La nuit de noce.

      Дверь за мной закрылась с тихим скрипом, и в голову тут же ударил дурманящий аромат белых лилий. Я даже знаю, кто именно об этом позаботился. Никто не ждал этого дня так, как ждал Никита Иванович. Впрочем, я понимаю. Ему все стало ясно еще в первый день.       Она долго выбирала свадебное платье. Хотела, чтобы этот день прошел безупречно. Что ж... у нее получилось. Я никогда этого не забуду.              Стук ее каблука эхом разносился по всему помещению, нарушая гробовую тишину. Останавливаюсь. В этом платье она выглядит просто восхитительно. Порой, я сама себе завидую.              Оборачивается на меня. Подхожу ближе. Взгляд скользит от открытых плеч к талии. Стараюсь запомнить каждую, даже самую мелкую деталь; вот она еле заметно прикусывает губу, непроизвольно перебирая пальцами ткань пышной юбки. Словно чего-то боится… или ждет?              Ответ приходит сам уже спустя минуту. Она вдруг отступает назад. На лице застыла какая-то странная улыбка. Решила подразнить, дорогая?       Подхожу ближе — вновь отступает. Эта «игра» продолжается ровно до тех пор, пока она наконец не упирается в холодную стену, слабо прогибаясь в позвоночнике. Вот ты и попалась, любимая.              Ухмыляюсь. От меня не так просто сбежать. Ей давно следовало бы это усвоить.       Резко перехватываю ее запястья, смыкая над головой с такой силой, дабы не позволить вырваться. Впрочем, сомневаюсь, что будут хоть какие-то попытки. Она ведь у меня мазохистка.              На мгновение жалею, что поблизости нет шелковых лент — они бы пришлись как нельзя кстати. Досадно, однако. Сегодня Вам повезло, Екатерина Алексеевна.       Ловлю ее взгляд. Смотрит с нескрываемым любопытством. Что ж… я не смею ее огорчать.              Подаюсь чуть вперед; веду двумя пальцами от основания шеи, поднимаясь выше, едва ощутимо царапая нежную кожу; она заметно напрягается, вытягивается, словно струна. Поддеваю кончиками пальцев выбившуюся прядь светлых волос; она знает, что я просто издеваюсь, тем самым продлевая собственное удовольствие.              Очерчиваю контур губ, наслаждаясь ее нетерпением. А в первую встречу показалось, будто передо мной невинный ангелочек. Той же ночью я убедилась, что внешность обманчива. Она далеко не невинна.              Наклоняюсь ниже, впиваясь в ее губы; она обхватывает руками мою шею, стараясь удержать равновесие. Обнимаю за талию, давая понять, что упасть я ей не позволю.       Торопливыми поцелуями спускаюсь к ключице; будто в каком-то страстном порыве вгрызаюсь в кожу. Там абсолютно точно останутся следы зубов. Надеюсь, у ее идиотов хватит такта промолчать об этом.              Усмехаюсь этой мысли. Даже если и не хватит — плевать. Одним идиотом больше, одним меньше — какая к черту разница? А Панин не дурак, чтобы задавать Кате подобные вопросы.              Завожу руки за спину; без особого труда нахожу необходимые ленты шнуровки. С ними пришлось повозиться. Я лично оторву руки идиоту, что так туго затянул этот чертов корсет.       Слежу за каждым движением, пока белый шелк не падает на пол под тяжестью обруча. Она заметно глубже дышит, стоит мне избавиться от осточертевшего нам обеим декоративного корсета.              Она спешно вышагивает из платья, в мгновение оказываясь почти вплотную ко мне. Смелая девочка, ухмыляюсь такой храбрости с ее стороны. Полгода совместной жизни дают о себе знать. Она многому у меня научилась.       Целую, чуть прикусывая ее нижнюю губу. Спускаю руки на талию, нежно поглаживая фарфоровую кожу. Она тяжело дышит, упирается ладонями в стену, а я теряю терпение. Все это становится похоже на совместную пытку. Но такую сладкую пытку…              — Ты меня убьешь, Даша, черт бы тебя… — срывается с ее раскаленных губ вместе с криком, а я только самодовольно улыбаюсь.              — Не сегодня, Фике, — отвечаю тише, с едва уловимым сарказмом. Не сегодня.              Опускаю руку ко внутренней части бедра, свободной рукой все так же поглаживая ее по спине. Она льнет ближе, явно подавляя желание прижаться всем телом. А я не могу более сдерживать это желание; поднимаю, чувствую жар во всем теле. Как же я ненавижу ждать.              Но гораздо больше я люблю издеваться над ней. До того момента, пока не останется никаких сил терпеть. А ей это определенно нравится. Говорю же, мазохистка.       Она продолжала часто дышать, мучая тем самым и себя, и меня. Но в первую очередь, конечно же, себя. Я же просто жду, точно зная, что еще совсем немного, и она не сможет держать себя в руках.              — Даша! — она наконец сдается; сжимает мое запястье, почти впиваясь ногтями в кожу. Ради этого стоило подождать.              Тело передернуло сильной судорогой, и она откинула голову назад, задыхаясь. Я почти уверена, что держалась она только из упрямства. Как обычно. А я, как обычно, провернула все в свою пользу.       Она падает ко мне на шею, утыкаясь лицом в грудь. Прижимается еще сильнее. Я ведь говорила, что нашу первую брачную ночь она запомнит надолго?              Дарю ей последний, все такой же приторно-сладкий поцелуй в губы и отступаю. Слышу облегченный вздох прежде, чем закрыть дверь. Нам обеим нужно выпить.