. Испуганно посмотрела на Синая, через плечо.       Сама-то она как-то пообвыклась к прикосновениям за сотни лет жизни в людском мире. Какие-то там соприкосновения рук её в мандраж не приводили. Но тут дело было в Синае. Он просто… Ну, это же почтенный муж народа, надо было перед ним держать марку как-никак! Хотя бы в этом уподобиться нормальной постной, то есть, почтенной эльфийке. В общем, трогать можно только жен и дочерей. Она ему ни то ни другое. — Прости, я… — Не стоит беспокойства, — он открыл дверь, придержал её рукой. — Выходи.       Сцина кивнула и юркнула из кабинета в коридор. Из-за разницы в росте получилось, что она проскочила прямо под его рукой.       Жарко у них в школе, однако.       И ведь ни от кого больше её так не дергает! А тут… Ну что она, не обнималась? Руки не жала? Ей только пятьдесят зим стукнуло? Нет, нет, нет и ещё раз нет! И все равно!       Они шли по улице. Сцина куталась в пальто. Синай, как всегда хмурый, молчал. Что удивительно, недолго. — Свободна ли ты завтра, Макидарская волчица? — Эм-м-м, — Сцина задумалась. У нее была пара дел. Но так, по дому. И было даже кое-что, с чем Синай мог бы ей помочь. — Не то чтобы… Но ты бы мне пригодился. А что? — Предложить хотел прогуляться, но, если ты занята, не стану обременять тебя. — Да какое обременять? Давай после обеда? М? — она остановилась и посмотрела ему в глаза, прилично задрав голову. — Без твоей помощи мне не обойтись. — В чем тебе нужна помощь? — ментор нахмурился. — Завтра и узнаешь, — проще было показать, чем объяснять. Объяснять было тоскливо, а так без слов все поймет. — Ну, так как? Я приняла твое предложение прогуляться. Или ты уже отозвал его? — Нет. — Синай пошел вперед. Сцина нагнала его, и он добавил: — Завтра после обеда я зайду за тобой. — Супер, буду ждать.       На следующий день ментор, как и обещал, пришел после обеда. Сцина бессовестно вырядилась в штаны. Знала, что лучше бы ей одеться как подобает, но не стала из вредности и принципа. Синай её внешний вид никак не комментировал. И даже то, что она спрыгнула с балкона на кнам, оставил без внимания. Сама учтивость. Ну, у них вроде как свидание, так что ему и полагается быть предельно милым. — Пойдем сначала туда, — она указала в сторону центра Сиршаллена.       Они снова шли молча. Сцина бы может и хотела поболтать, но никак не могла найтись с темой.       Раньше её не заботило, о чем трепаться, но теперь она боялась вдруг невзначай оттолкнуть ментора и поэтому все чаще предпочитала молчать, что в целом можно было считать подвигом.       Сцина остановилась у тканевой лавки. — Можешь зайти и купить самую плотную темно-зеленую ткань? Она одна там такая.       Синай непонимающе посмотрел на неё. — Местный почтенный эльф не желает ничего продавать мне. Речь же не идет о предметах первой необходимости, так что он вроде как в своем праве.       Она деланно просто пожала плечами. Будто её совсем это не волновало и не беспокоило.       По правде, Сцина и сама предпочитала верить, что какое-то там презрение не способно её задеть. Эта оборонительная схема пока сбоев не давала, и все шло хорошо. Синай нахмурился. Смерил взглядом её. Потом лавку. О чем-то несколько секунд подумал, вздохнул и, уточнив, сколько ей нужно, зашел в двери.       Сцина осталась ждать снаружи. Решила не бросать тень на авторитет Синая.       Стояла себе, глядела в небо, дула на руки.       Ментор вышел через несколько минут и протянул ей толстенный сверток, перемотанный пергаментом и перевязанный бечевкой. — Зачем тебе это?       Синай кивнул на запакованную ткань. — Мне нужны шторы в спальню, — она широко улыбнулась. — Так, теперь нужно в квартал смертных. Я договорилась там с одной женщиной, она пошьет мне, что скажу.       