***
По вечно пустынным коридорам поместья Хакугёкуро прогремело раскатистое эхо чьего-то вскрика. Покой, всегда казавшийся незыблемым, резко разрушли, а чей-то женский голос продолжал ещё долго гулять в самых дальних комнатушках. Источник сего шума – самая большая из спален, сёдзи которой раздвигать имели право всего две персоны (в поместье больше и не жило). Она принадлежала хозяйке дома, а та, в свою очередь, была виновницей этого небольшого переполоха. Девушка, на вид только-только достигшая того самого возраста, когда вовсю распускаются известные на весь мир женская обаятельность и красота, жадно глотала воздух, приподнявшись над своим громадным, явно не на одну персону футоном. Лицо – нездорово побелевшее, а по лбу тяжёлыми каплями стекал пот. Её спальный халат насквозь промок, и даже на мягкой подстилке остался сильно заметный силуэт. За окном ещё не кончился февраль, а на костлявых, ещё пока голых ветвях не дотаяли последние крупицы снега, однако девушка проснулась словно в самый разгар августовской жары. Она скованно сглотнула и вяло надавила пальцами на опухшие спросонья веки. Сделав глубокий вдох, хозяйка комнаты, которая, видимо, не до конца осознавала, что проснулась, боязливо осмотрела убранство вокруг. Все те же расписные комоды, да и громадные шкафы никуда не делись, даже ширма сбоку от постели стояла всё там же, а на ней по-прежнему были изображены розоватые цветы камелии. Сомнений не было – это её комната. Облегчённо выдохнув, девушка уставилась на бежевый потолок, который казался ей чужим как никогда сильно. Подобные пробуждения стали для Сайгёдзи Ююко обременяющей обыденностью, от которой не убежать и не спрятаться. Некогда спокойная, размеренная жизнь за одну роковую ночь обернулась чем-то омерзительно неприятным, отчего лишний раз просыпаться не хотелось. Девушка прожила более тысячи лет, сохраняя за собой пост принцессы призраков, но впервые она столкнулась с настолько невыносимой пыткой. Она была готова прочитать десятки отчётов, поставить сотни печатей и отчитаться хоть миллион раз за все нескончаемые тысячи душ в Мире Мёртвых, но одна мысль о том, что вечером ей придётся закрыть глаза, внушала столько ужаса в сердце Ююко. И что хуже всего: образ беззаботной, вечно жизнерадостной хозяйки не позволял ей даже показать на лице ношу, которая пала ей на плечи. Не успела принцесса мысленно пожалеть себя, как за тонкими стенками комнаты послышался стремительно надвигавшийся топот, а затем дверцы сёдзи яростно раскрыли. В комнату вбежала юная девушка с лицом изливавшимся тревогой, за которой следом влетело то ли облако, то ли клуб густого дыма. Ни секунды не мешкая, она чётко и звонко обратилась к Ююко: — Госпожа, что случилось?! — Обеспокоенный голос прозвучал, кажется, ещё громче, чем сам крик, из-за которого девушка сюда и прибежала. Принцесса понимающе взглянула на свою садовницу. Виновато улыбнувшись, она ответила: — Всё в порядке, Ёму. Извини, если напугала. Слуга по имени Конпаку Ёму оглядела хозяйку с головы до пят, а в голове у неё не укладывалось: в каком именно месте та была в порядке? Девушка выпрямилась, поправила свой зелёный жилет, а затем, прижимая пальцами к коленям юбку того же цвета, присела на пол. Парившее поодаль облако, а точнее призрачная половина девушки, слегка покрутившись на месте, спряталась за спиной своей старшей сестры. В комнате прозвучал раздосадованный вздох. Ёму закатала рукава своей белой рубашки, сложила ладони на коленях и обвиняющим взглядом уставилась на украшенное кривой улыбкой лицо Ююко. — И этой ночью тоже? Уголки губ принцессы опустились, ведь пропали всякие причины неумело скрывать очевидное. Указательным пальцем Ююко убрала прилипшие к щекам от пота слегка волнистые пряди волос, неприятно щекотавшие кожу. Она не нашла в себе силы посмотреть в немного холодные, полуночно-синие, словно бушующие в ночи волны, глаза садовницы, а потому в прищуре разглядывала сложенный у изголовья постели веер. — Уже в десятый раз, получается… — И в голосе ничего, кроме удушающей тоски. Разбитая данной новостью Ёму сжала пальцы в кулак, пока те не порозовели от не пойми откуда взявшейся злости внутри. Она понуро склонила голову так, что за её прямой чёлкой бело-серых, чуть ли не серебряных волос нельзя было разглядеть намокшие глаза, а призрачная половина прижалась поближе, свернувшись клубком. — И совсем ничего не изменилось?.. Раньше вы никогда не просыпались в таком поту, — спросила Ёму, давно приготовившись к наихудшему ответу. Этот вопрос – именно