«Пожалуйста, я хочу, чтобы сейчас ты держал меня за руку и говорил, как сильно любишь. Пожалуйста»
Вспышка
Длинные коридоры университета, заполненные студентами, раздваиваются перед глазами, а силуэты не имеют чётких границ. Мимо проплывают тени и оставляют после себя неприятный холодок и хаос, состоящий из различных голосов. Кто-то смеётся, кто-то плачет навзрыд, а кто-то выясняет отношения, совершенно не стесняясь посторонних. Джей судорожно оглядывается и пытается понять, что происходит. В теле чувствуется странная лёгкость, сравнимая с невесомостью. Глаза начинают выискивать что-то знакомое, но натыкаются лишь на нескончаемые коридоры с пятнами в разных местах — люди. На плечо неожиданно ложится чья-то рука, чуть сжимает и заставляет обратить на себя внимание. Пак аккуратно и как будто бы медленно поворачивает голову и тут же тонет в блестящем омуте карего взгляда напротив. — Ты чего застыл? — широкая улыбка озаряет и не без того сияющее лицо. Сонхун выжидающе смотрит, откидывается на колонну, сидя на подоконнике, и поднимает одну бровь вверх. Солнце, кажется, пропитывает бледную кожу и дарит наслаждение. — А ты про что говорил? — Про экзамены эти дурацкие, — веки закрываются, а свисающие ноги принимаются мотаться туда-сюда. Джей невольно задерживает взгляд на острых коленках, обтянутых чёрными джинсами, поднимается до белой флисовой рубашки и скользит по венам шеи, доходя до приоткрытых губ. — Говорю, Джейк уже второй раз пытается сдать, а его валят, представляешь? — Представляю. В голове набатом звучат слова Сонхуна и пытаются ускорить мыслительный процесс. «Джейк, университет, экзамены — всё такое знакомое и далёкое одновременно, что не получается соединить и прийти к единому целому». — Ты что-то растерянный какой-то, — Сонхун спрыгивает с подоконника, хмурится, отряхивает джинсы и только потом липнет взглядом на задумчивом лице Джея. — Что случилось? Из-за Джейка опять? «Опять». Кажется, будто через данный разговор и обстоятельства уже приходилось когда-то проходить. Дежавю. Мозг подкидывает различные картинки, а Джей пытается вспомнить хоть что-то, но получается крайне плохо. — Нет, всё нормально, — произносит, находясь в прострации. Сонхун пару секунд молчит, рассматривая Джея, а после подходит чуть ближе и поднимает руку, чтобы нежно коснуться лба. Сердце замирает, как и всё тело. Дыхание сбивается и почти останавливается. Глаза принимаются хаотично бегать из стороны в сторону, не зацикливаясь на действиях напротив. — Температуры вроде нет, — тёплая ладонь плавно перемещается к щеке, задерживаясь, и далее скользит к шее. Подушки пальцев проходятся по выбухающим от напряжения венам и ощупывают пылающую от неожиданной близости кожу. — Кожа на шее горит, а температуры всё равно нет. Странный ты какой-то сегодня. Тепло покидает тело так же быстро, как и появилось. Сонхун делает два шага назад, продолжая забавно наблюдать за Джеем, поправляет взлохмаченные волосы и падающий с плеча рюкзак и прислоняется поясницей к краю подоконника. Участки кожи, касаемые пару секунд назад Паком, горят и, кажется, плавятся. Зудят адским огнём, заставляя поднять руку и провести по ним ногтями. — Ты будешь ждать? Или домой поедешь? Что-то в голове заставляет произнести следующее: — Я всегда с тобой. Сонхун усмехается и откидывает голову назад, подставляясь тёплым лучам солнца. Глаза вдруг цепляются за багровые пятна на шее, которых практически не видно из-за воротника рубашки и неудобного ракурса. Но Джей их замечает, потому неосознанно сжимает кулаки. Неужели родители Сонхуна не улавливают изменения в поведении и внешнем виде сына? Неужели всем настолько всё равно, что можно спокойно закрывать глаза? Почему только Джею не наплевать? — Только давайте сегодня без скандалов, хорошо? Настроения вас разнимать нет, тем более в чужом месте. — Поверь, не я начинаю эти ссоры. — Правда? — Сонхун резко впивается наигранно-удивлённым взглядом, а после коротко смеётся. — Ну да, точно. Спорить не буду, — и выставляет руки вперёд, принимая «поражение». И больше ничего не произносит, лишь молча продолжает стоять, наслаждаться теплом и изредка поглядывать на напряжённого и скованного Джея из-под полуоткрытых век. Из уст не срываются бесконечные лекции, нотации, слова, мечтающие донести простую, но такую важную мысль — примирение с дорогим ему сердцу человеком. Ничего. Сонхун меняется, но не в самую, по мнению Джея, лучшую и правильную сторону. Вкус свободы, которым насквозь пропитался Джейк, потихоньку переходит к Паку и делает из