Сцина уже собиралась зашагать по дороге, но Синай замер каменным памятником самому себе. И взгляд у него был такой… Прямо мрачный, мрачнющий. — В народе не нашлось мастера, что может выполнить эту работу? — Для меня — не нашлось, — Сцина как обычно улыбнулась. Ну что она могла сделать? Ничего.       Синай все смотрел и смотрел на неё, о чем-то опять раздумывал, наморщив лоб. — Пойдем со мной. — Не пойду, — Сцина покачала головой. Не сложно было догадаться, до чего додумалась премудрая голова Синай. — Что за упрямство, Макидарская волчица? — Что за упрямство, Сцина, — поправила она и со смешком добавила: — Я знаю, что ты задумал, ментор. И мой ответ — нет. — Воистину наши сердца откликаются друг другу, и союз поощряют сами духи, раз ты уже способна без слов понять меня.       Синай скрестил руки на груди и посмотрел на неё, приподняв брови. Сцина не сдержалась и расхохоталось.       Невозможно было не смеяться, когда ментор начинал язвить. Нельзя сказать, что так уж смешно он это делал, просто сам факт уже был забавен. А ещё её грела мысль, что делал он это совсем беззлобно по отношению к ней. — Что смешного ты нашла в моих словах? — Сарказм, ментор. Ты и сарказм, уже одно только это веселит меня. Ладно, пошли уже. А то сегодня не успеем найти нужного человека. — Не противься и прими мою помощь. Позволь вступиться за тебя. — Нет, — Сцина продолжала улыбаться, препираясь. Ни за что. Купил ей что нужно, и хватит.       Синай вперил в неё недовольный взгляд. — И не смотри на меня так! Все равно — нет. О Владычица лесов, это ж просто шторы! Какая разница, кто их пошьет? — Ты знаешь, какая. Ни к чему тут объяснения. Хватит упрямиться. — А вот и буду, — Сцина фыркнула. — Тебе обременительна моя забота? — Да нет же! — она закатила глаза. Опять эта шарманка! Да ничего ей не обременительно! Очень даже приятно! — Просто… Ну… Слушай, пойдем. Давай не будем об этом посреди битком набитой улицы разговаривать. — Так не шуми, — Синай и с места не сдвинулся. Явно же даже и не подумал, чтобы уступить. — Черт, — шикнула Сцина, ощутив, что зашла в тупик. Она не хотела оскорблять ментора своим молчаливым уходом без пояснений и пояснять ничего не желала, а он не собирался смиряться с её упрямством. — Ну, хорошо! Хорошо, я скажу!       Она выдохнула. Ну что за эльф на её голову?! А она вообще размякла! Ничего себе, взяла и уступила! Да как это может быть, чтобы Макидарская волчица, тьху ты, Сцина Макидарская взяла и уступила в споре? Да ещё и кому? Почтенному мужу народа! Вздор!       Синай приподнял брови и вопросительно посмотрел на неё. Сцина могла поклясться, что видела, как на мгновение его губы дрогнули в усмешке, а в глазах заискрился блеск победы. Вот же ж… — Просто это унизительно, — прошептала Сцина, чуть наклонившись к нему. — Ну, не конкретно твоя помощь, ты не подумай, просто в целом. Это же шторы… Мне штор нормальных не видать, потому что лет пятьсот назад срезала звезду Владыки. Сам подумай. — Хорошо. Я понял тебя.       Сцина преждевременно облегченно выдохнула. — Отдай мне ткани. — Это ещё зачем? — она прищурилась, прижимая к себе сверток. Нет-нет-нет. Что это он там понял? Ничего же не понял, да? — Тебе нужны шторы. Оставь мне эту заботу. Я разберусь. — С моими шторами? Со шторами для линьяр?       Из них двоих все понимала, похоже, только она. — Да, с твоими шторами. Отдай. — Не отдам.       Сцина спрятала сверток за спину. — Ты же пойдешь к самому лучшему мастеру. И он, конечно, тебе не откажет. Но это будет недостойно! Потому что шторы-то мои! Это обман!       На них покосился прохожий-эльф. Сцина чуть язык ему не показала, так взбесилась. Чего пялиться? Да, они тут не могут шторы поделить! Бывает! — Макидарская волчица… — начал он натянуто. — Сцина, — она тут же вскинулась. Да сколько можно-то? Что он с этими прозвищами заладил? — Будь по-твоему. Сцина, не собираюсь никого я обманывать. Скажу, как есть. Так не противься и позволь помочь.       