***
Модели все, как на подбор: тоненькие, длинные, с кукольными лицами. Ким сказал бы, что ему такое не нравится, но сам никого другого в кровать не водит. А что поделать, если в высших кругах только перекаченные силиконом омеги, готовые волосы друг другу пообрывать за очередную лимитированную сумку от Hermès? Не то чтобы Тэхён грезил о большой любви хоть раз в жизни, никак нет. Ну, может, только когда был ещё глупым подростком, мечтающим найти того, с кем с первого взгляда и навсегда, а потом сбежать. Сейчас альфе от своих давних мыслей смешно: ну какая любовь? Он наследник огромной компании, эталон в преступном мире, который едва ли с кем-то считается. Он самый настоящий преступник, которого если вдруг и поймают, — а это вряд ли — то посадят на несколько пожизненных сроков, а то и к смерти приговорят. Ким о любви-то и не мечтает, она для него слишком роскошна, и он перед ней, как нищий проходимец. Возможно, ему совсем немного хочется, как у Намджуна с Юнги, но это не точно. Сначала он не верил, что его друг решил скрепить себя узами брака, а потом и завести ребёнка. Но сейчас, смотря на его довольное лицо, направленное только к омеге, Тэхён осознает — о таком в книгах не пишут, это необъяснимо. Оно просто приходит, бьёт тебя по голове, и вот, ты уже окольцован и счастлив до безобразия. Показ длится уже минут двадцать, и Тэхёну становится скучно. Он едва поглядывает на моделей, проходящих в классических костюмах и платьях, и почти зевает. При всём уважении к таланту Юнги Ким совсем не разбирается в моде. Омеги на подиуме выглядят, как жертвы анорексии, особенно девушки, и Тэхён уверен, что моделей явно подбирали без ведома главного дизайнера. Мин бы такого ужаса не допустил. Альфа закатывает левый рукав, проверяя время на часах, а потом поднимает взгляд на проходящего мимо парня. Прикрывает зевающий рот, но стоит Тэхёну взглянуть на лицо модели, он буквально каменеет. На часах полдвенадцатого, и именно тогда Ким Тэхён влюбляется в первый раз в своей жизни. Омега косится на него долю секунды, размыкая тонкие губы в едва заметную улыбку, и проходит мимо. На нём рубашка, расстёгнутая на пару верхних пуговиц, оверсайзный пиджак, облегающие брюки и кожаные сапоги на чёртовых каблуках. Их стук отдаётся сначала в ушах альфы, а потом и в самом сердце — он свой едва живой орган видит под чужими ногами. Те давят беспощадно, и омега улыбается как-то слишком нежно для того, кто умеет убивать одним лишь взглядом. В горле сушит, как после дикой пьянки. Тэхён провожает жадным взглядом чужую попку, отчётливо вырисовывающуюся сквозь тончайшую ткань, и думает, что всё. Даже крыса, таскающая его ангельскую пыль, подождёт. Сначала этот парень и его умопомрачительные бёдра. Их надо срочно заклеймить. Ким уже в подробностях представляет, что сделает сегодня с омегой после выступления сначала на задних сидениях своего Ягуара, а потом и в пентхаусе, как чувствует, что его дёргают за рукав. Он резко оглядывается, а потом опускает взгляд на Намджуна и понимает, что даже встал вслед за омегой. — Куда ты так ринулся? — спрашивает он сквозь музыку и аплодисменты, стоит альфе сесть на место. Намджун поднимает голову, смотря в спину уходящему парню, и хмурится. — Тебе Хосок приглянулся? Тэхён сразу голову поднимает, как собака, почуявшая свежий кусок мяса. — Его зовут Хосок? — Да, — кивает Намджун и косится на другую модель, но быстро теряет интерес. Если этот омега не Юнги, значит и смотреть не надо. — Чон Хосок, лучший друг моего Юн-и. Ким впивается пальцами в колени, сжимая. Надо показать, что он совсем не заинтересован, хотя уже скулы сводит оттого, как хочется увидеть этого Чон Хосока на своём члене. Он точно будет выглядеть великолепно, плачущим и мокрым, когда Тэхён полностью разрушит его. Альфа прочищает горло и даже не смотрит на подиум. Ему надо только одно: срочно за кулисы к этому омеге мечты. На фоне других худющих палок парень и правда выделяется: у него красивые округлые бедра, и сложен он совсем по-другому. — А почему я с ним никогда не виделся? — уточняет наркобарон. Намджун смотрит на него, как на дурачка. — Потому что, ещё раз, это друг Юнги. Зачем тебе знать друзей моего мужа? Тэхён косится на пустой бокал возле ног. Ему явно не помешает ещё один, но уже с виски. — Ну а как же что-то типо дружеских посиделок? Друзей мужа твоего друга надо знать в лицо, мало ли что. Да и вообще... — Понравился, — обрубает Ким на полуслове, даже не дослушав. А зачем, когда и так всё ясно? Альфа хмурится. Как-то это осуждающе звучит из уст человека, который до встречи со своим нынешним супругом трахал всё, что двигается. А то, что стоит, брал и двигал. — Ну и что с того? Просто хочу... познакомиться поближе. — Только если с его задницей. — Без