***
По ощущениям, прошли долгие недели затяжной болезни и жаркого бреда, все тело затекло из-за лежачего состояния, снились кошмары, фантастические сны, иногда продолжавшиеся и наяву, — вроде и Дамблдор за что-то отчитывает, вроде и слышался звук паровоза, вроде и Реддл швырялся мебелью и кричал на него. Руки и ноги горели пламенем. Мутило. Гарри прижимал к себе Хэдвигу, и от этого становилось легче. Иногда ее выдергивали из рук, по-настоящему отнимали, и парень кричал в исступлении, настолько это было болезненно и неправильно. Его всего стискивали змеиные кольца чужого деймона, и подросток опять громко кричал. Кажется, в комнате на самом деле торчал Том Реддл, потому что в один день просветления Гарри очень ясно обнаружил мужчину спящим на своем дурацком резном стуле возле него. Это не показалось кошмаром, потому что подростку впервые за все время было не так тяжело и больно, но он практически сразу же уснул, ни о чем не думая, помимо мысленного образа этого бледного красивого лица.***
— Сколько дней я здесь умираю? — хрипло спросил Гарри, ощущая себя достаточно реальным из-за движения прохладной мокрой тряпки на лбу. Тело опять горело, кости ломило, но, вроде бы, температура снизилась. Поттеру казалось, что прошло уже как минимум две-три недели из-за беспокойной череды кошмаров и больного бреда. На глаза легла тряпка, не позволяя что-либо разглядеть. — Пять с половиной часов, — как-то особенно удрученно и тяжко вздохнул мужской глубокий голос. — Ты, идиот.***
— Катастрофа, — одними губами прошептал Гарри, обнаружив себя посреди незнакомой богато обставленной комнаты. Кровать под пальцами слегка вибрировала, до ушей доносился далекий изолированный гул. Это паровой корабль. — Хэдвига, мы в западне… — Я вижу окно, — деймон обернулась птичкой и взмыла под потолок, сев на подоконник и внимательно рассматривая улицу. Гарри почувствовал уже ее страх. — Мы под облаками. Парим на месте, кажется. Внизу… Большой город. — Нет, нет, нет, нет, — зашептал Поттер, соскакивая с мягкой кровати, тут же хватаясь за стену — перед глазами потемнело от слабости. Он бросился к двери, дергая за ручку и слабо вскрикивая — заперта! Гарри отпрянул от нее, начиная задыхаться от ужаса. — Реддл. Это Реддл. Он предал нас. — Постой, — тут же вмешалась встревоженная, напуганная птичка, севшая на высокий шкаф и осматривая комнату. — Ты был не во всех комнатах его «Утопии», быть может, мы опять здесь. Мы живы, мы не связаны, Гарри, думай головой. — Город, внизу большой город, а мы заперты! Скорее всего он сообщил обо всем Правителю или Пожирателям, Хэдвига, почему мы здесь?! Есть другое объяснение?! Его деймон прикрыла глазки, потому что — нет. Других объяснений, почему Том привез их в большой город, посадил на свой паровой корабль без разрешения и запер, у нее не было. Они не верили в бескорыстную помощь и людскую доброту, они ни о чем не просили и ничего не ждали, это простая простуда, и такой человек, как Том Реддл, просто не мог из-за какой-то болезни так о чужаке позаботиться, да более того, поставив и себя под удар, привезя преступника в один из больших городов. Это невозможно. Была только одна причина: их ждал эшафот. — Мы должны выбираться отсюда, — твердо решил Гарри, подходя к комоду и выдвигая первый ящик, обшаривая в поисках хоть чего-то полезного в их положении. Он с удивлением увидел бинты на левой руке, хотя боли никакой не ощущал. Более того, забинтованы оказались и бедра. Чужая одежда не прикрывала уродливо-тощих ног. — Хэдвига, помогай. Ищи что-то вроде отмычки, а я найду то, чем Мы будем обороняться. Птица согласно чиркнула, слетая с плеча и оборачиваясь тусклой от отрицательных эмоций обезьянкой, присоединяясь к обыску. Все мысли ее были заняты Нагини, а мысли Гарри — Реддлом, и там не было ничего приятного. — Он же не мог… — вырвалось у парня, когда он сжал чужую нарядную мантию с вычурной символикой «ЛВ», Гарри показал ее своему деймону, и Хэдвига прикрыла глаза от горечи. — Том служит Ему?.. Тогда почему, все это время, я не понимаю… Почему он делал это? Ему было весело? Ради… Ради Нагини? Теперь это все потеряло смысл? Это просто простуда, я не умирал! Парень схватился за волосы. Конечно, за мертвого преступника не положена никакая награда. То ли дело живой Гарри Поттер. Как же сказать Реддлу, что они вовсе не умирали? Да пусть играется, сколько вздумается, Гарри не против, лишь бы жить! За дверью послышался звук приближающихся шагов из нескольких человек и едва слышное цоканье лап деймона. Взгляд Поттера заметался, натыкаясь на увесистую статуэтку кобры, и подросток схватил ее, отступая к кровати, готовясь сражаться за