Брачный договор

Хината боялась дышать, боялась пошевелиться, боялась, что это мгновение потухнет. Растворится так же, как растворяли слезы чернила в блокноте. Саске, кажется, начинал успокаиваться, но как она могла точно знать, когда сама спазматически тряслась, чувствуя учащенное биение сердца? Не было сил думать, анализировать, взвешивать «за» и «против». Да и было ли это необходимо? Человек в ее объятиях страдал, медленно гас, оставляя раскаленные угли, что в конечном итоге тоже рассыпятся. Все ее заготовленные диалоги и фразы утонули в глубине его мучительной боли. Казались безжалостными и издевательскими сейчас. Не нашлось бы ни единого слова, способного залечить кровоточащие раны. Над пожаром в хвойном лесу сгустились тучи и пошел проливной дождь, смывающий маску безразличия. Треск камина заставил вернуться в реальность, и девушка осторожно погладила Саске, отчего тот вздрогнул, будто ее прикосновения были раскаленным железом. Вопреки этому, он стиснул ее сильнее, возможно, в попытке забыться, но она понимала — это не поможет. Хината не могла себе представить его душевных терзаний. Она не хотела ставить себя на его место. Не потому, что была лишена эмпатии, а потому, что было страшно. Понять, что дорогой тебе человек хотел покончить с собой, несмотря на ваши любовь и чувства. Как бы поступила она? Бесконечно плакала и находила утешение в объятиях близких, как делала это после смерти Неджи? Вероятно. Но она не Саске. Глупо было сравнивать его закрытую натуру с натурой эмоционально-нестабильной восемнадцатилетней девушки. Тут и речи не могло быть о слезах. Но в таком случае это буквально запечатывает все внутри. Твои мысли не ослабляются. Они давят и размазывают прессом своего пребывания в голове. Слезы — не признак слабости. Это признак твоего принятия. Признак того, что, в конечном итоге, ты отпустишь. Саске попытался освободить пальцы, запутавшиеся в волосах, но Хьюга только сильнее прижалась и почувствовала россыпь мурашек от горячего дыхания на коже. Он замер. Все его тело напряглось в попытке справиться с дрожью. — Хьюга. — Голос раздался где-то над ухом и защекотал кожу. — Я не могу забыть. Она мягко провела ладонью по его напряжённым лопаткам, отчего те сжались ещё сильнее. — Хочешь об этом поговорить? — Нет, я… — Мужчина сбился на долю секунды. — В моей голове такая херня. Это невыносимо. Я смотрю и вижу свою жену, а когда закрываю глаза — незнакомого человека. Ты другая. Все по-другому. Я не могу объяснить. Это просто смешно. Хината не думала, что это смешно. Она вообще старалась не думать ни о чем. — Если бы я мог рассказать что-то, что поможет тебе жить дальше. — Он втянул носом воздух, рука прошлась вдоль ее позвоночника, и сердце Хинаты замерло. — Но все, что я знаю о тебе, сделает только хуже. Он будто стоял к ней спиной все это время, намеренно отталкивал все дальше своими поступками. Затем обернулся на секунду, чтобы посмотреть, насколько она далеко, но этого хватило, чтобы разглядеть его лицо. Измученное лицо разбитого человека. Образ Саске рассыпался ледяными пиками у ее ног, огненным вихрем поднялся над головой, а ее сердце, требующее заботы о ком-то, начало неожиданно таять. Ей вспомнились слова Сакуры. «У меня синдром спасателя, — как-то сказала она, когда разговор зашёл о том, как Харуно вновь и вновь пытается помочь Саске из другого мира. — Он не принимает моей поддержки, но я знаю, что помогу ему. Обязательно помогу». Они сидели в Ичираку Рамен, и Хьюга неловко ковырялась в лапше, пытаясь поставить себя на место подруги. Хината проводила аналогию с Наруто — человеком, на которого она равнялась. Человеком, который прошел через боль, не поменяв своих идеалистичных целей, своего видения утопического мира. Она не могла проникнуться симпатией к мрачному опустошенному Учихе, который посвятил жизнь мести и вечным поискам себя. Но сейчас все изменилось. Она чувствовала, что делает маленькие шаги к его силуэту, пытается ухватить за шиворот, чтобы он не утонул в бездне прошлого. Пусть даже она обожжется в попытке поддержать его. Об этом чувстве говорила Сакура? Учиха