***
Язык невольно дотрагивается до противной корочки, едва подсохшей на нижней губе — Билли вымученно шипит, но с места не двигается, продолжая все так же восседать на скамейке, рядом с ребятами из команды запасных. Впереди маячит чересчур уверенный и самовлюбленный, чем обычно, Джейсон Карвер, который гарцует, словно выпущенная на волю лань, несдержанно старающаяся побывать во всех ранее не изученных местах. Фигура их самопровозглашенного капитана команды раздражает всех, включая самого Харгроува, — даже Томми Хагана, обычно старающегося угодить каждому, кто имеет какое-либо весомое влияние и авторитет. Джейсон вскидывает голову и, манерно фыркая, проводит большим пальцем по губному желобку, громко проговаривая: — Собраннее, парни, мне не нравится нынешняя расстановка. В любой иной ситуации Билли с превеликим удовольствием остудил бы пыл Карвера саркастичным выпадом, но сейчас душевные раны превосходят физические, и ему тяжело даже просто находиться здесь, среди толпы студентов, привычно готовящихся к предстоящему баскетбольному матчу. Однако, Джейсон подмечает это и самодовольно хмыкает, бесстрашно делая один шаг в сторону Харгроува и все же чуть неуверенно хлопая в ладони: — Мы не можем всегда надеяться на Уильяма, ребята, — полное имя режет слух. — Иногда даже тигры теряют свои мощь и силу. Мы не должны наивно полагаться лишь на одного человека. Это звучит с одной стороны разумно, но каждый улавливает толику завуалированного давления и нежелания мириться со статусом Билли — Джейсону не нравится, что в его команде есть человек, превосходящий самого Карвера во всем. Стив останавливается на месте, одним движением бросая мяч Томми, не глядя на последнего. Он тяжело дышит, но коротким взглядом окидывает напряженного Билли, который выглядит так, словно действительно не в своей тарелке. Харрингтон не знает причины, но чувствует что-то неладное. Даже разбитая губа Билли наталкивает на непривычные мысли — будто это не результат обычной, ребяческой драки. Будто в этом сокрыто что-то бо́льшее. Он хочет продолжить тренировку, зная, что Джейсона не заткнуть в любом случае, но в какой-то момент неожиданно подмечает, как с шеи Харгроува свисает знакомый медальон. Стив отворачивается, однако не может скрыть удивление, промелькнувшее на его лице, — ведь этот медальон должен быть у Эдди.***
В школьной столовой привычный гомон и шум: студенты занимают излюбленные столы и старательно делают вид, что им не интересны чужие компании. Обычно, "Адскому Пламени" действительно нет дела до других, но уже несколько дней они смиренно игнорируют отсутствие их лидера, стараясь не обращать острого внимания на то, что, хоть Эдди это и присуще, но вредно — нынешний год он обязан выжимать по полной программе, ибо любой случайный пропуск может привести к плачевным результатам по учебной деятельности. Они обедают без особого энтузиазма, обсуждают некоторые игровые детали, порой, шутят между собой, но все до единого чувствуют неуверенность и маленькую тревогу — никто не знает, что приключилось с Мансоном. В особенности, учитывая, что фигура Харгроува неизменно посещает занятия каждый день. Всегда одинаково восседает за столом баскетбольной команды, неспешно ковыряя вилкой незамысловатый обед. Однако Билли не замечает, как, время от времени, Байерс бросает на него взволнованный взгляд и безрезультатно отворачивается обратно. В очередной раз Майк не выдерживает и слегка подталкивает его локтем, негромко проговаривая: — Что случилось, Уилл? Парень поджимает губы, чуть хмурится, но вслух лишь тихо вздыхает: — Меня гложет происходящее. — По-твоему, Эдди первый раз уходит в затишье без какой-либо причины? — Конечно нет, но... — Уилл мнется. — Мне кажется, что здесь не все так просто. Майк безотрывно смотрит ему в глаза, будто бы пытаясь прочесть в них причину беспокойства, в какой-то момент протягивая: — Ты думаешь, что в этом виноват тот чокнутый? Брат Макс? Уилл удивляется смекалке Майка, учитывая, что, обычно, брюнет не так внимателен в плане взаимоотношений, однако все же кивает. — Во-первых, они с Эдди дружат, поэтому не будь так категоричен, — Байерс мысленно поправляет себя, видоизменяя понятие дружбы, но Майку это знать необязательно. — Во-вторых, я не знаю, что именно произошло, но Билли определенно должен знать хотя бы часть этой истории. Он наблюдает за тем, как Уиллер обдумывает его слова, и про себя добавляет, что, возможно-таки, Харгроув знает все. Их беседу прерывает тонкий шлейф ароматных духов — нежные, сладкие нотки заставляют многих прерваться