то, что не давало покоя принцессе с самого пробуждения. На первый взгляд всё и правда как обычно, но какая-то небольшая деталь будто бы специально ускользала, а любая попытка вспомнить – сердце тут же пропускало удар. Прожив столько сотен лет в неизменном ритме, где отличались разве что блюда на завтрак, обед и ужин, Ююко научилась улавливать самые незначительные изменения. Если в сосновом саду исчезнет хоть один камушек – она это без труда заметит. Вот и здесь что-то было неладно, отчего на душе саднило. — Я не уверена… Помню только комнату, кого-то в ней, а затем всё как в воронке исчезает. Вроде бы всё то же самое, но такое чувство, что… В комнате повисло неприлично долгое молчание. Уже больше недели перед сном Ююко загадывала только одно – наутро не забыть чудовищные, доводящие до лёгкого чувства тошноты своей бессмысленностью видения, и, быть может, именно это ответило бы на многие вопросы, успевшие стать наболевшими. Её часто ругали за легкомысленность, несвойственную её титулу забывчивость, но называть её из-за этого глупой - вот уж действительно абсурд в чистом виде. Скорее наоборот, лишь немногие могли потягаться с тем уровнем проницательности, которым обладала принцесса всех мёртвых. Было так много того, что тревожило Ююко, но разве могла она взвалить даже крупицу этого груза на свою любимую садовницу, у которой и без того полно забот и обязанностей? — Хотя, наверное, просто привиделось! — Ююко неловко посмеялась. — Не волнуйся, Ёму-чан, завтра наверняка будет утро получше. Девушка взяла свой веер, положила его себе на ноги, и продолжила бережно водить по нему пальцами, по-прежнему отказываясь встречаться глазами с Ёму в момент своего наглого вранья. — Лучше?.. Госпожа, вы говорите это чуть ли не каждый день, только слова подбираете другие. Но что стало лучше за эти десять дней? Чтобы такой громкий крик да от какого-то кошмара?.. Слегка сжатые ладони Ёму подрагивали на коленях, пока глаза мокли от едва заметных слёз обиды. Теперь уже садовница опустила взгляд, понадеявшись, что за стеной коротко постриженных волос госпожа не уличит её в постыдной слабости. Это утро ясно дало понять, что привычная жизнь в поместье Хакугёкуро переменилась до неузнаваемости, и никто не ведал надолго ли. — Госпожа Ююко, если вы считаете, что эти сны как-то связаны с вашим прошлым, то я вынуждена повторить, что… — Всё хорошо, Ёму-чан. — Холодный в своей мягкости ответ Ююко был больше похож на приказ, чем на успокаивающее утверждение. Ёму, перебитая хозяйкой, вздёрнула голову, чтобы увидеть болезненную улыбку. Принцесса смиренно сложила руки на коленях, а её слегка достававшие до плеч розовые волосы обрамляли нездорово бледное даже для призрака лицо. И эта неестественная сердечность в с трудом натянутых уголках губ Ююко только ещё сильнее ранила Ёму, которой всё ещё было невдомёк, предвестником чего станет эта жалкая гримаса. — Кстати говоря, а сколько нынче времени? — спросила принцесса с уже более привычной для неё детской невинностью. Ёму бросила короткий взгляд на небо за окном. — Половина третьего, госпожа. В отличие от Ююко голос Ёму звучал всё ещё напряжённым, а удручённое настроение никуда не делось. Хозяйка поместья видела это, отчего вина терзала её, но что-то изменить принцесса была не в силах – только продолжать ранить как себя, так и Ёму в попытках перевести тему. — Сколько же я спала?! — От услышанного Ююко удивлённо вскрикнула. — Я ведь столько работы уже должна была сделать… А ещё эта Юкари обещала заглянуть ближе к вечеру… Почему ты не разбудила меня?! Ююко обиженно надула щёки, а ноги задрожали от одной только мысли обо всех стопках бумаг, которые ждали её в офисе, и от того, как мало у неё осталось времени. Не желая, чтобы этот день вообще начинался, принцесса плюхнулась обратно на футон и с головой укрылась одеялом, отказываясь признавать пугавшую реальность. — В последнее время вы так мало спите, вот я и решила не тревожить вас хотя бы сегодня. Прошу простить меня за мою самодеятельность. Девушка отдала вежливый поклон, но уже с трудом сдерживала нахальную ухмылку. Вряд ли Ююко когда-нибудь узнает, что Ёму поступила так нарочно, дабы проучить госпожу за чрезмерно долгие посиделки в библиотеке по ночам. В последние дни принцесса всё чаще убирала работу в долгий ящик, уделяя большую часть свободного времени на личные дела. В конце концов, от хорошего сна ещё никто ни разу не пострадал. Ююко недовольно выглянула из под футона, вредно фыркая. Взглянешь – не поверишь, что не так давно