свою жизнь насмерть. Он ни за что не покинет эту комнату без борьбы. Даже если прямо сейчас сюда зайдет Волдеморт в сопровождении палача. Даже если Гарри больше никогда не увидит Тома Реддла. Сердце укололо болью и обидой, но Поттер быстро вытряхнул эти эмоции из себя. Не время. Хэдвига с трудом перекинулась в львицу, но из-за слабости слишком маленькую, чтобы быть в полной мере угрожающей. Честно говоря, она выглядела жалко, и Гарри стиснул губы от горечи, перехватывая статуэтку крепче. В замочной скважине повернул ключ, и дверь распахнулась, впуская внутрь Реддла и незнакомого мужчину в лимонно-желтом костюме военного правительственного доктора. Гарри оскалился, глядя на замершего на пороге Тома с ненавистью, практически до конца убеждаясь в его предательстве. Реддл вскинул руку, и доктор тоже остановился, с изумлением и тревогой глядя на парня, взгляд же Тома не выражал абсолютно никаких эмоций, он был холоден и отстранен. Мужчина тихо произнес: — Ждите снаружи. Я позову. И доктор вышел из комнаты, мягко прикрыв за собой дверь. Щелчка замка не последовало. Реддл шагнул вперед и опять замер, когда Гарри отшатнулся назад, сталкиваясь спиной с оставленным у кровати стулом, но приподнимая импровизированное оружие угрожающе выше: — Нет, не подходите! Том приподнял обе ладони, показывая, что они пусты, и сделал один осторожный шаг вперед, как перед диким зверьком. — Что по-твоему здесь происходит? — спокойный глубокий голос немного отрезвил, очаровал, но Гарри не разрешил себе верить в фантастически-хороший исход. — Тебе нужно соблюдать постельный режим. Собираешься сражаться в таком состоянии? — он с легкой насмешкой указал на трясущиеся под тяжестью тонкие руки и такие же дрожащие ноги, глаза мазнули по ослабленному деймону. Том осекся, когда в лице Поттера мелькнули обида и уязвленность — мужчина опять не уследил, как нанес оскорбление и рану, и он сделал еще один маленький шажок в сторону «пленника». — Прости. Ты в безопасности, Гарри, я же говорил, что не трону тебя. — Почему тогда я здесь? — нервно спросил тот, быстро утирая со лба пот и царапаясь о жесткие бинты. — В большом городе, где я? Вы вызвали правительственного врача, вы знаете, что меня не должны видеть, знаете! Он так долго скрывался, прятался, чтобы неосторожная дружба привела к гибели? Гарри чувствовал себя наивным идиотом. Ведь он всегда, всегда придерживался своих установок, не сближался с людьми, а теперь из-за проявления одной-единственной слабости Поттера казнят. Он не верил в благие намерения других людей. — Ты здесь, потому что болен, — успокаивающим голосом ответил Реддл, нечто замечая во взгляде Гарри и сам меняясь в лице, хмурясь и стискивая губы. — Когда у меня получилось сбить температуру, я перенес твое тело на судно. Никто, помимо меня и доктора, работающего лично на меня, не знает о твоем местонахождении. А он не ведает даже имени твоего. Я не предавал. Комната закрыта, потому что на корабле посторонние, которым я бы не хотел раскрывать наше знакомство. «Утопия» — тайное судно. Ты находишься на большом рабочем корабле с десятками людей внутри. Гарри, все хорошо. — Не подходите! — вновь воскликнул парень, когда Том шагнул к нему, панически замахиваясь и с силой опуская статуэтку на грудь мужчины. Тот вздрогнул и поднял руку, и Гарри машинально втянул голову в плечи, стараясь смягчить удар, щурясь. Однако чужая ладонь очень осторожно коснулась спутанных волос, разглаживая, и подросток широко распахнул глаза от неожиданности. Статуэтка кобры безвольно выпала из рук. — Испугался? — тихо спросил Реддл, поглаживая голову ничего не понимающего подростка, никак не реагируя на нападение, даже не меняясь в спокойном лице. — Забирайся на кровать. Доктор осмотрит и даст лекарства, — он отогнул край пухового одеяла, мягко подталкивая парня забраться обратно на кровать, и убаюкивающе повторил: — Гарри, все хорошо. Ты в безопасности. Ты в большей безопасности, чем когда бы то ни было. Теперь да. — Где Нагини? — встревоженно спросила львица, шокировано наблюдая за действиями мужчины, они не укладывались в голове. Реддл не вел себя так, как должен был. Творилось что-то непонятное, странное, немыслимое. — Дома, — неопределенно ответил Том, секундно кидая взгляд на Хэдвигу. — Она забила тревогу, когда Гарри потерял сознание, а ты так и лежала на полу без движения, — он перевел взгляд обратно на притихшего подростка, закатывая его в одеяло по самый подбородок. — Повезло, что я решил переночевать у вас дома. Ты пролил на себя кипяток. Я не мог перемещать вас в таком состоянии, пришлось оказывать первую помощь прямо там, — Том скривился. — Ты пытался