Босс моего отца

      — Не ошпарься, кипяток.       — Я знаю! Я не совсем беспомощный на кухне, Чжунли.       Тот весьма красноречиво выгибает бровь, но скорее чтобы подшутить над ним, а не от недоверия. Аякс показательно цокает языком и закатывает глаза, и в следующую секунду, бросая бамбук в кастрюлю, шипит от боли.       — Если Вы сейчас скажете, что говорили, я Вас стукну, — бурчит Аякс, дёргая рукой и затем засовывая её под холодную проточную воду.       Чжунли тихо выдыхает и смеётся, качая головой.       — Вечно у нас какие-то травмы на кухне. Сильно болит? — Чжунли закидывает в кастрюлю остальной бамбук, но делает это совсем не так. — Чтобы не обжечься, нужно опускать побеги аж к самой воде, а не бросать. Это касается любой варки в кипятке — если опускать еду таким образом, никаких брызг не будет.       — Нет, просто капельки, горячо было, — Аякс отнимает руку и внимательно следит за движениями мужчины. — Понятно… Это Ваше любимое блюдо, да?       Тот отвечает не сразу — перехватывает ладошку Аякса, внимательно смотрит на пострадавшие пальцы. Не найдя там ничего серьёзного — и вправду, всего лишь несколько капель, — он целует его руку и отпускает. Аякс заливается краской и отворачивается, невольно пряча руки за спину.       — У меня много любимой еды, и это блюдо входит в число любимых, — Чжунли кивает и отвлекается на разделочную доску.       Аякс следует его указаниям, рубит мясо, бросает нужные специи, предварительно их попробовав и скривившись от слишком яркого вкуса. Бросив в кастрюлю всё нужное, он выставляет маленький огонь, как велено, и накрывает крышкой.       — И сколько оно будет там томиться? — Аякс моет посуду и руки с мылом, после протирая всё насухо.       — Полтора часа.       — Полтора часа?! Я уже голодный как собака… — Аякс обречённо вздыхает, мирясь со своей участью, и присаживается на стул. Он тянет руки к Чжунли, и тот подходит ближе, позволяя обнять себя за бёдра и уткнуться ему в живот.       — Могу сделать чего-нибудь перекусить, — его мягко гладят по волосам.       — Не-а, не стоит. С голоду не умру, — он хитро сверкает глазами и внезапно задирает футболку Чжунли, оставляя смазанный поцелуй на прессе.       — Это что за намёки такие, хитрый ты лис? — хватка в его волосах становится ощутимой, и Аякс довольно хихикает.       — Это не намёки, я говорю вполне прямым текстом, — пальчиками он забирается под кромку его домашних штанов, опаляя горячим дыханием низ живота и оголяя дорожку волос. — У нас же ещё много времени, да? Вернее… не так и много, чтобы быть здесь вдвоём, прежде чем мы вернёмся в реальный суровый мир.       Чжунли выдыхает резко, свободной рукой подхватывает Аякса за подбородок и, наклонившись, контрастно мягко целует в губы.       — Хочешь воспользоваться по полной? — он поглаживает его мочку уха, ухмыльнувшись.       — Хочу.       Доля секунды, и Аякс оказывается сидящим на столе, и его охватывает смущающее дежавю.       — Ты вчера просил взять тебя там, где мы сильно всё не запачкаем. Как думаешь, справишься с этим? — теперь, видимо, очередь Чжунли дразнить.       Футболка снова оказывается нагло задрана, и Аякс тонет в прикосновениях к себе. Одной рукой он опирается на стол сзади, другой прикрывает своё лицо ладонью, и тяжело дышит от очередного поцелуя ниже живота.       — Чжунли… — Аякс отнимает ладонь от лица и путает пальцы в волосах мужчины, когда тот нагло забирается ему в бельё.       Аякс прикрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на приятных ощущениях, и теряется, выстанывая чужое имя. В голову лезут не самые приятные картинки, отсылающие к воспоминаниям, заставляющим съежиться. Он крепко жмурится, пытаясь отогнать это, и злится на себя, что думает о прошлом, когда Чжунли рядом — настоящий и совсем другой.       — Мы можем прекратить в любой момент, — тихо говорит Чжунли, оторвавшись — почувствовал чужую неуверенность. — Всё в порядке.       — Я не хочу прекращать, — он звучит отчаянно, и в его голосе слышна дрожь. Аякс обхватывает Чжунли ногами крепче, словно боясь, что тот уйдёт. — Я просто… я не хочу, чтобы это ассоциировались у меня с чем-то неприятным, ладно? Я… — он судорожно выдыхает, мотая головой как бы в попытке скинуть с себя навязчивое. — Я в порядке, честно.       — Когда люди говорят, что они в порядке, зачастую это абсолютно не так.       Чжунли аккуратно надевает его бельё назад, и Аякс не сдерживает разочарованного вздоха. Теперь повод злиться на себя сияет новыми красками — он сбил весь настрой, и Чжунли больше его не хочет. Яма самокопания роется всё глубже, и это, кажется, отражается в голубых глазах, потому что Чжунли смотрит очень внимательно и нежно.       — Я просто… в какой-то момент моя девушка захотела меня, и я, — Аякс хмурится, но янтарного взгляда не избегает. — И она… сделала это. И у меня никак не получалось… я не знаю, — он панически краснеет, и, не выдержав, закрывает лицо ладонью вновь. — Она меня назвала как-то, уже не помню. Обидно. И я боялся, что она всем расскажет, пусть этого и не произошло. Наверное… Я оскорбил её этим. И Вас тоже? Просто опять всё порчу, и мне правда хочется Вас, потому что когда Вы меня касаетесь, я могу ощутить, как сильно Вы можете меня… любить.       Он затыкается и наконец отводит взгляд. Внутри всё противно скребётся, и любовное касание губ к своей щеке чуть успокаивает.       — Ты никогда ничего не портишь, дорогой мой, — Чжунли сгребает его в объятия. — Всё в порядке, нам необязательно делать то, от чего тебе дурно. Ты не портишь момент, когда говоришь, что тебе некомфортно. Разве было бы лучше, если бы я продолжил делать что-то, что тебе не нравится? Это бы не испортило всё?       Аякс выдыхает, натужно думая. Он прав, но что, если бы он просто перетерпел? Может, тогда неприятные картинки перестали бы лезть в голову?       — Испортило бы, — всё же хрипло отвечает он, сглатывая. — Я боюсь показаться каким-то… не таким. И что Вы не захотите больше меня из-за этого.       — Любовь складывается в мелочах, — Чжунли ведёт носом по его шее, оставляет там короткий поцелуй. — Тебе рассказать, что мне в тебе нравится?       Аякс задумывается на секунду, а затем быстро-быстро мотает головой.       — Я слишком засмущаюсь и умру.       Чжунли цокает языком и добродушно смеётся, обнимая его крепче. Он приподнимает Аякса и легко стаскивает со стола, водружая себе на бёдра.       — Что Вы делаете… — он цепляется в него руками-ногами, скорее не от страха упасть, а от смущения.       — Хочу, чтобы мы переместились в зал, к дивану. Ты не против?       — Нет, в общем-то, — Аякс не сопротивляется, когда его несут в комнату. Это в который раз заставляет его задуматься о форме Чжунли, позавидовать на мгновение и тут же залиться краской от других мыслей. Чтобы не терять время зря, он задирает рукав футболки мужчины и кусает его прямо в бицепс.       — М? — вопросительной интонацией. Он садится на диван, и Аякс устраивается у него на коленях, обхватывая шею руками.       — Мне ещё вчера хотелось это сделать, — признаётся он, смущённо улыбаясь. — Извините.       