данная особа проснулась в холодном поту от наихудшего кошмара в жизни, но именно за эту дурашливость на грани с многовековой мудростью принцессу и любили все призраки Мира Мёртвых. Редко услышишь в её словах притворство, чего не скажешь о её лучшей и крайне знаменитой на весь свет подруге. — Сегодняшний день точно не станет даже чуточку лучше… — проскулила Ююко, скинув с себя одеяло и, наконец, вдоволь потянувшись. — Хотя… есть кое-что такое, способное сдуть любую хандру… На Ёму уставилась пара щенячьих глаз, блеск в которых садовница ни с чем не спутает. Слуга вздохнула, поправила чёрный бант чуть правее макушки и для блезиру важно кашлянула в кулак. — Чайник давно вскипел, и для завтрака почти всё готово. — С губ Ёму слетели желанные слова. Лицо Ююко расплылось в самодовольной улыбке. Сгорая от нетерпения, она мычала себе под нос любимую песню, вместе с тем постукивая по ладони веером в такт мелодии. Казалось, начало утра, пропитанное несвойственной этому месту тревогой, и правда было недоразумением, а все переживания девушек – безосновательными фантазиями, но обе знали, понимали глубоко в сердце жестокую истину: каждая по-своему. Правда, никто уже не решился разрушить с трудом восстановленное утреннее настроение, а потому садовница, расправив подол юбки, поднялась. — Поскорее бы! Надеюсь, там всё, как я люблю! — Можете не сомневаться, госпожа Ююко. Всё по секретному рецепту. Комнату залили лучи послеполуденного солнца вместе со скоротечными смешками. Сёдзи раздвинули, и садовница, в последний раз бросив взгляд на мило улыбавшееся лицо хозяйки, покинула комнату. Призрачная половина Ёму напоследок вильнула своим длинным хвостом, закрыв за собой дверь. Прогремел стук, и Ююко вновь оказалась наедине с собой. Безутешный вздох, досада в глазах и сжатые в смятении губы. Пропала нужда в улыбках, и принцесса тоскливо нахмурилась, обратив взор на раскрытое окно, за которым раскинулись безлиственные сады сакуры. На одну из вымокших в таявшем снеге чёрных ветвей приземлился молчаливый жаворонок, который, как и все животные в Мире Мёртвых, обменял свой голос на вечное нахождение в месте, которое не уступит в красоте даже плодородным полям и равнинам среди лазурных небес Бхава-Агры, где её обитатели наслаждаются своим непринуждённым существованием вне времени. Ююко привыкла к тишине, как и привыкла к минутам полной безмятежности, где единственный спутник – собственные думы, накопившиеся за день, но принцессе так сильно хотелось в то мгновение, чтобы серая птица спела ей хоть пару, пускай даже самых заурядных песен. Она слышала только звуки готовки, доносившиеся из ближайшей кухни. Ююко сама не успела заметить, как всего за несколько дней одиночество не то что приелось, но стало до нелепого пугать. — Всё ведь и правда хорошо?.. С самого первого дня кошмар не отпускал Ююко, став для неё темницей не только во снах, но и в реальной жизни. Сёдзи и окна казались чем-то фантастичным, а стены походили на ржавые прутья. Абсурдные мысли намертво въелись в сознание девушки, доставляя не только головные боли, но и чувство раздражения. Тысячу лет она прожила в неизменном цикле дня и ночи, где завтра мало чем отличалось от вчера, но всё равно Ююко была счастлива. Пускай она уже не всё помнила, пускай многие воспоминания слились в непонятную кашу, однако каждое новое утро девушка встречала с искренним предвкушением. Теперь же всё отличалось, и если бы её только предупредили, что привычную жизнь так внезапно отнимут, то она несомненно насладилась бы ею напоследок. Что теперь ей оставалось? Только горевать над собственным неведением, пока ладони были не в состоянии удержать всю изливавшуюся печаль. Какие бы загадки ни встали перед ней, как бы сильно тьма ни пыталась скрыть очевидное, но Ююко знала наверняка: девочка без лица из её кошмаров – она сама.***
По скрипучим половицам шли двое: хозяйка в своём любимом голубом кимоно с белым узором цветка сакуры на подоле, а по её правую руку ровной походкой шагала слуга, под мышкой которой тряслась толстая, листов так двести, стопка бумаг. Принцесса шла неторопливо, словно бы даже пола не касалась босыми ногами, а легонько водила по ним пальцами стоп, паря, подобно невесомой бабочке. Она была легка и изящна, напоминая скорее эфемерный мираж в туманный день. Несмотря на тысячи лет жизни, лицом девушка была всё также миловидно юна, и даже самая скромная улыбка её бесцветных губ выдавала в ней наивную озорницу. Почти всё подчёркивало в принцессе простодушную детскость: нежные