Непримиримые

      Сцина совсем не хотела в это ввязываться. Вот совсем.       Нет, конечно, первым её порывом было желание согласиться. Назло всем. Но всякие порывы она неожиданно быстро обуздала. Потому что так нельзя. Потому что её решение многое могло поставить под удар. И она взяла себе время подумать. Хотя бы ночь.       Юноша мялся в её гостиной. Он не присел, не рассматривал интерьер. Просто стоял перед ней и прятал глаза. — Так, — Сцина почесала голову. Просьба остроухого мальчишки была очень уж неожиданной. И, что уж греха таить, заманчивой. Раньше она бы, наверное, не раздумывая согласилась на подобное приключение. Постарела, раз сомневается. И поумнела, видимо. — Ты же знаешь, что мне запрещено обучать воспитанников? — Знаю, — мальчишка кивнул. — Но…       Он вскинул голову и решительно посмотрел на нее. — Но никто лучше вас, Макидарская Волчица, не подготовит меня. Я уверен. — В народе полно почтенных менторов. Почему хочешь, чтобы я натаскала тебя в ратном деле? — Потому что уже учился у вас, — он умилительно зарделся. — Ваше мастерство впечатлило. — Так, мальчик, — она встала с дивана и подошла к юноше. Он только-только начал вытягиваться ростом, но уже был чуть выше нее. — Это очень плохая затея. Я линьяр. Ты же знаешь, что это значит. Преступник. Никто не скажет, какой ты молодец, что решил учиться у меня, когда мог выбрать кого-то другого. — И все равно я прошу вас наставлять меня. — Я не могу. Ты ходишь в эльфийскую школу. Выпускник. Запрет будет действовать ещё несколько месяцев. По их истечении приходи.       Она все же отмахнулась. Не смогла согласиться. — Прошу вас, — продолжал настаивать мальчик. — У меня нет нескольких месяцев. — Да что там такого? — Я должен победить на летнем состязании.       Сцина снова вздохнула. О, эти разборки молодежи… Да только для неё это все будет чуть более серьезно, чем для этого юноши. Ему это какое-то состязание, проиграет и проиграет, попробует снова через годик, а ей потом еще один грех перед народом на совести таскать и пытаться отмыться. И черт с ним, с народом. Она поперек слова Синая должна будет пойти. Он же у них главный… И вот уж кому-кому, а ему дорогу переходить не хотелось из сердечных соображений. У них же только-только все наладилось. Не хватало ещё разругаться из-за воспитанника. — Ну, хорошо, что на кону? Дева какая-нибудь? — от балды бросила Сцина, а юноша так зарделся, что тут уж и без слов все стало ясно.       О, где её молодость? Разве она тоже была такой? Тоже эмоциональной и из крайности в крайность кидалась?       Как славно, что она все вот это вот переросла. Только спустя годы поняла, как иногда глупы и бессмысленны были её поступки.       Сцина поломалась ещё с минуту.       Она правда хотела отказать. И аргументы у неё были весомые.       Но юноша был так печален и смотрел на неё с такой надеждой… Что она за тряпка такая? Взяла и согласилась.       Уже приготовилась сказать нет, но изо рта вылетело дурацкое, сулящее кучу проблем, «да». И все равно. Казалось, что если откажет, эти обреченные глаза будут в кошмарах ей являться.       Они условились, что обучение будет тайным. Несколько раз в неделю Сцина будет править его ошибки, давать наставления, а он сам уже отрабатывать. И главное было — не попасться. Иначе все — всем конец.       Дело тут было даже не в статусе, а в том, что Сцина нарушала прямой приказ «начальства» в лице Великого Ментора. Ещё хуже было то, что его решение поддержал и Эльтан, и получалась, будто она нарушает приказ ещё и Владыки. В общем, как ни оберни это дело, а проблем не оберется ни она, ни этот мальчишка. Эльфийские загоны святы, непоколебимы, и их обязательно надо чтить.       И все-таки они начали тренировки. Первую неделю Сцина была напряжена. Казалось, Синай придет и…       Она не могла назвать себя трусихой. Но вдруг поняла, что до дрожи боится увидеть отвращение в обращенном на неё взгляде Синая. Испугалась, что он оставит её, если узнает, что она нарушила его слово. С другой стороны, нельзя же было преподавать в школе, так они и не в школе. Но это была простая отговорка. И Сцина все прекрасно понимала.       Однако худшие её опасения все никак не подтверждались. Она продолжала тренировать юного воина. Он, к слову, был весьма неплох, а с её наставлениями становился только лучше.       