резко вынырнул из объятий, и она, нехотя отпустив его, скложила руки перед собой. Снова. Ее мир перевернулся снова. С ног на голову. С головы на ноги. Кто из них ещё сходит с ума? Он принял свое привычно-пустое выражение лица и уже окончательно взял под контроль тело. Наклонился, достал с пола книгу, и Хината только сейчас разглядела, что это «Золушка», что с громким шлепком упала к их ногам в коридоре. — Я не сделал тебе больно тогда? — Он обвел взглядом ее руки и лицо, ослабляя ворот рубашки, который, казался, душил его. Так ли этот человек отличался от своей коноховской копии? Поменялось бы что-то в том мире, открывшись он там? В конце концов, кому бы он мстил, реши его семья умереть добровольно? — Хината. Сердце замерло. Голос Саске мягко перекатил один слог на другой и будто откусил от него кусочек, пробуя на вкус. Последний раз она слышала свое имя в другом мире, отчего здесь оно резало слух. — Д-да? — Щеки вмиг налились румянцем, и девушка мысленно ударила себя по голове. Смутиться от своего имени и почувствовать, как перехватывает дыхание, было даже в какой-то степени унизительно. — А, да. Все в порядке. Синяки, они… пройдут. Саске потупил взгляд, лицо посерело даже в теплом свете камина. — Ты не можешь здесь оставаться, ты должна уехать. — Я не знаю, куда мне уезжать. Ты сам сказал, у меня никого нет и не было. Мужчина шумно выдохнул, вскинув голову к потолку. Он потёр виски и нахмурился. — Хорошо, что-нибудь придумаю. Позже. Чувствую себя как дерьмо. Хьюга — вновь — осторожно коснулась его ладони и крепко сжала, чувствуя, как их пробрала дрожь. — Я хочу выйти отсюда, — твердо сказала она. — За пределы дома. Хочу посмотреть на жизнь за высокой изгородью. — Вынуждаешь пригласить тебя на свидание? — Он прищурился, и его губы едва дрогнули. Хината вскинула брови в попытке сохранить самообладание, но отчего-то щеки все равно запылали, а жар от камина пробрался, кажется, под кожу, заставляя бурлить кровь. Она выхватила книгу из рук Учихи и стала размахивать перед лицом, чтобы не упасть в обморок, как в юности падала перед Наруто, когда пересекалась с ним взглядом. Губы мужчины расплылись в насмешливой ухмылке, а в глазах искажением начал плясать отблеск огня. — Тогда в следующие выходные. Она утвердительно кивнула головой. Саске всегда был не особо разговорчив. Ей приходилось вытягивать информацию кусочек за кусочком, чтобы увидеть полноценную картину, и это становилось пыткой для них обоих. Давить на него было плохой идеей, судя по тому, как быстро он переставал контролировать свои порывы. Он явно ей не доверял — и не собирался в ближайшее время. Хинате хотелось бы думать, что ей все равно, однако это было не так. Да и Саске выглядел далеко не таким холодным, как раньше. Она огляделась и поежилась, разворачивая полотенце на голове. — Замерзла? — бесстрастно спросил Учиха, откинувшись на спинку дивана. Девушка замотала головой. Время было уже позднее, и даже после болезненной дремоты в ванной ее неустанно клонило в сон. Сегодня тяжёлый день. Он стал линией, перечеркнувшей предложение «Я останусь хладнокровной до конца». Как она могла надеяться на это? Хината никогда не отличалась умением сдерживать эмоции. Было большим открытием то, что она совладала с медицинским дзюцу и могла лечить шиноби на поле сражений. Для такого рода техник нужна хорошая концентрация, и, в какой-то степени, она этим обладала. Но не тогда, когда дело доходило до повседневной жизни. Тут уж и перед суровым взглядом отца подкашивались ноги, и перед улыбкой Наруто щеки пылали румянцем. И сейчас она сидела, считала удары сердца и думала, следует ли ей сказать ещё что-то или лучше просто молча уйти. Оставить Саске один на один с тем, что происходит у него в голове. Она перевела взгляд на книгу, тихо открыла ее, пытаясь вспомнить, где оставила закладку. В мыслях замелькали цифры на страницах, обрывки диалогов. Двадцать страниц. Эта сказка всего на двадцать печатных страниц. И пусть она читала её сегодня днём, у нее возникло ощущение, будто она решила вернуться к ней спустя много лет. Хината сглотнула, пытаясь разглядеть