цвета её кимоно, вечно блуждавшие в мыслях глаза, в красном цвете которых плескалось ещё столько неисполненных мечт, и неопрятно подстриженная копна розовых волос, давно не знавшая гребня. Блестя белизной острых плеч, Ююко лениво пыталась натянуть на себя верх кимоно, пока пальцы неуклюже перевязывали на боку тёмно-синий оби. Принцесса призраков, не успевшая даже как следует умыться, была воплощением той манящей красоты смерти под сенью цветов сакуры, о которой мечтают поэты всех поколений, и вряд ли девушке хоть сколько-то было совестно за свою очаровательность, благо что сама Ююко не осознавала. Девушка протяжно зевнула, управилась с поясом, а затем плавно махнула перед собой рукой: по бокам вспыхнули огоньки искрящегося света, из которых, словно из кокона, вылезли хрустально-прозрачные бабочки разных цветов – верные подданные повелительницы смерти. Напоминая ожившие витражи из засыпанных пылью готических дворцов, они метались туда-сюда, в своей свободе ни капли не отличаясь от собственной хозяйки. В складном, выверенном танце они по очереди вытаскивали по одному листу бумаги из стопки в руках Ёму и подносили их к лицу Ююко, которая, даже не глядя на содержимое, лениво проводила ладонью, и в розоватом мерцании под сотней строк текста появлялась характерная печать – знак одобрения принцессы мёртвых. — И только я понадеялась, что хотя бы сегодня заслужила выходной, — без особого энтузиазма промямлила Ююко. — Да будет вам, госпожа. Это в разы меньше того, с чем вам обычно приходится работать. Ещё пара сотен печатей, затем заполнить три отчёта… Ах, точно, не забудьте написать письмо Яме, она ждёт ответ уже третий день. Ещё сегодня ночью из отдела бюрократии нового Ада прислали... — Если они так сильно хотят, чтобы я отправилась на тот свет во второй раз, так бы сразу и сказали. — На лице принцессы были пелена отвращения к бумажной волоките и совсем немного голода. — Ответственная работа ещё никого никогда не убивала, госпожа Ююко. — Что-то я сомневаюсь в этом… — Перед глазами девушки пролетела бумага, гласившая следующее: “Причина смерти – переработка в ночное время”. Тем временем двое свернули к веранде и вышли в сторону главного сада сакуры, раскинувшегося за пределы самого далёкого горизонта, разрушая представление о нормальности у любого, кто осмелится окинуть его взглядом. — А ведь февраль почти закончился, и близится весна. Об отпуске в ближайший месяц можно забыть, ну не тоска ли! Зеленоватые почки на голых ветвях вишнёвых деревьев предвещали скорый приход марта, а вместе с ним и долгожданное событие для многих – благородное цветение сакуры. Событие, которое с нетерпением ждала и сама Ююко, и пускай она видела его уже больше тысячи раз, менее изящным оно от этого не становилось. Да и ко всему прочему было нечто особенное, что она всегда мечтала лицезреть, но пока ни разу за всю тысячу вёсен её мечта не осуществилась. — В Аду прогнозируют ещё больше самоубийств, чем в прошлом году. Если бы только все эти люди знали, сколько на вас валится хлопот от их необдуманных решений! — ворчливо фыркнула Ёму, в руках которой почти закончилась ещё совсем недавно пугавшая своим размером стопка бумаг. — Необдуманное или обдуманное – нам ли судить их выбор. Всякое в жизни бывает, и нам, существам столь далёким от человеческих норм, вряд ли понять. Садовница опешила и не нашла, что ответить. На щеках возник румянец из-за неосторожных слов, а на душе – тяжесть от ощущения, что словно бы так Ёму подвела свою госпожу. Изо всех сил прижав к груди остатки бумаг, она еле слышно произнесла в пол: — И даже если так… я бы ни за что не оборвала жизнь, в которой есть вы… Слова, которые Ёму хотела оставить глубоко внутри себя, вырвались на волю и защекотали уши довольной Ююко. В ответ та припеваючи улыбнулась, поставила последнюю печать и обернулась к своей прислуге. — Вот как, а я бы с радостью отдала свою жизнь ради тебя, Ёму-чан. Безмолвные птицы сорвались со своих веток и пронеслись по заваленному облаками небосводу, выставляя напоказ своё серое оперение. Ююко довольно хохотала, прикрывая рот ладонью, а Ёму ещё очень долго оправдывалась, запинаясь в словах. До цветения вишни было ещё далеко, но в то утро лицо садовницы играло самыми что ни на есть весенними красками, и, кажется, даже на белоснежном теле её половины пробился лёгкий румянец. Последняя из оставшихся бабочек в своих тонких лапках держала любимую голубую панаму Ююко, которую украшал хитай-какуси с рисунком красного духа. Головной убор плюхнулся на