Брачный договор

Слезы катились по щекам, оставляя холодные следы. Хрупкий угловатый торс разрезал воздух, как резал слух свист в ушах, а грудь — грохот сердца. Ноги спотыкались о высокие ступени, путались в складках красного коридорного ковра, немели на вдохе, тяжелели на выдохе. Она бежала спугнутой ланью и не оглядывалась назад, боялась, что если оглянется — сгорит в хвойном пожаре черных глаз. Дверь громко захлопнулась, щёлкнул дверной замок, и все тело затрясло. Хината заставила себя прислониться к ней ухом и прислушалась. Тишину разбавляли лишь гул ветра за окном да ее рваное дыхание. Прерывистое, громкое. Граничащее с болезненными отчаянными стонами. Он понял, что ты не она. Она приложила тыльную сторону ладони к горячему лбу в попытке остудить разум. Потушить возгорание эмоций. Не понял. Мутный взор скользнул по душной комнате к дубовому письменному столу, обогнул вазу с высохшими пионами — кажется, они расцвели только вчера — пробежал по лесенке из небрежно сложенной стопки книг, прошёлся от ножек к основанию. Она что-то хотела записать. Девушка подлетела к столу и выдвинула один из ящиков с такой силой, что тот вылетел из механизмов и с грохотом упал на пол. Все содержимое вывалилось наружу, блокнот раскрылся, обнажая схему с Саске на разлинованной странице. Схватив его, она перечитала свои догадки. Рука нещадно сжала лист, выдрала его и скомкала, затем — отбросила к ногам. Хината, сев на стул, взяла ручку. Мысли бежали так быстро, что она не успевала осознать их, лишь писала в бессильной злобе. Все, что она могла сделать. Редкостный омерзительный самовлюблённый… Слезы начали капать на белые листы. …лицемерный гадкий отвратительный… Стержень вдавился в бумагу, прорывая ее. тыменяраздраешь я тебя нена… Перечеркнула, стискивая ручку до треска. я хочу домой Она нарисовала ломаный знак Скрытого Листа. Чернила тут же размылись и утонули в слезах. Хината уронила голову на руки, всхлипывая. Было мерзко. От этой комнаты, от этого дома, от Саске, от себя. Она просто давилась омерзением, вспоминая, как подавалась ему навстречу. Она не могла поверить в то, что хотела этого. Неправильно. Все было неправильно. Это не ее жизнь, не ее письменный стол, не ее муж. Она так старалась быть хладнокровной, но эти попытки оказались тщетны. Рука вздрогнула, выводя на бумаге: жалкая Хината не видела, что писала. Не хотела видеть. Не хотела признавать. В груди настолько болезненно жгло, что каждый вдох становился пыткой. Взлохмаченные волосы прилипали к щекам, пальцы судорожно щелкали ручкой. Нужно успокоить себя. Хьюга начала с отжиманий. Шатаясь, переместилась на холодный пол. Она пыталась сконцентрироваться, считая про себя упражнения. Пять, шесть… восемнадцать… тридцать. Тело обессилено упало. Больно. Ещё. Три, четыре… пятнадцать. Мышцы, не привыкшие к таким истязаниям, стали гореть под весом тела. Руки предательски подкосило, и она вновь повалилась, переворачиваясь на спину. Светлый потолок будто приближался к ней. Давил, размазывал по мозаичному кленовому паркету. Ее чувства, ее эмоции, ее существо. «Вали нахер из моего дома» Она сложила руки за голову и подогнула ноги. Пресс. За окном уже было темно. Тусклая лампа над кроватью едко усмехалась, как усмехался Саске над ее книгой. Вдалеке послышался грохот грома. Двенадцать… сорок… шестьдесят. Ещё подход. Когда тело отказалось подчиняться, Хината перевалилась набок. Это был ее максимум. Она изнуренно поднялась и, шаркая по полу, прошла к окну. Открыла, позволив свежему воздуху отрезвить мозг. Непроглядная тьма. Ни звёзд, ни Луны. Она простояла так несколько минут, давая