Песнь Солнца и Луны

Дядя уже ждал его. Высокий и могучий, будто гора, залитая золотым сиянием полуденного солнца, он стоял у окна; заметив племянника, мужчина радостно повернулся к нему. — Жань-эр, ты пришел! При виде его добродушного лица, озарившегося улыбкой, Мо Жаню полегчало. Тревожный мрачный комок недовольства в душе немного развеялся, позволив вздохнуть глубже и улыбнуться в ответ. Это понравилось Сюэ Чжэнъюну, и он с энтузиазмом хлопнул племянника по плечу. — Ну что, готов поразить клан Луны сегодня? Мо Жаню подумалось про легендарного старейшину Юйхэна с постным высокомерным лицом, и его настроение вновь рухнуло вниз. Усмехнувшись, чтобы скрыть эту перемену, он ответил: — Не думаю, что мне удастся затмить своего дядю. Сюэ Чжэнъюн запрокинул голову и от души расхохотался. — Ха-ха-ха! Это было больше тысячи лет назад, — он махнул своей большой рукой. — Все уж и позабыли тот ритуал или родились сотнями лет позже, как вы с Мэн-эром. —А ты расскажи мне, — предложил Мо Жань. — Мне бы не помешала сейчас твоя вдохновляющая история, дядя! Не зря в их клане часто поговаривали: "чем больше хвалишь Солнце, тем сильней оно греет". Самолюбие Главы Золотого дворца было поистине огромным. Любым восхвалениям он радовался, принимая их за чистую монету, и впрямь будто бы светился изнутри от своего тщеславия. Иногда Мо Жань думал, не вредна ли эта присказка: ведь Сюэ Мэна родители нахваливали на все лады, отчего тот стал ещё более горделивым, чем его отец. Но достаточно было взглянуть на эту семью, в которой царила любовь, чтобы устыдиться подобных мыслей. К тому же Сюэ Чжэнъюн никогда не жалел добрых слов для своего племянника и был необыкновенно счастлив, когда солнцелунные боги выбрали его для ритуала. Иными словами, огорчить дядю для Мо Жаня было просто недопустимо. Похоже, Сюэ Чжэнъюн всерьез задумался над его словами. Он пригладил свою аккуратную бороду, отчего звякнули вплетенные в нее крохотные колокольца, и торжественно кивнул. — Хорошо! Я наблюдал за твоими репетициями достаточно, чтобы знать, что ты готов. Твоя партия безупречна, Жань-эр, и я верю в тебя. Он сделал паузу и улыбнулся. Мо Жань смотрел на лучистые морщинки вокруг дядиных ласковых глаз и абсолютно не чувствовал, что достоин этой веры, но усилием воли тоже приподнял уголки губ. К счастью, Сюэ Чжэнъюн отвёл от него взгляд и вышел в центр репетиционной залы. — Давным-давно жил юноша, — громогласно произнес он, и эти слова отразились эхом от стен. Мо Жань затаил дыхание: он много раз слышал дядину историю, но каждый раз его охватывал священный трепет. Это была история прошлого ритуала Песни. Тем временем Сюэ Чжэнъюн широко взмахнул рукавами своей мантии, будто разливая вокруг темное золото закатных лучей. Из мерцающих пылинок соткался миниатюрный силуэт, уместившийся на протянутой ладони своего создателя. — Этот юноша был красив, умён и любил жизнь, — продолжил Сюэ Чжэнъюн, приподняв маленькую фигурку на руке. — Его старший брат был Главой клана Солнца и усердно трудился для всеобщего блага, потому юноша подолгу гулял один, исследуя мир до Серебряных врат. Мо Жань шагнул чуть ближе, чтобы рассмотреть человечка, созданного магией Солнца. Лицо его, открытое и светлое, было легко узнаваемо, как и гордо выпяченная колесом грудь. — Борода тебе всё-таки идёт больше, — не удержался Мо Жань от комментария и заслужил дядин смешок. — Однажды, — продолжил Сюэ Чжэнъюн, таинственно понизив голос. — Он так же гулял на ярмарке и увидел... Ее. На второй ладони Главы возник иной силуэт. Девушка грациозно придерживала край юбки тонкими пальцами, а другой оправляла длинную косу. — Она ступала так легко, будто привыкла танцевать среди звёзд, в волосах ее блестел серебряный месяц, а глаза сверкали жидким серебром. — Тетушка, — прошептал Мо Жань. Сюэ Чжэнъюн выдохнул с таким восхищением, что поток воздуха едва не развеял волшебную пыльцу силуэта. Охнув, дядя поспешно прикрыл женскую фигурку ладонью, уберегая от своего дыхания. Лишь после он чуть-чуть разомкнул пальцы и продолжил рассказ. — Никогда в жизни юноша не видел девушки прекраснее. Конечно, он попытался познакомиться! Сюэ Чжэнъюн приблизил две ладони друг к другу, и мужская фигурка приветственно помахал рукой, а женская отвернулась. — Дети Луны не слишком общительны, — посетовал дядя, наблюдая за этой сценой. — Но он подарил ей ленту для волос, принесенную из своего клана. Взамен она назвала ему свое имя. Ван Чуцин. Мо Жань подавил улыбку, заметив, что дядя вновь увлекся историей. Погрузившись