за столом "Адского Пламени" и обратить внимание на подошедшую фигуру. Ей оказывается миловидная и аккуратная Крисси Каннингхэм, чей собранный на затылке светлый хвостик забавно подпрыгивает в такт ее движениям. Девушка останавливается во главе обеденного стола — у того самого места, где обычно располагается Мансон, и, бросив на одинокий стул короткий взор, переводит его на других, в конце концов невольно задерживаясь на Гранте. Тот машинально перенимает полномочия негласного заместителя Эдди, ощущая, что Крисси есть что сказать. Он чуть ведет головой, показывая, что без каких-либо проблем готов выслушать чирлидершу, отчего последняя едва слышно прокашливается: — Эм, всем привет, ребята, — она вежливо и слегка неуверенно поднимает ладонь и ведет пальцами в воздухе. — Я хотела передать кое-что Эдди, но не знаю, как с ним связаться. Грант вскидывает брови, замечая краем глаза, как переглядываются остальные ребята из их группы, но выжидающе молчит. — Я состою в студенческом комитете, поэтому из первых уст услышала от круга преподавателей, что у Эдди могут возникнуть проблемы, если он в ближайшее время не появится на занятиях, — произносит она, а затем слегка тушуется, мотая головой в стороны. — Я ни в коем случае не хотела привнести какие-то проблемы! Просто подумала, что вам нужно это знать и что вы передадите это самому Эдди, и... — Все в порядке, — неожиданно вмешивается Дастин, сидящий по другую сторону стола. — Спасибо, Крисси, это очень мило с твоей стороны. Мы обязательно донесем эту информацию до Эдди. — Хорошо, — она кивает головой, смущенно сцепляя пальцы в области темно-зеленой юбки. — Тогда я, пожалуй, пойду. Приятного всем аппетита. Ребята бесперебойно благодарят ее в ответ, прокручивая в голове услышанное, и принимаются размышлять о том, что делать дальше, пока Уилл решает вновь бросить любопытный взор на столик баскетбольной команды. Последние ожидаемо наблюдают за ними: в конце концов к "Адскому Пламени" пожаловала принцесса Хоукинских Тигров и самого Джейсона Карвера, однако, если Джейсон окидывает клуб раздраженным взглядом, то Билли теперь прищуренно оглядывает каждого из них, в какой-то момент внезапно останавливаясь на Уилле. Они смотрят друг на друга, буквально несколько секунд — Байерс чувствует резко накатившую тревогу и отворачивается от Харгроува, неумышленно придвигаясь к сидящему рядом Майку ближе. Он хочет схватить Уиллера за руку, но вовремя останавливает себя, старательно делая вид, что его заботит лишь сегодняшнее блюдо.***
— И что это, черт возьми, значит? — Стив выруливает вправо, сворачивая с основной дороги, и устремляется в сторону трейлерного парка, до которого остается несколько километров. — Я не знаю? — громко удивляется Робин, вскидывая руки. — Что может значить: "Если ты не придумаешь, как натолкнуть нас друг на друга, я превращу твою жизнь в ад"? — Он действительно так сказал? — недоумевает Харрингтон, на мгновение отрываясь от лобового стекла и окидывая взором подругу. — Зачем ты вообще ему сдалась? — Спасибо, Стив, это прозвучало очень дружелюбно, — монотонно отвечает Робин, но все же возвращается к ключевой теме. — Ты ведь знаешь про нашу маленькую с Вики обитель. — Да, конечно. — Что ж, я не знаю, откуда Харгроув прознал о ней и почему не натравил на нас всю старшую школу Хоукинса, но он решил воспользоваться этим рычагом, чтобы приблизиться к Эдди. — И зачем ему это? — Прекрасный вопрос, Харрингтон, я, конечно, многое понимаю в отношениях, но все-таки еще не кандидат наук по этой части, — сарказничает Бакли. — Проблема началась с того момента, когда это сработало и они действительно стали близки друг другу. Стив не успевает задать очередной вопрос, так как они наконец въезжают на нужную территорию и, вскоре, паркуются у светло-голубого трейлера с небольшим навесом. Робин первой подмечает располагающийся рядом фургон и кивает Стиву, молча указывая ему на автомобиль. Он без слов соглашается с ней и выходит из машины, окидывая взором закрытые жалюзи окна, доходя до одного, слегка впускающего дневной свет. Харрингтон переглядывается с Робин, но та лишь пожимает плечами. Они поднимаются по ступенькам ко входной двери, и Стив отчетливо стучится несколько раз, отмечая, что ответа нет. Даже спустя несколько минут, даже при повторном ритмичном марше. Робин уже намеревается приблизится к окну комнаты Эдди, как вдруг дверь наконец распахивается и их взору предстает мужчина, непонимающе переводящий взгляд с одного студента на другого. — Чем могу помочь? — с недоверием произносит он. Стив