К празднику весны их так и не раскусили.       Они уходили далеко в леса рано утром и возвращались через пару часов. Большую часть времени юноша сам отрабатывал все, что было нужно.       Напряжение сошло на нет. Сцина расслабилась. Оставалась начеку, конечно, внимательно следила, не ходит ли кто за ними, не обращают ли на них ненужное внимание. Но каждый раз она убеждалась, что нет никаких проблем.       Все было спокойно.       Каиль, так звали юношу, оказался очень забавным парнем. Он попривык к Сцине и стал невозможно смешно шутить. Она хохотала так, что начинал болеть живот. Каиль делился с ней историями, одна смешнее другой. — Я вам не рассказывал, — заладил он в очередной раз, когда они уже зашли в новый город. — Это совсем недавно случилось. Вы будете смеяться. — Я всегда смеюсь. — Нет, это правда смешно, — Каиль заулыбался, только подумав о том, что собирался рассказать. — У меня есть друг. Мы не так давно подружились. Мало говорили, он мало что успел узнать обо мне. В общем, ждал он меня у дома. На крыльцо вышла дева. Улыбнулась ему, и все. Знаете, он сказал, улыбка была такой доброй, что сразу покорила его сердце. Друг спросил меня, как зовут мою сестру.       Сцина нахмурилась. — У тебя же нет сестер.       Каиль тихо хихикнул. — Ему я назвал имя своей «сестры». Я не думал, что воистину у моего друга в голове ветер один гуляет. Сейчас мне уже смешно, но тогда не знал, куда деть себя. Та эльфийка — моя матушка. А мой друг, — Каиль не удержался и расхохотался. — А мой друг, окрыленный своими чувствами, прям при моем отце подарил ей цветы.       Сцина на секунду опешила. А потом засмеялась так громко, что птицы с земли в страхе взлетели. — О духи! — она хохотала, хватаясь за живот. — Какой кошмар! — Мы все ещё дружим с тем эльфом, если вы вдруг беспокоитесь. — Да ладно ваша дружба. Что твой отец? — Сначала он был зол. Шутка не совсем уместной оказалась. Он чуть было за клинком не пошел. Но я все объяснил. Теперь-то он не упускает возможности подколоть меня. — А тот твой друг? — И близко к моему дому не подходит, — Каиль покачал головой.       Сцина смеялась и смеялась. Даже не заметила, как Каиль замер на дорожке. — Ты чего? — Доброго дня, Великий Ментор, — он склонил голову, и Сцина наконец обратила внимание на эльфа, стоявшего в нескольких шагах от них.       Сердце на пару секунд остановилось. Синай выглядел хмурым и недовольным. И Сцина в секунду почувствовала себя виноватой перед ним. Он ещё ничего не сказал, а она уже была готова каяться, в чем только скажут.       Сцина была готова поклясться, что они не могли спалиться. Она же точно все проверяла. Всегда была начеку. Так чего ментор смотрел на нее как на страшного предателя и всего народа, и его лично? — Ментор, — Сцина взяла себя в руки и выдавила улыбку. Нет, он не мог ничего знать. Никто не мог. — Какими судьбами? — Тебя искал, — мальчишку хмурый Синай проигнорировал. — Но вижу, мое общество тебе ни к чему. У тебя уже есть отличная компания.       А нет, не проигнорировал. Очень даже заметил. — Что? — улыбка чуть скукожилась от неожиданности претензии. Сцина отвернулась и решила по-быстрому отослать безвинного мальчишку. — Каиль, потом ещё увидимся. — Потом… А значит, планы в силе? — он опасливо скосился на ментора.       Ну, синоним-то Каиль подобрал хороший. Ни к чему не обязывающее слово. Просто планы. Да. Под планами может же подразумеваться, что угодно. Но Сцине стало не по себе. Синай ведь спросит, что за планы. И ей придется врать, увиливать. О, Владычица лесов, помоги избежать недоразумений! — Да, да все в силе. Иди уже, — она кивнула ему в сторону.       Каиль вежливо склонил перед ней голову и ушел, также кивнув и ментору. Сцина чуть по привычке не подтолкнула его, как старого доброго друга, для ускорения. — Зачем искал меня? — не стала дожидаться, пока Синай скажет хоть слово. Решила, что заболтает его до смерти, и он забудет, что видел её с Каилем. — Кто это? — Знакомый. — Есть что-то, что я должен знать? — Нет, — она поджала губы и покачала головой, пыталась звучать искренне.       