него более уверенного, своевольного, самостоятельного и дерзкого человека. Кажется, ещё немного, и Сонхун будет способен уйти из дома, бросить близких людей и навсегда исчезнуть, оставшись призраком в воспоминаниях. И всё из-за чёртового Джейка. Поток беспорядочных мыслей прерывается каким-то визгом-криком и оглушительным звонком, сообщающим о завершении очередных пар. Двери аудиторий начинают то спешно открываться, пропуская студентов, то вновь закрываться. Мимо проносятся тени, чуть ли не сбивая с ног, радостный или, наоборот, раздосадованный гул забивается в ушные перепонки и причиняет дискомфорт, а рядом оживает Сонхун, выпрямляясь, заправляя выбившиеся прядки волос за ухо и принимаясь выискивать сверкающим взглядом одного-единственного человека в огромной и суетящейся толпе. Когда уголки губ тянутся вверх, Джей понимает, что нашёл. — Ну как? Сдал? — взволнованно спрашивает, делая несколько шагов вперёд. Внимание Джея, наконец, переключается на быстро идущего, уверенного и расслабленного Джейка. Приевшаяся белая рубашка рябит в глазах, две, кажется, серебряные цепочки подпрыгивают в такт движениям, а лакированные туфли скользят по блестящему паркету, не замечая снующих туда-сюда студентов. На лице широкая улыбка и счастливый взгляд, направленный на Сонхуна. Неизменный Шим Джеюн. — Я, кажется, сделал их всех там, — весело произносит, принимая в объятия летящего на него Сонхуна. Джей остаётся стоять на месте, не горя желанием поздравлять или даже банально здороваться. — Никто и не сомневался, — говорит куда-то в область шеи Пак, отчего голос заметно приглушается. — Поздравляю. — Спасибо, солнце, — и наклоняется, чтобы оставить короткий, совсем невесомый поцелуй на розовых губах, притянуть за талию одной рукой, а другой сплестись пальцами с Сонхуном. Оба проваливаются в собственный мир, где не существует ни любопытных глаз незнакомых людей, ни преподавателей, косящихся на них, ни Джея, сдерживающего рвотный позыв и мечтающего телепортом оказаться в ином месте. Ничего страшного, что он вновь остался позади без должного внимания и родных карих глаз. Ничего страшного… Переживёт… — И Джей здесь? — когда собственное имя срывается с ненавистных уст, приходится наигранно улыбнуться, лишь бы Сонхун не расстраивался. — И тебе привет. — Неужели меня поддержать пришёл? Колкость, выброшенная бы в любой другой день, остаётся разрезать глотку и образовывать ком из крови и мяса; отхаркиваться, к сожалению, рядом с Сонхуном не положено. — Я пришёл забрать кое-какие вещи у Сонхуна, — произносит и тут же сталкивается с благодарным взглядом лучшего друга. Наверное, сдержанность того стоит. — Уже ухожу. — Не хочешь с нами посидеть в каком-нибудь баре? — не успевает Джей развернуться, как Джейк вновь подаёт голос, обращённый, очевидно, к нему. — Ну…отметить дурацкую сдачу экзамена. Я угощаю, — смотрит на Сонхуна, который кивает в подтверждение. — И если тебе будет неприятна моя компания, с нами пойдёт ещё один парень. Может, вы поладите, а я, так уж и быть, не буду мозолить тебе глаза. Голова кружится от проплывающих мимо силуэтов и различных звуков. Голос Джейка эхом отталкивается от стенок черепной коробки, вынуждая на секунду прикрыть глаза и задуматься. О чём он вообще сейчас говорит? Про какой совместный вечер бормочет, если каждая встреча заканчивается ссорой или дракой? Неужели так хочется поднять собственную репутацию хорошего парня, лишь бы не разонравиться Сонхуну? Неужели так хочется выводить из себя Джея, лишь бы потом выставить в плохом свете и сделать виновным? Наверное, да, потому способствовать «улучшению» Шима в глазах Пака Джей не намерен. — Спасибо за приглашение, но, пожалуй… — Джейк! Он сказал, что я один из лучших, представляешь? И в сознание врывается ещё один, более звонкий и отдающий знакомыми нотками голос. Сердце будто бы моментально перестаёт биться, замирая от неожиданности. Где-то Пак точно его слышал… Из-за спины Джейка выныривает парень с короткими чёрными волосами, улыбкой до ушей, ямочками на щеках, пухлыми губами и жизнерадостными глазами, похожими на язычки пламени. Он счастливо машет тетрадью и ещё какой-то бумажкой, пару раз подпрыгивает, а после кладёт ладонь на, скорее всего, бешено бьющееся сердце, выдыхая. Джей узнаёт его. Приходится, конечно же, напрячь память, чтобы выловить хоть что-то, однако образ парня, стоящего в тёмном переулке и пытающегося оказать помощь, чётко вырисовывается перед глазами. Неужели мир настолько тесен, что, казалось бы, единичная встреча вновь состоялась? Как