вспоминает, что Мансон живет не один, однако юноша не так часто бывал у него в трейлере, в отличие от клуба "Адского Пламени", включающего Дастина и его друзей, отчего несколько неловко улыбается старшему и на пару минут теряется, предоставляя Робин возможность заговорить первой: — Добрый день, меня зовут Робин Бакли, а это мой друг — Стив Харрингтон. Мы пришли проведать Эдди, если он, конечно, у себя. Уэйн чуть щурится, но все же проговаривает: — Эдди нет дома. Возможно, он уехал к своим ребятам. Харрингтон в смятении хлопает глазами, а Бакли удивленно вскидывает брови: — Но мы видели его фургон у вашего дома. Теперь Уэйн и вовсе хмурится. — Вам что-то нужно от него? Он неважно себя чувствует. — Мы... — Все в порядке, дядя, это мои друзья, пусть проходят, — внезапно слышится откуда-то изнутри. Вскоре дверь в комнату Эдди распахивается, и оттуда показывается взлохмаченная шевелюра Мансона. Все трое устремляют на него взор: гости подмечают изможденный вид парня, а Уэйн кротко выдыхает, открывая входную дверь шире, пропуская парочку. — Проходите. Только ненадолго — Эдс действительно в последнее время не в своей тарелке, — мужчина произносит это с толикой отцовской тревоги, что не ускользает от внимания Робин, и затем, словно опомнившись, понижает голос. — Что-то произошло? Это связано с... Он не успевает договорить, так как Эдди выходит в гостиную в потрепанных джинсах и старой, изношенной майке, растянутой настолько, что позволяет разглядеть татуировку на груди Мансона. Эдди оглядывает притихших друзей и дядю любопытным взглядом и, словно сделав про себя какие-то выводы, цепляет на губы излишне радостную улыбку. — Тайные разговорчики? И без меня? — присущее ему в обычное время озорство все же сквозит в мужском голосе. — Я польщен, многоуважаемый Уэйн Мансон, вы успеваете совмещать пунктуальность в работе и бестолковые выходки своего племянника? — Эдди строит гримасу удивления и почтения, на какое-то время сбивая всех с толку. Однако, переварив услышанное, Уэйн приходит в себя первым: — О, черт, ты прав, Эдс. Моя смена через каких-то полчаса, а я еще не в дороге, — мужчина хоть и неспешно, но все же растерянно оглядывается то в одну сторону, то в другую, взволнованно хлопая по многочисленным карманам собственной охотничьей безрукавки. Мансон беззлобно хмыкает и привычно тянется к захламленному столику у шкафа в самодельном кусочке прихожей, где посреди прочего мусора выискивается связка ключей от автомобиля. Он протягивает ее Уэйну, а затем выуживает из-под темных кудрей спрятанную за ухом сигарету, скрывая последнюю в одном из кармашков верхней одежды дяди. — Сегодня немного экономии, — шутит он. — Зажигалка в машине, в бардачке. Возможно, там ты найдешь еще пару штук. Уэйн изгибает одну бровь, но в конце концов несдержанно фыркает, слегка хлопая племянника по спине. Он кивает до сих пор притихшей парочке, что без каких-либо вмешательств наблюдает за обыденностью Мансонов, и, уже отворяя дверь на улицу, протягивает: — До завтра, Эдс, — Уэйн позволяет себе короткую, неловкую улыбку, обычно не присущую вечно усталому, чуть морщинистому лицу мужчины, неволей растившего несколько лет парнишку, так рано познавшего всю темную сторону жизни. — Если ты действительно хочешь что-то изменить, то не бойся разрешать проблемы со своими друзьями, — он выуживает сигарету и, не поджигая ее, водружает меж губ. — Пока, ребята. Стив чувствует промелькнувшее к старику уважение и молча провожает его взглядом, в какой-то момент невольно встречаясь глазами с Робин: во-первых, она так же польщена подобным знакомством, а, во-вторых, во взоре Бакли мелькает что-то многозначительное, но усиленно пытающееся достучаться до самого Харрингтона. Он не успевает как-либо среагировать, когда Мансон в конце концов шевелится на месте и, скользя на кухню, проговаривает через плечо: — Дайте угадаю: мелкие подняли панику? Теперь Стив перенимает инициативу, возмущенно протягивая: — А волноваться о тебе могут только они? Куда ты внезапно запропастился на такой долгий срок? Харрингтон чувствует, как Робин касается его предплечья своим и, переглядываясь с ней, ловит молчаливое одобрение — тактичный старт положен. Эдди незаинтересованно ощупывает различные грязные тарелки и одноразовую посуду из-под полуфабрикатных блюд, в какой-то момент поднимая ладонь и задумчиво играя пальцами в воздухе: — Порой, творческим единицам полезно отдохнуть от хаоса вокруг — иногда нужно побыть наедине с самим собой и дать волю... — И дать волю настоящему хаосу бесноваться вокруг? — неожиданно