этого мои знакомства не обходятся, — закатывает глаза Ким. Ему кажется, что его мама отчитывает за сломанную игрушку, но Намджун молчит. Свет загорается минут через двадцать, тем самым говоря о конце шоу, и на подиум выходит Юнги. Он выглядит слишком довольным для человека, который постоянно на ногах да ещё и таскает малыша в своём пузе. Омега начинает заключительную речь, улыбка не сходит с его лица, и Ким в такой любви, что Тэхёну дурно, — ну в самом деле, главный оружейный барон страны... Альфа не сводит глаз с супруга, чуть улыбаясь, а сам говорит: — Он недоступен, — начинает Намджун, — и не спит ни с кем ни за какие деньги, хотя суммы предлагали баснословные. Хосок мог бы запросто переквалифицироваться из самой востребованной модели в самого востребованного эскортника, да только гордость, видимо, не позволяет. Ким внимательно слушает, упираясь взглядом в Юнги, разглагольствующего на подиуме о том, как он рад всем гостям. Тэхён знает, что, скрывшись за кулисами, он сразу снимет с себя эту маску доброжелательности и прошипит что-то вроде "высокомерные уроды". — Так что ловить тебе здесь нечего, — Намджун присаживается обратно. — Просить помощи у Юнги тоже бесполезно, он своего друга не сдаст. Тэхён фыркает. — Я всё же попробую. Намджун хмыкает и встаёт, аплодируя, когда его муж заканчивает свою речь. Он шлёт воздушный поцелуй возлюбленному и вздыхает, когда Мин кривится от нежностей. — Флаг тебе в руки.***
Как и ожидалось — Юнги действительно не купился ни на какую лесть, но всё внимательно выслушал и послал Тэхёна нахуй. Модели к тому времени уже не было за кулисами, видимо, уехал домой, а на афтепати Кима не пустил, что удивительно, Мин. — Я весь день горбатился над твоими любимыми стейками, чтобы ты что? Побежал искать и трахать моего друга? — выплюнул он озлобленно, стоя возле машины. Они изначально договаривались провести вечер втроём дома у Намджуна, но Тэхён теперь хотел совершенно другого. — Или ты сейчас садишься жопой в машину, или забудь вообще про мою семью. Убеждать Юнги умел, а беременный — тем более. Тэхён вздыхает. Что за напасть... Прошла уже неделя, а то и больше, с той самой роковой встречи глазами, а Ким так ничего и не узнал. Его слишком поглотила крыса, ворующая кокаин, и то, что никаких зацепок особо не было. Он знал имя омеги, помнил примерно, как тот выглядит, и... всё. Может, и правда стоит забыть? Таких, как он, наверняка миллион, а то и больше. Это всего-то омега, обычный парень с красивым лицом и приятной фигурой, не больше. Ким может снять любого прямо сейчас, не заплатив ни воны, а все мысли только об одном парне. — Тэхён-ши, — спокойно произносит водитель, остановившись возле клуба с яркой вывеской. Ким замечает огромную очередь на входе, — мы приехали. — Спасибо. — Мне Вас ждать? Альфа раздумывает секунду и открывает дверь представительской машины, которую уже кто-то в толпе пару раз щёлкнул. — Не надо, ты свободен. Завтра жду, как обычно. Водитель кивает. — Удачно отдохнуть. Ким поправляет оверсайзный пиджак из какого-то модного дома — подарок Юнги на Рождество — и, надев узкие тёмные очки, идёт прямо ко входу. У него ничего не спрашивают, амбалы молча кивают в знак приветствия и расходятся в разные стороны, позволяя одному из главных наркобаронов Южной Кореи спокойно пройти внутрь. Кто-то из толпы кричит "эй, какого чёрта?!", но его быстро затыкают. В клубе колонки бьют прямо по ушным перепонкам, играет что-то из Пост Малона, пахнет дорогими спиртными коктейлями, ярко-фиолетовыми бликами светят лампы. Тэхён разминает плечо, чуть было не врезавшись в пьяную девчонку, и улыбается, облизывая клыки. Зачистка прошла хорошо, крысу они нашли, поэтому сегодня альфа может отдохнуть. Он направляется к барной стойке, за которой у него всегда зарезервировано место, и уже даже улыбается бармену сквозь тусклое освещение. Сегодня на смене Чонгук, и он уже даже приветливо машет, заметив альфу. Тэхёну нравится этот бета хотя бы потому, что никогда не задаёт лишние вопросы и качественно выполняет свою работу. Мужчину толкают случайно в плечо, чуть продвигая вперёд, и Ким рыкает. Ну какого чёрта?! — Простите! — кричит незнакомец из-за слишком громкой музыки, улыбается своими маленькими омежьими клычками и, отсалютировав стаканом с коктейлем, отворачивается, ныряя в танцующую толпу. Ким дёргается следом под удивлённым взглядом Чона, который уже трясёт в железном шейкере первый коктейль для альфы. Это чёртов Чон Хосок. Тот самый, который одним своим взглядом подарил Тэхёну неделю бессонных ночей. Ким ныряет куда-то в бок, оглядываясь, понимая, что потерял омегу из вида, и принюхивается. Потом осознаёт, что понятия не имеет, чем же пахнет Хосок, и начинает озираться по сторонам. Белая