такое возможно? — Могу поздравлять? Сонхун специально отходит от Джейка, чтобы позволить двоим обняться в знак некой победы, и направляется в сторону Джея, который, кажется, теперь не способен соединить слова в адекватные предложения. — Не могу поверить, что сдал! — снова восклицает парень, падая в объятия Шима. Пак следит за каждым действием и не может сопоставить того серьёзного и напряжённого «недопомощника» из переулка в малознакомом районе и этого весьма энергичного, чересчур счастливого и яркого студента. Возможно, дело в успешной сдаче экзамена, но отличия всё равно имеются. — Он меня ещё начал вопросами засыпать, а потом понял, что я всё знаю, и отпустил. Нервяк жёсткий словил. Джейк пару раз хлопает парня по плечу, смеётся с его гиперактивности, что-то ободряюще бормочет и направляется в их сторону. Сонхун, стоящий рядом и легонько толкающий локтём, пытаясь, видимо, растормошить, не помогает выйти из ступора. Когда взгляды сталкиваются, что-то внутри переворачивается. Парень на секунду даже останавливается, хмурит брови, а после удивлённо распахивает глаза. — Познакомься, это Чонвон, — подаёт голос Сонхуна. Чонвон. Чонвон. Чонвон… Ч. о. н. в. о. н. Каждая буква отпечатывается в памяти, на стенках побитого сердца и поломанной души. — Кажется, мы знакомы, — говорит парень, протягивая руку вперёд и широко улыбаясь. Чонвон, значит…Вспышка
В парке тускло из-за слабого фонарного света, сыро после сильного дождя и совершенно пусто. Под подошвой кроссовок разлетается в разные стороны вода, создавая приятный слуху звук, а в нос то и дело бьёт невероятный запах мокрого асфальта. Рядом, о чём-то болтая, шагает Чонвон. Его звонкий голос и смех пробираются сквозь толщу шума в голове, заставляя хоть и невольно, но прислушиваться. Ладони при каждом шаге соприкасаются друг с другом, будто бы желая, наконец, сплестись пальцами и ощутить чужое тепло, но натыкаются на некое сопротивление в виде смущения или нежелания. Что-то происходит… Джей не может объяснить, что именно, потому что, кажется, запутался. Любое действие со стороны Чонвона выводит его из привычного строя, а после терзает бесконечными размышлениями. Тёплые взгляды, невесомые и одновременно трепещущие чувствами касания, желание быть рядом, бесконечная забота и поддержка — абсолютно всё имеет под собой скрытый смысл, способный в один миг перевернуть жизнь. Хочет ли этого Джей? Он не знает. — Так что скажешь? Боковое зрение улавливает остановку движений со стороны Чонвона, потому приходится прогнать пелену перед глазами. Как же тяжело в последнее время на чём-то концентрироваться… — А что должен? — пытается улыбнуться, чтобы совсем не показаться в чужих глазах полным мудаком, летающим в облаках. Чонвон тянет уголки губ в ответ. Пак засматривается на появившиеся ямочки и снова начинает тонуть в болоте мыслей. Ещё одна проблема заключается в том, что Ян прощает все проступки Джея, который не привык к такому. Он без понятия, как на всё реагировать, что говорить или делать. Чонвон не сердится, если его не слушают, не обижается, если опоздать на встречу или вовсе о ней забыть, не злится, когда Пак, пообещав провести время вместе, вдруг звонит и сообщает о важных делах, и практически никогда не принимает извинения, отмахиваясь и утверждая, что всё хорошо. Лишь обескураживающе улыбается и смотрит как-то по-особенному. Как сейчас… — Я спрашивал, не хочешь ко мне зайти? — Чонвон смущённо опускает голову и пожимает плечами. — Не знаю, у меня есть приставка, но, правда, очень старая. Ты ещё вроде бы любишь зелёный чай — так Сонхун сказал. Может, соврал, не знаю, но я всё равно купил, — заканчивает нервно тараторить и усмехается — наверное, самому себе. — Я бы с удовольствием, но сегодня не могу, — и, к удивлению, не врёт, однако замечает потухшую надежду в глазах напротив, которые несколько раз быстро открываются и вновь закрываются. — Сонхун попросил помочь с чем-то. Не мог отказать. — Ничего страшного, правда. Значит, в другой раз? — Конечно. Опробую твой зелёный чай, и поиграем в приставку. На секунду оторвав взгляд от Чонвона, Джей замечает, что они практически подошли к дому парня. Всё те же здания, тёмные переулки, ночной клуб, забитый людьми, одинокий парк и какая-то старая детская площадка. За последние несколько месяцев Пак бывал здесь множество раз, то провожая Чонвона поздно ночью, то, наоборот, встречая, и почти никогда не обращал внимания на детали, сосредоточенно увлекаясь собственными мыслями. А теперь замечает какую-то сломанную вывеску над круглосуточным