Босс моего отца

      Как и ожидалось, их попойка не заканчивается благополучно, по крайней мере для всех. Аякс скомканно звонит Тоне в десятом часу и говорит, что не вернётся сегодня, и просит передать маме, чтобы не волновалась. И он всё ещё ужасно переносит алкоголь, поэтому язык у него развязывается ну слишком быстро.       В какой-то мере перед друзьями даже стыдно и неловко — войти в тайный гей-клуб под видом гетеро и на самом деле тоже быть геем. Очень утрированно, но довольно странно и смешно, если закрыть глаза на бэкграунд ситуации.       Среди них троих повезло, по факту, только Альбедо: он рос с двумя мамами, и семья у него любящая и понимающая. Историю Кэйи же Аякс знал мало — судя по его улыбке, которая тут же становилась болезненно-мягкой, стоило спросить что-то о прошлом, это всё ещё было некой свежей раной. Аякс знал только то, что Альбедо и Кэйя из одного города, учились вместе в старших классах, и оба переехали в Китай для учёбы.       Сегодня же случилось какое-то сборище анонимных травмированных алкоголиков. «Око за око», — с умным видом заявил Кэйя и, оглушив очередной самодельный шот, рассказал Аяксу очень многое.       На самом деле, он даже почувствовал себя в какой-то ловушке — после откровений близкого друга было неловко самому молчать о накопившемся. Психологический трюк ли, судить можно долго, но вряд ли пьянющий и рыдающий Кэйя о каком-то манипулировании Аяксом мог думать в тот момент.       Другое дело, что теперь собственные проблемы казались абсолютным ничем. Пустяком и глупостью. Кэйя попытался дать Аяксу подзатыльник за такие слова, и в итоге вмазал ему остатками риса в лицо. Если бы не Альбедо, то в итоге они бы друг друга вымазали в еде и соевом соусе.       Очень странно осознавать, что кто-то кроме тебя знает твои тайны. Аякс никогда не боялся осуждения, но это глупое чувство, что даже у стен есть уши… Он буквально истерично шептал им двоим о том, как сильно ненавидит своего отца. О том, как тяжело ему дышать — словно перекрывают воздух. О том, что он уже так больше не может.       Аякса на слёзы не пробрало даже под алкоголем — наплакался уже в подушку (и в грудь господина Чжунли — зачёркнуто), но рассказ о боссе его отца заставил его ужасно смутиться. И Кэйя, и Бедо заявили, что и так всё подозревали (по глазам Кэйи было видно — не подозревали, а знали), но такие вещи клещами не выуживают, тем более про отца Аякс даже не заикался.       Аякс тяжело выдыхает и закрывает горящее лицо руками, думая о том недопоцелуе с Чжунли — ужасном, неловком, но всё ещё почему-то лучшим в его жизни.       — Значит, ты единственный девственник здесь, — хихикает захмелевший Альбедо. Аякс выгибает бровь — обычно такие вещи торочит Кэйя, а Аякс тактично темы избегает, но вот Альбедо его удивил.       — Не совсем, — Аякс странно кривится, пытаясь улыбнуться. — Типа, эм… Я пытался встречаться с девушками, и… Один раз что-то зашло дальше поцелуев, — он выдыхает, резко качая головой. — Но я не думаю, что я хочу это обсуждать, это… Это слишком, очень слишком.       Кэйя приобнимает его, заботливо целуя в макушку.       — Всё в порядке, — Альбедо больше не смеётся, тоже подползая ближе. — Может, мы ляжем уже спать?       Аякс бросает взгляд на настенные часы — третий час. И пусть он уже успел ну очень удобно устроиться в объятиях Кэйи, он кивает, поднимаясь.       — Пора бы.       Да уж, эту ночку он запомнит надолго.       Дома он просто закрывается у себя в комнате.       Благо, никому он сейчас не нужен, а на трезвую голову соображается куда легче.       Завтра он встретится с Чжунли, чтобы разобраться во всем происходящем, пока это не набрало обороты.       Если уже не набрало.       Стыд и вина буквально заглушают его. Вина перед отцом и семьёй. Стыд перед Чжунли за свои чувства и поведения. Разве он и так не слишком много обнажил ему? Что он может ещё сказать?       Ведь отец запретил с ним общаться, и увидь он их — Аясу не поздоровится. Выход тут только один, и он имеет слишком серьёзные последствия не только для одного Аякса. Он не готов к этому.       Чжунли уже тысячу раз показал себя добропорядочным, заботливым, милым. К нему хотелось идти и тянуться — Аякс слишком сильно нуждался в том, что так невзначай дарит ему Чжунли. И только недавно стало формироваться осознание того, что ему это нужно не в общем количестве, а именно от Чжунли.       