футболка, белая футболка... На омеге была блядская белая футболка оверсайз, плотно прилегающая к горлу и без рукавов. Теперь же она в искусственном освещении кажется фиолетовой. Альфа выдыхает, заметив парня около стены, беседующим с кем-то. Он смеётся заливисто, зачёсывая свои чуть длинные волосы, чтобы те не лезли на лоб, и отпивает из почти уже пустого стакана. Время замирает. Альфа превращается в тигра, лезущего между высокой травы к лакомому кусочку. Тэхёну кажется, что все его чувства накалились, а голод, до этого дремлющий где-то в глубине, просыпается с новой силой, чуть ли не снося всё вокруг. Ким думает, что готов трахнуть омегу прямо тут, около стены, разорвав у того на заднице эти блядские джинсы, которые словно велики ему размера на три. С такими ногами надо голым ходить, а не одеждой себя прикрывать. Когда Тэхён медленно кладёт ладони Хосоку на талию, время вновь начинает идти. Он шумно вдыхает воздух около шеи и блаженно рычит, пуская вибрацию вниз по горлу. Пахнет чем-то непонятным, сладко-кислым... как персики, что ли, но более сахарные. Ким фантомно чувствует, как у него на зубах хрустят сочные крупинки, в которых обычно обваливают разноцветный мармелад, и рот наполняется слюной. Идеальное сочетание. Когда он трахнет омегу, раскроется ли его запах в Беллини? Тэхён готов умереть, лишь бы узнать это. И, поверьте, он это сделает. Омега поворачивается в его руках, выгибаясь незатейливо и не особо возбуждающе, но Киму на это плевать: лакомый кусочек наконец-то в его руках, а не только в фантазиях, и это уже достойный повод для его члена, чтобы подняться. Хосок кусает губу, смотрит на него из-под тёмной чёлки со светло-серыми прядками. Его совсем не смущает ни бета, с которым он говорил минутой ранее, ни чужие руки альфы, лезущие с талии прямо на аппетитные формы бёдер. Он лишь сильнее выпячивает задницу, позволяя Тэхёну засунуть ладони в задние карманы джинс, и отпивает свой коктейль, оценивающие опуская подведённые чёрным карандашом глазки на полуголую грудь альфы. Облизывается. Ким думает, что зря не выцепил омегу ещё в тот день. Ох, как бы сладко они провели вечер, медленно переходящий в ночь. — Как тебя зовут? — мурлыкает Хосок, и его голос — это просто услада для ушей. — Я хочу знать, с чьим именем на губах буду сегодня кончать. Альфа хрипло смеется. Нет, эта малышка сегодня сорвёт свой голосочек до хриплых нот, расцветёт болезненно фиолетовым от укусов и точно не сможет встать. — Тэхён, — Ким забирает из рук стакан и допивает коктейль. По вкусу что-то незнакомое, но явно клубнично-лимонное. Хосок ведёт пальцем по чужой губе, собирая оставшуюся каплю, и отправляет к себе в рот, причмокивая от наслаждения. Альфа уже видит свой член в чужом рту и больше ни о чём здраво мыслить не может. Ах, как жаль, что не удастся поболтать с Чонгуком сегодня. Эта хитрая белочка важнее. Чон шепчет сладко, как персиковый сироп: — Сегодня ты выиграл приз, большой мальчик, — слизывает остатки коктейля с чужих губ, не углубляя. — Тебе стоит это запомнить. О. Тэхён запомнит.***
Они не набрасываются друг на друга ни в машине, ни в фойе пятизвёздочного отеля, ни даже в лифте, хотя Ким невозможно этого хочет. Он держит свою ладонь на чужом бедре в такси, на талии, пока расплачивается за люксовый номер, а стоит им начать подниматься на последний этаж, как руки не сходят с чужих подтянутых ягодиц. В голове Тэхён набросился на омегу ещё в машине, пригрозив водителю выколоть глаза, если он хоть раз осмелится оглянуться назад. Хосок мурлыкает какую-то незатейливую мелодию, потягиваясь напротив огромных панорамных окон. Чужие руки лезут по оголённой коже, задирая свободную футболку выше к груди, и Чон вздыхает блаженно, заводя ладонь назад. Омега нащупывает чужую выпуклость, которая так и просится то ли в руку, то ли в рот, и внутренне стонет: у него уже так давно не было хорошего большого члена. Тэхён потирается об ладонь, как ручной тигр, и рассыпает по горлу Хосока мокрые поцелуи. Омежий загривок чист, как родниковая вода, и альфе очень хочется осквернить эту обманчивую невинность. Он закусывает нетерпеливо местечко, куда обычно ставят метки, зализывает чуть покрасневший круг кожи, и Хосок боязливо отступает, тут же разворачиваясь лицом к мужчине, прижимаясь доверчиво. Рука возвращается на член, и парень улыбается, позволяя себя чмокнуть в губы. — Ты большой не только в росте, да? — сжимает он увереннее чужое достоинство, чувствуя, как рот наполняется слюной. Нет, сегодня он распробует альфу везде, где можно. Ким проводит рукой по нижней губе, нажимая, и хмыкает, не отрывая поплывший от возбуждения взгляд. Мысли уже начинают путаться: в голове только прелестное личико, измазанное спермой, как сладким кремом. Ох, альфа начинит