сбить температуру настойками? Дурак. — Зачем вы делаете это? — одними губами спросил насмерть пораженный Поттер. — «Это»? — Помогаете, лечите, сэр, оказываете поддержку, это ненормально, — выговорился он, больше не в силах держать в себе сомнения и непонимание. — Мы чужие люди друг другу. Что вы попросите взамен? Что я должен буду сделать в итоге? Прошу, скажите прямо. — Что я попрошу? — опасно тихо переспросил Том, коснувшись щеки Поттера, и тот дрогнул. — Что ты попросишь взамен лечения моей души? — пальцы стекли на шею тяжело дышащего подростка, мягко придавливая кадык, и Реддл смолк, прослеживая взглядом движение своей руки, слегка выдыхая, когда тонкое горло под ладонью отозвалось нервным сглатыванием. Потемневшие глаза немедленно нашли лицо Гарри, но Том отдернул руку прочь, заметив там эмоции сильного страха. — Прости. Я не собирался тебя душить. Простое прикосновение. Я не прошу ничего взамен, мне и не надо, чтобы ты чувствовал себя обязанным. Знаешь, иногда люди помогают другим. Иногда это делаю и я. Хотя едва ли он когда-либо действительно помогал бескорыстно и безвозмездно. Смешно. Гарри ничего не ответил, однако в зеленых настороженных глазах все равно читалось упрямство, и мужчина только покачал головой, вставая с постели, и негромко позвал доктора, впуская внутрь комнаты незнакомца и его деймона в виде собаки. — Приступайте. Поттер напряженно проследил, как доктор деловито распаковывает чемодан, вытаскивая оттуда пару шприцов, тюбик мази, связку новых бинтов и зеленую бутылочку с микстурой, первым делом капая из нее ровно десять капель в небольшую ложечку и напаивая больного лекарством. На вкус, как смесь спирта и чего-то нестерпимо сладкого. Хэдвига забралась на кровать, глядя на все действия незнакомца с опаской. Далее следовало два болезненных укола, и доктор отошел от кровати, не сводя внимательных строгих глаз с лежачего. Гарри ощутил, как комната начала плыть перед глазами, а голова закружилась так сильно, что вокруг зарябил воздух, и парень все понял. Все-все прекрасно понял. Он терял сознание. Том и доктор продолжали смотреть на них, а Поттер падал в пропасть понимания — острого разочарования, предательства от обмана, от своей тупой надежды и ласковых слов «друга», дважды обманувшего, говорившего о безопасности, чтобы Поттер не брыкался и не лез драться, чтобы податливо лег и молча согласился на… Что ему вкололи? Почему они стоят и смотрят, чего именно ждут? Это конец? — Нет, — просипел он пересохшими губами, вяло задергавшись, но конечности разом стали неподъемными, свинцовыми, веки с трудом держали глаза открытыми. — Нет, нет, нет, господи, нет, — Гарри вцепился в тихо заплакавшую Хэдвигу, не чувствуя пальцами ее мягкой шерсти. Это не может быть концом, только не сейчас, нет, он был совсем, совсем не готов умереть, только не так быстро, не сейчас. Вот так быстро и просто. Эвтаназия. Даже без права последнего слова, просто укол в руку. Гарри абсолютно не готов, не попрощался с Хэдвигой, не готов видеть свет в последний раз, не готов умирать с мыслями о предательстве, даже не успев толком осознать свой конец, только не так. — Нет, пожалуйста, нет, нет, Том, нет!.. Если это не эвтаназия, то он все равно встретит свою смерть без сознания. В темноте. Реддл лгал, он не мог говорить правду, Гарри не видел в этом смысла. И ненавидел всего на мгновение сверкнувшую надежду, ненавидел себя за слабость, за то, что так быстро сдался и поверил. Если он до сих пор жив, значит Волдеморта просто еще не было на паровом корабле, так не лучше ли продержать пленника в состоянии комы, чтобы не сопротивлялся и не пытался сбежать? — Гарри, — раздалось сверху, и парень даже не заметил ускользающим сознанием, как Реддл переместился обратно к кровати. — Так будет лучше, поверь. Ты немного отдохнешь, а позже мы… — Я знал, — выдавил из себя подросток с надрывом, хватаясь за Хэдвигу, как утопающий, и мужчина пораженно смолк. Он коснулся щеки Поттера, но тот резко отвернул голову в сторону, избегая контакта, уже не в силах держать глаза открытыми. Том с еще большим шоком мазнул пальцами по слезам, растерянно приоткрыв рот, только сейчас догадавшись, что происходило с Гарри и почему тот так себя повел. Руки Поттера разжались, и он провалился в глубокий сон. Доктор удивленно смотрел на наистраннейшую сцену, какую только мог видеть. Правитель, воркующий со странным бездомным мальчишкой, дело одно. Но обыкновенный больной, свято уверенный, что его убивают, а не лечат, совершенно иное. Кто этот мальчик? Откуда столько страдания? Что именно Правитель делал с этим человеком, раз уж он так относится к самому простому