Их узы

      «Почему?.. Итачи, я хочу услышать это от тебя», — с этой реплики начался его долгий рассказ. Учиха поведал обо всём: о заговоре, что зрел в клане, о подлых делах Данзо, о судьбоносном приказе… Несколько раз Итачи крепко сжимал переносицу, чтобы остановить текущие по щекам слёзы. В такие моменты Аюми гладила его по волосам, мягко целуя в макушку. Когда всё закончилось, юноша опустился на колени девушки, позволяя себе ещё немного побыть жадным.       — Итачи, твой Мангёкё, — Аюми посмотрела в бесконечную тьму глаз, — как сильно уже пострадало зрение? — тон был по-прежнему заботливым, но отдалённо начал напоминать родительский.       — Я вижу твоё лицо, протектор в волосах… Но листья смешиваются в цветное пятно, — Учиха жестом показал на ветки дерева, под которым они сейчас сидели.       Девушка немного заёрзала, будто бы нервничала.       — Прикрой веки, — попросила Аюми. Отступник думал, что это был лишь тактичный вопрос, но никак не ожидал, что у неё есть план. — Я тренировалась в лечебных техниках.       Они ещё слишком мало времени провели вместе, поэтому Итачи не мог представить, что было скрыто за этой репликой: сколько часов упорной работы, бессонных ночей в библиотеке и архивах Конохи, слёз от частых неудач. Аюми не просто «тренировалась» — она хотела спасти их: детей проклятой семьи Учиха, что медленно утопали во тьме.       После той страшной трагедии Аюми долгое время изучала историю клана, а потому узнала не только о существовании Мангёкё, но и об обратной стороне силы — платой за неё была слепота. Единственный известный способ вернуть зрение: варварский и совершенно бесчеловечный. Тогда девушка и начала догадываться о планах Итачи... (прим.: отдать свои глаза Саске)       Поэтому её интерес к медицине не был случайным: Аюми отчаянно искала способ спасти братьев — от тьмы, ненависти и друг от друга. Они итак столько страдали, так почему несчастным Учиха ещё и уготован жестокий конец? Глаза — очень нежный орган, а потому для их исцеления требовались не только специфичные знания, но ещё и ювелирная точность. И, как бы иронично ни было, Шаринган здесь был очень кстати.       — Аюми, есть только один способ остановить это, — Итачи не спешил исполнять просьбу, лишь глядел на алую радужку собеседницы.       — Я знаю. Но давай попробуем, — медик пошарила в своей поясной сумке и достала оттуда несколько холщовых мешочков. — Вот это. Съешь.       Девушка протянула Итачи несколько засушенных листиков пурпурного цвета: это растение показало наибольшую эффективность в паре с заживляющими процедурами. Сначала юноша в сомнениях покосился на неизвестного происхождения вещь, но доверился и послушно сжевал предоставленное.       — Хорошо, а теперь закрой… Да, вот так, — Аюми сложила несколько печатей и поднесла свою ладонь, светящуюся изумрудным цветом, к глазницам отступника. Шаринганом она видела течение чакры в теле и одновременно направляла свою технику в нужное русло. Это были отточенные, умелые движения.       Годами Аюми непрерывно трудилась: сначала пыталась понять природу недуга Учиха, затем пробовала лечить самые разные поражения хрусталиков, чтобы после научиться комбинировать между собой техники. Финальным экспериментом стало применение смешанного дзюцу на Какаши-сэнсэе, чей взор к тому моменту уже был затуманен использованием высшего Шарингана. Тот раз оказался успешным — зрение восстановилось на одну единицу после сеанса и сохранялось стабильным до следующего использования глаз Учиха. Иными словами, повторять процесс восстановления можно было бесконечно, если только число активаций Мангёкё не превышало число рекреационных сеансов.       Поэтому сейчас Аюми должна была попробовать. Возможно, на учителе Какаши приём сработал лишь потому, что тот никогда не был Учихой. Но надежда на хороший исход заставляла рискнуть.       Медик осторожно впустила свою энергию в левый глаз Итачи, попутно наблюдая за тем, как расползается действие пурпурных листьев — они усиливали эффект, однако вместе с тем и обостряли все ощущения.       — Пожалуйста, потерпи, — изумрудная лечебная техника чередовалась с собственной лазоревой чакрой Аюми и медленно заполняла цель. Инородное вмешательство вызывало боль, но Итачи лежал неподвижно. — Сейчас следующий…       Так прошло какое-то время. Юноша не смел шелохнуться, терпя неприятные ощущения. Девушка же шаг за шагом воплощала задуманное. Когда лечение было окончено, Аюми позволила пациенту открыть глаза.       — Как?.. — взволнованно спросила она, — Ты сейчас видишь?       — Я… — Итачи не сразу привык, но осторожно начал вглядываться вверх, — я вижу листья… Не ком красок, а очертания листьев!       — Ха-а, — Аюми облегчённо вздохнула. Годы работы были не зря: её техника действительно работает и теперь, возможно, она сможет избавить немногих оставшихся Учиха от ещё одной тяжёлой ноши. Медик начала растирать глаза, не желая омрачать такой счастливый момент.       — Кажется, мы с тобой сегодня оба плаксы, — она всё же не справилась с желанием пролить слёзы.