его полностью. — Жаль твой очаровательный ротик, — смотрит вниз, примечая, что у них под ногами нет ковра, — и колени тоже. Переместимся на кровать, чтобы хотя бы последнее не пострадало? Хосок улыбается. — Ты же позволишь мне познакомиться с твоим лицом по... — Да, — перебивает пылко альфа, хватая за руку и ведя к огромной постели посередине комнаты. У него уже нет сил, нет никакой выдержки, а омега дразнит его тем, что сядет ему на лицо. Он влюбился в него за секунду на модном показе, а сейчас распробует его задницу. Это ли не мечта? Они стаскивают друг с друга одежду, как оголодавшие животные, разбрасывают её во все стороны: пиджак падает куда-то в ноги, футболки валяются возле двери в ванную комнату, а тонкие трусики Хосока от Виктории Сикрет даже не успевают покинуть его стройные ноги: Тэхён, не сдержавшись, рвет чёрное кружево на бёдрах. Омега толкает Кима на кровать, сам нетерпеливо усаживается сверху, оглаживая мощную грудь, хныкая, и ёрзает просяще. Кто такой Ким Тэхён, чтобы отказать самому прелестному омеге на свете? Тому, чей взгляд лишил покоя? Он шлёпает омегу по заднице сильнее, чем рассчитывал, раздаётся громкий звук, и Чон едва не подскакивает на прессе, громко скульнув. — Переворачивайся, ну же! — рыкает Ким, расстёгивая собственный ремень. От своих джинс он избавиться пока ещё не успел, в отличие от полностью обнажённого Хосока. Омеге дважды повторять не надо. Сосёт Чон сладко, медленно, вбирая сначала головку, позволяя ей проскользнуть дальше в просящее нежное горло. Массирует яйца, оттягивая трусы совсем вниз, а сам расставляет бёдра пошире, чуть ли не полностью садясь на лицо альфы. Ему так хорошо, что Хосок уже готов кончить, заляпав их обоих. Тэхёну же кажется, что он дуреет с каждой секундой всё сильнее и сильнее: кисло-сладкий запах персикового мармелада оседает на языке, как и липковатая смазка. Она вкусная, как желе, задница подтянутая и упругая настолько, что при каждом сжатии на ней вырисовываются красные узоры пальцев. Пружинит, как попрыгунчик, и Тэхён клянется как-нибудь записать себе видео, как будет вбиваться в коленно-локтевой в это хрупкое тельце. У Хосока уже болят губы, солоноватое предсемя заливается в глотку, омега пальчиками гладит основание, стимулируя узел. Впервые в его голове рождается мысль позволить альфе повязать его, накачать спермой под завязку так, что даже животик вспухнет. Чону очень хочется быть покрытым именно этим альфой, чувствовать горячую пульсацию именно его узла, знать, что щенки, наполняющие густо и долго его матку, принадлежат Тэхёну. Парень хочет плакать. Он такая размазня из-за этого мужчины, такой крошечный омега, который хочет всегда получать эту ласку, чувствовать себя желанным. Тэхён отводит правую ягодицу чуть вбок, открывая полностью вид на сжимающееся колечко мыщц, мокрое и вязкое от его слюны и смазки омеги, и чуть прикусывает по краям, чтобы через секунду толкнуть внутрь указательный палец. Хосок вскрикивает. — Я кончу, — рычит альфа, протягивая руку и нажимая ею между лопаток омеги, намекая, чтобы тот вернул свой горячий тугой рот обратно на член. Чон, как в бреду, всхлипывает и заглатывает полностью. — Кончу так много, а ты всё примешь, как моя хорошая детка. Мне растянуть твои сладкие губки своим узлом, малыш? Хосок мычит плаксиво: нет, ртом он точно не примет его. Ему уже тяжело от самого члена, настолько тот большой, а узел просто порвет его. Повезет, если не задохнётся. Альфа ухмыляется, вставляя второй палец, не переставая двигать ими внутри, и облизывает по краям. Эта фарфоровая кукла на нём действительно хрупкая штучка, раз они пока даже не перешли к основному блюду, решив перебиться десертом, а тот уже на пределе. — Зато она, — хлопает по заднице болезненно, и Хосок стонет, выпуская член изо рта, доводя Кима до исступления рукой, — очень даже готова на мой узел. Ты не пожалеешь, прелесть. Кончает Тэхён и правда долго. Он ставит раскрасневшегося омегу на колени, сжимает узел и вынуждает открыть ротик, заполняя всё пространство своим семенем. Сперма попадает на поддетые блеском губы, чуть-чуть на ресницы, и Хосок послушно сглатывает всё, что попало на язык. Изначально он шёл перепихнуться с трезвыми мыслями: кончать в себя не позволит, а вязать тем более. Но сейчас, стоя нетерпеливо на коленях уже на постели, разводя широко ноги, чуть ли не кошкой выгибаясь, он думает, что поспешил. Кто вообще в здравом уме не позволит такому альфе себя покрыть, как последнюю сучку? От Тэхёна несёт терпким алкоголем, а в возбуждённом состоянии он настолько концентрирован, что даже, кажется, горчит на языке. Хосок задыхается, ему мало, так чертовски мало. Он закусывает подушку и тянет на себя, поскуливая жалостливо, когда три пальца, долго