***
США поставил цель: проснувшись, он не собирался ни с кем вступать в диалог, кроме России. И пятый день их предстоит насыщенный и плодородный сегодня. Оба проснулись и решили полежать в своих постелях подольше. И сладкую дремоту, от которой слипались глаза даже после десятичасового сна, подкреплял моросящий с улицы дождь, приятно стучащий по крыше. То не было той скучной и серой пасмурью, которая вызывает у всех лишь хандру. Это была светлая и изящная морось, только успокаивающая душу, изорванную политическими конфликтами. В такую погоду сам Бог велел выйти и прогуляться. И кажется, что сегодня дождь будет весь день. Буквально одновременно Россия и США вышли из своих покоев и встретились в саду отеля, где несколько дней назад проводили разбор полётов. На русской был лёгкий тренч, считающийся для Калифорнии, как шуба жителей Чукотки или Аляски. Однако сегодня погодка была чуточку прохладнее, чем обычно в Лос-Анджелесе, что даже Штаты надел поверх пиджака кожаную куртку. — Доброе утро! Точнее, уже добрый день, — поприветствовал её мужчина. — Здравствуй, США, — ответила та спокойно. — Ночная беготня от пумы не потрясла тебя? — И не с таким сталкивалась, — вытерпев паузу, сказала с улыбкой Россия. — И то верно. Есть хочешь? — Не откажусь. Пойдём? — М-м-м… Пойдём знаешь куда? В ресторан! Я знаю, что тут поблизости есть один неплохой. — А почему ты вспомнил о нём? У нас ведь ещё остались пельмени в морозильнике. — Пойдём, пойдём. Я расскажу тебе по дороге. Плачу тоже я. Державы отправились по пути и заговорили. Дорога шла аккуратными аллеями, где голодные хищники не выскочат ни в одно время дня и ночи. — Когда-то давно, когда я был моложе, мы с мамой были в одном ресторане Парижа, — начал Штаты, — Он назывался «Куполь». Погода стояла та же, что и сейчас. Я был отважным и весёлым пареньком в то время, щеголял в коротких шортах и носил рубашку с коротким рукавом. Ресторан, в котором мы побывали тогда, встретил нас в ту же погоду, что и сейчас. Моросил дождь, пасмурное небо убаюкивало своей красотой, под рукой покоился бокал с шипящим лимонадом, который тогда простолюдины пить права не имели, напротив сидела матушка в белом платье и шляпе с фатой, а на душе было тепло. Эта юность до сих пор остаётся для меня ценной, а тот день я запомнил на всю жизнь. А потом, когда я выбился в страны, отвоевал у Мексики западное побережье континента, Впоследствии я подыскал местечко в предгорьях Санта-Моника, где, ха-ха, пумы не водятся по сей день, и отстроил ресторан, который назвал так же, как и тот, — «Куполь». Купол, маковка, — закончил США свой рассказ, глядя в сторону от России — Какая замечательная история! Я бы тоже хотела поговорить о подобном моём воспоминании из детства. — С отцом? — Ну а с кем же ещё? Так вот. Своей историей ты заставил мою душу петь молодостью и вспомнить посиделки с моей семьёй рядом с одной станцией московского метро. То были шестидесятые годы. Отец повёз меня, Украину, Беларусь и Казахстана по кольцу, и мы остановились на Таганской. Эх, станция Таганская, доля арестантская… Там мы вышли и решили пообедать. Около вестибюля цвела белая акация. Мы смотрели телевизор. Отец пил сладкое шампанское, на что мы внимание не обращали, а нам налил: кому байкала, кому тархуна, кому крюшона, кому дюшеса. Я тогда пила тот же лимонад, что и ты вместе с Францией. Ели мы рогалики со сгущёнкой. Отец был рад, что мы вместе, что мы друг друга любим. После Второй мировой войны мы быстро начали оправляться от произошедшего и постепенно входить в колею… Эх, шестидесятые, гордые, пузатые!***