снотворному? — Делайте свою работу, — тон мужчины стал иным, более привычным Лорду Волдеморту. Он встал с кровати и буквально свалился в кресло, пряча потемневшее лицо в ладонях. Том все делал не так. Каждый поступок или слово — будто слепой котенок, тыкающийся носом не в те двери. Реддл тяжело вздохнул, ощущая себя каким-то беспомощным и глупым. Как стоило правильно подобрать слова? Это было всего лишь лечение. Возможно, все станет прежним, когда Гарри проснется и поймет, что никто его не убил и убивать не собирается. Том не знал, как со всем разбираться. Волдеморт опустил голову ниже, сильно сутулясь, не разжимая со своего лица пальцев. До слуха донеслись действия врача — он разматывал бинты, чтобы нанести на ожоги новый слой мази и сменить все повязки. Вязаться с травмированным им самим человеком оказалось неоправданно сложным и неожиданно болезненным. И Реддл понятия не имел, как распутывать этот клубок безопасно для их будущего. Оно ведь у Них было? Стоило ли вообще отправляться на поиски Нагини и вмешиваться в жизнь этого подростка? Том не хотел переживать все те чувства, что переживал сейчас. В комнате осела невысказанная горечь.***
Гарри завороженно смотрел на кружащиеся в воздухе пылинки в теплом утреннем луче света над головой, падающий с крохотного окна под потолком. Он недвижно лежал на кровати, закутанный во все то же теплое одеяло, не чувствуя ни боли, ни железных оков на конечностях, ни приставленного к шее лезвия. Живой. Встречающий утро. Живой. Рядом довольно мурлыкала Хэдвига, жавшись мордой под подбородок подростка, полностью разделяя его чувства. Гарри обнял деймона и тихо, радостно рассмеялся смехом глубоко счастливого человека, что пережил неминуемую гибель. Послышался шорох, и парень смолк, скосив глаза на звук, на захлопнувшего книгу Реддла, что сидел на стуле возле кровати. Взгляд темных глаз нечитаем, красивое бледное лицо не выражало ничего, помимо спокойствия, умиротворения и интереса, и Поттеру вдруг стало так невыносимо стыдно за свое недоверие, за свое поведение, за нападение и удар, что он оперся на локоть и подобрался ближе к краю кровати, чтобы ухватиться за предплечья мужчины, сжимая их. — Простите меня, сэр, простите и спасибо, — Поттер счастливо заулыбался, думая, что действительно любит этого человека, верит ему, готов дать шанс их странным непонятным отношениям, ведь пока что Том Реддл не нарушил ни единого обещания. Потому что Гарри до сих пор жив и — вероятнее всего — действительно в безопасности. — Я напал на вас, а вы спасли, и мне… Мне очень жаль, сэр, если это возможно, я бы хотел… Парень затих, не найдя правильных слов, и Том ответил ему коротким вздохом, перехватывая чужие руки, разжимая их с предплечий, но не отпихивая прочь, а перекладывая на свои колени. Левая все еще забинтована, однако боль так и не появилась. Реддл посмотрел на расслабленные небольшие кисти рук в своих широких ладонях. — Не надо, Гарри. Все хорошо. Вероятно, доверие некоторых следует заслужить, а не ждать его, как должное, — без насмешки, серьезно и спокойно произнес мужчина. — Я не подумал о том, чтобы предупредить о снотворном, и в этом только моя ошибка. Не извиняйся, — он немного помолчал, разглядывая улыбавшуюся от радости мордашку подростка. — Ты истощен болезнью, скоро принесут завтрак. Прими его в этот раз. Постарайся все съесть. Надеюсь, сейчас это не станет проблемой. — Ох. Эм, — Поттер замялся, тревожась, что опять покажет свои беспокойство и недоверие в ответ на заботу, но Поттер не мог не узнать. — Спрашивай, Гарри. — Вы рассказали другим обо мне? — тихо поинтересовался тот, впившись взглядом в свои руки, покоящиеся на коленях Реддла. Поясница слегка ныла из-за неудобной скрученной позы, но это совсем ничего. — Сэр, у вас не будет проблем из-за помощи преступнику? Том одарил Гарри одним из своих странных, нечитаемых взглядов и в отрицании покачал головой. — Я видел одежду с символикой имени Правителя. Почему? Вы работаете на него, сэр? — Это простой подарок, — мягко улыбнулся мужчина. — Нет, я не работаю на Правителя. Однако… Совершенно нормально не быть врагом Лорду Волдеморту, Гарри, он не монстр и не тиран, разве Правитель не привел страну к процветанию? Не отменил практиковавшийся веками рабский труд? Не следит за уровнем преступности? — Разве он не убил моих родителей? — голос парня был выше обычного, и смотрел Гарри на нахмурившегося Тома исподлобья. — И не превратил мою жизнь в ад, просто потому что не успел убить вовремя? Меня, годовалого ребенка. Сэр. Я не хочу говорить о Правителе. Не сейчас. Пожалуйста. Реддл прикрыл веки и молча кивнул, чуть опуская голову. Гарри выдохнул с