растягивающие его мокрую дырку, наконец покидают тело. Осознание ещё колит куда-то в висок, когда Ким проводит мокрой головкой без намёка на защиту по расселине, утыкаясь на пробу в чужие поджавшиеся яйца. Нет. Нет, надо что-то сделать. Хосок никогда не позволяет в себя кончать, никогда не позволяет альфе брать над собой верх. Пусть Тэхён и выглядит, как самый роскошный сон, но даже ему Чон такого не позволит. Он подаётся вперёд, уходя от прикосновений, но в ответ мужчина грубо тянет его за пышные бёдра обратно, со шлепком сталкивая со своим пахом. Хосок вскрикивает. — Куда? — уточняет альфа, утыкаясь языком в щёку, оттягивая. Ладони жмут грубее, чуть ли не до лиловых синяков. — Передумал? Чон стонет плаксиво и давится двумя пальцами, которые настойчиво лезут ему в рот, прижимая язык. Он обсасывает старательно фаланги, хрипит сладко, как карамель, и дёргает бёдрами, когда Тэхён шлёпает его между ягодиц тяжело членом и убирает пальцы. Омега прокашливается. — Ну? — П... п-презерватив... — стараясь отдышаться, поскуливает Хосок. По-другому нельзя, точно нельзя. Один раз позволишь — и всё. — Н-не х-хочу без него... Тэхён выгибает бровь в удивлении. С защитой? Ему разве показалось то, как этот жадный красавчик чуть ли не доил его член, желая поскорее попробовать чужую сперму? Альфа хмыкает, но за тёмно-синей пачкой всё равно тянется. Держит внутреннего волка на цепи, который отчаянно воет наплевать на просьбы и повязать. Наполнить эту крошку своими щенками по полной и продолжать кончать, пока они не оплодотворятся в матке. У Кима руки дрожат: так сильно ему хорошо от одной мысли, что семя закапает из растраханной дырки обильно на уже и не такие чистые простыни. — Настолько фертильный, что без течки понесёшь? — спрашивает альфа, натягивая латекс на себя, противно кривясь. Это грех, блять, быть таким развязным и не разрешать кончить внутрь. — Я не против, крошка. С таким личиком, как у тебя, только и надо, что ходить круглым и наполненным. Хосока ведёт от этих слов. Мысль ходить беременным от этого альфы заставляет маленького волка внутри плаксиво заскулить и затрясти хвостом из стороны в сторону. — Родишь мне омежку? — посмеивается хрипло Тэхён, стараясь придать этому звучание шутки, а у самого сердце сжимается от представления такой сладкой крошки. Он переворачивает парня на спину, позволяет тому расставить широко ноги. Гладит чувствительные соски, втягивая по одному в рот, параллельно поглаживая поджавшиеся яйца омеги. Там всё так мокро, пиздецки влажно, что Киму кажется, что он проскользнёт внутрь, как по маслу. Волк внутри беснуется: он делает омегу, его омегу, таким охочим и готовым к сексу, а сам тянет. Хосок скулит. Нет сил его больше это терпеть, или он сейчас же поменяет их местами и объездит альфу, как породистого жеребца на скачках. Сотрёт ему член в кровь и не подавится. — Да трахни ты уже меня! — плачет он громко, требовательно и капризно. Тэхён вновь смеётся, хоть глаза его чернеют безвозвратно. Он закидывает тонкие ноги себе на плечи, чуть ли не складывая маленькое на фоне его подкаченного тело пополам, и входит внутрь наполовину, заставляя омегу под ним подавиться стоном. Альфа чувствует горячие стенки, жадно сжимающиеся внутри, ощущает каждую неровность, бугорок простаты. Целует чужие икры, кое-где покусывая, оставляя следы безмолвной, но громкой любви и одним мощным толчком загоняет весь член до основания, шлёпаясь яйцами об ягодицы. Хосока почти подбрасывает до изголовья, он рвёт шёлковые простыни, не сдержавшись, тянет на себя всё, до чего может дотянуться, и уже буквально молится. Это выше его сил. Альфа переходит на нетерпеливый темп, пошлые шлепки наполняют люкс, а сам Хосок не сдерживается, кричит так, что, кажется, даже в фойе слышат. Ему плевать, пусть каждая богатая сучка в этом отеле знает, как Чону хорошо, как прекрасно он постарался получить такого альфу между своих ног. Пусть кусают губы от зависти и скребутся своими нарощенными ноготками, Хосоку совершенно точно плевать. Ким сжимает ягодицы до красных пятен, тянет на себя, трахая буквально на весу. Парень под ним мечется, как загнанная в угол лань, не сдерживает голосок от блаженства, царапает по простыни, и нет никакого комплимента лучше, чем его разрушенный вид. Омега едва воздух ловить успевает покусанными губами, чёлка сбилась из-за пота и толчков, глаз, блестящих опьянело, едва видно в темноте. Альфа ложится на Хосока, позволяя ногам обнять его за поясницу, и замирает, целуя жадно, воруя дыхание. Кто он теперь без него? Это любовь, зародившаяся со взгляда и закончившаяся ощущением горячих ног на плечах. О ней не пишут, не слагают и не поют — о такой лишь мечтать, думать, а, получив, лелеять внутри. Она сидит внутри Кима, разрастается