Так, с лёгкими разговорами, Россия с США дошли до символичного ресторана. Кажется, там даже терраса есть, где в умиротворённой обстановке можно отобедать и затем пустится в центр Лос-Анджелеса. Надев повязки на лицо, они вошли в помещение. Кто-то уже обедал за столиками внутри, созерцая виды из окна. Русская и американец решили пройти чуть дальше, на ту самую террасу. Ступив на пол, выложенный досками, которые слегка прогибались под берцами и издавали глухой звук, Россия и США принялись искать свободный столик. За каждым, казалось, кто-то восседал, но страны разглядели вдалеке свободное местечко, да ещё и у перил, откуда открывался великолепный вид на леса Санта-Моники. Пройдя через всю террасу, они опустились в кресла с мягкой обивкой и принялись изучать меню. Штаты вновь положил глаз на тот самый первый французский лимонад и заказал вместе с ним люля-кебаб с овощами-гриль. Россия же выбрала малиновый морс и тоже люля-кебаб с овощами-гриль. Всё прекрасно, но для идеальной обстановки чего-то однозначно не хватало. Небеса постепенно затянула бледная пасмурная пелена, которая вскоре прохудилась, и стало слышно, как капли расслабляющего дождя поздней весны или начала лета стучат по навесу. «Вот что мне и было необходимо…» — блаженно проговорил США и, закрыв глаза, откинулся в кресло, заложив руки за голову. — Разморило? — с ухмылкой спросила Россия. — Ага-а-а… — Чего желаете? — вежливо и тихо пронеслось над ухом американца. — Будьте добры, лимонад 1630-х годов и люля-кебаб с овощами-гриль, — не размыкая век, сделал заказ Штаты. — Мне то же самое, только вместо лимонада малиновый морс, пожалуйста, — сделала заказ уже Россия. — Как скажете, — почтенно сказала милая рыжая официантка, которую СШ даже не увидел, и записала пожелания клиента в блокнот, — будет готово через семь-десять минут. Официантка удалилась. Россия зевнула и потянулась. Пока она «изображала кота после сна», с покатого навеса ей на лоб упала дождевая капля, за какой последовал прилив бодрости. Русская разомкнула веки и, повернувшись в кресле в сторону леса и дороги, стала созерцать красоту места, куда попала. Под натянутым на небо серебристым, редко дождящим полотном, раскинулся гордый и романтичный массив Санта-Моники, за которым в дымке, более серой, чем небо, возвышались небоскрёбы. А эта свежесть летнего дождя… Он ещё не прошёл, а влажность стояла такая, что воздух — хоть в банки закатывай. Вдохнув его, Россия ощутила вместе со свежей прохладой приятный цветочный аромат. Повернув носом в его направлении, она увидела пышную лилию Калла в горшке, повешенном на обвитую лозой колонну. Именно её аромат, смешавшись с запахом дождя, давал такое замечательное сочетание. — Ну как тебе? — выждав паузу, спросил США. — Волшебное место. Буквально сегодня мы где-то здесь убегали от разъярённой пумы, а сейчас сидим в ресторане. — Знал, что будет неплохо для нас обоих. — Ваши кебабы и напитки! — непринуждённо сказала подоспевшая девушка и искусно распределила недостающие столовые приборы и блюда по столику, — Приятного аппетита! — Спасибо, и вам! Ой… — тут Штаты замолк, и все вместе захихикали, после чего служительница удалилась. Американец приступил к еде первым. Взяв в руки бокал с лимонадом, он перенёсся в далёкое детство и вспомнил ресторан, сидящую перед собой Францию, тепло Парижа… Россия перед ним и напоминала его мать. США глотнул лимонад. Вкус из детства, такой родной, что заставляет перенестись в прошлое. России же ничего подобное на ум не приходило, кроме желания умиротворения и покоя. Как только они закончили наслаждаться поднесёнными яствами, захотелось попробовать местный десерт. Проштудировав меню ещё раз, Россия наткнулась на что-то