розовую макушку принцессы, и всё волшебство испарилось в дымке из дрожащих искр. Ююко потянулась у входа в сад и безмятежной походкой начала свою утреннюю прогулку по владениям Мира Мёртвых. Позади по-прежнему немного розовая в щеках молча следовала Ёму, охраняя хрупкий покой принцессы. Ещё совсем недавно охваченная ужасом и страхом Ююко потерянно глядела в потолок комнаты, и даже такая беззаботная атмосфера казалась невозможной, но вот, как ни в чём не бывало, принцесса махала каждому духу, каждому призраку на своём пути, а те в ответ с кривыми ухмылками и затуманенными выражениями лиц отвечали ей тем же. Почти все призраки, обитающие в Мире Мёртвых, давно утонули в невиданном при жизни блаженстве, одурманенные таинствами смерти и запахом цветущей вишни. Многие из них уже никогда не вспомнят себя, никогда не осознают всю печальную меланхолию своего существования, где нет разницы между ночью и днём, радостью и болью, где всё сливается в одно целое. Обречённые прожить в этих садах вечность, что короче самого яркого сна и длиннее самой грустной ночи. Было лишь одно чувство, которое все призраки единогласно разделяли, – безграничное уважение ко всеми любимой принцессе призраков. Чувство, которое они выражали не в словах, но во взгляде, казалось бы, столь безучастном и потерянном, но таком по-настоящему родном. — Доброе утро, дедушка Такэёши! Ох, вам тоже прехорошего дня, Кавабата-сан! — Никого не обделила взглядом принцесса, никого не посчитала недостойным. — Ну надо же, вы сегодня прямо помолодели, Мияко-сан! Не расскажете свою тайну? — посмеивалась Ююко, сжимая в руках бледную ладонь старушки, а та лишь вяло улыбалась в ответ. Эти люди давно потерялись в цикле перерождения, решив навечно остаться в Мире Мёртвых, поэтому Ююко чувствовала личную ответственность перед ними. Ежедневно она без устали повторяла себе, что во что бы то ни стало защитит их всех, пускай даже самого забытого духа. То был её – принцессы – долг. Кого-то из них она знала уже много сотен лет, и ещё больше призраков – тех, кто не успел забыть себя, – принцесса проводила в новый путь, подарив им своё благословение. И именно потому, что Ююко помнила всех до единого, ей удалось разглядеть вдалеке чьё-то перепуганное лицо. Чьи-то крохотные пальцы цеплялись за кору вишнёвого дерева, за стволом которого пряталась не менее крохотная девочка, с тревогой и любопытством глядевшая на шумную хозяйку этого мира. В глазах её копились слёзы, и, будучи ничем не лучше напуганного зверька, она боялась сделать лишний шаг. Ююко никогда не была в подобной ситуации, но она всё равно понимала тот ни с чем не сравнимый ужас, когда привычного мира больше нет, когда ты – более не ты, а чей-то нелепый отголосок с заранее приготовленной судьбой: либо обернуться в прекрасных садах сакуры пустой оболочкой, сродни тлеющим углям, либо быть забранным ветром, чтобы стать кем-то ещё и навсегда потеряться внутри нового сердца. И потому принцесса подошла к ребёнку, который ещё не позабыл, как говорить. — И тебе добрый день, юная красавица, — в её словах ни капли притворства. — Она прибыла сегодня утром, в восемь часов и двадцать семь минут утра. С ней было ещё девять призраков, но никто из них не смог сохранить своё Я, — позади раздался тоскливый голос садовницы. Девочке было невдомёк, почему две незнакомки обсуждали её со столь печальными лицами. Хоть Ююко и кротко улыбалась, её тонкие, слегка сжатые от досады губы выдавали всю ту сердечную боль из самых закоулков её многовековой души. Прошло столько лет, а принцесса всё не понимала: почему при виде жизней, что были оборваны так несправедливо рано, на сердце саднило сильнее всего. Словно бы белое, круглое личико девочки с красными от слёз щеками, и чёрные, засаленные волосы напоминали ей о чём-то невыносимо жестоком – о самой человеческой жизни. — Не нужно бояться. Я – принцесса этого мира, можешь звать меня Ююко. А тебя как зовут? Девочка не ответила, только неуверенно бросила взгляд на протянутую к ней ладонь. Глядя в эти чёрные, дрожавшие от страха глаза, в очередной раз принцесса задумывалась: так ли прекрасен этот мир на самом деле, как описывают его в многочисленных книгах библиотеки Хакугёкуро? Что видели эти глаза в последние мгновения? О чём вообще может сожалеть ребёнок перед смертью в таком возрасте, когда ему даже неведомо ради чего стоит жить? И спустя тысячу лет Ююко всё ещё хотела знать. — Что бы ни случилось с тобой, тебе больше нечего бояться. Здесь ты будешь в безопасности столько, сколько