до боли в сердце, до укола где-то под грудью, и теперь альфа понимает, что чувствовал Намджун. Никто не предупреждает. Просто что-то приходит и оседает, остаётся внутри навсегда, без него ты жить не можешь, не хочешь. Киму кажется, что если он сейчас выйдет из омеги, покинет тугость и ощутит прохладу, то умрёт. Как он вообще жил, не чувствуя его кожа к коже? Не видя этих глаз и не целуя жадно этих губ? Тэхён без воды бы прожил, но без Хосока загнётся теперь отныне и навсегда. Хосок ему подмахивает, кричит на грани, не стесняясь, мечется, сбивая простыни, царапая спину и плечи. Его язык в чужом рту, его руки на чужом теле, а задница доит член так жадно, словно была создана лишь для этого. Лишь для него одного. Тэхён дуреет. — Ещё! Ещё! — не стесняется громкости омега, цепляясь за мокрые пряди нависшего над ним мужчины, и тянет. — Прошу-прошу-прошу!.. — скулит он. Он на грани, блять, и от этого сносит крышу. Тэхён припадает к соскам, кусая, оттягивая, чувствует, как набухает узел. Надеется, что презерватив выдержит натяжение, не порвётся, а сам внутри умирает оттого, как ему хочется кончить внутрь. Чон вскрикивает особенно громко, альфа чувствует, как намокают их животы от чужой жемчужного цвета спермы, и сам, не сдержавшись, стонет, опустошаясь. Придерживает презерватив у основания, кончая обильно в специальный резервуар, и перекатывается вместе с омегой на спину, позволяя тому лечь уставшим бельчонком сверху. Поглаживает по плечам, лопаткам, ноющей чуть пояснице, устало вздыхая. Нега по телу течёт, как сахарная патока, лень даже просто ногу приподнять. Узел скрепил их на час-полтора. — Вздремни, — целует он, чуть задерживая губы, парня в мокрый висок, убирая прядки за ухо. Чон уже устало сопит в чужое плечо. Его впервые так заездили, — а потом продолжим. Сегодня отдыхать тебе не разрешается, белочка, слышишь? Хосок улыбается сквозь дрёму. Это они ещё посмотрят.***
Тэхён просыпается... один. В комнате пусто, постель смята и больше не хранит ни чужой запах, ни тепло. Альфа прижимается носом к подушке, в надежде унюхать отголоски персикового мармелада, но тщетно. На сердце не кошки скребутся, нет, там тигр его рвать готов от злости. Когда до него доходит произошедшее, Ким скалится. Его бросили, как сучку. Натрахались до полной спермой матки и даже на прощание не растолкали. Альфа понимает, что все драгоценности на месте и ни одна карточка не исчезла из портмоне, когда он тянется за ним, и от этого становится ещё хуже. Ладно бы его обокрали, тут хоть понятно. Но Хосок его просто трахнул. Арендовал его член, запретил кончать внутрь, как зверушке на цепи, а утром упорхнул, успев нацепить свои кружевные трусики. Волк внутри рычит голодно, слюна капает. Ох, не на того парень нарвался, не того динамить запланировал. У Тэхёна уже сценарий их дальнейшей жизни, и там нет места "не вместе". Кровать, душ, панорамные окна — они осквернили всё, до чего смогли дотянуться, пылая от страсти. Снесли даже несколько ваз и стул, когда альфа споткнулся об него, неся омегу на обеденный стол. Удивительно, что кровать выдержала напор и не сломалась. Тэхён выуживает чёрную кредитку и кидает на тумбочку, прекрасно зная, что за все неудобства придётся платить. Взгляд цепляется за соседнюю половину, и альфа тянется к противоположной тумбочке, когда видит на ней какую-то пустую визитку. Разве вчера она была? Мужчина вертит плотный кусок в руках, разворачивая, и с упоением рассматривает отпечаток чужих губ на обратной стороне. Кое-где виднеются блёстки на жирном следе помады, — и где только взял?.. — и альфа подносит визитку к носу, сладко вдыхая персиковый мармелад. Тэхён улыбается сам себе, убирая её в портмоне. Омега, конечно, не прост, но и Ким не первый год живёт. У этих ног одно предназначение — на его плечах лежать и трястись после оргазма. То, что их видят другие альфы на подиуме, — небывалая роскошь. И скоро Ким всех её лишит.***
Оглядывая дом, альфа хмыкает. Частный сектор, три этажа выпивки, сигарет и порошка. Если бы не одна затерявшаяся малышка, которую так отчаянно надо вернуть в тёплую постель, Тэхён вряд ли бы принял приглашение на вписку от давнего знакомого. Как приятно было затребовать список приглашённых и оскалиться, заметив так недавно полюбившееся имя. Альфа облизывается, внутри клянётся, что через немного времени обязательно поменяет омеге фамилию, и заходит, приказав охране ждать снаружи. Он приехал сюда едва ли не с конвоем, если потребуется строптивого омегу силой доставать. Мужчина уже не знает, что ждать от этого неординарного экземпляра, но точно осознаёт, что без него не хочет ничего. Чона найти проще простого — по запаху. Сквозь горький спирт и дым ментоловых сигарет отчётливо ощущается кисловатость засахаренного