Если даже Чжунли принёс его сюда исключительно, чтобы переждать те полтора часа готовки супа, у Аякса, подхватившему вновь успевшее улетучиться на кухне настроение, сложились иные планы. Он немного неловко ёрзает на чужих бёдрах, но очевидно провокационно, и практически неприкрыто откровенно склоняется и оставляет ещё один укус, только в этот раз на шее Чжунли.       — Есть ли что-то, что бы ты хотел сделать? — Чжунли звучит слишком непринуждённо, но ладонь на бедре Аякса выглядит слишком однозначно.       — По правде, — тот краснеет под напором собственных мыслей, но быстро с этим справляется. — Я уже… мне уже давно хочется Вас оседлать.       Чжунли прикрывает глаза, как бы размышляя, но на деле — отчаянно пытаясь совладать с собой. Хватка на бедре очевидно усиливается, и Аякс от этого только лукаво блещет глазами.       — Как ты в себе сочетаешь это?.. — негромко интересуется Чжунли, стаскивая его футболку и припадая губами к острым ключицам. — Ты можешь так очаровательно смущаться моих слов, а потом прямо говорить, как бы хотел меня обкатать. Это законно?       Аякс издаёт смешок, густо краснея щеками. Может, дело в том, что рядом с Чжунли он прекращает чувствовать себя зажатым и стесняться своих желаний? В любом случае это несоизмеримо хорошо.       — Это разное, — бормочет он, поднимаясь с него. — Я быстренько.       Аякс убегает в спальню, чтобы найти смазку и презервативы. А ещё — чтобы остудить голову, спросить себя мысленно, всё ли в порядке. Но всё действительно в порядке — сердце стучит быстро-быстро, лицо покрасневшее и дыхание сбитое, и никаких больше странных образов в голове. От этого становится легче, и возвращается он обратно куда более спокойно.       Он стаскивает с себя бельё на ходу и вновь седлает бёдра Чжунли. Собственная постыдная нагота смущает, но не доставляет проблем — ему нравится опасно горящий взгляд мужчины, нравятся его горячие ладони на ягодицах, нравится всё, что ему могут дать.       — Я сам.       С учётом вчерашней ночи, растяжка идёт совсем легко, и Аякс даже немного торопится, словно Чжунли под ним сейчас куда-то убежит. Прохладная смазка стекает по ногам. Мужчина порывается ему помочь и чуть направить, но Аякс обиженно зыркает и дуется, и Чжунли ничего не остаётся, кроме как издать смешок и оставить несколько новых поцелуев на его груди, позволив ему самому всё сделать.       — Не спеши, — Чжунли успокаивает юношу поцелуем в губы и чуть сжавшейся рукой в волосах. — Всё будет в порядке.       — Я в порядке, — недовольно бурчит Аякс и давится несдержанным стоном, когда Чжунли тугим кольцом пальцев обхватывает его член, словно в отместку за непослушание. — Я-я не тороплюсь, но суп может выкипеть.       — Времени ещё достаточно, — Чжунли тянет его за волосы назад, заставляя опрокинуть голову и оголить острый дёргающийся кадык. Аякс знает, как себя ублажить, и поэтому не спешит пренебрегать этим — из горла вырывается низкий стон из-за положения связок.       Аякс вынимает из себя пальцы и слепо пытается нащупать член Чжунли влажной рукой. Это могло бы выглядеть комично, если бы не возбуждение, накрывшее с головой. Он медленно насаживается, помогая себе ладонью, и облегчённо выдыхает, когда это удаётся сделать без посторонней помощи.       — Умничка, — Чжунли притягивает его к себе ближе, коротко целует в губы и сжимает обе руки на его бёдрах, там, где уже расцвели тёмные пятнышки синяков от вчерашнего. — Отлично принимаешь. Двигайся.       Растекающееся тепло от похвалы почти перебивает возмущение от приказного тона последней фразы — вообще-то Аякс хотел быть здесь главным, чтобы Чжунли, как и он вчера, потерял голову от ощущений, чтобы можно было — не просто в отместку, конечно же — увидеть яркие эмоции на его лице.       — Ты очень громко думаешь, — насмешливо бросает Чжунли, разглаживая пальцем складку между бровями у Аякса. Тот фыркает и вновь медленно поднимается, ощущая, как дрожат бёдра от усилий.       — Я… Хотел… — он чуть закатывает глаза, когда Чжунли самостоятельно толкается внутрь. Хватка на чужих плечах ощутимо усиливается.       — Попробовать управлять мной? — Чжунли опаляет горячим дыханием его ушко, вызывая мурашки по шее. — И как управляется?       — В-вы жестокий! — Аякс приоткрывает губы в стоне и снова сам пытается взять темп, параллельно злясь на себя — он же столько тренировался, куда делась его хвалёная выносливость! Ещё несколько движений — и он почти начинает хныкать от того, как устал и как хочется разрядки, но попросить Чжунли продолжить самому не позволяет гордость.       — Аякс, — получается с придыханием, и тот поднимает свой повлажневший взгляд. — Ты умничка. Ты мой самый лучший. Любимый. Что такое, золото, м?       Слова магическим образом действуют на воспалённый мозг, стирая все глупые сомнения. Что ему говорили — лучше сказать и продолжить, чем промолчать и испортить? Что-то типо того, но не совсем, но именно эта мысль оказывается самой правильной в его голове.       — Помогите, пожалуйста, — Аякс соскальзывает с чужого члена и невольно мычит от потери — желание ведь никуда не делось.       То ли у Чжунли хватает совести не потешаться над ним (Аякс настойчиво пытается прогнать мысли о том, что он был бы не против даже такого исхода), то ли он точно так же хотел угнаться за удовольствием, но его совсем быстро ставят в коленно-локтевую. Аякс прогибается в безмолвной просьбе, и когда эту просьбу выполняют, разъежается коленками по дивану, чуть ли не падая на живот.       — Тише-тише, — Чжунли поддерживает его поперёк живота и толкается внутрь по самое основание.       Аякс разбивается в звуках и ощущениях, прячет влажное от слёз лицо в диванную подушку. На задворках сознания пролетает мысль, что они опять всё запачкают, но перебивает всё тихий стон Чжунли в уши, усилившаяся хватка на бедре и тихое «да» с придыханием. В эту же секунду он готов потерять голову от осознания, что маска стабильного спокойствия и уверенности Чжунли треснула из-за него, и успевает обиженно пожалеть, что не видит лица своего мужчины.       — Мой хороший… — Чжунли не прекращает лить похвалу в уши, и у Аякса, кажется, слёзы текут уже ручьём. — Любимый, да…       Ещё один размашистый толчок внутрь и острый укус в плечо, и Аякс кончает, пачкая обивку мягкого дивана. Бёдра заходятся в мелкой дрожи, а движения Чжунли становятся рваными и быстрыми, и Аякс скулит в голос, когда вдобавок к этому тот касается его влажного и очень-очень чувствительного члена.       Внутри всё буквально горит, и Аякс не может даже словить мысль о смущении из-за собственных жалобных стонов. Рука ускоряется, шлепки кожи о кожу — тоже; в ушах стоит белый шум. Аякс ловит ещё один, сухой оргазм и обмякает в чужих руках совсем.       — Т-ты… — возмущённо пытается начать Аякс, но в итоге просто жалобно что-то мяукает, пытаясь вылезти из-под Чжунли. Мягкие поцелуи покрывают розовые плечи в веснушках, и он сдаётся окончательно, позволяя себя перевернуть и чмокнуть в губы. — Мы снова всё перепачкали.       — Ты перепачкал, — хитро исправляет Чжунли, за что получает пинок в бок коленкой.       — И по чьей вине?!       — Думаю, мои уборщики уж как-нибудь переживут. В конце концов, они и так круглый год получали деньги только за то, что протирали здесь пыль и плесень.       Аякс задушено смеётся, и всё же освобождается из хватки Чжунли — хочется в ванную. Он с сокрушением смотрит на испачканный диван, понимая, что теперь больше никогда без задней мысли на него не сядет.       — А вдруг они вообще здесь ничего не убирали месяцами, и только перед вашим приездом всё закончили? — озвучивает по пути к ванной свою гениальную мысль Аякс, игнорируя дрожь в коленях, а затем внезапно добавляет. — Оказалось, поза наездницы не для меня.       — Не думаю, что так и было. Я оставил за собой право в любой момент без предупреждения заявиться сюда, — Чжунли звучит так серьёзно, что Аякс не сдерживает фырчания, пока настраивает тёплую воду в душе. — Почему же не для тебя? Мне казалось, тебе понравилось, — он добавляет притворного удивления, которое так и сочится ничем не прикрытым лукавством. Аякс снова громко фыркает.       — Я уже говорил, что Вы ужасно жестоки?       — Говорил, милый мой, говорил. Надеюсь, у нас суп на плите не выкипел.       В машине куда теплее, чем на улице — пока они едут по кочкам и не очень ровным сельским дорогам, Чжунли заботливо включает обогреватель.       В салоне пахнет кожей, одеколоном Чжунли и ментолом, а ещё — клубничной жвачкой, которую Аякс нашёл в бардачке и бесстыдно разжевал.       Останавливаются они чуть поодаль жилого квартала — на деревянном низком здании нет ни вывески, ни фонаря рядом. Окна светятся с другой стороны, но не с фасада — их здесь нет. Аякс удивлённо оглядывается — что вообще Чжунли забыл в этой глубинке? но покорно идёт за ним внутрь.       После полутьмы осеннего вечера яркий свет даже бьёт в глаза. Внутри оказывается довольно шумно — здесь много людей, милые столики, какие-то вазоны и даже играет тихая музыка.       — Милая китайская кафешка — это Ваш сюрприз? — Аякс не звучит расстроено — ему здесь нравится, и улыбка мимо воли ползёт по лицу. Чжунли хитро сверкает глазами и кивает.       — Да. Это место, где я жил и работал в свои шестнадцать с копейками, прежде чем укатил в большой город с будущей женой.       Аякс в ту же секунду теряет дар речи. Не успевает он ничего сказать, как к ним (слишком резво, как для возраста) подбегает какая-то бабушка.       — Чжунли! — ахает она, всплескивая руками. — Боже, какие люди! К нам Чжунли приехал! Как давно ты здесь? Я уж и не надеялась тебя в этом году увидеть.       Несколько людей — очевидно, пожилого возраста, обращают на них внимание и машут. Аякс стоит чуть пристыженный, выдавливая своё «здрасьте», но присутствие Чжунли рядом вселяет уверенности.       — Здравствуйте, госпожа Пин. Третий день, — отвечает несколько смущённо он, и Аякс поражается тому, как осуждающий взгляд бабушки заставляет его мужчину начать оправдываться. — У меня были некоторые дела с моим дорогим гостем.       И оставляет невесомый поцелуй на его волосах. Взгляд старушки озаряется сначала непониманием, затем — ошеломлением, и после всего этого — ничем не прикрытой радостью. Аякс не понимает, с чем это связано, и сразу же начинает дико нервничать, но госпожа Пин проводит их к столику поодаль и что-то щебечет о том, как же его спутник красив.       — Не буду вам мешать, но требую, чтобы ты ко мне позже зашёл на чай, и обязательно — не один, — игриво говорит она, убегая.       Наконец, Чжунли обращает внимание на краснеющего Аякса. Под столом он переплетает пальцы их рук и склоняет голову к его плечу.       — Прости, что так внезапно. Даже в свои шестьдесят с хвостиком она просто на чудо активна. Она… со многим мне помогла. Увы, от неверных выборов не остановила, но я без того ей за всё благодарен.       Аякс обнимает его за предплечье, успокаиваясь. Если Чжунли знакомит его со своим прошлым — то это очень важно.       — О каких выборах идёт речь? Чжунли щурится, а затем выпрямляется и берёт в руки меню, изучая. Аякс думает о сокрушительной потере тепла касаний и о том, что, наверное, мужчина не хочет об этом говорить.       — В шестнадцать я встретил кое-кого. Он был очень смелым, ярким, но судьба распорядилась иначе. Я мечтал уехать учиться в большой город, на износ работал у госпожи Пин, чтобы заработать денег. И в этот момент истории появилась она — мать моих детей и женщина, даровавшая мне ту жизнь, которая у меня есть сейчас, — он делает паузу и косит взгляд на Аякса, словно ищет поддержки. Это трогает его, и их пальцы переплетаются снова. — Она была очень влюблена в меня, и родители её являлись важными людьми с бизнесом в большом городе. И… я решил, что учиться хочу сильнее, чем быть с тем, кого любил. Подумал, стерпится — слюбится. На самом деле, даже мой старший сын получился случайно, — он искренне усмехается, качая головой. — По глупости. И по этой причине её отец передал свой бизнес мне, а не ей — она хотела быть любящей матерью и хорошей женой, я же хотел быть любящим отцом и отличным карьеристом.       — И Вы жалеете? — выдыхает Аякс, боясь пошевелиться лишний раз — откровения прошили его медными нитками, заставляя лишь судорожно вдыхать ртом.       — Нет. Тогда у меня не было бы моих детей, — он качает головой, чуть сжимая ладонь Аякса. — Когда они были чуть старше, я признался ей во всём — когда смерть её отца уже остыла в её душе и стала воспоминанием. Мы правда были в отличных отношениях — я полюбил её за мягкость характера, доброе сердце, нежные руки, за детей… И она не приняла правды. Отправилась к матери, не предупредив никого. И её не стало по пути — таксист не справился с вождением по дождливой погоде. Так… киношно и неправдоподобно.       Чжунли замолкает, и Аякс решается повернуть его лицо на себя, чтобы посмотреть в мягкий, нежный янтарь глаз. У его мужчины — любимого, невероятно сильного — тоже тяжёлое прошлое, и самое важное — оно стало лишь прошлым. Не более, чем грустным воспоминанием. Это вселило уверенность, что, быть может, и Аякс со всем справится.       — Вы не виноваты ни в чём, и я Вас не осуждаю ни за что, — уверенно говорит он, наблюдая, как взгляд Чжунли ощутимо проясняется. — Это был Ваш выбор, так распорядилась судьба, и, значит, так надо, — он обхватывает его лицо ладошками и коротко целует. — Я л…       — Простите за задержку, — весело щебечет официантка, кажется, ничуть не смутившись, чего не скажешь о моментально вспыхнувшем Аяксе. — Выбрали, что заказать?       — Ещё нет, подойдите через пять минут, пожалуйста, — Чжунли вежливо ей улыбается, и она уходит, кивнув.       Аякс сидит с опущенной головой и горящими ушами. Он чуть ли не сказал- он чуть ли не- господи, помилуй, эта официантка… Сердце колотится где-то в горле.       — Спокойно, — успокаивающе шепчет ему на ухо Чжунли, захватывая в объятия. — Я тоже люблю тебя, хороший мой. Спасибо за всё. Я никогда не смогу жалеть ни о чём произошедшем, ведь тогда у меня ещё и не было бы тебя.       Аякс резко выдыхает. Он поднимает влажный взгляд на Чжунли и обнимает его за шею.       — Я люблю тебя, — шепчет он, по ощущениям, умирая от избытка эмоций. Чтобы хоть как-то справиться с ними, он смазано целует Чжунли в губы, пытаясь передать хоть частичку того, что он ощущает.       — Простите, мне подойти ещё через пять минут? — с неприкрытым весельем в голосе спрашивает официантка опять, и Аякс раздражённо думает о том, что ещё прошлые пять минут не кончились. За то, что она дважды увидела их целующимися, стыдно до ужаса.       — Да, пожалуйста, — невозмутимо отвечает Чжунли. — Особо не спешите.       И нежно целует его снова.