облегчением, вновь улыбаясь. Он еще успеет смириться и привыкнуть, что его Том явно поддерживал Волдеморта, это не страшно, не сложно — поддерживать своего Правителя — абсолютно естественно, ведь это Гарри преступник, именно Гарри «злодей». Несомненно. Однако он жив. Он здесь. Живой. Это прекрасное, чудесное утро. — Я хочу видеть Нагини, — решилась попросить Хэдвига, глядя на людей, что могли общаться и касаться друг друга, с невообразимой тоской. — Ты часто о ней спрашиваешь, — снисходительно произнес Том, изгибая брови. Он чувствовал себя неловко, общаясь с деймоном-животным, как с равным себе. Едва ли раньше Реддл так делал. — Я люблю ее, — спокойно кивнула львица, уставившись на мужчину в ответ, и на этих словах глаза его расширились, а с лица слетело все спокойствие. Том отвернулся, поджимая губы, растерянный и оглушенный. — А Нагини, хм, она… — невнятно пробормотал он, старательно отводя глаза от счастливо улыбавшегося парня и его деймона. — Она любит меня. Я должна видеть ее. «Он смущен», — подумали одновременно Гарри и Хэдвига, глядя, как Том Реддл начал нервно расхаживать по тихо гудящей комнате, с восторгом замечая маленькие вспышки магии вокруг мужчины от его выплеснувшихся эмоций. Конечно, одно дело о чем-то смутно догадываться, но другое — когда говорят неприятные факты в лицо. Гарри разделял чувства этого человека, на самом деле. Потому что он тоже не был готов к появлению в своей жизни «Тома», не был подготовлен к тому, что Хэдвига влюбится раньше него самого. Беспрецедентный случай — обычно чувства возникают одновременно, равно, одинаково, но у Нагини не было своего человека, и Гарри машинально, нелепо и странно влюбился в вылепленный неясный образ, следуя за желаниями своего деймона. Вдвойне неловко, что его загадочному мальчику на самом деле восемьдесят четыре, а не пятнадцать, и он сам не рад возникшим чувствам из-за инициации связи. Может быть, он ощущает их не в полной мере, не так, как Гарри. Грустно немного, но вполне объяснимо. Реддл тоже их не ждал и не хотел. Не с подростком-преступником без постоянного места жительства уж точно. Как же все у них запутанно. Поттер и не ждал для себя чего-то по-человечески хорошего и нормального, но их ситуация — край. — Мне жаль, сэр, — неловко оправдался Гарри. — А мне нет, — уперто рыкнула Хэдвига, ни в коем случае не жалея о своих непростых чувствах к Нагини, даже если это сложно и больно. Это была ее первая настоящая влюбленность, к тому же. — И лучше бы вам поторопиться разобраться со всем до того, как на теле Нагини появится множество новых ран. Том остановился посреди комнаты, выглядя более раздраженным и потерявшим контроль, чем обычно. Все об этом кричало: выбившиеся из идеально зализанной назад прически пряди волос, блестящие глаза и легкий румянец. Он отрывисто ответил: — Я верну вас обратно домой. Только когда буду убежден в значительном улучшении здоровья. Ты не можешь продолжать жить в подобных условиях. Гарри только махнул рукой, не став спорить. Все-то он мог. И жил. Понятное дело, мужчина, имеющий собственный паровой корабль, смотрит на жизнь бедняков с презрением, жалостью и брезгливостью, парень особо не винил Реддла за это — обидно немного, и только. Не внешний вид, не богатство и не условия жизни — человек, а его личностные качества, и Гарри просто был бы рад, чтобы Том видел в первую очередь именно это. Между ними большая, глубокая пропасть, Поттеру почему-то казалось, что строят они шаткий, небезопасный мостик навстречу друг другу, и идут, слепые, с завязанными руками над пропастью. Гарри считал, что лучше повернуть назад и не рисковать, но Реддл продолжал выстраивать мост, не позволяя этой громадной бездне стать преградой, однако, разрывая ее каждый раз глубже и шире своими действиями и неосторожными словами. Завтракали в молчании. Гарри то и дело поглядывал на чрезмерно спокойного и невозмутимого мужчину, некоторое время испытывал неловкость и неприятие, что ест дорогую еду с чужих рук, однако позже пришел к решению, что когда получит доступ к наследству — купит Реддлу за его доброту нечто не менее дорогое. Так будет правильно. Поттер ненавидел ощущение, что кому-то обязан, что кто-то может нечто требовать, указывая на долг. Гарри действительно был слишком голоден, чтобы сопротивляться даже самому себе. — Что вы читаете, сэр? — спросил он после завтрака, когда Том опять засел вместе с книгой. Реддл поднял взгляд на явно скучающего без дела подростка, о чем-то недолго размышляя, и опустил глаза обратно к книге, негромко заговорив: — …Когда мертвая энергия скапливается в живой материи, когда свет трех звезд ложится на каменный