мармелада, словно так и зовущая поскорее прийти. Волк следует по ней, слюна капает из его пасти пенисто, он уже готов вцепиться в шею до крови, до пятен, до метки, и больше никогда не отпускать. Это его. Его-его-его. То, что он так долго ждал и уже отчаялся получить, поэтому в любовь особо-то и не верил. То, что пришло к нему без стука и уходить больше не планирует, потому что альфа и не отпустит никуда. Хосок находится на первом этаже возле кухни, и внутренний волк Тэхёна уже рычит, когда видит, в чём на тусовку пришёл парень. Кожаные штаны висят на бёдрах свободно, зато задницу, которую он вчера выцеловывал жадно и мокро, облепляют, как вторая кожа. У него в руках бокал с искристым шампанским, он разворачивается, взмахивая завитыми, покрытыми слегка блёстками волосами, и их глаза встречаются. Время замирает вновь, но на этот раз Ким не влюбляется, никак нет. Он только сильнее закрепляет это чувство в себе, облизывает проступающие клыки. Волк внутри беснуется. Хосок толкается языком в щёку, выглядит чуть напуганным. На нём полупрозрачная рубашка, через которую просвечиваются тёмные пятна сосков, и Ким хочет его укусить. Где-то слева над рёбрами всё ещё виднеются отпечатки засосов — альфа не поскупился и облюбовал грудь омеги по полной. Мужчина медленно приближается, и кто бы знал, сколько усилий стоит Хосоку не сбежать позорно прочь. О чём он вообще думал, сбегая утром? Омега ведь понимал, что альфе жутко понравился — с такой страстью не смотрят на дырку для одноразового перепиха — и что, скорее всего, Ким захочет ещё одну встречу. О чём он думал, уходя от влюблённого до смерти альфы? Хосок краснеет слегка, ощущая терпкий запах мужчины, но надеется, что никто этого не заметит. — Даже не поцеловал на прощание, — цокает альфа обиженно, подходя ближе, но руки не распускает, так и держит их в карманах лёгкого пиджака. — Зато позволил себя трахнуть, — дует губы Хосок и смеётся наигранно, стараясь не выдать волнение. Тэхён ничего не сделал, а Чону уже позорно кажется, что он намочил свои новенькие трусики от Харлетт. — Мы в расчёте, большой мальчик. Дважды с одним и тем же не сплю, прости. Тэхён улыбается. Наивный маленький бельчонок. Не знает, на кого позарился, не понимает, кому себя предложил. Даже то, что к ним никто не подходит из-за страха, не замечает. Глупая-глупая белочка. Ничего. Альфа ему покажет, расскажет, как надо быть ласковым. Как надо себя вести рядом с мужчиной и что нельзя быть такой сладостью, а потом ставить табличку "не продаётся". Конечно нет. Но Ким готов любыми средствами сделать так, чтобы ему позволили ещё раз прикоснуться, позволили любить. Позволили остаться рядом. Он тянет руку к нему, поглаживает шею. Примеряется, куда сегодня ночью метку поставит, окончательно ставя точку в их неопределённых отношениях. Хосок вздрагивает, но сделать ничего не может. Тяжёлые феромоны виски со льдом давят, и омега пьянеет моментально. Во рту слюна скапливается, хочется на колени встать и положить на язык чужой тяжёлый член, который ему вчера все дороги в рай показывал. — Трахнуть мало, — улыбается Ким. — Я тебя так хорошо отымел, что ты мне ещё доплатить должен. Омега сглатывает. Разговор уходит явно не в то русло, но волчонок внутри не против. Чон чувствует, что правда потечёт, если альфа не прекратит давить на него. — Сколько? — хрипло спрашивает Хосок, не понимая. Тэхён скалится. — Пять детей хватит, — облизывает он клыки, видя панику в глазах омеги. Поздно. Надо было раньше думать, перед кем задницей вертеть. — Если приступим сейчас, отделаешься тремя, так и быть. Я сегодня великодушен, белочка. Хосок дрожит, когда на талию наконец ложится крупная ладонь, поглаживая горячо. Только не это. Неплохо провёл время, называется. Первые капли смазки проступают между ягодиц, пачкают полоску дорогих стринг, и сдержать влагу никак не получается. Тело реагирует на мужчину искренне, оно его обмануть не может, и Хосок прикрывает глаза, надеясь, что альфа ничего не учует. — Сладенько, — тянет он ему на ухо, перекатывая под большим пальцем бусину соска. Хосок стонет тихо, бокал падает из рук. Проиграл. — Сначала прокатимся в машине до моего пентхауса, а потом я позволю тебе объездить кое-что повкуснее, — альфа облизывается, и Чону так хочется втянуть его язык в себя, что плакать охота. — Ох, и трусики твои несомненно дорогие я тоже порву, чтоб утром не вздумал удирать. И поиграем. Очень долго и глубоко поиграем, громко, чтобы стекло лопнуло, и обязательно без защиты, да? Хочешь этого, бельчонок мой? Чон стонет в губы громко, не обращает ни на кого внимания, когда его поднимают за ягодицы на себя и несут к выходу. Плевать. Плевать на всё. Он получил этого альфу, и пусть все сучки завидуют. Теперь этот член, язык, кошелёк, да что угодно, принадлежат ему, ему одному. А Хосок в ответ принадлежит ему полностью. Потому что так правильно.***