в воспоминания, мужчина с нежностью смотрел, как две фигурки протягивают друг к другу руки и сплетают пальцы. — Она казалась холодной и неприступной, но на самом деле лишь нуждалась в любви, — Сюэ Чжэнъюн сокрушенно покачал головой, и его венец, выкованный из золотых солнц, качнулся тоже. — Она была двоюродной сестрой Главы клана Луны — это обязывало держать лицо. — Погоди, Цзян Си уже тогда был Главой? — опешил Мо Жань. Безусловно, у Цзян Си был характер брюзжащего старика, но лицо его казалось совсем юным! — Это же... Сколько ему тогда лет? Сюэ Чжэнъюн пожал плечами. — Кто знает! Но Чуцин говорила, что она старше него. В памяти Мо Жаня возник образ тётушки. Госпожа Ван выглядела легче перышка и тоньше иголки. Она всегда хлопотала по всем делам сразу, порхая по Золотому дворцу, и заливисто смеялась, когда муж крепко обнимал ее и щекотно касался бородой нежной щеки. — Я думал, она младше тебя! — О нет, — рассмеялся дядя. — С первой встречи она выглядела мудрой наставницей, а я был... Скорее уж беззаботным сорванцом! Но мне удалось привлечь ее внимание, и каждый вечер мы сбегали за врата своих дворцов, чтобы гулять вдвоем... Он ненадолго замолчал, углубившись в свои мысли и глядя, как на ладонях его кружатся в неспешном танце две фигурки. Мо Жань кашлянул, возвращая дядю в реальность. — А Песнь? — Ах да! — спохватился Сюэ Чжэнъюн. — Я был на седьмом небе от счастья, когда узнал, что в миг выбора солнцелунные боги указали на нас обоих. Я готовился день и ночь, не смыкая глаз, репетировал свою партию! Когда мы встретились с Чуцин, она отчитала меня и велела идти отдыхать, — плечи дяди затряслись от смеха. — Очень похоже на тётушку, — пробормотал с улыбкой Мо Жань и тут же зажмурился, когда фигурки из пыльцы ярко засияли. — Как ты знаешь, Песнь сродни свадебному обряду, — серьезно произнес Сюэ Чжэнъюн. — Она соединяет души избранных, скрепляя союз кланов, напоминая им о главном. — О чем? — О том, что все мы — части единого целого, — пророкотал Сюэ Чжэнъюн. — День и ночь, свет и тьма, явь и сон, Солнце и Луна... Боги создали нас и вдохнули в нас жизнь. Мы разделены на кланы лишь потому, что у каждого — своя миссия и свой дар богов. Глава поднял обе ладони и подул, отчего фигурки поплыли по воздуху, превратившись в поток золотой пыльцы. — Когда-то наши боги исполнили Песнь Созидания и сотворили мир. В память об этом поем и мы. Нет лучших и худших — лишь дуэт, достойно исполняющий свою партию. Он распахнул окно, и свежий ветер взметнул золотистый вихрь, унося его из дворца. Дядя и племянник синхронно приложили ладони к глазам, всматриваясь в ясное лазурное небо. — У тебя с тетушкой получилось, — вздохнул Мо Жань. — Может, потому, что вы уже были знакомы? Сюэ Чжэнъюн решительно покачал головой. — Это нельзя объяснить, Жань-эр, но... Песнь — это благословение богов, она очищает душу и дарует необыкновенную силу всем, кто поет ее. Это не просто свадьба, это единение двух судеб! — И я буду един со старейшиной Юйхэном, — не удержался от недовольного бурчания Мо Жань. — Я не хочу сочетаться с ним браком, если мне нравится другой человек. — Юйхэн, он... — Сюэ Чжэнъюн коротко хохотнул. — С ним правда непросто, но он славный! И потом... — он повернулся к племяннику и доверительно заглянул ему в лицо, положив руки на плечи. — Ты не совсем верно понял. Никто не требует от избранников кланов становиться супругами после Песни. — Но тогда почему все... — Никто! — громко повторил Чжэнъюн. — Это всегда был только их выбор. Во время Песни вы будто бы впервые по-настоящему видите друг друга. Между вами устанавливается особая связь, и потому избранники всегда оставались парой. Как и мы с Чуцин. Ты поймёшь, едва начнёшь петь. Мо Жань так и остался стоять, пока дядя снова закрывал окно и приглаживал тонкую косичку, опоясывающую голову, глядясь в стекло, будто в зеркало. Лишь когда Сюэ Чжэнъюн повернулся, собираясь уходить, племянник встрепенулся. — А если я захочу стать исключением? — Тогда никто не осудит тебя, — Сюэ Чжэнъюн улыбнулся в бороду. — Вопрос лишь в том, действительно ли ты захочешь этого, Жань-эр. Он поднял голову, задумчиво вглядываясь в высокие арочные своды репетиционного зала. — Песнь покажет тебе тебя, и ты сам сделаешь выбор. Мо Жань тоже поднял голову и нервно сглотнул. С потолка на него смотрела картина в виде огромной полной луны, озаренной с одного бока алым краем восходящего солнца. Ладонь дяди ободряюще легла на плечо Мо Жаня. — Она называется «Песнь». И сегодня ты увидишь это своими глазами.