магазином, стойку для велосипедов, крохотную парковку для посетителей клуба, рекламные объявления, развешанные и расклеенные повсюду… И что-то порхающее над Чонвоном… Что-то, что сейчас собьёт с ног, повалит на грязный асфальт и начнёт душить… Вот-вот, и всё случится. — Я просто хотел кое-что сказать, — начинает Чонвон, несмело делая шаг вперёд. Носки разных, чуть промокших кроссовок практически соприкасаются, а чужое сбитое дыхание греет грудную клетку. — Просто… думал, что скажу тебе в более комфортной обстановке, но уже не могу держать всё в себе. Джей ощущает, как летит в бездну, срываясь с обрыва. Происходящее кажется сумасшедшим сном. Мозг будто бы отказывается воспринимать реальность, потому грузится крайне медленно. — Не знаю, примешь ли ты то, что я сейчас скажу, но я должен, пойми, — Чонвон отводит взгляд, но лишь на секунду, за которую Джей успевает сделать глоток свежего воздуха. Ладонь, держащая телефон в кармане, дрожит и усиливает хватку на хрупком корпусе. — Ты один из немногих, кто мне сейчас очень дорог. Я поймал себя на мысли, что постоянно думаю о тебе: перед сном, утром, днём, во время учёбы. И я не жалуюсь, потому что мне нравишься ты в моих мыслях. Очень нравишься. И это не те чувства, которые я испытываю к Джейку, Сону или Сонхуну. Они другие, понимаешь? Более близкие и приближённые к сердцу, — глаза в глаза. — Я пойму, если ты захочешь оставить нашу дружбу. Я и ей буду очень рад, правда. Просто я должен был сказать о том, что чувствую, чтобы потом не обманывать тебя или себя. И я не тороплю тебя с ответом. Можешь подумать, но только не терзай меня ожиданиями специально, пожалуйста. Полная надежды улыбка — последнее, что видит Джей в этот вечер. Чонвон скрывается за массивной подъездной дверью, оставляя Пака безэмоционально смотреть в одну точку. Не обнимает, крепко впиваясь в толстовку или футболку, не оставляет короткий поцелуй на пылающей щеке и не говорит, что с удовольствием будет ждать следующую встречу. Телефон в кармане настойчиво вибрирует. Кажется, Сонхун его потерял. Точно. Сонхун. Сонхун: Можешь не приходить, герой. Я Джейка позвал. С губ срывается усмешка. Как же очевидно… и глупо было ждать чего-то. Не очевидно только, что делать с Чонвоном…Вспышка
Выключается свет, погружая комнату в кромешную тьму. Сквозь не закрытые плотными шторами окна с трудом пробирается лунный блеск и прокладывает дорожку к кровати. Слышится бешеный стук двух сердец, что тянутся друг к другу, желая поскорее сплестись и поделиться разрывающими чувствами. Больше терпеть и сдерживаться нельзя. Цепи рвутся, намереваясь со звоном рухнуть и выпустить внутренних зверей. Джей, не отрывая глаз от представленной для него картины, рывком снимает мешающуюся футболку и бросает её на пол к остальным ненужным на данный момент вещам. Низ живота предательски тянет, отдаваясь импульсами в голову и заставляя судорожно провести языком по сухим губам. Делая шаг вперёд, Пак спотыкается о брошенный цветастый плед и становится причиной звонкого смеха сидящего на кровати парня. — Не порть момент, — проносится пропитанный сарказмом и нежностью голос. — Иди быстрее ко мне. И худенькая рука взлетает вверх, подзывая. Джей улыбается от собственной нелепости, взглядом застывает на чужом запястье, украшенном серебряным браслетом, что каждый раз создаёт приятный слуху звон, и спускается ниже, к предплечью и привлекающей ключице, которую не терпится попробовать на вкус и оставить ненасытные поцелуи. Коленки чуть дрожат, но Пак всё равно подходит к кровати, заполняет лёгкие воздухом, которого, возможно, через несколько минут будет не хватать, и, повинуясь сердцебиению, тянет руку вперёд, чтобы сплестись пальцами. Волны, сопровождаемые прикосновением кожи, отдаются мурашками по всему телу. Ночь течёт неожиданно медленно, будто бы позволяя подольше насладиться тем, о чём давно мечтали и грешили, исподтишка поглядывая друг на друга. Неужели долгожданный момент наступил? Неужели Чонвон, парень, что однажды появился в тёмном переулке и попытался оказать помощь, сейчас упирается коленями о мягкую поверхность кровати и смотрит так, словно Джей — ангел, спустившийся с небес? Да, всё именно так. Чонвон влюблён, и Джей не может не заметить глаз, что воспламеняются только при виде него. Не может не прокручивать в голове злосчастный день, когда искренние слова сорвались с уст парня и обожгли сердце, переворачивая жизнь вверх дном. С тех пор многое поменялось. В крови бурлит страсть, что смешивается с адреналином. Её хочется побыстрее