мемориал, вкуси же грехопадение души своей, неразделенной, опусти кровь на проклятые слова, да испей молоко мертвой матери, и слова исторгнут силу, впитай же ее, да узри, — монотонно читал он вслух будто сказку, а не практическую магию, и Поттер слушал с приоткрытым ртом, просто не веря, что Том доверил настолько запретную тайну. Он говорил о страшных вещах, о жертвоприношении и смерти, о жутких ритуалах, о скорби, о древних богах, пока внезапно не прервался и не захлопнул книгу. — Расскажи мне о том, как ты жил у своих опекунов до Хогвартса. Они проговорили до самого ужина, Том Реддл слушал по большей части, но иногда скупо рассказывал о себе истории из прошлого, места, где мужчина побывал в путешествиях, страны и чудеса, какие видел, людей, которых встречал. Гарри никогда не думал, что обнаружит кого-то, кого станет так завороженно слушать, чей тихий голос будет вибрировать в собственной грудной клетке, чье внимание окажется редким ценным даром, а не пыткой, и время пролетело настолько быстро, что подросток яро пожалел о невозможности его задержать. Когда же в дверь постучались, Поттер уже не дергался и не зажимался, и Том поощрительно погладил его по голове, перед тем, как отдать поднос с пустыми тарелками слуге и принять у того таз с полотенцами, исходящий горячим паром. Мужчина замер на пороге на некоторое мгновение, а затем абсолютно неловко посмотрел в сторону Гарри, похоже, не зная, что и говорить. Правда, парень понял все быстро, сам отводя взгляд и пунцово краснея. Его пальцы сжались на крае одеяла, грудь облили жаром. Конечно, Гарри чистый. Его уже обтирали полотенцем. Обнаженного. Возможно, и хорошо, что кололи снотворное. В ясном сознании Поттер бы подобного унижения не перенес. — Я могу сопроводить тебя в душ, — негромко заметил Реддл, прекрасно зная, что подросток даже не разденется перед посторонним добровольно, не то что позволит себя омыть. Впрочем, причины Том уже видел и даже трогал, ужасаясь. Исправимые правильным питанием и заботой. Гарри был красивым парнем, только излишне тощим. Даже если бы и не был красивым. Кажется, на самом деле не был. Реддл больше не верил своей объективности, прожив два с половиной месяца знакомства в неприятной одержимой зацикленности этим человеком. — Сейчас все слуги заняты делом, здесь недалеко, — не желая, чтобы Гарри опять спорил о неудобствах и принятии чужой помощи, Том хитро указал на таз. — Или я могу… — Н-нет, душ это очень хорошо, сэр! — нервно воскликнул Гарри, активно закивав головой, и мужчина показательно просиял белозубой улыбкой. И теперь он находился в большой чистой комнате возле овальной белоснежной ванны, наполняющейся водой. Поттер некоторое время стоял неподвижно и просто пялился на элегантные вентили. Вот так жили люди, что могли позволить себе мыться в горячей воде? В отдельной от всех комнате? Как они могут не думать об этом каждую секунду? Том ни разу не упомянул, что принимает ванну, будто бы это совсем ничего не значило. Гарри осторожно взял в руки мыло нежно-зеленого цвета, поднеся к носу и вдыхая невероятный аромат хвои. Рядом висели чистые белоснежные полотенца, большие и толстые, на полу расстелен пушистый серый ковер, на стене — огромное зеркало от пола до потолка, блестящая эмалированная раковина, мягкий халат на крючке, новенькие тапочки в углу. Гарри не мог сдвинуться с места, слишком раздавленный и расстроенный: почему одни люди могли позволить себе такую роскошь, как мытье в горячей воде и большие дорогие полотенца, а другие лишь купание в реках и озерах? А была ли у родителей своя ванная комната? Говорили ли они о том, как замечательно иметь доступ к горячей воде, радовались ли наличию такого душистого мыла? Гарри думал о том, что когда получит доступ к наследству, то купит паровую лодку с настоящей ванной комнатой, несколько брикетов мыла с запахом хвои и махровое большое полотенце. А еще белые булочки, которые сегодня ел на завтрак. И фруктовый чай, чтобы позже заваривать по вечерам. Может быть, даже невероятно теплое пуховое одеяло, а что? Гарри ничем не хуже других людей. Подросток гордо кивнул сам себе, подойдя к зеркалу и недовольно рассматривая свое лицо. — Уродец из леса вышел поглазеть на цивилизацию, — иронично заметил он, разглядывая запавшие глаза и щеки, сухие обветренные губы, густые насупленные брови и грубоватую линию скул — довольно мужественную, но слишком резкую. Волосы отросшей неровной паклей свисали по бокам, навевая мысли о развалившимся в шторм вороньем гнезде. — Это вот тебя в проститутки записали, красавчик? — весело ткнул парень пальцем в свое отражение. Действительно смешно. Проверка на девственность. С