перебивает его Робин, чуть хмурясь, наблюдая вместе со Стивом, как чужая спина теперь заметно напрягается в ответ на ее слова. Мансон замирает, глубоко и медленно выдыхает, а после упирается руками в столешницу, едва втягивая голову в плечи: — Зачем вы пришли? Робин взволнованно кусает губы, ища поддержку обращенным ко Стиву взглядом, на что последний, почти не раздумывая, решает прямолинейно бить точно в цель: — Эдди, он снова носит медальон. Харрингтон не знает причину подобных изменений, не понимает, что именно это может вообще значить. Без каких-либо подробностей ему тяжело сложить все переменные и получить единое уравнение, но он чувствует интуитивно — медальон является важной составляющей. И он оказывается прав: Эдди сжимает край столешницы и чуть подается вперед. Из его горла вырывается какой-то хриплый звук, но друзья не могут разобрать сказанное. Наконец Мансон оборачивается и, недовольно указывая на них оттопыренным пальцем, хмурится: — Вы... — Я не знаю, что с вами обоими приключилось, но на его лице до сих пор следы... Вашего конфликта?.. — предполагает Харрингтон, ожидаемо ошибаясь, отклоняясь от правильного решения задачи. Эдди вскидывает брови, а Робин подмечает, как его рука начинает понемногу дрожать: — Эдди, что случилось? Мансон вновь перенимает раздраженность, нервно проговаривая: — Кажется, юная Бакли, вы с Харрингтоном немного сворачиваете с основного пути, — темноволосый шагает к старому дивану, на котором некоторое время назад отдыхал Уэйн и, по рассеянности, оставил недопитую бутылку темного пива, а затем падает на жестковатые подушки, обхватывая стеклянное горлышко. Эдди делает неспешный, выверенный глоток, старательно скрывая волнение, оцепившее при первом упоминании состояния Билли. Мансон не хочет возвращаться в мучавшие его все эти дни мысленные кошмары, подстегиваемые голосом Нила и еще одного ублюдка, с кем, к несчастью, родственная связь Эдди была неоспоримой. Он слабо прикрывает глаза и почти допивает чуть горчащий напиток, когда вдруг Робин вновь ошеломляет его. — Череп. Ты помнишь его, Эдди? Мансон непонимающе хмурит брови, пытаясь сообразить, о каком черепе идет речь. Вся жизнь Эдди усеяна черепами — для него это сродни благоприятному знаку, и, что забавно, этот знак привнес в его обыденные будни ту значительную часть, ту половину, что соорудила исполинский механизм гремучей смеси чувств и эмоций. И Робин говорит о нем. Она рассказывает, совершенно откровенно, не утаивая ни малейшей детали о том, как Билли планировал весь этот цирк с судьбой, с тонной одинаковых бумажек на дне картонной коробки, со встречей на безымянной лавочке под светом затерянного фонаря. Как Харгроув хотел сыграть с Мансоном по его правилам, как желал загнать в угол, как угрожал всем, кто хотя бы попытается выдать его намерения, испортив такое представление. Бакли прямолинейна, но Эдди знает, что она со Стивом даже не догадывается о том, что и Билли оказался честен с ним. Вначале, возможно, и впрямь подразумевающий что-то предсказуемое, в стиле раздраженного короля старшей школы Хоукинса, — в тот день Билли неспешно обхватил его лицо и, черт возьми, потребовал взамен только правды. В тот день он склонился к нему, придвинувшись на старом диване Уэйна, и, чуть разомкнув губы, принуждал тонуть в потемневшем омуте глаз, беспомощно захлебываться неясными поначалу чувствами зарождающегося волнения и трепета. В ту ночь Билли не занимался привычными ему вульгарностями — он одаривал Эдди за каждую откровенность, за каждую честность, слетавшую с его уст. Проводил языком по линии челюсти, с неописуемой нежностью оставлял следы в области шеи, за ухом, с каждым новым поцелуем вдавливая его в матрас кровати настойчивее, словно говоря всем телом, что он умеет любить именно таким образом. Прижимать бледное, по сравнению с его загоревшим, привыкшим к калифорнийскому солнцу, тело под собой, касаться возбужденным пахом его, сквозь ткань нижнего белья, и заставлять Эдди взволнованно вздрагивать при очередной ласке. Позволять Мансону запускать пальцы в его светлую шевелюру и сжимать волосы Харгроува, хаотично шептать неразборчивые фразы вслух. Эдди вспоминает. Он помнит каждую эмоцию Билли: от самодовольно-извращенной до застывшего выражения лица в перерыве между репетициями их музыкальной группы. Он до сих пор чувствует, как Билли обхватывал его запястья на игре в Подземельях, как бросал короткие, но такие желанные взгляды в столовой, несмотря на разделяющие их статус, расстояние и касты, — он не может забыть ту