Она поломалась ещё с минуту, поджала губы и протянула Синаю сверток. Так и привыкнуть недолго к тому, что он все за неё делает, везде норовит подсобить, все время служит ей опорой. И что делать, если он вдруг исчезнет? Если вдруг перестанет быть таким. Как тогда ей снова становиться независимой, самостоятельной, такой лихой, способной бросить все и вся и податься куда глаза глядят?       Она уже была готова позорно вздрагивать от одной только мысли, что Синая может больше и не быть в её жизни. Сцина знала, что никто не бессмертен, и уж тем более понимала, что никто бы не смел осудить ментора, если бы он вдруг так же, как и большая часть народа, стал бы её игнорировать. Она бы и сама его не осудила. Очень даже поняла бы.       Синай и правда позаботился о её шторах. Через пару дней принес. Швы были красиво расшиты золотыми нитями, по низу тянулись эльфийские узоры.       Это были просто дурацкие шторы, но она как-то слишком уж любовно оглаживала фигурную вязь рисунков, будто ментор своими руками вышивал. — Спасибо, — она так часто его благодарила за все, что и сама уже начала думать, что это немного странно. Но ничего поделать с собой не могла. Сцина правда была благодарна за все. И эта благодарность ширилась, разрасталась, расцветала в чувства. — Не стоит благодарностей. Это не было так уж трудно. — Ты сказал, для кого они? — Сказал. И, как видишь, никаких проблем.       Сцина недоверчиво прищурилась. Как-то ей не верилось. Когда она сама пришла, проблемы были. И ещё какие. Прямо-таки эльфийского размаха были проблемы. — Ладно, я поверю тебе, Великий муж великого града, — она усмехнулась. Синай не стал бы драться или поднимать шум из-за штор.       Но, по правде говоря, она, конечно, догадывалась: дело-то вовсе не в шторах, а в ней самой. Кто бы стал просто смотреть и смиряться, когда так обходятся с приглянувшейся девой? Сцину не могло это не беспокоить. Не хотелось, чтобы у ментора из-за нее были обременительные трудности. О своем статусе она уже как полтысячелетия печься перестала, но вот репутация Синая, которую она легко могла подмочить, очень волновала её. — Нужно их повесить, — она посмотрела в сторону спальни. — Может, и тут мне поможешь? В смысле, не тут, надо их в спальне повесить. — Приглашаешь в свою комнату? — он вперил в неё грозный взгляд. Сцина нахмурилась.       Несколько мгновений мозг обрабатывал сказанное. Никак в голове не складывалась грозность Синая и вешанье штор. — А, ой, — наконец до Сцины окончательно дошло, что она сказала. — Прости.       Она тихо рассмеялась. Да-да. Спальня — святое место. Как-то она отвыкла уже от этого. Перебивалась столько лет в убежищах, в людском мире было не до всего этого. И вот она опять сказала просто так, не подумав, и создала двусмысленную ситуацию. Синай все хмурился. — Да брось! — она вздохнула. — Ты же понимаешь, что я просто о шторах говорила! — Я — да, но с другими тебе нужно быть осмотрительнее в речах. Ты можешь и не заметить, как своей открытостью введешь в заблуждение какого-нибудь мужа народа. Или смертного. — Да если бы я ещё с кем о такой ерунде трепалась, — фыркнула она. В какое-то подозрительное русло сворачивал их разговор.       Следующим утром Сцина наслаждалась своими новенькими шторами в комнате, думая о том, как очаровательно выглядел Синай на стуле, когда все-таки помогал ей. По-домашнему, уютно. Она бы и подумать не могла, что простые бытовые хлопоты могут оказаться ему к лицу.       Он посматривал на неё через плечо и с усмешкой спрашивал, достаточно ли ровно, нравится ли ей. А ей нравилось. И шторы, и он.       Сцина сладко потянулась, улыбаясь, как дурочка. Она слишком часто ловила себя на этом. И ругала, конечно. Что она как подросток! Но не радоваться было выше её сил. Улыбка быстро померкла.       Синай ушел, когда стемнело. Сцина приготовилась скоротать вечер за книгой. Но к ней внезапно нагрянул неожиданный гость. Гость, который обещал явиться ещё раз и принести с собой неприятности.