Из-за этого мужчины он выплакал все слёзы, копившиеся годами. Не это ли подтверждение того, что он так глупо влюбился?       Стыдно, очень стыдно.       Почему Чжунли не мог бы быть его одногруппником? На худой конец — одним из преподавателей. А библиотекарем через дорогу от университета? Продавцом в булочной? Кем угодно, только без этой пропасти. Они бы понравились друг другу в таком случае? Что бы тогда произошло?       Почему Аякс не мог родиться хотя бы на пять лет раньше, как Антон?       Даже здесь он проигрывает старшему брату.       Аякс во что бы то ни стало решает отстаивать свою честь до последнего. Вплоть до того, что скажет, что был пьян или под чем-то. Что угодно, только бы не испортить то, что было. Эти намёки на дружбу, которые даже дружбой не назовёшь — снова эта яма возраста и статуса.       Почему-то снова хотелось заплакать.       Погода стоит сухая, тёплая и по-осеннему ласковая. Аякс бы вышел гулять ближе к вечеру, чтобы вытоптать в очередной раз улочки города и покататься на старых детских качелях в наушниках с меланхоличной попсой, но сейчас он идёт на встречу с Чжунли. И нервничает, конечно же.       Входить в кафе немного страшно и волнительно. Ладони мокнут, когда он замечает Чжунли в другом углу зала — в уединённом местечке около окна.       — Добрый вечер, — Аякс честно пытается звучать, как обычно, словно он не заучивал то что планирует сказать по сотне раз. — На улице очень классно.       — Здравствуй, — Чжунли улыбается, кивая. — На завтра дождь передают. Погода в конце октября непредсказуема.       — Правда? Жаль, хоть я и всё равно весь понедельник проведу в университете, — Аякс утыкается в принесённое милой официанткой меню и переводит дух. Пусть окажется, что Чжунли забыл тему их встречи, а?..       — Аякс, — Чжунли мягко опускает его меню, чтобы видеть лицо юноши. Тот тяжело выдыхает — не пронесло. — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — Аякс совсем немного преувеличивает. Если не брать во внимание постоянную тревогу и недосып — то всё абсолютно нормально, точно. — А Вы?       — Я в порядке, — взгляд Чжунли становится мягче. — Пообещай, что будешь отвечать честно и дослушаешь меня, не перебивая. Хорошо?       Аякс мнётся. Врать он умеет, но стоит ли оно того? И вдруг Чжунли спросит что-то, о чём ему следует молчать?       — Ладно, — соглашается он, но выставляет указательный палец. — Но никаких вопросов об отце.       Чжунли кивает и просит вернувшуюся к ним официантку подойти через пятнадцать минут. Он как-то растерянно бросает взгляд в окно и возвращает на Аякса. Они сидят друг напротив друга, и это ощущается так, словно Аякс остался вовсе беззащитным.       — У меня было достаточно времени, чтобы подумать и проанализировать некоторые моменты, — серьёзно начинает он. — И в первую очередь я хочу извиниться.       Это настолько удивляет Аякса, что он даже пугается.       — Не понял?.. За что?       — За то, что не заметил раньше, — Чжунли действительно выглядит виноватым, и Аякс краснеет, не успевая возразить. — Профессиональные привычки дают широко смотреть на картину и выискивать самые благоприятные пути развития событий. Ко мне даже в голову не пришло, что ты можешь чувствовать что-то ко мне.       — Я не чувствую! — выпаливает Аякс, сгорая от стыда. Чжунли выгибает бровь.       — Допустим. Прости за это — первое. Второе же… У меня не сложились отношения со старшим сыном после смерти моей жены, — его выражение лица мрачнеет и становится печальным — Аякс рвётся от желания его обнять. — Впрочем, у меня всё хорошо с дочерью. Но я никогда после смерти жены не пытался наладить личную жизнь — я думал о детях и о том, что остался у них один. А потом… они выросли.       Чжунли усмехается, пожимая плечами. В его простых жестах и морщинках у глаз читается вселенское отчаяние.       — И я понял, что мне вот-вот сорок, а я снова один. Потому что я всегда выбирал других людей, выбирал будущее, но не себя, — Чжунли вновь отводит взгляд в окно. — А у тебя вся жизнь впереди. Я не хочу тебе читать скучные нотации, просто… Я вижу, что ты не знаешь, что делать, — и сердце Аякса невольно пропускает удар, — и ты напоминаешь мне меня самого в юности. Я тогда сделал свой выбор, и я никогда не скажу, что жалею — ведь тогда у меня не было бы моих прекрасных детей, но… Я просто знаю, что всё могло быть иначе.       