привлекательную, неподдельную улыбку и взгляд светящихся глаз, когда Билли наблюдал за ним, старающимся не испортить обыкновенную яичницу. Когда Эдди оборачивался к Харгроуву и, прислонившись к кухонной тумбе, невольно вторил ему. Вынужденно сознавался себе — уже бесповоротно поздно. Он действительно не представляет свое существование без Билли Харгроува. Не глядя на замолкнувшую Робин, Эдди опускает глаза куда-то в пол; на потрепанные старые газеты, зачем-то оставленные старшим Мансоном, на новую пару современных кроссовок Харрингтона — его взгляд блуждает по случайным предметам, а правая рука порывисто сжимает темные завитки за ухом, вскоре дрожащими пальцами перебегая к лицу, пряча влажный блеск, собравшийся у края глазниц. Бакли замечает это наряду со Стивом и старается не произносить лишних звуков — переживания вечно саркастичного Эдди немного выбивают их из колеи. Они молчат до тех пор, пока в дверь трейлера не принимаются бешено стучать с неопределенной периодичностью. Вскоре, подключается еще несколько пар рук, заставляя Мансона недовольно зашипеть. — Да что, черт возьми, происходит?! Он преодолевает небольшое расстояние и, толкая ручку, удивленно вскидывает брови, подмечая огромную толпу на своем крыльце. Стоящий во главе команды кудрявый юноша поправляет выверенным движением собственную кепку и, несильно отталкивая Эдди, проходит внутрь. Мансон растерянно следит за тем, как остальные тотчас следуют за Дастином без каких-либо вопросов. Эдди запирает за ними дверь и непонимающе провожает взглядом Хендерсона, увлеченно рыщущего в его доме. — Майк? — Хендерсон интересуется результатом. — Нет, Дастин. — Уилл? — Безуспешно. Дастин задумчиво оглядывает трейлер и, наконец, останавливая взгляд на Эдди, восклицает: — Черт, ребята, разве это не он? — Хендерсон, без выражений, — вклинивается Стив, невольно замечая, что все это время Макс стоит чуть поодаль от парней, скрестив руки на груди. — Без выражений? Стив, я тут перерыл весь Хоукинс в поисках своего лучшего друга, а он, оказывается, так трусливо чахнет в собственной конуре? — Дастин! — одергивает его Робин. — Нет уж, — взведенный, он быстрыми шагами приближается к Эдди и, указывая на него пальцем, протягивает. — Я не знаю, что приключилось с тобой, но я также не могу поверить в то, что это ты, Эдди. Тот Эдди Мансон, который ведет нас такое долгое время. Тот Мастер, которому мы всегда доверяли и будем доверять. — Хендерсон, прекрати... — Эдди, не ты ли говорил нам, что бегство — это проявление малодушия? Неужели, ты так просто сдашься? Мансон наконец ловит зрительный контакт, отмечая всю решимость младшего. — Оставишь попытки? — продолжает вслед за ним Лукас. — Неужели страх перед неизвестностью заставит тебя смириться, Эдди? — произносит Байерс, чуть поджимая губы. Мансон медленно выдыхает, вспоминая, как произносил эту фразу мальчишкам. Он наблюдает за тем, как Майк мягко улыбается ему и, подходя ближе, добавляет. — Эдди, ты был нашим героем с того момента, как насильно ввязал в "Адское Пламя"... Уиллер умышленно шутит, так как несмотря на всю искренность происходящего они все немного смущены подобными признаниями — Эдди не имел привычку быть с ребятами сентиментальным, а потому теперь Мансон громко фыркает носом, стараясь оставаться собранным. — Так, мелочи, вы специально хотите выдавить из меня слезу? Все сдавленно смеются, и даже Робин со Стивом несдержанно расплываются в улыбках, ощущая наступившие перемены. Парни гурьбой окружают Эдди, сжимая его в крепких объятиях, а Бакли играет бровями, кивая Харрингтону в сторону друзей, подначивая его присоединиться вместе с ней. И пока Мансон кряхтит от особенно сильно сжимающих его рук Дастина, Макс бесшумно скользит в сторону комнаты темноволосого, через какое-то время так же неприметно покидая ее с маленькой вещицей в руках.***
Билли думает, что это шутка. Розыгрыш этого чертового клуба, за столом которого он не так давно восседал и участников которых он старался понять. Оказываясь на обеденном перерыве, он неверяще переводит взгляд с одного студента на другого, незаинтересованно скользя по макушкам парней, в конце концов натыкаясь на непослушные, густые кудри Мансона. Подмечая, что Эдди несдержанно смеется над озвученной вслух шуткой Гранта, Харгроув яростно вонзает вилку в кусок мяса и, не размыкая губ, скрежещет зубами. Черт его побери, он вздумал над ним издеваться? Вот так просто явившись на занятия и присоединившись к своим ребятам? Они все решили выставить Харгроува идиотом, без усилий игнорируя его существование? Билли