буквы на первой странице. Она читала ее до этого дня? Что, если она читает уже сотый раз, но просто забывает об этом? Хьюга зажмурилась, отгоняя панические мысли. Она почти забыла, что сейчас находилась здесь не одна, но Саске тяжело поднялся, шорохом разогнав тишину, поднял кочергу и поворошил раскаленные угли. В темноте закружили искры, которые осели на оклеенный металлической пластиной пол. Выставив перед собой ладонь, он повернул запястье, и Хината приметила, как длинные изящные пальцы дрожат от каждого движения. Они вздрогнули даже в тот момент, когда она шумно выдохнула, затем — когда встала с дивана. Девушка — подобно ему — выставила руки вперёд и присела. И он дрогнул вновь — уже всем телом. Резко отшатнулся и выпрямился. Позади щёлкнул фонарь; белый луч света пробежал по стене и остановился на книжной полке. Саске почесал подбородок, скользя взглядом вверх и вниз, затем вздохнул и упал обратно на диван. Хината в полуобороте смогла разглядеть небольшое раздражение и сдвинутые брови на его лице, когда он потянулся за ее сказкой. Он прочистил горло и стал читать первые строки. Хината удивлённо уставилась на него, поднимаясь. Она присела рядом, вслушиваясь в мягкий баритон и стараясь в этот раз уж точно запомнить содержание. Однако через пару страниц ее глаза сами собой закрылись, ее тело отпустило напряжение, и она крепко заснула. — И что, я совсем ничего не получу?! — ее лицо густо побагровело от ярости. — Ты серьезно рассчитывала, что за год брака мы наживем целое состояние? — Саске спокойно промакнул губы салфеткой, отчего злил только сильнее. — И давно ты это затевала? — «Это» что?! — рявкнула она. — Деньги, Хината. Хьюга нервно потрепала челку и зашипела: — Не называй меня по имени, раздражает. — Все ещё хочешь подать на развод? — Он посмотрел на нее — пустой взгляд уперся куда-то мимо нее. Девушка поперхнулась, отпив вино, и закашлялась; выровняв дыхание, произнесла: — Я бы не стала идти на это, будь ты щедрее. — Что, твоя любимица требует денег на очередную дозу? — Заткнись! — она злобно оскалилась, сжав бокал со всей силы, отчего тот со звоном лопнул прямо у нее в руке; багровые пятна окрасили белую хлопковую скатерть, а руки стало жечь. Вдруг картинка в глазах беззвучно треснула, точно этот бокал. Ошарашенный взгляд напротив рассыпался бесформенными осколками. Сквозь них ворвался неоновый свет, заставил жмуриться, закрутился в спираль, перелился с желто-оранжевого в красно-фиолетовый, багряный. Налился кровью, стек с потертой мебели мерзкими сгустками, собираясь в образы ее сада. Цветы распустились в тошнотворных образах лиц. Закричали. Хината закричала с ними, чувствуя, как вздувается вена, куда воткнулась минутами ранее игла. Это была знакомая ей комната. Только теперь она казалась омерзительно-прекрасной. Непонятной. Странной. Девушка засмеялась — руки защекотало. Смех не услышала — попробовала громче. — Какая красивая, — мужчина дёрнул ее за плечи, притягивая. — Смотри — мои глаза. Он кивнул в сторону. Обернувшись, она вгляделась в насыщенные плавающие радужки в зеркале напротив. Хината была полностью обнажена. Фигура рядом оказалась темным сгустком, лишь зрачки ярко подсвечивались на пелене. — Голубые. Мужчина накрыл ее губы жёстким поцелуем, кусая до крови. Нет, не крови. Шоколадное молоко разлилось по венам, бутоны в желудке начали распускаться. Она облизнулась. Лужа от виски на полу отразила знакомое лицо с теми самыми пустыми уставшими глазами, заставляя чертыхнуться. — Меня дома муж ждёт, — прошептала она, вскинув голову. — Если убью, ждать не будет, — последовал ответ и растворился свете фейерверков над потолком. Девушка вскочила. Сердце запрыгало в груди, лёгкие забились от недостатка кислорода, и она учащенно задышала, осматриваясь: гостиная в первых лучах рассвета, ее ноги под теплым пледом, догоревшие угли в камине. Когда она уснула? Где Саске? Сон пролетел кунаем сквозь сознание и пронзил ее острой болью в висках. Что это было? Кто это был? Она вспомнила состояние из сна, и желудок тут же скрутило. Хината забилась в угол дивана, поджав ноги. Почему-то хотелось