Сцина вообще-то хорошо врала. Лет триста человеком притворялась. Но, когда лепила ментору, что нечего ему знать, голос предательски зафальшивил. Врать людям — это одно, а врать эльфу, которого в скором времени желала бы назвать господином сердца — вообще другой уровень. К такому её жизнь не готовила. — Ничего такого, а что?       Синай снова нахмурился. Вздохнул. — Раз говоришь, что ничего, то так тому и быть. Я верю тебе, Сцина.       У неё чуть сердце не разорвалось. Он ей верил, а она его обманывала. Воистину в народе говорят, опавший лист — цена словам линьяр. А Сцина линьяр. Худший из отступников.       Синай к ней со всей душой, а она стояла тут и, глядя ему в глаза, лгала. Он её не простит, если узнает. Как пить дать не простит, точно не простит. Она бы себя не простила. — Так что ты хотел? — Сцина прикусила губу. Осадочек неприятный у неё от самой себя все-таки возник. — Просто увидеть тебя, — лицо его смягчилось.       Все, что не разорвалось в прошлый раз, дорвалось в этот.       Она худший линьяр, которого видел народ.       Сцина даже представить боялась, чего ему стоило одно только осознание этого премилого желания. Синай пришел, потому что хотел её увидеть. Вот так просто.       О Духи…       Она едва ли надеялась, что будет нравиться кому-то настолько, что с ней просто захотят увидеться, просто из романтического побуждения, а совсем не потому, что надо достать оружие, или попасть в убежище, или достать что-то у людей. Это было так по-новому, совсем другие ощущения. Приятные до мурашек. Согревающие все внутри.       Сцина даже неловко зарделась. Духи, до чего же мило. В животе все аж трепыхалось. Кошмар какой… Любовь превращает её в размазню ванильную. — Да было бы, на что тут смотреть, — она фыркнула и отвернулась. Ужас как смущают все вот эти вот типичные словечки. К такому вообще можно привыкнуть? — Тут прекрасная дева, что пленяет мой взор и мысли. Мне определенно есть на что посмотреть. — Да? Где эта прекрасная дева? — Сцина стала оборачиваться по сторонам и чуть приподнимать голову, разглядывая округу. Хотелось все по привычке перевести в шутку, чтобы избежать неловкости. — Сцина, — Синай нахмурился. — Ладно, прости, — она вскинула руки в примирительном жесте. — Разве девам не приятно восхищение? Отчего ты каждый раз ощетиниваешься? — Я… — Сцина запнулась. Заметил, значит. — Ну, просто… Я не привыкла. Вот и все. А ты в комплиментах так хорош, что мне даже и не верится, что вся эта лесть мне. Кажется, сейчас из-за угла появится кто-то, кому твои речи больше подходят. — Они тебе подходят. Я говорю лишь то, что вижу и что чувствую. — Все-все, — от волнения уже становилось жарко. — Я поняла. Пойдем скорее отсюда, пока на нас коситься не стали.       Сцина резво обогнула ментора и, быстро переставляя ногами, пошагала к своему ясеню. Благо, до дома оставалось всего ничего.       Она спрыгнула на балкон. Синай оказался рядом уже через пару секунд. — Хочешь чаю?       Сцина отряхнула чистые руки, прикидываясь абсолютно безразличной. Хотя на самом деле немного нервничала. Все-таки она пока не успела привыкнуть к Синаю рядом. В смысле к Синаю как к Великому ментору — вообще спокойно, а к Синаю как к мужчине, как к мужу, которому откликается сердце — ещё нет. — Нет, задерживаться не стану. Есть дела. Я заглянуть хотел ненадолго. Но дома тебя не было. Потом мы пересеклись на улице. Мне уже стоит идти. — А, ну так… Хорошей дороги, — она указала на канаты. — Не стану задерживать. — Выгоняешь меня? — он хмыкнул. Сцина тут же вспыхнула. — Ещё чего! — фыркнула и отвернулась. Нечего ему пялиться на её краснеющие щеки. — Сам сказал: дела. Я в этом смысле. Выгнать тебя я бы не посмела. Ты же ничего такого не сделал, не сказал. Зачем это мне — тебя выгонять? — Тогда посмотри на меня. — Секунду, — Сцина потрогала щеки. Вроде не горели.       Ну что за дела… Как можно все время так ловко вгонять её в краску?! Ни какую-нибудь милую эльфийку, а её, Сцину Макидарскую! Она же воин, черт побери! Но какое вообще это имело отношение к любви? На поверку в вопросах романтики она оказалась типичной, черт возьми, девчонкой! — Посмотри на меня, Сцина. Не тревожься о румянце на щеках. Ты очаровательна в своем смущении. — Синай! — Сцина несвойственно себе пискнула, совсем уж смутившись, позабыв о всяких приличиях, и закрыла лицо руками.       