раздраженно выдыхает и яростно нарезает основное блюдо на крупные куски, противно лязгая ножом по тарелке, заставляя сидящего рядом Томми недовольно сморщить нос. — Чувак, может ты прекратишь? Словно только и ожидая любого обращения, Билли резко оборачивается к Хагану и, направляя на него все еще сжатый в руке нож, угрожающе произносит: — Закрой свою варежку, Хаган, пока я все еще способен держать себя в руках. Если я терпеливо спускаю с рук выходки Карвера, то это не значит, что в какой-то момент я не разнесу здесь все, не оставив камня на камне. Харгроув глубоко дышит, заметно свирепея с каждой секундой, на что Томми бледнеет пуще обычного и, невольно сглатывая, бормочет: — Хорошо-хорошо, прости, Билли, больше не буду тебе мешать. Он растерянно опускает взгляд на собственную тарелку, заставляя Билли наконец направить свой гнев на что-то еще. Расфокусированно оглядывая случайных зевак вокруг, светловолосый нечаянно встречается взором с чуть взволнованным, но отчего-то достаточно уверенным Эдди, в какой-то момент нахмурившего брови. Это становится контрольной точкой для Билли, который чувствует, как чудовищная буря внутри требует выхода. Как внутренний зверь призывает схватить Эдди за грудки и буквально бросить на обеденный стол, сжать обе щеки грубой хваткой пальцев и задать единственный вопрос, умышленно превратив в риторический; но он так же чувствует, как его внутреннее "я" хочет долгожданно прикоснуться к нему, отбросив все недосказанности и недопонимания, прижать к себе и признаваться в том, что он ненавидит его за подобную власть над ним и его чувствами.***
Ноги, облаченные в рваные, темно-синие джинсы, нервно отстукивают известный только Эдди ритм. Мансон прикусывает внутреннюю сторону щеки и, взволнованно похлопывая подушечками пальцев друг о друга, бегло осматривает деревья, раскиданные вокруг, — ни за одним из них он не замечает знакомой фигуры, что неожиданно поймала его несколькими часами ранее в школьном холле. Эдди, будто бы наяву, помнит тонкий шлейф женских духов, исходящий от привлекательного личика Крисси, когда девушка смущенно приблизилась к нему и едва слышно проговорила: — Мы можем встретиться с тобой после занятий в каком-нибудь укромном месте? — увидев на его лице легкий скептицизм, Канингхэм слабо вскинула брови. — Пожалуйста? Мансон — джентльмен. По крайней мере, он старается им быть, поэтому вежливая просьба только утвердила его желание узнать, в чем причина такого стремительного порыва чирлидерши увидеться с ним. И, несмотря на всю нетипичность ситуации, Эдди встревожен по большей части не из-за Крисси — Мансон так и не перестает прокручивать в голове выражение лица Харгроува, случайно обратившего на него внимание в столовой. За несколько дней, что отсутствовал Эдди, Билли действительно успел разительно перестроиться под сложившиеся обстоятельства. Он не горел желанием выяснить у Эдди причину долгого отсутствия, он не спрашивал его о трусливом побеге и безжалостном эгоизме — Мансон оставил его в кромешном аду, вместе с Нилом Харгроувом и собственными демонами. Эдди не мог сказать, что видит в глазах Билли теперь. Но он точно знает, что светловолосый на перепутье; его внутренний зверь озлобленно зализывает раны, явно грозясь вырваться наружу в любой неожиданный момент — Эдди успел хорошо узнать Билли, чтобы быть уверенным в таких предположениях. Ребята из "Адского Пламени" вытащили Мансона со дна меланхоличной ямы, где он, по правде говоря, сострадал лишь самому себе. Теперь Эдди должен, наконец, доказать Билли и, в первую очередь, своим чувствам, что они искренни и желанны. Что настоящая любовь — это не только стремительно преходящая страсть; это также доверие и компромиссы, взаимопонимание и бесстрашная, решительная готовность встретиться лицом к лицу с любыми проблемами, встающими на их пути. Он продолжает думать о правильном первом шаге в исправлении сложившейся проблемы, как вдруг в ноздри резко ударяет знакомый аромат. Эдди машинально поворачивает голову в сторону, встречаясь с выразительными глазами, в которых будто бы скрывается дразнящая искринка. Крисси застенчиво улыбается ему, отчего Мансон непроизвольно прокашливается. Легким кивком головы он приветствует Каннингхэм и галантно указывает ладонью на противоположную часть деревянной скамейки, приглашая девушку начать разговор. Эдди не торопит Крисси: он оглядывает ее профиль, пока она аккуратно поправляет подол собственной юбки, ловко перебрасывая ноги через сиденье, под стол, и наконец, поправляя светлую кофту, будто бы слегка ежась