неподъёмное, но вкусное… Что-то, что идеально пойдёт вместе с овощами и мясом: «Медовик, хм, выглядит как-то, что мне сейчас нужно». — Желаете десерт? — официантка уже тут как тут. — В точку! Медовый торт, пожалуйста, — заказала русская. — Ну, мне тогда тоже, — подключился американец. — Вас поняла, отправится к вам через десять минут, — оставив за собой милую улыбку, она вновь растворилась в помещении таверны. «Я не понимаю, это она сама по себе такая, или служебная этика просто велит так вести себя с клиентами? В любом случае стоит оставить этой милашке чаевые. Она молодец.» — подумал США и улыбнулся ей вслед. России наскучило просто сидеть на одном месте, и она решила пройтись где-нибудь возле ресторана. Спуск с террасы тоже имелся, он вёл к аллеям лесов Санта-Моники. США остался наедине со своими мыслями, но те были заняты едой и долларами, поэтому озвучивать их для читателя смысла нет. Россия успела как раз к десерту. На блюдце сидели два аккуратных кусочка медового торта, политых застывшим мёдом. Оба принялись расправляться с лакомством, и это свершилось через семь минут. — С вас пятьсот долларов! — выставила счёт всё та же миловидная рыжая официантка. — Спасибо за тёплый приём, — поблагодарила Россия и вместе с США положила половину суммы чаевыми.***
До центра Россия и США добрались на метро, предварительно вернувшись в Бел-Эйр и кое-что решив. Россия позвонила в своё правительство уже третий раз за неделю, дабы узнать, как в её государстве обстоят дела. Вестибюль открыл им удивительное сосредоточение людей, автомобилей, небоскрёбов, развлечений. Первыми перед глазами предстали высотные здания Л. А. Лив Даунтауна, позади которых красиво пылал миллионный в жизни обоих закат. Дождь не прекращал моросить, а облака, из которых падали маленькие капельки, окрасились в фиолетовый цвет. Утром ещё залатанное и изящное небо уже вечером вновь порвалось, и клочки облаков нарушили сию гармонию. Но и это выглядело красиво. В зданиях зажигались огни, автомобильные фары тянулись друг за другом гирляндой по эстакадам, и среди неспокойных бетонных джунглей зеленел Гранд Парк. А где-то в Першин Сквер и находится филармония. До представления оставалось ещё полчаса, но гулять уже не хотелось. Было лишь одно желание — посидеть внутри оставшееся время и посмотреть что-нибудь на ютубе или где-нибудь ещё. А вот и сам камерный зал. Тёмно-синие переливающиеся окна, стоящие в каменных готических рамках, задерживали свет внутри помещения, пока массивные колонны поддерживали их. Внутри открывался новый мир: длинный хол, устеленный красным ковром, с многочисленными афишами на стенах, содержащих в основном джазовую программу, пальмами в плетëных горшках — всё в стиле Западного побережья. Поток людей, казалось, был бесконечным. Возможно, потому что вечер пятницы тянул всех к культурному развитию, однако на то есть и уйма других причин. Пробравшись сквозь толпу в час-пик, напоминающий что-то подобное в школьном гардеробе после окончания уроков, Россия и США сдали верхнюю одежду в гардероб, при этом не снимая повязок с лица. Однако никто из работников в принципе не обращал внимания на лица посетителей. — А где мы будем сидеть? — спросила русская, пока они пробирались в фойе. — Я выбрал для нас места на балконе, где никто, кроме нас сидеть не будет. — Чудно! Мысли мои прочитал. Они наконец покинули толпу и вышли на лестничную площадку, где также располагался лифт. Американец окинул русскую взглядом. В этот раз она надела ослепительное алое платье с полами по самые колени и чёрным ремешком, обтягивающим её осиную талию. Казалось, такой же алый огонь пылал в глазах США, который