Аякс ковыряет ногтем тёмную столешницу. Слова Чжунли имеют смысл, и особенно — в его ситуации. Но разве он может что-нибудь сделать сейчас? Что должно произойти, чтобы он наконец стал свободным от оков этой бездны?       — Аякс, — Чжунли говорит это совсем тихо, и затем пересаживается, чтобы быть не напротив, а рядом. — Я просто хочу сказать, что нужно чаще думать о себе, а не о других. Ты — замечательный юноша, — он гладит его по волосам, и тот чуть ли не ластится под ладонь. — Скажи мне, ты испытываешь что-то ко мне?       Аякс снова выпадает из тоски в экзистенциальный кризис.       — Вы тоже хороший человек, — спотыкается на словах он, отводя взгляд. — Честно.       — Это не очень ясный ответ.       — Вы тоже не очень ясно выражаетесь, — переходит в нападение Аякс. Чжунли добродушно вздыхает и качает головой.       — Хорошо, я выражусь яснее. Я тоже сейчас осознаю многие вещи по-новому, размышляю, и начинаю понимать, что это утомительно — делать так, как хотят другие. И именно поэтому я хочу предложить тебе пойти на свидание.       Аякс вскидывается, глупо хлопая ресницами.       — Что?       — Не люблю повторять дважды, — Чжунли привычно щурится, лукаво. Аякс белеет, а затем исходит красными пятнами по всему лицу и шее. — Твои действия заставили меня осознать, что я отношусь к тебе не как к сыну или другу. Мне хочется и далее дарить тебе внимание и заботу, если ты не будешь против. Думаю, в таком случае, следует начать со свидания. Правда, я не бывал на них вот уже лет десять… — последние слова он бормочет себе под нос так забавно и задумчиво, что Аякс невольно хихикает.       Это кажется либо глупым сном, либо кошмаром, либо сумасшествием. Хочется завопить, радостно захлопать в ладоши, и, конечно же, согласиться.       Но отец запретил им общаться.       Это отрезвляет похлеще холодного ведра воды, и Аякс бледнеет вновь.       — Я… — он сглатывает, и хочет уже сказать «нет, не могу», но к ним вновь подходит официантка.       — Выбрали? — улыбается она, и Чжунли кивает.       — Да. Мне, пожалуйста, кофе, американо подойдёт. Тебе? — он поворачивается на него и ободряюще гладит по спине. Аякс весь исходит мурашками, уже сомневаясь абсолютно во всём.       — Какао есть? Да, спасибо, — Аякс обессиленно падает на спинку дивана, вздохнув.       Может, это знак судьбы? Дарование свыше? Или у него просто нет силы воли, чтобы твёрдо и настойчиво отказаться?       В конце-концов ему всегда хотелось просто побыть обычным юношей. Не сумасшедшим хулиганом, которому некуда выпустить свою злость, не затраханным и невидящим солнечного света задротом. А обычным парнем, гуляющим с друзьями и познающим прелести (и ужасы) первой влюблённости. Знающим, что его дома любят, ждут и примут любым. Хочется просто отпустить всё и закрыть глаза на то, что его схватят за горло, как только вскроется правда.       Хочется просто взять и переиграть если не последний месяц, то последние пару лет. Хочется обнять Чжунли и уткнуться ему в шею, без стеснения вдыхая запах его кожи и одеколона.       — Мне нужно подумать, — хрипит Аякс. Это куда лучше, чем отказ, и возможно написать «нет» в сообщении ему будет в разы проще, чем глядя ему в глаза. Янтарные, тёплые.       — Времени у нас достаточно, — тихо смеётся Чжунли, потрепав Аякса по волосам. — По крайней мере, я надеюсь на это, — он склоняется к нему и говорит тихим, обволакивающим нежностью шёпотом. — Всё будет хорошо, дорогой мой Аякс. Обещаю.       Аяксу очень-очень хочется поверить.       Уже дома он всё же выходит из некого транса, в котором его оставила встреча с Чжунли. Уставший мозг будто бы устроил бойкот, настойчиво отказываясь нормально функционировать. Всё, чего Аякс желал — это, как говорится, покоя и умиротворения, а ещё, желательно, двадцатичасового сна.       Завтра к первой паре, и к нему пристанет Кэйя с расспросами. Сегодня же Аякс нарочно даже в сеть не войдёт, чтобы его никто не трогал.       Как бы ни старались друзья, но некоторые решения ему придётся принимать самостоятельно. Он берёт в руки телефон.       ch1lde, 00:11 доброй ночи, господин Чжунли я подумал. и хочу сказать, что согласен я свободен в любой день после пар       Впервые за очень долгое время Аякс засыпает не в тревоге, а с мыслью о том, что всё сделал правильно.