такой рожей. Хотя, один из Авроров именно на рожу-то и указал, предположив, что «пацан удовлетворяет мужиков другими путями, и лучше искать следы садизма». Оттого и раздевали. Мерзко. Не обидно, а именно мерзко. Том Реддл бы до подобного никогда не опустился. — Даже как-то стыдно. — О чем ты? — тихо отозвалась Хэдвига, осев маленькой усталой собачкой у двери. — Том Реддл красивый, опрятный и всегда чистый. Но ему все равно не противно, не зазорно проводить со мной время. На меня ни одна девушка в здравом уме не глянет. Помнишь, как Мэри смотрела брезгливо? Как будто я ей не руку предложил, а куском грязи кинул. И прохожие смотрят так, словно я целый день в помоях копаюсь. Хотя Гарри считал себя очень опрятным: держал одежду в чистоте, старался зашивать дыры и латать потертости, каждый день купался в реке, а когда становилось холодно — грел воду на печи или открытом костре, это как ситуация позволяла. Конечно, хвоей и цветами не благоухал, но и не вонял никогда. — Она идиотка, твоя Мэри, — зло и резко отозвалась деймон. Она тоже прекрасно понимала, что ее человек далеко не красавец. — Судят не по обложке. Я думала, мы забыли о Них. Сейчас другое важно. — Забыли, — рассеянно ответил подросток, садясь на бортик ванны. Это была их легкая, спонтанная влюбленность в шестнадцать лет. Мэри и Фард, ее деймон. Гарри почему-то больше не помнил лица той девушки. В мыслях было иное лицо, прочно там застрявшее. — Ему восемьдесят четыре. Я не могу любить мистера Реддла. Хэдвига, ты понимаешь? — Я люблю Нагини. Ты понимаешь? — в первые на памяти Поттера его деймон выглядела настолько уязвленной, злой и обиженной на него. — Что ты собрался делать с моими чувствами? Просто замять? Может, это не так важно? Я хочу быть с ней, я хочу перестать меняться с Нагини, ты… — собака оскалила зубы на изумленного парня. — Ты полюбишь его. Тома Реддла. Хочешь этого или нет. — Мне он нравится, — тихо признался Гарри, вздыхая и прикрывая глаза. Нравится из-за любви деймона к Нагини. — Но это невозможно. — Ты погубишь меня, — горько воскликнула Хэдвига, отворачиваясь. — Ведь ты прекрасно видишь его интерес, но все равно отталкиваешь, ищешь тысячу причин. Я каждый раз стараюсь оправдывать Тома, но ты каждый раз найдешь сто и один повод обвинить. Гарри раздраженно потер переносицу двумя пальцами. Деймон хочет перестать меняться. С Нагини. Для этого он должен заняться сексом с Реддлом. С мужчиной. Со стариком. Поттер не хотел его любить, и он очень хорошо видел, как к любви деймонов отнесся сам мужчина. Это обременение для них обоих. Нагини пятнадцать лет. Конечно, Хэдвиге очень легко говорить о любви к практически сверстнице. Их ничего не ограничивает. Ни внешность, ни статус, ни возраст. Интерес — не любовь. Секс — не любовь. Гарри знал, что влюбится в Тома рано или поздно, их связь с Хэдвигой прочна и естественна, а вот связь Реддла и Нагини — ущербна, нарушена, покалечена. Мертвое дело. Поттер не видел у этих отношений светлого будущего. — Я поговорю об этом с мистером Реддлом, хорошо? Сегодня же, — решился он, беря себя в руки. Пусть Гарри будет эгоистом, но отнесется к своей душе серьезно. Лучше получить отказ, чем терзать ее смутными надеждами и сомнениями. С отказом будет легче получить разрешение находиться рядом с Нагини. Да, и Поттер, и Хэдвига будут страдать из-за неразделенных человеческих чувств, зато хотя бы их души останутся вместе. Если Том позволит. Пока что позволяет. Взгляд наткнулся на бинты на руке, и мысли оборвались. — Ох. Гарри постучался в дверь и осторожно выглянул наружу, где в коридоре сидел мужчина, преспокойно куря сигару за своей книгой. Он поднял черные пустые глаза на парня, и взгляд окрасился вниманием, наполнившись эмоциями. Поттер заговорил не сразу, вновь прокручивая слова Хэдвиги, разглядывая Тома дольше положенного, и он изогнул бровь в вопросе. — Что мне делать с бинтами? Я могу их снять? — Да, — кивнул Реддл. — Перед сном прибудет доктор. Не прибавляй горячую воду, оставь так, как я настроил. — Спасибо, сэр. — «Том». — Сэр, — с теплотой улыбнулся Гарри, прикрывая дверь обратно, предусмотрительно не поворачивая на ней замок. Это бессмысленно. Реддл — колдун. Парень быстро скинул с себя короткую пижаму с чужого плеча (детская что ли?) и аккуратно разбинтовал руку и бедра, разглядывая слегка розовую кожу. На ощупь не больно — скорее всего, так хорошо действовало лекарство. Продвинутая медицина действительно необычайно хороша. И чего сыр-бор Реддл затеял? Какой беспокойный мужчина, неужели простуды обыкновенной не видел никогда? Ожог совсем не страшный, а Гарри чувствовал себя прекрасно, даже соплей не