в этот день облачился в пурпурный пиджак и гластук-бабочку, когда тот смотрел на коллегу. До балкона в любом случае пришлось добираться на лифте. В кабине они провели всего полминуты, но неловкая ситуация могла бы создаться всё равно. Однако Штаты деликатно отвернулся от РФ изучать стенку. С балкона открывался вид на обширный зал с многочисленными местами в партере, красивой сценой, на которой расположились рояль, контрабас, штатив с микрофоном и ударная установка, скульптуры героев древнегреческих легенд, обитые красным бархатом сиденья. Дождавшись начала представления, зал замер. Прожекторы перестали освещать пространство в помещении, а вместе с ними постепенно потухли экраны мобильных телефонов, волна коих была отчётливо видна за секунду до того, как свет в зале погас полностью. Лишь несколько потоков света были направлены на сцену. Позже под аплодисменты на всеобщее обозрение вышел молодой человек во фраке и, поднеся ко рту микрофон, начал представление со вступительного слова о группе, которая сегодня и будет в центре внимания: «Добрый вечер, камерный филармонический зал имени Луи Армстронга приветствует вас на сегодняшнем выступлении кавер-группы, назвавшей себя «Бигбэнд Эндрю Смита»! Обычно джаз представляется каждому из нас как непосредственно жанр, состоящий из самостоятельных авторских песен. Однако не всегда джаз таков. Возможности развития музыкальных жанров безграничны. И тут кто-то, умеющий играть на саксофоне, вспоминает свои любимые песни и музыкальные композиции. Так появляются джаз-каверы на известные хиты, народную музыку и музыкальные шедевры мирового масштаба. И сегодня вашему вниманию представляются джаз-каверы на песни исполнителей хауса, электроники, попа, рока и многих других жанров. Встречайте, «Бигбэнд Эндрю Смита»!». Под аплодисменты молодой человек покинул сцену, а его сменили участники представленной группы и всё после тех же аплодисментов принялись исполнять первый кавер — Kanye West «Stronger». В центр, прямо к штативу с микрофоном, вышел солист (видимо, сам Эндрю Смит) и запел начальные строчки. Как только они прозвучали, группа принялась играть. Зазвучали клавиши рояля, ритмичные удары барабанов и мелодичная трель саксофона. Музыка заставляла хлопать в ладоши в такт. И уже через десять секунд Россия и США отбивали ладонями ритм композиции. Исполнение было великолепно, что даже сам Канье бы послушал и поаплодировал стоя. А солист щеголял по сцене, размахивая штативом, качаясь в такт хлопков публики. Следующим кавером был Gorillaz «Cleant Eastwood». Переделанная под джаз песня об актёре, играющем стрелка Вестерна, была не менее впечатляющая, но идущая затем Daft Punk «Get Lucky» заставила плавно раскачиваться из стороны в сторону сильнее. Затем зазвучала классика — «Beat It» Майкла Джексона. Потом вновь недавнее творение — «Bad Guy» Билли Айлиш. Контраст исполняемых песен, бросающих в разные эпохи шоу-бизнеса, так и заставлял подпрыгивать на месте. Восседавшие на балконе Россия и США иногда переглядывались и ловили друг от друга приятные взгляды. Концертное время пролетело так незаметно, что все двенадцать песен из программы длились, как одна. Весь зал рукоплескал. Практически каждый аплодировал стоя, радостно выкрикивал, выражая восторг. И таким образом слушатели убедили группу выйти на бис и сыграть короткое произведение. И этим кавером оказалась калинка-малинка! Россия восхищённо зажала рот руками, а США тоже обрадовался. Русская даже тихо запела мотив родной песни, а вместе с ней запела и её душа. И на такой радостной джазовой ноте концерт закончился.***