от снижающейся температуры, облизывает пересохшие губы. — И снова привет, — слабо улыбается она, кивая ему. — Прости, что так резко вырвала тебя между занятиями — наверное, я сбила тебя с толку? Эдди задумчиво пожевывает нижнюю губу, медленно наклоняясь к столу, опуская на него скрещенные руки. Он непроизвольно задумывается о том, что Харгроув вряд ли бы когда-нибудь смог прибегнуть к подобным предисловиям и вежливым манерам — нежели Крисси: миниатюрный, несколько смущенный, кокетливый образ, аккуратность и нежность во всех проявлениях. Легкие, почти что хрупкие женские пальчики сменяются в его глазах хваткой крепких, загорелых рук, что умеют только с ним, с Эдди, быть самыми чуткими и деликатными, терпеливыми и осторожными. И, по правде говоря, Мансона это изумляет. — Довольно необычно, — соглашается он вслух. — Но я готов помочь тем, что в моих силах, миледи. Крисси забавно хихикает в ответ на игривое обращение, вызывая у Мансона зеркальную улыбку. Она невольно сглатывает, продолжая внешне сохранять оптимистичное настроение, однако Эдди почти сразу подмечает, как ее глаза стараются избегать его взгляда. В конце концов Каннингхэм берет себя в руки и негромко произносит: — Итак, я... Мне тяжело делать это впервые, поэтому, пожалуйста, не насмехайся надо мной, — она бросает на него короткой взор, полный стесненности, ощутимой настолько, что Эдди будто бы чувствует ее тактильно. Девушка нервно заправляет светлую прядь волос за ухо и торопливо проговаривает: — Ты можешь продать мне несколько грамм? Эдди продолжает внимательно слушать ее, чуть повернув голову в сторону, ожидая, что вслед за этим вопросом последуют подробности. Он успевает предположить несколько глупых вариантов, но в их число все еще не входит все то, что связано с его истинной причастностью к определенному товару. Продукту, пользующемуся достаточно большим спросом, имеющимся в различных вариациях и всевозможных концентрациях. Конечно, Эдди занимается этим ввиду безотрадности, сковавшей их с Уэйном на пару с чертовски въедливой обездоленностью, но он все же не позволяет себе, как посреднику, часто необходимому населению Хоукинса, относиться к своим людям пренебрежительно. Мансон сосредоточен в отношении подобной власти и, порой, неукоснителен — в его руках не столько само ощущение могущества, сколько ценность человеческих жизней. Эдди следит за тем, что принимают его люди, но самое главное — делают ли они это по собственной воле. И теперь, Мансон мысленно задается аналогичным вопросом, глядя на стушевавшееся выражение лица Крисси, которой определенно стоило неимоверных усилий произнести такой привычный для Эдди порядок слов. Ему не нужно выпытывать подробности — он видит, что Каннингхэм погрязла в натиске психологического давления. Со стороны кого и в отношении чего — вопрос иной и, возможно, не столь тактичный для попытки приобрести наркотики. Но все же это Крисси Каннингхэм — когда-то Эдди был влюблен в нее: наивно, легкомысленно и недолго, однако он все еще уважает и ценит целеустремленную принцессу старшей школы Хоукинса. — Никаких проблем, пока ты осознаешь, что эта дрянь делает с тобой, — неспешно отвечает Мансон, опуская руки напротив чирлидерши, слабо играясь с серебряными аксессуарами на пальцах. — И, может быть, есть варианты от избавления внутренних конфликтов иначе. Неожиданно в ответ на последние слова Крисси чуть хмурит брови и поджимает губы, словно искренне не веря в то, что Эдди вообще мог произнести что-то подобное вслух. Она берет себя в руки, спустя пару минут, и, выпрямляясь на месте, несколько требовательнее проговаривает: — Я хочу, чтобы ты продал мне несколько грамм. Ты ведь можешь это сделать? Эдди понимает, что внутренние скелеты Крисси ощутимо сжимают ее в своих костлявых, крепких тисках — Мансон едва избавился от своих, с неконтролируемым страхом встретил те, что принадлежали Билли, и теперь понемногу знакомится с причитающимися Каннингхэм. И действительно — что с того, продаст ли он проверенную дурь Крисси, на первое время оградив ее от душевных метаний, или невольно заставит совершить еще более глупые ошибки? Измученно вздохнув, Эдди мысленно проклинает Карвера за неспособность оказаться рядом в трудные для его возлюбленной минуты, но несколькими секундами позже осознает, что на данный момент Харгроув ничем не отличается от сидящей напротив девушки. А Мансон, возможно, должен ощущать себя еще бо́льшим ублюдком, нежели самодовольный Джейсон.***