В зале темно и немного душно, хоть кондиционеры работают во всю мощь. Льётся тихая музыка, вновь какая-то попса, но на этот раз у него хорошее настроение. Он отпивает шампанское из хрустального бокала и ловит завистливый взгляд Намджуна рядом, которому муж запретил пить. — Если Чимин облажается сегодня, — сидит рядом Юнги, уже как несколько месяцев не пузатый, в лёгкой тунике, которая не скрывает росчерк ключиц, и причитает всё, — я сдеру с него все шкуры. Намджун вздыхает и целует зажатую ладонь омеги, потираясь об неё щекой. Кима больше не ведёт от таких нежностей. Боже упаси знать, как он готов ласкать своего мужа на виду у других. — Уверен, он своё дело знает, — успокаивает супруга альфа. Огни гаснут, подиум начинает сиять другими цветами, показ начинается. — Ты же его обучал, малыш, как он может оплошать с твоими гениальными наставлениями? Юнги фыркает, но руку не убирает. Трогает второй бедро мужа, поднимаясь выше к паху. Намджун сглатывает, а Тэхён уже во всю смотрит на подиум, предпочитая не замечать любовных игрищ друзей. — Подлиза, — шепчет в чужие губы дизайнер, накрывая член ладонью на пару секунд. После родов Мин стал чертовски ненасытным, словно либидо проснулось с новой силой. — Сегодня хорошенько поработаешь своим языком и в другом месте, правда, любимый? Ким сглатывает. — Но я же... — Ты прав, надо объездить не только твоё лицо, — Мин смотрит на сцену и говорит таким тоном, будто обсуждает наряды. — Вдруг у тебя уже импотенция. Что же я буду делать тогда, Джун-и? Искать другой хороший член? Намджун хмурится, оскаливается, и у Юнги уже поджимаются ягодицы от осознания, как сладко его сегодня будут драть возле панорамных окон. Как хорошо, что их Мигён, новорождённая дочка, сегодня у дедушек. Первые модели выходят на подиум, и Мин внимательно осматривает их, поджимая губы. Что ж, Чимин может спать спокойно, он и правда постарался на славу. Элементы классических костюмов смотрятся потрясающе вместе с кружевными вставками как на мужчинах, так и на женщинах. Тэхён жадно осматривает подиум, но ему не нужны другие, он ждёт выхода своего бельчонка, как глоток воды в засушливый день. Намджун хмыкает, смотря на горящие глаза наркобарона, и давит смех. И это над ним ещё стебались за дикую любовь к мужу? Посмотри теперь на себя, Ким Тэхён! Хосок ждать себя не заставляет: выходит восьмым по счёту, и Мин чуть ли не аплодирует. Чимин явно требует премию, и омега с радостью её даст. На Чоне просторный пиджак, такие же свободные брюки из лёгкого материала и кожаные тяжёлые мартинсы. Он ступает по подиуму, как Иисус по воде, а Тэхён под его ногами собственное сердце видит, когда натыкается на белый кружевной топ, оттеняющий слегка загорелую кожу супруга. Тёмные бусины сосков едва просвечивают сквозь нежную ткань, но фантазия Кима всё ему дорисовывает. Омега был в нижнем белье похожего кроя в их брачную ночь, правда, надолго то боди на чужом теле не задержалось. Его шили специально для Хосока неделю лучшие швеи модного дома, чтобы наркобарон разорвал его голыми руками на нежном теле за секунду. Омега проходит мимо, чуть задерживаясь, и оборачивается вокруг себя, подмигивая и посылая воздушный поцелуй мужу. Публика громко аплодирует, вздыхает от таких проявлений чувств, а Тэхён облизывается, делая новый глоток, потому что душно стало. Думает, где сегодня супруга сначала взять: в гримёрке на столике, громко сбив всю дорогую косметику, или на задних сидениях своей машины, чтобы все окна запотели от страсти? До квартиры он не дотерпит явно. Пока мысли путаются внутри назойливыми спиралями, подкидывая то одну, то другую картинку, всё откровеннее предыдущей, Юнги хмурится резко, оглядывая друга. Ему показалось? Как так?.. — Он... поправился? — не понимает Мин. Последний раз на примерке у Хосока был явно размер поменьше. Омега разворачивается к Тэхёну, который не спускает взгляда с уходящего мужа. — Отвечай, или я за себя не ручаюсь. — А? — Какого чёрта с ним? — злится омега, готовый удушить Кима. Он так и знал, что эта компания Хосоку только во вред пойдёт! — Ты совсем ошалел? Не следишь за его питанием и здоровьем? Только и трахаетесь, как черти, а надо... — Юнги резко замолкает, завидев ухмылку альфы, и словно всё понимает в ту же секунду. Глаза его округляются, и пыл весь пропадает за раз. — Нет... ты же не хочешь мне сказать... Ким отпивает вновь, не прячет больше улыбку и ставит фужер на пол. Оборачивается вновь к друзьям, ловя непонимающий взгляд Намджуна и Юнги, который готов пищать от восторга. Тэхён хлопает альфу по плечу, но обращается уже к омеге. — Декрет выпиши пораньше, если можно.