выплеснуть, а после закрыть глаза, провалившись в крепкий сон. Чужая тёплая ладонь ложится на шею, кончики пальцев проходится по пульсирующим венам и притягивают ближе. Джей рассматривает ставшее уже родным лицо, освещаемое лунным блеском, подмечает множество деталей и скользит по манящим весь вечер губам. Собственные покалывают, желая вновь распробовать чужую сладость. — Поцелуешь меня? — шёпотом спрашивает, а Чонвон долго не думает, широко и удовлетворённо улыбаясь. Появившиеся ямочки цепляют — Джей к ним привык. Глубокий вдох. Глаза в глаза. Столкновение губ. Чонвон целует медленно и играючи. Травит чертей, что наслаждаются моментом и насмехаются над слабой выдержкой Джея. Этот парень, подползающий ближе, чтобы коснуться оголённой грудью горящей кожи напротив, и сминающий сперва верхнюю губу, чуть прикусывая, а затем переходящий к нижней, сводит с ума. Крупная ладонь автоматически ложится на тоненькую талию, притягивает и позволяет Чонвону оседлать бёдра. Выпирающие сквозь ткань члены соприкасаются друг с другом и предательски начинают пульсировать. Чонвон специально ёрзает, мучительно выстанывая в жадный поцелуй. Языки сплетаются в горячем танце. Жар разливается по каждому участку тела, а любое прикосновение, кажется, оставляет мучительные ожоги. Пальцы принимаются считать выпирающие позвонки и прокладывать дорожку мурашек. Кожа под подушечками невыносимо мягкая, с россыпью родинок и маленькими, оставшимися после беззаботного детства шрамами. — Я ещё никогда не ощущал таких чувств при поцелуе, — отстраняясь на ничтожный миллиметр, шепчет Чонвон и обхватывает ладонями пылающее лицо напротив. Сбитое дыхание щекочет губы, будто бы моля о продолжении, однако глаза, блестящие в темноте, приковывают внимание. — Спасибо тебе, правда. — За что? — За то, что сейчас рядом со мной. За то, что целуешь, касаешься так нежно, не уходишь, — слова врезаются в сердце, вынуждая забиться в два раза быстрее. Впервые Джей слышит что-то подобное в свой адрес и не верит, что кто-то может чувствовать такое по отношению к нему. Чонвон — смесь яркости, насыщенности, веселья, улыбок и смеха. Единственный лучик в кромешной тьме несчастной жизни. Рядом с ним просыпаются неестественные желания, уголки губ тянутся вверх, сердце работает в ускоренном режиме, а все проблемы уходят на задний план. Джей ощущает себя по-настоящему живым. Человеком. — И не уйду, — выпаливает, особо не задумываясь. — Правда? — то ли с надеждой, то ли с отчаянием. — Правда. И Чонвон доверяется Джею, отдавая сердце на сохранение и защиту. Впервые и, кажется, навсегда. Ладони скользят по оголённым плечам Пака, исследуя острые ключицы и мышцы, губы оставляют влажные следы на шее, а ягодицы продолжают ёрзать на крепких бёдрах. Каждое движение непривычно нежное и аккуратное. Чонвон будто бы боится, что что-то может пойти не по плану, потому сперва изучает, пробует, следит за чужой реакцией и только потом с придыханием приступает к другим действиям. И всё это так ново для Джея, что голова идёт кругом. Когда пальцы Чонвона опускаются к кромке спортивных шорт, Пак задерживает дыхание и сильнее прижимает парня к себе, чтобы на секунду остановить. — Что такое? Нельзя? — удивлённо спрашивает Ян, чем вызывает слабую усмешку. — Можно. Просто я хочу немного пообнимать тебя. Джей ощущает, как Чонвон замирает, а вместе с ним — сердце. Сейчас должно произойти то, что перевернёт жизнь двоих на сто восемьдесят градусов — либо сблизит, либо, наоборот, отдалит. И если Чонвон боится второго исхода событий, то Пак, хоть и сгорает в чувствах, всё равно не знает, что их ждёт в будущем. Не знает, будут ли они дальше встречаться, целоваться, касаться или дарить друг другу искренние улыбки. Потому сейчас пытается удлинить момент и вдоволь насладиться. — Хочу запомнить эту ночь и тебя, — шепчет глубоким баритоном и впивается в чуть припухшие губы напротив. Через поцелуй передаётся бесконечная благодарность, которую невозможно соединить в слова. Джей ею делится, сплетая языки, а Чонвон принимает и выгибается в пояснице, создавая трение между разгорячённой кожей. Так близко, как никогда и ни с кем. Так близко, что зашиваются некоторые раны и соединяются в единое целое кусочки сердца. Хаотичными поцелуями Чонвон прокладывает дорожку до груди, аккуратно сползает с бёдер и встаёт на колени, упираясь в мягкий ковёр. Пальцы очерчивают мышцы пресса, вынуждая Джея откинуть голову и прикрыть глаза, спускаются к тазовым косточкам и снова цепляют ткань шорт. Играет. Дразнит. Убивает. Когда ненужная