Опять пробравшись сквозь толпу, Россия и США забрали свою одежду, облачились в неё и вышли на улицу. Першин Сквер мягко тлел вечерними фонарями, которые становились ничем, когда взгляд переносился на эстакады, где на сумасшедшей скорости носились автомобили, сверкая фарами. А ещё массивнее выглядели небоскрёбы сзади. Настолько неприступные… Хотя и с этим можно поспорить. — И где ты тут собрался гулять? — усмехнулась Россия. — Ну, в парках… Вот тут же Першин Сквер, там Гранд Парк… — мешкая, ответил США. — Тут столько машин… Вряд ли нам удастся расслабиться. Тем более, от машин мы бегали двадцать часов назад. — В таком случае, — сориентировался Штаты, — не желаешь ли посидеть на Башне Национального банка? Там спокойно, никого нет, а ещё вид на Лос-Анджелес отменный. — Заманчивое предложение, — отозвалась РФ, — веди! Миновав неистовое двухстороннее движение безумных эстакад города ангелов, державы оказались у входа в небоскрёб. Его массив впечатлял даже самого приземлённого на этом свете человека. Беспрепятственно войдя в здание, они отыскали лифт и поехали наверх. Миновать свыше восьмидесяти этажей — долгое занятие, поэтому лифт был оснащён панорамным окном, сквозь которое можно было созерцать Лос-Анджелес. Россия приложила руку к стеклу и устремила свой взор как-то вразброс. Панель была залита дождевой водой, и мелкие капельки воды медленно, томно стекали по ней. — Ты за какую? — спросила Россия. — Что «за какую»? — Каплю. — А-а-а… Ну вот за эту, — США указал на бежащую впереди каплю. — А я выбираю эту, — показала Россия на каплю, отстающую от американской. Как ни странно, но впоследствии выиграла капля России, ведь таковая у США застопорилась на месте. — Ах ты ж! — Ха-ха-ха… Ух-ты! — вгляделась россиянка в ночной город. — А то! — скрестил Штаты руки на груди, — Нравится? — Чего греха таить: конечно! Прибыв на место назначения, Россия и США прошлись вдоль края высотного здания и уселись прямо на покрытие, поставив ноги на неоновую вывеску «US BANK», опоясывающую цилиндрическую верхушку небоскрёба и сияющую в эту ночь красным и зелёным цветами. Отсюда и вправду открывался великолепный вид на никогда не тухнущий Лос-Анджелес. Остальные здания горели такими же тонами, что и то, на котором восседали Россия и США. Как всегда. Ничего необычного, ведь это самое необычное происходило каждую ночь со всеми, кто только смотрел на город свысока. А с западной стороны выступали громады ярко освещённых зданий, оборачивающихся ещё привлекательнее. Небесное ночное полотно сливалось с чёрными бетонными джунглями, озарёнными красными огнями, и заряжало невиданной энергией вечно бодрствующего обширного города. Красота сих мест поражала воображение любого. — Это был изумительный концерт, — сказала русская, улыбнувшись в лицо американцу, — Вот бы увидеть этих ребят у нас. — Увидишь — какие твои годы! — Годы такие, да… — Я еще кое о чëм хотел бы тебя спросить. Можно? — непринуждённо спросил СШ. — Смотря о чëм. — О вчерашнем поцелуе… — тут даже сам Штаты не понимал до конца, играет он или говорит искренне. — А… Ну, такая я женщина. Ты своей храбростью меня впечатлил, и я в приступе эйфории наградила тебя таким трофеем. — Трофей. Хе. Неплохо назвала. — Как получилось. Слово не воробей. — И то верно. Мне понравилось, кстати, — заулыбался американец. — О втором даже не думай, — так же улыбчиво сказала русская. — Посмотрим. Сверху вновь закапали моросящие дождевые капельки, которые оба тут же ощутили макушкой. Благо США взял с собой зонт и раскрыл его над головой. Россия, до этого сидевшая чуть подальше от него, сократила расстояние между собой и ним. Ну прямо Голливуд! «Это был лучший случай, когда она забывала зонт».