разуму прийти в себя. Давая осознать, что произошло. И что произошло? Ее поцеловал муж? Нет. Ее поцеловал человек, к которому у нее не было чувств? Нет же. Будто он только что хорошенько ударил по слаженно работающему механизму, и тот изменил свой ход. Это не те эмоции, что она испытывала к Наруто. Это не чувство благодарности и полной самоотдачи. Это нездоровое чувство тяготения. Видеть его, слышать его, дышать одним воздухом. Жить в одном мире. Невероятно. Болезненно. Хината хотела игнорировать эти мысли. Ее все устраивало ровно до того, как он резко втянул ее в свое пламя, а затем оттолкнул — уже обгоревшую. Другой мир, другой Учиха, другие чувства. Новое, страшное, до дрожи жуткое. Паника. Девушка глубоко вдохнула. Не сейчас. Медленно выдохнула. Она оглянулась. Стены перестали давить, а лампа — хихикать. Все в порядке. Нельзя было останавливаться в изучении мира. Нужно больше информации, чтобы она могла покинуть это место. Забыть все, что было в прошлом. Начать писать в блокноте жизни на чистом белом листе. Стянув с себя футболку, она осмотрела руки. Кровоподтёки окольцовывали места, на которые давил Саске. Так жестоко. Он давал себе отчёт в действиях? Что-то подсказывало — нет. Что он сейчас чувствует? Злость, безразличие, сожаление? Какая разница? Хината зашла в ванную комнату, стянула штаны и включила свет. Вода из крана грустно капала на керамическую поверхность и стекала в слив. Выкрутив смесители, девушка, присев на кромку, опустила голову. Она осмотрела трясущиеся бледные руки с выступающими венами на запястьях. Взгляд метнулся к зеркалу. Нет, она не хочет смотреть на себя сейчас. Горячие клубы пара согрели кожу. Хьюга, не долго думая, погрузилась в ванну с головой. Только вот возникло ощущение, что и душа ее сейчас находится где-то под толщей давящей воды. Будто водоросли сомнений сковали ее конечности. Она путается в них, пытаясь разобраться в самой себе, но без толку. Ещё немного — и захлебнется. Девушка всплыла, глотая воздух. Резкая волна усталости окатила ее с ног до головы. Этот поцелуй. В этот раз он не смог подавить себя. Открылся ей, пусть и с плохой стороны. Плохой. Поцелуи — это плохо? Невзаимные поцелуи это плохо. Был ли он невзаимным?.. Хината вздохнула: она пришла не к тому. Он показал себя, и в этом жесте было не чувство собственничества. Было много боли, много разочарования в самом себе. Глаза девушки закрылись, а в разуме появился Саске. Он будто невольным зверем метался по своей клетке, но везде его встречали стальные прутья. Поцелуй был внезапным порывом, который шокировал его, наверное, даже больше, чем Хьюгу. Безотчетно притянул, а осознав, оттолкнул с такой силой, что упал сам. Мысли замедлились — она начала погружаться в сон. Хината вздрогнула, услышав за спиной скрипучие шаги по заснеженному тротуару. Ветер начинал набирать обороты, отчего тело под тонким недорогим пальто нещадно продувалось; дрожь проходила волнами до самых кончиков открытых ушей. Она обернулась, и сердце секундно замерло, когда она встретилась с ним взглядом. Он нежно улыбнулся и, подойдя, уверенной крепкой хваткой обнял ее, прижимаясь холодными губами ко лбу. — Опять без шапки, — констатировал юноша, озабоченно стряхивая снежинки с темной макушки, будто это помогло бы ей как-то согреться. — Сегодня холодно. Смотри, уже зубами стучишь. Глаза трепетно загорелись мирным огнем, и в уголках выступили смеющиеся морщинки. — Я думала, ты меня встретишь после школы. Я ждала минут двадцать. — Девушка в привычной манере обиженно надула губы. Цепко схватив ее ледяными пальцами за подбородок, он притянул ее к себе; по