вещь летит в сторону, а Чонвон, приблизившись, оставляет тёплое дыхание на ноющем от возбуждения члене, Пак окончательно теряет голову. Он не знает, куда смотреть, за что держаться, чтобы не обмякнуть на кровати, и самое главное, как выносить весь шквал эмоций. Горячий язык медленно скользит по всей длине и, дойдя до пульсирующей головки, совершает круговые движения. С уст срывается протяжный стон. Пальцы цепляются за помятую простынь, то со всей силой сжимая, то отпуская. Чонвон, убедившись, что делает всё правильно, медленно принимает в рот влажный от слюны член более чем наполовину, заглядывает в мутные, только что открывшиеся глаза Джея и осторожно обхватывает ствол рукой, начиная с упоением вводить вверх-вниз. Пак мычит и периодически двигается бёдрами вверх, ладонями рыщет по поверхности кровати, когда Ян принимается ласкать головку, и в конечном итоге обессиленно падает на смятые простыни. Вены на члене заметно набухают и, скорее всего, ощущаются неровными рельефами на языке Чонвона, что ещё сильнее сводит с ума. Отстранившись, Ян распределяет большим пальцем предэякулят по всей голове, а после слизывает, постанывая от удовольствия. Джей чувствует, что разрядка и звёзды перед глазами близки, потому тянет Чонвона за свободную руку на себя, заставляя того удивленно сверкнуть поплывшим взглядом. — Притормози, — улыбается, с трудом делая вдох и выдох. Сдерживаться практически невозможно, но Джей хочет, чтобы и Чонвон этой великолепной ночью получил как можно больше удовольствия. — Тебе не понравилось? — Чонвон вновь седлает бёдра, упираясь ладонями во влажную от пота грудь. — А по мне не видно? — У тебя взгляд плывёт, — смеётся Ян, принимаясь выводить узоры на грудной клетке и слушать, как быстро бьётся сердце. — И ты… весь дрожишь. — Вот видишь. Мне очень нравится. Поменявшись в одну секунду местами, Джей, нависая над разгорячённым и смущённым Чонвоном, выцеловывает каждое выпирающее ребро и параллельно стягивает мешающиеся джинсы с боксерами. Ловит тихие полустоны, когда нечаянно задевает возбуждённый член, выделяющий естественную смазку. Чонвон привлекательный и до ужаса сексуальный в таком откровенном, подаренном только для Джея, виде. Пухлые от поцелуев губы, розовые то ли от смущения, то ли от духоты щёки, молочная кожа с красноватыми следами от зубов, поплывший и жалостливый взгляд, мягкие бёдра, тоненькая талия и взлохмаченные волосы. Впервые Паку отдаются целиком и полностью, не выпрашивая ничего взамен. Впервые. Одной рукой Джей дотягивается до смазки и презервативов, что лежали где-то на полу, и избавляется от колпачка, тут же отлетевшего в сторону. Глаза, не переставая, следят за мечущимся по мятой постели Чонвоном, фиксируют томное дыхание и ноги, что будто бы специально раздвигаются ещё шире. Восхитительное зрелище. — Если будет больно, говори. Я прекращу, — произносит, с трудом сохраняя самообладание, и наклоняется, чтобы отвлечь медленным и тягучим поцелуем. — С тобой не бывает больно. Когда губы вновь сталкиваются друг с другом, Джей размазывает тёплую смазку вокруг сжимающегося сфинктера, а после проникает на одну фалангу, ощущая дрожь Чонвона, что прошлась по всему телу и передалась ему. — Всё хорошо? Одного слабого движения навстречу хватает, чтобы продолжить медленно растягивать стенки и ловить прерывистые вдохи губами. Узость внутри Чонвона сводит с ума, образовывает пелену перед глазами и проводит электрический ток по каждой частичке тела. Когда добавляется второй палец, короткие ногти Яна впиваются в кожу на спину и чуть царапают. — Про…продолжай, — и выгибается в пояснице почти до хруста позвонков, прерывисто дыша. Джей вводит и вытаскивает пальцы, сгибает, надавливает, а после, услышав звонкий стон, моментально отстраняется. Руки, хватающие презерватив и срывающие надёжную этикетку, дрожат и выражают всё то, что творится внутри — неконтролируемая тяга почувствовать Чонвона полностью смешивается с резкой нервозностью. Когда Пак, опустив все переживания, подставляет головку ко входу в пылающее нутро, что-то умоляет наклониться и оставить короткий поцелуй на лбу парня. Может, для того, чтобы Чонвон расслабился и перестал волноваться, а может, чтобы просто уверить в том, что Джей не обидит. Войдя на половину, Пак останавливается. Знает, что после долгого отсутствия секса непривычно и даже чуточку больно, потому даёт возможность привыкнуть и самостоятельно начать двигаться навстречу. Чонвон не медлит и через несколько минут насаживается практически на всю длину, жмуря глаза и сильнее обнимая Джея. Между телами не остаётся свободного миллиметра, сердца бьются в унисон и соединяются в одно целое, нерушимое и влюблённое. Пак стонет одновременно с Чонвоном, понимая, что воздух в лёгких предательски кончается из-за того, как играючи разжимается и сжимается колечко мышц вокруг члена. Толкаясь вперёд и закидывая изящные ноги Яна на свои плечи, Джей чуть поворачивается и находит, кажется, идеальный угол. Чонвон опрокидывает голову, капельки пота стекают по шее, а руки тянутся к Паку, чтобы подушечками пальцев провести по груди и застонать громче обычного. Разрядка настигает обоих одновременно. Эйфория разливается по крови, а ток прошибает всё тело. Чонвон обмякает моментально, но продолжает что-то бессвязно шептать, обхватывая ладонями лицо Джея. Из-за шума в ушах сперва не удаётся ничего понять, но потом, когда губы чётко выделяют одно лишь слово, становится непривычно хорошо. Шёпотом вырисовывается «спасибо», выворачивая душу наизнанку. — Спасибо, что ты сейчас со мной. Выстреливает в сердце, а после утягивает в поцелуй, не позволяя что-либо сказать в ответ. А хочется произнести то же самое… Один в один. Спасибо.Вспышка
Вспышка
Вспышка
По тяжёлым векам бьёт яркий, судя по всему, солнечный свет, прорывающийся сквозь незашторенные окна. Удары сердца отдаются болью в голове, правая ладонь почему-то нещадно горит, во рту сухо, а желудок потихоньку скручивается в тугой узел. Ноги, как и левая сторона лица, затекли, потому в первые секунды не удаётся ими пошевелить. Всё тело ноет, будто бы разваливаясь на несколько кусочков. Откуда-то издалека доносится чей-то то ли недовольный, то ли злой, то ли, наоборот, чересчур радостный голос, который заставляет с трудом разлепить кожу парализованной части лица от поверхности кровати и прислушаться. Не Чонвон. И даже не Сонхун. Замечательно. Приняв вертикальное положение, Джей жмурит глаза, прикладывает ладонь ко лбу и тяжело вздыхает. Не стоило вчера осушать всю бутылку коньяка, ничем не закусывая и скуривая по несколько сигарет за раз; знал ведь, что наутро будет плохо. Теперь придётся целый день мучаться, глотать литры воды и мечтать о помиловании со стороны организма. Покопавшись в памяти, Джей вспоминает Сону, разбитый стакан, капли крови, ночные разговоры, перетекающие в слегка откровенные и неосознанные касания, что оправдывались неловким и пьяным смехом. Ничего, что пересекало бы границу дозволенного. Ничего, что имело бы интимный характер. — Проснулся? — в гостиную, которая, судя по всему, являлась и кухней, и личной комнатой, заходит Сону, полотенцем избавляя волосы от остатков влаги. Взгляд задерживается на рельефном, покрытом татуировками теле, скользит по крепким бёдрам, обтянутым домашними шортами, и возвращается к лицу, на котором играет ухмылка. Кажется, Сону выглядит лучше, чем Джей. Однозначно. — Знаешь, сколько время? — спрашивает Ким, запрыгивая на стул около барной стойки. Его, скорее всего, веселит данная обстановка, иначе Пак не может объяснить причину столь радостного настроения с утра пораньше. Или этот парень всегда такой? — Чувствую, что проспал работу. — Правильно чувствуешь, — Сону смеётся, оглядывая Джея, резко встаёт, подходит к полке, нависающей над газовой плитой, и достаёт оттуда что-то похожее на спасение — таблетки. Пак даже оживляется, наблюдая за представленной картиной. — Ты спал так долго и неподвижно, что мне пришлось проверять твой пульс несколько раз. Думал, ты откинулся во сне. А ведь Паку снились воспоминания… Те самые, что оставляют долгое послевкусие, нескончаемый поток мыслей и, наверное, разочарование. Те самые, после которых на коже расцветают фантомные следы от прикосновений, покалывают губы и тянет низ живота. Те самые, что сначала поливают сладкой негой наслаждения, а затем окунают в жестокую реальность, открывая глаза на многие вещи. Паку снилось прошлое. Снился Чонвон, их вторая встреча, на которой они адекватно познакомились, пожали друг другу руки и посмеялись с абсурдности ситуации. Снился день, когда одно лишь признание перевернуло жизнь вверх дном и заставило изнывать от размышлений, поедающих мозг по кусочкам. Снился первый секс… Ночь, что всё-таки сблизила и соединила их в единое целое. Снилось то, что снится не должно. Джей не любит данные воспоминания, потому что уже не ощущает по отношению к ним какой-то теплоты или чувства благодарности. Всё осталось, к сожалению или к счастью, там же, где и началось. В сердце лишь стучит привязанность, не позволяющая сделать отчаянный шаг. — Лучше бы