пожелаешь. Как принцесса, и как твой друг я клянусь, что более ничему и никому не позволю дать тебя в обиду. Это моё обещание только тебе одной, — приложив все силы, девушка улыбнулась со всей уверенностью и оттопырила мизинец, чтобы навсегда закрепить свою клятву. Словно стоило Ююко только пожелать этого, как весь Мир Мёртвых тут же остановил свой ход ради одной, никому доселе не известной девочки. Никто не обращал на них внимания, никто не давил, никто не посмел бы потревожить, и только садовница молча созерцала пленительную магию, доступную только одному призраку – её госпоже. Слёз в глазах больше не было, потому смущённая девочка в изумлении уставилась на тонкий мизинец чудаковатой принцессы. И впервые за невыносимо долгое время пускай вымученно, пускай криво и неуклюже, но она смогла улыбнуться. — Аими… — и её невесомый мизинец схватился за мизинец Ююко, а затем она подбежала и вцепилась в кимоно своего первого, но далеко не последнего друга в новом мире. — Аими значит… Красивое имя, — ладонь Ююко упала на макушку девочки, а вторая рука прижала её к себе поближе. В её имени – непонятная тоска и ностальгия, словно благостный ветер с высоких склонов родных краёв, приятно бьющий по вспотевшей коже. Но ведь… у принцессы призраков ничего такого не было, разве нет? Рождённая в этом мире, рождённая ради этого мира, в нём же и запертая бессмертная принцесса всех мёртвых, в груди которой разноцветным пламенем горело нечто до раздражения знакомое. Десять дней уже прошло, и все эти десять дней Ююко преследовал надоедливый ветер перемен, грозивший унести с собой всё: и привычную, может где-то успевшую набить оскомину, жизнь, и даже надежду на беззаботное завтра. — С этого момента я буду защищать тебя изо всех сил, Аими-чан, — пальцы девушки играли в коротких волосах ребёнка, поглаживая её, пока та, напоминая щенка, внюхивалась в приятно пахнувшее кимоно. — Ты же, наверное, ещё совсем ничегошеньки не видела здесь? Хочешь покажу тебе самые лучшие места? Та в ответ робко кивнула. Ююко улыбнулась, вцепилась в бока девочки и резвым движением подняла её высоко в воздух, от чего Аими не смогла удержать в себе восторженного вздоха. Пару мгновений спустя, и вот она восседала на плечах принцессы, а её взору открылся пейзаж из детских сказок, которые ей когда-то читали родители. Небо – так близко, что, казалось, одно касание, и пальцы зацепят пару облаков. — Осторожнее, госпожа, а то ведь и разбаловать можете, — Ёму прыснула в кулак от чудесной картины, в очередной раз убедившись в неповторимости своей хозяйки. Когда-то она точно так же каталась на её плечах и ощущала себя центром вселенной, где всё подвластно ей, где нет места печали и где завтрашний день обещал быть лучше предыдущего; как же давно это было. — Ну что, крепко держишься? Скоро ты увидишь самые лучшие достопримечательности, глазам своим не поверишь! Ёму-чан целым днями следит за садом, вот оттого-то он у нас такой замечательный, но это ещё не всё… Утро продолжалось своим чередом: Аими звонко смеялась, верная слуга горделиво рассказывала про каждую веточку в саду, вовсе не скрывая хвастовства на своём лице, а Ююко просто шла вперёд и слушала. Ведь только это ей и оставалось: идти вперёд туда, куда завлекали её кошмары и жгучая, саднившая боль в груди. Девочка из кошмаров, непонятное чувство ностальгии, а также думы о смерти и важности жизни. Тысяча лет уже прошла, но ответа всё не было: кто на самом деле эта Ююко Сайгёдзи? И может, получив желаемое, она, наконец, поймёт всю красоту смерти, восхваляемую в стихах, а также ценность жизни и целого мира в их самые последние мгновения.***
Попрощавшись с Аими, радостно убежавшей играть с другими призраками её возраста, госпожа и слуга вновь остались наедине, пока небо потихоньку наливалось рыжими цветами, намекая на скорое наступление вечера. — Надо же, вроде бы только-только встала, а уже вечереет. Ощущение, что день уже кончился, не успев начаться. Ну и ну… — раздосадовано Ююко сетовала на сумбурный, но в то же время богатый на эмоции день. — А ведь и правда, уже скоро надо готовить ужин. У вас будут какие-нибудь пожелания, госпожа Ююко? — В ответ ничего. — Госпожа Ююко?.. Ёму обернулась и заметила, что её хозяйка застыла на месте, а взгляд её приковала главная тайна Мира Мёртвых. В лучах закатной звезды лицо Ююко обрамляла невиданная ранее печаль, и присущий ей всегда блеск в багряных глазах куда-то делся, словно бы сознание принцессы было далеко отсюда, всё ещё запертое в душной, непроглядно тёмной