Поняла, что краснеет до самых кончиков ушей. А их-то как раз из-за собранных волос очень видно. А лицо… Она же отвернулась!       Сцина помедлила секунду и ладонями закрыла уши. До слуха донесся приглушенный низкий смех. — Ты ещё и смеешься надо мной! — от возмущения она аж обернулась, позабыв о том, что вся пятнами пошла. — Так с девами себя не ведут! — И тем не менее ты ко мне повернулась, — он самодовольно усмехнулся.       Сцина хватанула ртом воздух. Хотела что-то сказать, достойно ответить и просто не нашла слов. Ментор мог довольствоваться честной победой. Делать было нечего.       Сцина широко улыбнулась ему, улыбка перешла в тихий глупый смех.       Это было что-то невероятное. Кто бы мог поверить еще двести зим назад, что она вот так будет стоять с Синаем на балконе и краснеть от его умелых и лестных комплиментов, а он будет ей улыбаться так, как сотни лет никому не улыбался? — Черт, — она цокнула языком, не переставая улыбаться. — Я с тобой совсем расклеиваюсь. — Может быть, это к лучшему?       Сцина пожала плечами. Может, и к лучшему. К чему иголки, если за тебя есть, кому постоять? С другой стороны, как ей теперь отучиться жить в своем панцире из ерничеств, колкостей и этих всяких «я не такая, вы не понимаете». Все она такая. Девчонка, черт побери. Обычная эльфийка. — Завтра торжество. Ты будешь в свите Владыки? — Да, а ты с Шахране?       Ответом был кивок. — Жаль вместе не пойти, — она вздохнула, а потом подумала о том, какие бы здоровенные у всех были глаза и передумала. — А хотя нет. Так даже лучше. Мы с тобой оба слишком заметные, чтобы не приковывать к себе излишнее внимание. — Пусть смотрят. Раз венец ты не принимаешь, пусть хотя бы так всем станет очевидно, что есть у тебя уже муж по сердцу, — бросил Синай куда-то в сторону.       Сцина чуть воздухом не поперхнулась. — Ментор, — она прищурилась, подступила ближе. Медленно, будто добычу в угол загоняла, — ревнуешь, что ли? Синай разом вытянулся, нахмурился, но с места ни шагу не сделал. Не загнать его! Ага, как же! Сейчас как подловит! — Это недостойно. — Да-да, знаю-знаю. Очень недостойно. И все-таки?       Он молчал. Хмурился.       Ужас какой. Ревность. Эльфы, особенно почтенные, её, конечно же, испытывать не могут. Синай ни за что бы не признался, что правда ревнует. Не так страстно, как люди. По-эльфийски и с достоинством. Но все равно ревнует. Иначе откуда это желание хоть чем-нибудь её пометить? — Да никто на меня и не смотрит даже. Тебе не о чем волноваться. Знают о наших отношениях или не знают — разницы нет.       Она махнула рукой. — Есть разница, — и Синай так выразительно на неё посмотрел, будто знал и замечал что-то такое эдакое, что бы и ей самой было бы неплохо заметить. — Никакой, — настояла она. Улыбнулась и тихо заговорщицки добавила, чуть наклонившись к ментору: — Все равно никого другого, кроме тебя, не вижу. Глаза сразу отказывают. Темнота. И только Великий муж великого града перед глазами.       Синай, конечно, не зарделся, но улыбнулся самодовольно.       Не только ж ему бессовестно льстивыми речами сыпать, она вот тоже ещё кое на что способна. И это кое-что, судя по довольному выражению лица ментора, страшно ему понравилось. — Ты вроде спешил? — напомнила Сцина. — От тебя не хочется уходить. — Все, хватит, — она почувствовала, как к щекам снова приливает кровь.       Ну что ты будешь делать? Синай говорил немного, но почти все из того, что он говорил, вгоняло её в краску. Стыдоба какая… Сколько ж можно менять расцветку при каждом комплименте?       Ментор снова усмехнулся и сунул руку во внутренний карман плаща. Вынул небольшой футляр и протянул его Сцине. Она посмотрела на искусно украшенный прямоугольник. Вопросительно приподняла брови. — Венец не принимаешь, прими хотя бы это. Надень завтра на праздник. — Правда, не стоило, — Сцина растерянно прикусила губу, не решаясь принять подарок.       Судя по всему, это было что-то из украшений. Она давно отвыкла от таких знаков внимания. Ей, конечно, бывало дарили всякие побрякушки, но конкретно эта коробочка значение для нее имела совершенно другое. — Это мелочи. Не противься. — Хорошо, — она протянула руку и взяла футляр. — Спасибо. — Не стоит беспокойства.       