откинулся, серьёзно. Улавливает очередную усмешку и сам, хоть и немного, но заражается чужой энергетикой. Лучше так, чем убиваться. — Тебе же ещё ехать в Австралию на днях, — поставив на тумбочку, стоящую рядом, стакан с водой и две таблетки, Ким вновь усаживается на стул. — Куда тебе откидываться? Джей, слушая одним ухом Сону, закидывает в рот горькие таблетки, что тут же принимаются таять на языке, и залпом осушает весь стакан с прохладной водой. Жидкость моментально расползается по стенкам пищевода, и дышать становится чуточку легче. Для счастья, оказывается, многого не надо. — Поскорее бы. Надоело всё. — Какой ты пессимист. — С такой жизнью невозможно им не стать, — Джей выдыхает, откидываясь на подушки. В мыслях проплывают клиника, что сейчас из-за отсутствия владельца, скорее всего, закрыта, и Сонхун… Наверное, возмущённых криков будет много, учитывая вчерашнюю маленькую драку с Джейком, ссору с Чонвоном и отключение телефона. — Курить хочется, пиздец. Радует, что Сону — единственный человек, что не обсуждает и не рассасывает отношения, выпытывая информацию. В этой квартире, в присутствии этого человека лёгкие не заходятся в раздражённом дыхание, пальцы не сжимаются в кулаки, а в голове царит приятная пустота. — У меня осталась одна сигарета, хочешь на двоих? — Спрашиваешь. Сону оказывается рядом в два счёта, запрыгивая на кровать и протягивая помятую пачку сигарет. В нос забивается невероятно свежий запах мяты, что в одну секунду будоражит сознание. — Можно здесь курить? — Можно. И выуживает дрожащими пальцами одну несчастную, но такую желаемую сигарету. Скоро, наверное, из-за частых ссор со всеми подряд придётся тратить намного больше, лишь бы заполнить лёгкие горьким дымом, унять тремор рук и расслабиться. Иного способа Джей, к сожалению, не знает, потому что алкоголь не помогает, а секс в последнее время отсутствует. Сону подбирается поближе, чтобы поделиться огоньком и лечь рядом. Кровать даже для двоих кажется слишком огромной, однако Ким всё равно пристраивается так, что локти и бёдра соприкасаются, а чужое дыхание ощущается на коже лица. Джей не двигается, посильнее затягиваясь единственной оставшейся сигаретой и выдыхая густой едкий дым куда-то в потолок. Облегчённый выдох срывается в ту же секунду, становясь причиной звонкого смеха Сону. — Даже я так не кайфую от этого процесса, — произносит, принимая сигарету и проделывая те же действия. Джей опускает тяжёлые веки, ухмыляясь. Как же плохо-хорошо. — Видимо, стресс у тебя огромный. — У меня похмелье, стресс, подпорченное ещё со вчера настроение, головная боль и нежелание куда-либо идти. — Оставайся у меня, — говорит как ни в чём не бывало, резко подпрыгивая, переворачиваясь на живот и упираясь локтями в мягкую поверхность кровати. С волос, повинуясь быстрым движениям, стекают капельки воды, разлетаясь в разные стороны и добираясь до Джея. Приходится открыть глаза и взглянуть на нарушителя спокойствия, что смотрит в ответ и широко улыбается. — Если хочешь, конечно. Я не принуждаю и не особо горю желанием делить с кем-то личное пространство, но для тебя могу сделать исключение. — Я бы с удовольствием, но не могу, — наблюдая за действиями Сону, Джей понимает, что без конца улыбается и смеётся. Ким не делает чего-то забавного, но мимика и попытки растормошить мучающийся от похмелья организм не остаются без внимания. — Возвращаться по-любому надо. Только, пожалуй, ближе к вечеру. — Ну как хочешь, — передаёт сигарету, заранее стряхнув пепел в какую-то стеклянную баночку, и выдыхает почти ровные круги дыма, что доходят до лица Пака. — В любом случае, приходи, если захочешь. Думаю, Чонвон не будет против. И снова ложится на спину, создавая тишину. За стенкой кто-то то ли ругается, то ли, наоборот, радостно восклицает, на улице проезжают гудящие машины, рассекая асфальт, и ходят туда-сюда люди, а в квартире слышится размеренное дыхание и удары двух сердец. К удивлению, атмосфера совсем не давит. Хочется, на самом деле, остаться здесь ещё на некоторое время, не включая телефон, чтобы никто не писал длинные сообщения, не звонил по десять раз и не пытался найти. Каждый ищет, чтобы проесть остатки мозга и вывести из себя, а Джею данное отношение к собственной персоне надоело. Надоело всё. Надоел Чонвон с вечными слезами. Надоела работа, сталкивающая его с Сонхуном, а иногда и с Джейком. Надоела собственная путаница, из-за которой невозможно уснуть. Надоела жизнь, не приносящая положительных и нужных эмоций. Не проще ли будет прекратить всё это безобразие?