Их узы

      Тучи сгущались над кланом Учиха. Казалось, благословение могущественных предков потихоньку покидает их. Отправной точкой стало нападение Девятихвостого лиса — именно носителей Шарингана подозревали к причастности к этому делу. Однако гордые ниндзя не могли этого просто стерпеть, а потому, ощущая нарастающую несправедливость наравне с усилившейся слежкой, Учиха стали затевать восстание.       Аюми была слишком мала, чтобы её посвящали в подобные тонкости. Да и кто будет доверять важные секреты девочке, чей удел — стать женой и матерью? Однако она обладала врожденной интуицией и достаточной степенью проницательности, чтобы заметить неладное. Но больше, чем недобрые перешёптывания некоторых взрослых, её пугало странное поведение Итачи. Он и раньше старался быть удобным для всех, а потому часто скрывал свои истинные чувства и мысли за маской вежливости. Однако сейчас это приобрело какие-то небывалые масштабы.       Трудно было сказать: что не так. Внешне всё было неизменно — Саске ходил в Академию, Итачи был занят своими миссиями, Фугаку по-прежнему поощрял старшего, Микото всё так же радушно принимала Аюми в их доме. Но… Аюми не могла объяснить это смутное чувство, закравшееся в сердце, но нутром чувствовала, что что-то происходит.       — И… Итачи, — как-то решилась девочка начать разговор, уличив момент, когда они останутся наедине.       — Да, что такое? — из-за плеча бросил шиноби, разбиравший своё снаряжение.       — У тебя… всё в порядке?       Сердце пропустило удар, однако внешне он остался невозмутим. Невозможно, чтобы наивная Аюми узнала о его двойной игре       — Да, всё хорошо. А почему ты спрашиваешь? Я плохо выгляжу? — парень обернулся к гостье и, будто бы специально, показал своё свежее, кажущееся здоровым лицо.       Аюми не знала: разозлиться ей прямо здесь и ударить Итачи или же смолчать и сделать вид, что всё хорошо. Она понимала, что он врёт. Он всегда так улыбался, когда пытался что-то скрыть. Но никто из взрослых никогда не замечал этой его черты, потому что у Учихи всегда была безупречная репутация в клане.       — Нет, всё нормально, — буркнула Аюми и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.       Будь она постарше, то поступила бы иначе: настояла бы на своём и добилась внятного ответа или же безмолвно поддержала, острожно обняв за плечи. Но девочка всё ещё познавала этот мир и человеческие отношения, а потому была слишком мала, чтобы вести себя как взрослая.

***

      Невнятная погода нагоняла тревогу. Солнце старалось робко пробиться сквозь плотные сероватые облака, но всё же не решалось показать себя ярче, чем несколькими тусклыми лучами. Тучи же, в свою очередь, были слишком ленивы, чтобы исторгнуть дождь. Слишком жарко для холода, но слишком промозгло для тепла.       Аюми с самого утра ощущала себя не в своей тарелке. То эта противная погода за окном, то отец, снова отправившийся куда-то на миссию и оставивший лишь скромную записку с парой слов. Не найдя ничего лучше, уже вытянувшаяся вверх и немного повзрослевшая внешне Учиха направилась на прогулку. Она никогда не испытывала благоговейного трепета перед кварталом, в котором жил клан, но было что-то очаровательное в этих деревянных домах, увешанных гербами семейства, в таких разных людях, объединённых общей кровью. Что ни говори, а Аюми любила это место.       Но сегодня людей на улице было меньше, чем обычно. А те, что были, выглядели какими-то подавленными и чрезмерно настороженными. Порой даже казалось, что кто-то из них смотрел Аюми вслед. Черновласая бестия не хотела слишком раздражаться, поэтому предпочла просто игнорировать странные взгляды. Знакомой дорогой она добралась до дома Фугаку.       — Тётушка, я пришла! — воскликнула Аюми, привычным жестом сняв и расположив обувь у входа. Однако ответа не последовало. — Тётушка?…       — А, Аюми, это ты, — в коридоре показался отчего-то понурый силуэт Микото. — Извини, сегодня, наверное, не лучший день для визита.       — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Аюми, уже чувствуя неладное.       — Понимаешь…       Далее последовал рассказ обо всем, что произошло за этот короткий промежуток времени. Аюми узнала о гибели Шисуи — лучшего друга Итачи. О подозрениях в адрес Итачи со стороны некоторых представителей клана, драке Итачи с ними и наказании со стороны Фугаку. Было даже ощущение, что Микото сказала лишнего, но ей, простой женщине, было некому выговориться в семье из одних лишь мужчин.       Аюми поддержала Микото, как могла, успокаивая и убеждая, что всё это какое-то недоразумение. Многое было странным в этой истории, но было то, на что взрослые не обратили достаточного внимания, будучи занятыми лишь интересующими их деталями. «Идеальный» Итачи никогда бы не вступил в бой с представителями клана, что бы те ему ни наговорили. Значит, с Шисуи произошло что-то, о чём Итачи не хочет рассказывать. Но это не то, что думают остальные, а нечто, известное лишь ему, — правда, в которой всё ещё юный Учиха просто не сможет никого убедить.       Терзаемая сомнениями и вопросами Аюми всё же получила разрешение посетить Итачи, которого Фугаку в качестве наказания за драку посадил под домашний арест. Спустя пару дверных пролетов, перед девочкой предстала комната друга детства. Прошла секунда. Вторая. Третья. И ничего — Аюми не могла найти в себе силы войти. Но отступать она не привыкла, поэтому и вернуться восвояси не могла.       С трепетом и волнением девочка отодвинула створку двери-сёдзи, вошла внутрь и с лёгким хлопком закрыла за собой дверь. Итачи сидел на кровати, отвернувшись к окну. Он был настолько погружен в свои мысли, что будто бы и не заметил появления девочки в его обители. Аюми, ведомая какой-то неизвестной силой, подошла к кровати юноши и села рядом, обхватив его плечи руками. В этот раз она не будет вести себя как нелюдимый подросток и покажет Итачи, как он ей дорог.       — Аюми… Зачем ты пришла? — спросил Учиха, даже не оборачиваясь. Ответа не последовало. Гостья лишь продолжала обнимать его. Слишком многое ей хотелось сказать, о многом хотелось спросить, но Аюми боялась отпугнуть. Так они просидели какое-то время, пока за окном не начало темнеть. Девочка отпрянула, встала с кровати и тихо ушла, будто бы её и вовсе здесь не было.