спине прошли мурашки, а сердце ускорило свой темп. — Я так и не сдал лабораторную. Профессор заставил делать ее прямо в аудитории, пока сам разбирал кипу бумаг. Хината с вызовом подняла глаза и вздернула брови, мол, «а на что ты рассчитывал?». — Я говорила, что нам нужно меньше видеться, — она мягко щёлкнула его по носу, и он схватил ее за запястье, потянувшись к губам. Он мягко поцеловал ее. Невинно, кратко. Он не давил, просто едва прикоснулся к ее замёрзшим, треснутым от холода губам. Она закрыла глаза, подаваясь навстречу; плавно вкус поцелуя сменился с кофейно-еловых игл в приторный ореховый ликер. И когда девушка отшатнулась, распахнув глаза, мир резко перевернулся, невинные чувства сменились расчетливой холодной яростью. Жизнь утратила свои краски, стала безликой серостью. Теперь она сидела на круглом кухонном столе, совершенно обнаженная. На нее страстно смотрели уже другие глаза. Тепло после морозного вечера резко разлилось по ее кровеносным сосудам, переходя в жар. Лёгкие забились от духоты помещения. В нос ударил запах одеколона и горячего спиртного дыхания. Рассудок помутнел, картинка поплыла перед глазами. — Блядь, мне от тебя крышу сносит. — Мужчина толкнулся вперед между ее ног. Девушка судорожно выдохнула и сжала его оголенными бедрами, впиваясь острыми алыми ногтями в плечи. Черные слипшиеся волосы колыхались в такт его резким движениям. Он зарычал и впился зубами в ее шею, ускоряя темп. Она застонала. «Хьюга» Парящая пыль в ярком неоновом свете ленты колыхнулась, а Хината начала задыхаться. — Хьюга. Озлобленный голос грянул откуда-то из-за стен, отчего они стали рассыпаться. — Хьюга! Она резко открыла глаза и задрожала от уже остывшей воды. Тусклый свет проникал через узкое окно сверху и едва освещал комнату. Она с трудом разглядела халат на крючке, когда выбралась из ванны. Голова болезненно саднила. Девушка приложила ладонь к груди, пытаясь успокоить сердцебиение. — Хьюга, если ты сейчас не откроешь, я вынесу дверь к херам! — угрожающий голос гулом звенящего колокола пронесся по барабанным перепонкам, вызывая боль. Хината толкнула дверь ванной трясущимися руками. Она подошла к разделявшей ее и Саске преграде. Пальцы замерли на замке в сомнении. Она подпрыгнула, когда он начал нетерпеливо долбить кулаком в дверь прямо над ее головой. Замок под пальцами звонко щёлкнул. Белый свет фонаря ослепил глаза, и девушка закрыла их руками. — Что случилось? — выдавила она полусонным голосом. Учиха обошел ее, освещая углы комнаты, будто в попытке выяснить, чем она тут занималась. Яркий луч остановился сначала на распахнутом окне, затем на раскрытом блокноте с вырванным листом и заостренными мазаными записями по всей странице. — Ты вся мокрая, — спустя пару секунд освидетельствовал он, продолжая коситься на письменный стол. Хината закрыла обзор фигурой, жмурясь и принимая удар света на себя. Не толкнет же он ее и не пойдет в срочном порядке читать записки сумасшедшей? — На соседней улице от ветра оборвало провода, весь квартал без электричества. Держи. Он кинул маленький фонарь, и она рефлекторно поймала его. Хьюга осмотрела основание и несколько раз нажала кнопку, удостоверяясь, что все работает. Учиха устало вздохнул, рука взметнулась вверх и приземлилась на ее мокрой макушке. — Сегодня холодно. У тебя уже зубы стучат. Закрой окно. Дыхание перехватило. Сердце подскочило к глотке и рухнуло к ногам. Безликий человек, идущий по заснеженному тротуару в черном пуховике, обрёл острые очертания лица ее мужа, черные глаза выступили на размытой пелене безжизненных радужек и сверкнули огнем, тонкая полоска губ разжалась, юношеский голос в голове повторил: «Сегодня холодно» Это был сон? Будто она видела все чужими глазами. До ужаса реалистично. Хината отступила назад, и его рука замерла в воздухе на мгновение. Он сказал, чтобы она «проваливала из его дома». Как же быстро он меняет настрой. Несколько часов назад яростно прижимал ее к стене своим телом, а сейчас вновь спокоен и безразличен. Она включила фонарь и направила к его лицу. — Черт, Хьюга! — Саске зажмурился и замахал перед ней ладонью. — Может нам пора уже поговорить? — Она щёлкнула кнопкой, скрещивая руки на груди. Направленный на нее луч опустился. Мужчина устало потёр переносицу и нахмурился, обдумывая предложение. Хината напряглась, пытаясь усмирить дрожь в руках. Сделать это сейчас, когда и он, и она выпустили пар. Она готовилась к таким разговорам раньше. Стояла перед зеркалом и репетировала вопросы, которые так или иначе обогатили бы ее знания о прошлом другой Хинаты. «Что? Как я могла уйти по этой причине?» — Она каждый раз закрывала рот ладонью и поднимала брови, когда озвучивала этот вопрос. «Знаешь, я бы и сейчас так поступила», — говорила она, когда Саске особенно сильно ее раздражал. «Возможно, если бы я не потеряла память, я бы вернулась», — это она произносила крайне редко, когда мысли текли совсем в другое русло. В любом случае, какая бы ни была причина ее ухода, у нее бы нашлась своя фраза. Она перебрала около сотни вариантов. Отрепетировала десятки диалогов. Волновал ли ее вопрос «зачем»? Да, определенно. Но она оправдывала себя тем, что если уже не сможет вернуться домой, то, чтобы прожить новую жизнь, нужно как минимум знать о своем прошлом. — Выглядишь так, будто вычисляешь в уме тригонометрическую формулу. — Что? — Ничего. Я буду в гостиной. — Саске ещё раз оглядел ее комнату и вышел. Значит ли это, что он согласился поговорить? Очевидно. Девушка осмотрелась, стараясь сконцентрироваться на смене обстановки: она почти никогда не гасила свет. Так было спокойнее, пусть даже лампа над кроватью не очень-то ей нравилась, зато она не просыпалась посреди ночи полностью дезориентированная и напуганная мраком, когда снились кошмары. Бывало, что казалось, будто темный силуэт стоит возле выхода, либо из-под штор выбираются чьи-то руки. Она сходила с ума в эти моменты, но как только в панике включала свет, все иллюзии растворялись, а сердцебиение медленно успокаивалось. Хината не могла сказать, были ли эти кошмары раньше. Ей вообще казалось, что она начала забывать прошлую жизнь. С каждым днём воспоминания блекли в тени ее нынешних чувств и эмоций. Медленно отслаивались от резко ограниченного «до», уступая неопределенному «после». Хьюга обмотала волосы махровым белым полотенцем и переоделась в теплую пижаму. Она вышла в тьму коридора, и луч фонаря сам начал выискивать пугающие тени в особо мрачных уголках. Шаги ускорились, и она побежала вниз по лестнице, чувствуя град мурашек по спине. Дыхание начало выравниваться, когда она увидела тусклый свет камина из арки гостиной, преодолев очередной поворот. Девушка ещё раз обернулась, когда подошла, выискивала позади глаза, что, казалось, следили за ней, и попрекнула себя за детскую трусость. Она остановилась в проеме. Саске сидел на диване к ней в профиль. Пальцы глухо барабанили по обшитой искусственной кожей спинке, затем вздрогнули и с шелестом перевернули страницу книги. — Я слышу твое дыхание, — подал он голос. Хината отмерла и подошла с другого края дивана, нерешительно села. С чего начать? — С чего начнем? — вылетевшие слова тяжёлым кирпичом ударили по голове, и она прикусила язык, смотря, как Саске