комнате из кошмаров. — Как думаешь, Ёму, зацветёт ли он в этом году? Вопрос, который она задавала из года в год вот уже тысячу лет. Такой же вечный и неизменный, как сама принцесса призраков, – Сайгё Аякаши. — Если бы могла, я бы с радостью дала вам точный ответ. Даже Юкари-сама без понятия, так что нет смысла лишний раз размышлять о таком. Зацветёт он или нет – ежегодный ханами от этого не станет хуже. — Наверное, ты права… Девушки глядели вдаль, где над многочисленными рядами вишнёвых деревьев возвышался король сада, чьи исполинские ветви, подобно изогнутым когтям безобразного ёкая, рассекали небосвод, образуя запутанный лабиринт. В самом центре Мира Мёртвых одиноко вздымалось гигантских размеров древо сакуры, откуда оно созерцало свои владения. Его величественный стан очаровывал, и стоило бросить только один взгляд, как тут же становишься пленником его красоты, что превосходила и жизнь, и смерть. Мысль о том, на что был способен Сайгё Аякаши в момент своего полного цветения, внушала как страх, так и волнительный трепет в сердце любого, кто знаком с красотой его голых, скрипучих, словно шепчущих что-то, ветвей. — Госпожа, вы целый день вся не своя. Скажите, что вас тревожит сейчас? — Ёму, долго терпевшая, вконец вымоталась наблюдать за этой жалостливой картиной. Без единого слова в ответ Ююко прикрыла глаза, в надежде снова увидеть видения из ускользавшего кошмара, но вокруг была лишь беспросветная тьма. — Как думаешь, — произнесла Ююко, — была ли я когда-нибудь взаправду жива? Была ли я… кем-то? До того, как появилась здесь? Как бы девушки ни старались убежать от той боли, что засела в их жизнях десять дней назад, она была куда быстрее и намного более безжалостной. Ёму, ожидавшая подобного, помрачнела, ладонью вцепилась в своё запястье, но ответ был дан без каких-либо сомнений: — Я неоднократно говорила вам, госпожа Ююко, что дела прошлого – всего лишь дела прошлого. Вы – призрак, а значит вы когда-то были живы, этого никогда не отнять. Но это было тысячу лет назад, и хоть у вас не осталось воспоминаний о той жизни, вы всё ещё здесь. Я могу коснуться вас, могу прислуживать вам, могу выслушать ваши тревоги, а значит вы несомненно существуете. Раз вам доверили столь важную роль, то и человеком вы были замечательным. Это я могу сказать с полной уверенностью. Ююко удивлённо глазела на до странного серьёзное лицо своей слуги. Её брови подрагивали, но голос был твёрд: как обычно необыкновенна честна. Вероятно, Ююко хотела услышать именно это – просто небольшое напоминание о том, что она действительно есть. Разве не это самое важное? Так Ююко считала, этому она и учила Ёму, но как же она устала противиться этому назойливому, проникавшему в самое нутро зову. Как ледяные зубастые черви, или же шершаво-острые корни сакуры, он проникал под кожу, отравляя доселе чистый разум. Эти кошмары действительно сводили Ююко с ума. — Спасибо, Ёму, — ответила Ююко, тепло улыбнувшись. — Наверное, ты права. В последнее время я действительно зациклилась на своём прошлом, но… Если у этих снов и правда есть какое-то предназначение, что если… эта девочка из кошмаров, эти образы? Если бы я только могла ухватиться за них, они бы непременно привели меня к правде. И какой бы она ни была, я хочу принять её. “Неужели правда действительно так важна”? Вопрос, который хотели задать обе, но обе промолчали, потому что не видели смысла. Вещи, которые Ююко раньше никогда не замечала, которым никогда не придавала значения, теперь же соединялись тонкими нитями в целый рисунок, где всё было связано. Её пропавшие воспоминания, никогда не цветущий Сайгё Аякаши, зудящая боль в груди, незнакомка с её лицом – всё сливалось в одно, образуя собой свет надежды, который вёл то ли к вершине правды, то ли на дно забвения. — Если ваша обязанность – оберегать этот Мир, то моя обязанность как слуги – оберегать вас, поэтому я поддержу любое ваше начинание, но прошу вас, госпожа, не забывайте, что я всегда рядом, чтобы помочь. Я… Я не хочу, чтобы вас забрало прошлое, чтобы вы бросили меня одну в настоящем. Садовница потупила взгляд, боясь осуждения за столь дерзкие слова. В конце концов, она всего лишь одна из Конпаку – полулюдей-полупризраков, рождённых служить повелителю мёртвых. Однако страхи не оправдали себя, ведь чья-то мягкая ладонь взъерошила её серебристые волосы, игравшие бронзой в последних лучах закатного солнца. Глаза Ёму намокли, и в груди перехватило дыхание. — Я обещаю, Ёму-чан. Я ни за что не оставлю тебя одну. Призрачная половина