было. Вероятно, температура спала бы уже к утру сама по себе, как обычно, без всей этой свистопляски с кораблем, докторами и постыдными истериками. Когда он залез в ванну, погрузившись в воду по самые плечи, не смог сдержать долгого стона от всепоглощающего удовольствия. Это потрясающе. Казалось, каждая клеточка тела трепетала от наслаждения и тепла, от воды пахло чем-то травяным и расслабляющим, до того приятно, что глаза закатывались. — А ведь он звал тебя в гости и раньше, — недовольно подзуживала Хэдвига, опять взявшись за свое. Поттер понимал ее стремления и положение, в каком деймон оказалась, правда. Но и он сам имел право на желания и решения, ведь так? Невероятно сложно и больно, когда твоя душа хочет совершенно противоположного. — Давно бы валялся в своем корыте и горя не ведал. Тебе для счастья только деньги нужны. Еда, деньги и вот это корыто. — Это не так, — тихо возразил Гарри, болезненно морщась от нападок своего деймона. Понятное дело, теперь она давит на жалость. — Я же сказал, что поговорю с ним. — Этого недостаточно без твоего стремления и старания. Недостаточно просто говорить, ты должен приложить усилия, чтобы добиться Тома Реддла. Хотя бы показать ему свое доверие. Перестать огрызаться. Выйдешь из ванны — поцелуй его, понял? Он даже отдаленно такое представить себе не мог, что уж говорить о действиях или даже робких мечтах. Щеки против воли запылали жаром. — Да ты с ума сошла… — Нет, это ты сумасшедший. Гарри, пожалуйста, прошу. Он не станет меня слушать. Я и Нагини для Тома как говорящие забавные животные. Он не воспримет меня и мои просьбы всерьез. А у тебя неиспользованный потенциал прошений. Реддл явно будет доволен, если ты у него что-нибудь попросишь. Хватит плыть по инерции, если его интерес угаснет… Как же тяжело. У Поттера никогда в жизни не было подобного раздрая с самим собой. — То произойдет закономерный исход наших отношений, — повел плечами подросток, глядя в потолок пустыми глазами. — Или секс без любви, и это разобьет мне сердце. Но тебе же на него плевать. Мне ведь не любовь нужна, а еда, деньги и это корыто с водой. Нельзя потребовать любви у человека и запросто получить, мистер Реддл не автомат с подарками. Но тебе же… — Нет!.. О, любовь моя, нет и нет, совсем-совсем не плевать! — жарко воскликнула Хэдвига, подскакивая к ванне, она оперлась передними лапками о бортики, чтобы подтянуться к лицу парня и ткнуться в щеку прохладным влажным носом в знаке поцелуя. — Я в отчаянии, несу чепуху, Гарри, конечно, тебе нужно быть любимым! Но ведь ты совсем ничего для себя не делаешь! Ищешь оправдания и причины для отказа, и ты опять решаешь за других! Помнишь, что Том говорил тогда? Не решать, как будут думать, что чувствовать и что делать другие люди. Не отвечать за их выбор. Так с чего ты решил, что Том откажется от любви? — Ты видела его лицо? Когда ты объявила о себе и Нагини? — А свое лицо ты сейчас видишь?! Два сапога пара! Все, оставь меня, упрямец! В дверь постучались, похоже, Реддл услышал их приглушенную ругань: — Гарри, все в порядке? — Да, сэр, пять минут, и я выхожу! — и тихо зашипел в сторону отвернувшейся к нему спиной Хэдвиге: — Послушай, прости. Я же обещал поговорить. Но я не могу ползать на коленях и умолять, чтобы он полюбил меня. Знаешь, у меня все еще есть гордость. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты и Нагини остались вместе, но окончательное решение все равно за мистером Реддлом, ясно? Не вымещай на мне свою злость. Я не просил ни в кого влюбляться, Мы вообще не собирались ни с кем сближаться. А теперь, если ты позволишь, я начну мыться. «Да кто с такой рожей захочет целоваться», — зло думал про себя Поттер, яростно вытираясь полотенцем перед большим зеркалом. — «Мешок с костями. Человек-колтун. Оборванец-Эванс. Бездомный. Без…» Гарри опустил глаза вниз, замирая, когда в отражении зацепился взглядом за вычурную золотистую надпись, расшитую на полотенце. Такие были на всех больших паровых кораблях, как знак отличия и марки, определенного статуса. Фирменные полотенца, постельное белье, столовые приборы и прочие вещи, на которых всегда была одна и та же гравировка названия судна. Поттер читал вновь и вновь, бездумно проверил второе полотенце. Посмотрел на воротничок халата, где золотилась точно такая же надпись. На подошве тапочек. Парень беспомощно глянул на своего деймона, протягивая ей белоснежный тапок, чтобы та тоже прочитала. Хэдвига вся дернулась, разом серея и уменьшаясь в размерах до маленькой мышки, и в ужасе уставилась на своего человека.«𝓛𝓪 𝓜𝓪𝓾𝓭𝓲𝓽𝓮 𝓥𝓲𝓮𝓻𝓰𝓮 𝓜𝓪𝓻𝓲𝓮»
Личный корабль Лорда Волдеморта. Гарри повернул голову в сторону двери.