Сцина повертела коробку в руках, рассматривая, но открывать не стала. Синай вопросительно посмотрел на неё. — Что? — Открой. — Только после твоего ухода, — она покачала головой.       Синай нахмурился. — Что? — Сцина пожала плечами. — Не надо так на меня смотреть! Открою, когда останусь одна.       Ментор продолжил хмуро смотреть на неё. Сцина неловко переступила с ноги на ногу. Раньше его хмурость была для нее предметом шутки, а теперь, когда она познала его улыбку, начала немного напрягать. — Я не смогу полноценно порадоваться, пока ты смотришь, — честно призналась, чувствуя, как оказывается загнана в ловушку. — Мне будет неловко. Просто оставь меня уже! Духи, как же все это смущает!       Она не выдержала и снова отвернулась, сжимая его подарок перед собой. Сцина опустила глаза, рассматривая футляр в руках.       Красивая искусная резьба. Ясени, птицы… Внутри небось ещё красивее вещица лежит.       Достойна ли она таких подарков? Достойна ли таких подарков от такого эльфа, как Синай?       Сцина вдруг вспомнила, какая оскорбительная может выйти ситуация, если кто-нибудь узнает, что она нарушила приказ Синая и стала наставничать раньше, чем истек срок её наказания. Ещё и эльф был одним из воспитанников школы.       Как ни посмотри, достойной её не назвать. — Я пойду. — Светлого дня, — тут же бросила Сцина, выныривая из мрачных раздумий. — Тебя опять что-то печалит? — Нет, нет, вовсе нет, — она покачала головой, натянуто улыбаясь. Духи… Ей не будет прощения. — Сцина, ты можешь со мной поделиться тревогами. Позволь помочь тебе, позволь позаботиться обо всем, что тяготит твое сердце.       Он подступил к ней, а она сделала позорный шаг назад. И Синай замер.       От этого его оледенения внутри все начало ныть. Он поступил как правильно. Со всем почтением. Дева не пожелала, и он остановился. Все правильно. Но от этой обходительности осколки разорвавшегося сердца заболели.       Он был слишком добр к ней, слишком хорош для нее. — Мне в самом деле стоит уйти, — подытожил ментор и повернулся к балконному ограждению. Вот-вот собирался залезть на перекладину и прыгнуть.       Сцина колебалась всего мгновение. Она просто не могла взять и отпустить его вот так. С такой печальной тенью на лице. Ни за что.       Она схватила его за край плаща. Прикоснуться к руке, к коже, так и не решилась. Побоялась, что посчитает он её слишком испорченной. Синай все-таки эльф строгих правил… Но раз так, то почему выбрал ее? Она же лишена всех титулов, поругаема народом оттого, что как раз большую часть правил игнорировала. — Прости, я не хотела тебя отталкивать. Это просто недопонимание. — Нет, ты в своем праве. Как ты и говорила, настойчивость не делает чести эльфу. Светлого дня, Макидарская Волчица.       Каждое его слово больно хлестало её.       Вот же идиотка! Кто же её за язык-то тянул, про настойчивость заикаться!       Бесконтрольные речи, пожалуй, самый большой её порок. В жизни у нее было бы меньше проблем, умей она вовремя заткнуться!       Синай забрался на перекладину и прыгнул вниз, ухватившись за канат. Сцина тут же подскочила к перилам. Посмотрела ему вслед.       Дура! Дура! Дура!       Он же правда расстроился! Она самым настоящим образом опечалила его!       Сцина не могла перестать себя корить, ведь Синай единственный относился к ней с почтением, трепетом, был так обходителен. Она даже не могла как следует ответить на его ухаживания, а он все равно оставался рядом. Несмотря ни на что продолжал заботиться. Вне всяких сомнений, он бы и в поединок ради нее вязался.       Она выругалась и стукнула кулаком по стене. В дереве осталась внушительная вмятина. Сцина с тоской посмотрела на след, оставшийся от её руки, потом на свою маленькую ладошку.       Да что она за дева такая? И вот такая ментору по сердцу? Ему-то? Мужу тысячи добродетелей? Тому, на кого заглядывается половина дев Сиршаллена? Вторая просто заглядывается на Владыку, но тот-то уже занят… А с Синаем у кого-то мог бы и быть шанс. У кого-то более подходящего, у кого-то, соответствующего ему. Но вот Синай носился с ней… О духи…       Сцина вдруг почувствовала себя виноватой. За ложь, за то, какая она, и за то, что каким-то неясным непонятным образом сумела привлечь внимание почтенного мужа народа.