от волнения прижалась к своей сестре, пока та застыла в смущении. Ююко прекрасно понимала чувства слуги. Хоть та и старалась выглядеть старше своего возраста, но в реальности она всё ещё не могла забыть тот случай, когда её лишили самого дорогого. Окружённые прохладой вечернего ветра, девушки согревали друг друга искренностью своих чувств. — Вы и сегодня планируете провести ночь в библиотеке? — неуверенно обратилась Ёму. — Ну… можно и так сказать? — Ююко ребячливо хихикнула. — И мне вас никак не отговорить? — Даже не пытайся. Раздался вздох. — Как же всё-таки тяжело прислуживать такой упрямой персоне, госпожа. Сделав лицо поважнее, Ёму плавно отодвинула ладонь госпожи и сделала пару шагов в сторону, недовольно отряхнув подол юбки – или, скорее, сделав вид. — Не нужно быть такой жестокой, Ёму-чан… Ююко не отставала и решила подыграть, по-театральному трагически прикрыв лицо длинным рукавом своего кимоно, скрывая невидимые слёзы, а затем в саду послышался сдержанный женский смех. Они были счастливы, но в то же время беспомощны перед неизвестностью, что их ждала. — Вы ведь обещаете, что докопаетесь до истины? — Напоследок Ёму просто хотела убедиться. — Обязательно. — Ююко была переполнена решительным безрассудством. Для Ёму более ничего не оставалось, кроме как довериться самому близкому, что было в её жизни. Пускай перемен не избежать, но последняя из Конпаку поклялась защищать эти обыденные, полные спокойствия дни до самого конца, дабы её решимость ни капли не уступала госпоже. Момент прервала призрачная половина, чей хвост начал тянуть сестру в сторону особняка, так и намекая, что времени на готовку почти не осталось. — Ах, ты права, нужно поспешить, пока не стемнело. Госпожа, пора возвращаться. Госпожа? — Пока Ёму легонько поглаживала довольного призрака-половину, Ююко, сложив руки за спиной, вновь глядела куда-то далеко – явно за пределы Мира Мёртвых. — Иди без меня. Я хочу немного побыть одной. Спина госпожи продолжала отдаляться, и вряд ли короткая, слабая рука садовницы была способна дотянуться до неё. Ёму оставалось лишь беспомощно верить, поэтому выдавив прощальную, но оттого не менее искреннюю улыбку, она поклонилась. — Как скажете, госпожа Ююко. Пожалуйста, не опаздывайте к ужину. Звуки удалявшихся шагов растворились в тишине; среди сакуры осталась одна лишь Ююко. Под конец дня внутри неё не осталось ничего, кроме тревоги и чувства вины. Ююко и до этого любила витать в облаках, но тогда складывалось ощущение, что реальность вокруг постепенно рассыпалась, таяла, подобно последнему февральскому снегу. Ёму несомненно было больно, но что могла поделать могущественная принцесса мёртвых, способная повелевать смертью всего живого. Неужели уберечь от грусти одну единственную садовницу в самом деле так сложно? Ююко бродила по саду, пока затухавший диск света полностью не скрылся за горизонтом, и в последней вспышке всё в округе укутала бледно-синяя темнота. Никто так и не нарушил тягостное одиночество принцессы, оставив её наедине с собственной решимостью. Ни солнце, ни ветер, ни распускавшиеся на небе звёзды – ничто уже не было способно отговорить её; она не колыхнётся. — А ведь ты обещала, Юкари… Ююко протянула руку высоко к небу, раскрыв ладонь на фоне пока ещё бледной луны. Её подруга вопреки договорённости, видимо, не смогла заставить себя встать с постели ради совместной прогулки в саду, но это уже не имело значения. Сквозь пальцы Ююко тусклыми потоками проходил слабый свет – резким движением ладонь сжали в кулак. Однажды встав на этот путь, сможет ли она вернуться к былой жизни, словно ничего и не было? Сможет ли отбросить свои наивные затеи ради чего-то более ценного? Вероятно, то была ещё одна загадка, ответ на которую ей предстояло узнать. В её кроваво-красных глазах горела непоколебимая воля, поэтому Ююко обратилась к незнакомке из своего кошмара, бросая ей вызов: — Я непременно вспомню, вот увидишь. И когда этот день настанет, я вернусь к тебе, и ты расскажешь мне всю правду. Дождись меня, ещё одна Я. Где-то высоко в небе – у самого лунного диска – блеснуло чем-то золотым. Наблюдатель растворился в ночи, и только алые пятна ещё некоторое время мерещились на фоне ночного светила. Что он успел увидеть и какое решение теперь примет? Независимо от воли девушек занавес, скрывавший правду, начал приподниматься. Ещё не скоро зацветёт первая сакура, но проржавевшие за сотни лет шестерни, безо всяких сомнений, пришли в движение. Звёзды зажглись, ужин успел остыть, а Ююко всё видела сны.