расплакаться. Бессилие, безысходность — то, что она почувствовала, хватаясь за обрывки сюрреалистичной картины. Дни тянулись нарочито долго. Дождливая погода, наконец, уступила место августовскому солнцу. Хината начала ухаживать за цветами, проводя все больше времени вне своей комнаты. Некоторые ранние растения уже отцвели, поэтому она с заботой срезала их у основания и убрала подсохшую листву. Оказалось что многие были поражены грибком, поэтому их пришлось удалить, чтобы болезнь не перешла на остатки. Сад изрядно опустел, казался уже не таким живым и радостным, да и сама Хьюга не могла похвастаться этим. Странное чувство тревоги время от времени закрадывалось в разум, и в это мгновение хотелось бежать, не оглядываясь. Но через несколько минут ее отпускало, а тело расслаблялось. Связано ли это с «чересчур живыми» снами — оставалось только догадываться. Казалось, она топталась на месте в попытках выяснить, что происходит вокруг. Блокнот все реже пополнялся новыми заметками, да и те не отличались конкретикой. Хината чаще начала ощущать себя пустой, будто теряющей нечто очень ценное. А единственное, что ей было терять — воспоминания. И она писала о них. Бессвязные предложения о ее прошлом выливались почти в автобиографичную работу. Без упоминаний дат, некоторых имён и пережитых чувствах. Простое сухое повествование собственной жизни. Сначала она делала оглавления для каждого наиболее значимого события в жизни, затем прикидывала, сколько примерно уйдет страниц на эти отрывки, и всегда оставляла место для добавления новых деталей, если вдруг ей что-то вспомнится. Писала она вразброс, и каждая глава начиналась, как: «Я Хината, потомок клана Хьюга, шиноби деревни Скрытого Листа, на момент событий мне было…», будто каждый раз напоминая, кто она есть. Саске не появлялся ни на ужинах, ни в саду, что явно огорчало ее, хоть она и не могла признать этого. Наверное, он думал, что проблема в нем, но нет — Хината была причиной его безумных метаний. И даже зная это, она не могла позволить себе раскрыться, прекрасно понимая, как это будет выглядеть в глазах обычного человека этого мира. Он не сходил с ума, видя перед собой другого человека — она и была другим человеком. Как только он осознает, возможно, отношение к ней поменяется. Он взглянет на нее по-новому, как и она взглянула на него. Хьюга отряхнула колени от земли и вскинула руку к небу. Лучи раннего солнца проходили меж пальцев, отчего они казались ещё тоньше. Казалось, свет растворяет ее светлую кожу. Утро субботы. Сегодня она увидит мир за оградой. Не то, чтобы она ожидала чего-то потрясающего, но ее тело все же подрагивало в легком трепете. Во сколько появится Саске? Если подумать, по утрам его почти не видно. Возможно, в это время он на работе, либо намеренно старается не портить себе весь день встречей с ней. Она сложила садовые ножницы и лопатку в ведро с сорняками и двинулась к дому. Рука уже потянулась к ручке, когда дверь перед ее носом распахнулась, и перед ней возник Учиха в брюках и едва запахнутой рубахе. Заспанные глаза забегали по ее лицу, а брови сошлись у переносицы в немом недовольстве. — Время — семь утра, — выдавил он с небольшой хрипотцой в голосе. — Я тебя потерял. Щеки девушки налились румянцем, и она отвела глаза от его фигуры, силясь переварить сказанные слова. Она почувствовала себя виноватой и поспешила оправдаться: — Я хотела закончить все дела. Не знала, во сколько мы поедем. Его рука мягко приземлилась на ее макушку, и, взглянув на него, Хината увидела, как мрачное выражение его лица сменяется на слегка взволнованное, и даже капля теплоты появилась в глазах. — Хорошо, — он потрепал ее волосы. — Просто мы не виделись всю неделю, хотел проверить, как ты. Хината опустила голову так, чтобы челка закрыла ее метающийся взгляд. Она оглядела руки и одежду, испачканные в земле, что заставило ещё больше смутиться, сжимая перед собой ладони. Видимо, мужчина понял ее чувства, поэтому сказал: — Ладно, иди заканчивай свои дела. Позавтракаем и поедем. Он попятился, освобождая проход, и Хьюга засеменила внутрь, не в силах поднять головы.