Глубокий вдох, затяжка до ощутимых покалываний, отдаваемых в легких, и медленный, почти болезненный выдох. Клубы дыма исходят из его приоткрытых губ и тонкими струйками вылетают из ноздрей. Билли обхватывает сигарету большим и средним пальцами и опускает предплечье на согнутое колено — вторая рука удерживает жестяную банку с каким-то газированным напитком, и Харгроув жалеет, что сейчас обеденный перерыв, он сидит на крыльце у запасного выхода из здания школы, а на нем спортивная одежда. Словом, никакого намека на алкоголь, желанное расслабление и попытки уйти от реального мира. Он все так и удерживает сладкий напиток в другой руке, делает очередную затяжку, слегка щурясь, без какого-либо удивления подмечая вдалеке знакомую, неуклюжую фигуру. По правде говоря, его совсем не волнует, где все это время шлялся Эдди. С кем он проводил время, кому он рассказывал глупые шутки, кто заслужил его чертово внимание. Билли уже ничего не хочет — Эдди, в свою очередь, не дает ему даже долгожданного уединения. К слову, Харгроув вообще не понимает, зачем он нужен Эдди. Зачем он вообще кому-то нужен. Билли сидит на последней ступеньке крыльца. Чуть сгорбившаяся фигура, облаченная в темно-зеленые шорты и такого же цвета кеды. Белые носки, торчащие из обуви, и, что непривычно для Харгроува, светлая майка без рукавов — она тотчас привлекает внимание Мансона. Он знает, и Билли, если честно, наплевать. Да, рассеченная губа — это лишь вишенка на торте, что оказалась подвластна взору любопытных зевак; теперь подтянутое и стройное тело еще несколько недель будет облачено в любой кусок ткани, чтобы скрыть от посторонних ненавистную стычку с несдержанным ублюдком Нилом. Харгроув машинально проводит языком по ноющей ранке на губе, все еще пребывая в собственных мыслях, как вдруг Эдди садится на корточки напротив него. На нем какая-то потрепанная куртка, поверх клубной футболки, отчего Билли кажется, что он выглядит несколько нелепо, неправильно. Куртка, очевидно, его дяди, а джинсовка самого Мансона все еще одиноко покоится среди женских пиджаков Сьюзен и серых, непримечательных верхушек Нила, в той самой прихожей, где Билли возжелал оказаться в обыденном кошмарном сне, нежели переживать тот вечер наяву. Парень хмыкает, поднося сигарету к устам. Невольно закашливается, чувствуя, как отдает тупой болью в боку, и хочет даже потянуться в сторону ссадин и ушибов, но вовремя останавливается. Он ощущает на себе взгляд Эдди и попросту застывает на месте. Грудь тяжело опадает и поднимается, а Мансон все молчит. Он молчит до тех пор, пока Билли резко не сжимает газировку в руке, заставляя подслащенный напиток противно стекать по его пальцам. — Эй, — мягко говорит Эдди, протягивая к нему бледные фаланги с этими чертовыми перстнями. Но Билли отрывисто втягивает носом воздух, отстраняясь, не позволяя. Он отбрасывает скрученную банку в сторону, позволяет окурку упасть рядом и без слов утыкается глазами в кроссовки Эдди. Он не ощущает, как тело начинает мелко потряхивать: его плечи будто бы чувствуют отцовскую хватку, нестерпимые сдавливания, отчего Билли сжимает и следом разжимает кулаки. Харгроув не понимает, привнесет ли грубая сила кратковременное стихание раздирающей его бури, разрывающей его изнутри, напоминающей о том, что он — ничтожество, и Нил не даст забыть ему об этом. Он хочет закричать, хочет выплеснуть свой гнев, хочет взглянуть на Эдди... Хочет ли? Мансон в свою очередь никогда не чувствовал себя таким отрезанным от Билли. Он вглядывается в его мечущиеся голубые зрачки, отражающие поистине неописуемую боль, и, нехотя, признает свою беспомощность. Тошнотворное, ненавистное чувство. Эдди наконец рядом с ним, и никто не может помешать им поговорить о произошедшем, попытаться прийти к какому-то общему решению, но Мансон явственно ощущает страх и потерю: намеренно или нет, Билли отдалился от него. Эдди обессиленно вскидывает брови — он полностью разбит собственной виной, горем и замешательством. В конце концов нерешительно наклоняясь к Харгроуву, Мансон произносит дрожащим голосом: — Не надо, — Эдди подмечает, что светловолосый практически игнорирует его, а потому слова сами срываются с его уст. — Билли, пожалуйста. Эдди просто хочет обнять его. Прижаться к Билли и невесомо прикоснуться губами к крепкой шее, шепотом заверить, что все будет хорошо. Но Мансон знает правду. И Билли знает тоже. Когда вид пустой ступени уже рябит в глазах, Эдди чувствует, как нарастает внутреннее отчаяние. Оно будто бы грозится поглотить его, не отпускать и не давать слабой попытки сопротивляться. Харгроув был так близко и в то же время так чертовски далеко.