удивлённо перевел взгляд на нее. — Думал, ты спросишь что-то более конкретное. — Да, я… — Губы едва разжимались под напором пустых темных радужек. — Я хотела спросить о своих друзьях. — Друзьях? — Кажется, этот вопрос удивил его ещё больше. — Если подумать, у тебя были подруги. Но я их давно не видел. Ты иногда уезжала. Наверное, виделась с ними, но в подробности меня не посвящала. Он пожал плечами и продолжил читать. Хината обречённо вздохнула. — Неужели у меня нет никого, к кому я смогу обратиться, если… если ты меня выгонишь? Он зло усмехнулся ее словам. — Ты сама от всех отстранилась, Хьюга. Сидела у себя в комнате целыми днями, и, если и выходила, то только, чтобы уехать по своим «делам». Мне и самому порой интересно, были у тебя друзья или нет. Он говорил четко, громко, с напором. Девушка почувствовала, как атмосфера в комнате накаляется с каждым его словом. Кровь Саске начинала закипать, пальцы с нажимом тёрли страницу книги. Кажется, о чем ни спроси, он взбесится. Но закончить опять разговор так — значит сдаться. Нервы уже не выдерживали груз секретов и тайн. — Да что, в конце концов, произошло? Я просто взяла и ушла? Хочешь, чтобы я поверила в это? Учиха поднял глаза; они странно блеснули в свете камина. Тонкие губы разжались, и через пару секунд он сказал уже тише: — Я тоже не сразу поверил, когда нашел тебя в петле в нашей спальне. Она захлопнула рот, слова встали поперек горла, перекрывая доступ к кислороду. Она ожидала чего угодно, только не этого. Тело бросило в жар. Что он только что… — Боже, Хьюга. Из раза в раз донимаешь меня своими вопросами, а перед глазами стоит эта картина. Ты хоть представляешь, что я чувствовал в тот момент? Когда держал тебя за ноги, а ты дергалась в предсмертных конвульсиях? Когда бесконечно ждал херову скорую? — Он швырнул книгу в сторону и придвинулся ближе, испепеляя девушку взглядом. — Когда таскал тебя по наркологам и психиатрам, а ты была как грёбаный овощ?! Я все… я все делал для тебя. Всегда. А что в конечном итоге?! Я тебя даже видеть не могу. Кажется, будто сам висел в этой петле тогда. Как удобно потерять память, правда? Хината дернулась. Это было похоже на извержение вулкана, который спал уже очень давно. Его слова разливались, бурлили, кипели, уничтожали все на своем пути. Они буквально выжигали ее изнутри. Саске трясло. Трясло так, что, казалось, вместе с ним дрожат диван и вся комната, но он продолжил, сбиваясь после каждого предложения: — Я похоронил тебя тогда. Просто положил тебя, себя, чувства под крышку гроба. Закопал так глубоко, как только мог. — В глазах метался страх, его голос осел. — И что сейчас? Скажи, Хьюга, что мне делать сейчас? Он страдал, просто смотря на нее. Осознавал, что она не поймет его в той степени, какой хотел бы. Его слова были своего рода признанием. Как удобно потерять память. Стук сердца заглушил мысли в голове, когда ее дрожащие ладони легли поверх его рук. Ледяные пальцы замерли, затем скользнули по мягкой коже и сжали. Он притянул ладонь к своей щеке и опустил голову. Девушка подалась вперёд и боязливо обняла, и он — подобно ей — осторожно обвил рукой талию. Казалось, он так долго ждал этого. Простой поддержки, молчаливого сопереживания, теплоты чьих-то объятий. Хината положила голову ему на плечо, теряясь посреди хвойного леса. Боль трясущимися вибрациями проходила сквозь их тела, растворяясь в свете камина. Ему было больно. Ей было больно. Они разные, но так похожи тем, что потеряли то, ради чего существовали. Стали пустыми. Безликими. Жили просто чтобы жить. И, кажется, сейчас нашли минутное успокоение в этом моменте.