***

      Двое просидели так ещё какое-то время. Слишком многое уже было сказано, поэтому хотелось просто насладиться теплом друг друга. Ещё совсем чуть-чуть. Аюми понимала, что поступает безответственно по отношению к миссии, данной Деревней. Но знала, что те четверо справятся. Да и к тому же именно Коноха когда-то отняла у Учихи то, чем она дорожила. Поэтому сегодня, только сегодня, она побудет немного эгоисткой и не отпустит юношу, которого так любит.       Когда время, остановившееся в ту ночь, вновь пришло в движение — Аюми поняла: она действительно любит Итачи. Учиха-старший закрыл своё сердце ото всех, а потому в глубине души остался всё тем же мальчиком, заботящемся о младшем брате. Он не идеален, да и совершил немало ошибок. Но Аюми никогда и не требовала безупречности. Ей нужен был лишь он: мальчик, тренирующийся допоздна и любящий сладости.       «Уверена, Наруто поймёт меня».       — Тот блондин, носитель Девятихвостого. Узумаки Наруто… Кто он… для тебя? — одурманенный долгожданной встречей Итачи задал вопрос, на который в обычной ситуации не решился бы. Он не привык интересоваться такими вещами, да и у Аюми была целая жизнь без него. Но, поддавшись моменту, отступник всё же решился спросить: именно тогда, когда Аюми вспомнила о Наруто.       Итачи будто бы прочитал мысли девушки, хотя, конечно же, такой способностью не обладал. Девушка лишь усмехнулась забавному совпадению, заметив волнение в голосе Учихи-старшего. Она не хотела юлить или скрывать что-либо, поэтому ответила искренне:       — Он моё солнце.       Итачи опешил от такого пассажа, но, привыкший сдерживать эмоции, лишь тихо переспросил.       — Солнце?       — Да. Наруто — единственный человек во всей деревне, кто всегда был на моей стороне. Поэтому… — Аюми нагнулась прямо к лицу Учихи, — пожалуйста, не причиняй ему вреда, хоть это и наивная просьба.       Она тогда ещё не знала: в миг, когда осознал желание жить, Итачи решил бросить свою работу в «Акацуки». Однако волнение в голосе девушки заставило юношу не то заревновать, не то, наоборот, обрадоваться.       — Не буду, не волнуйся, — мягкая улыбка и невинное касание руки. — Тогда… кто я для тебя?       Стоило договорить предложение до конца, как Итачи осознал, что же он спросил. Волна досады и самобичевания уже накрывала его: дурака, поддавшегося эмоциям, как он сам о себе думал. Однако ответ девушки ошарашил настолько, что заставил забыть обо всех мимолётных переживаниях.       — Ты… моё пламя, — в лице девушки не было ни капли лжи, да и она бы не стала врать о таком. — Наруто — дорогой для меня друг, но ты… — Аюми не знала, стоит ли продолжать, но в духе черновласой бестии решила всё же рискнуть, чтобы потом не жалеть.       Девушка придвинулась ближе и в лёгком волнении коснулась щеки Учихи.       — Я не знаю, каким ты стал на самом деле. Но хочу верить: то, что я вижу перед собой — правда… Итачи, я всегда любила тебя…       Смелость слов контрастировала с нерешительностью действий. Аюми робко наклонилась к лицу Итачи: приблизилась так же, как и он совсем недавно. Было страшно и очень неловко, но девушка решила идти до конца, даже если потом её ждёт отказ. Она делала всё медленно, дабы не спугнуть, давая Итачи шанс остановить в любой момент. А он?..       Сердце Итачи словно рухнуло и снова забилось. Трепетало внутри, будто вот-вот разорвётся. Нутро обдало жаром, а слух словно специально старался уловить почти замершее в предвкушении дыхание девушки.       Итачи опередил её: подался вперёд и коснулся губ. Аюми явно не ожидала такого поворота событий, а потому сначала даже попыталась отстраниться. Но было поздно. Юноша обвил её талию рукой, а другой — обхватил затылок. Первый поцелуй был невинным: почти невесомое прикосновение. Второй и третий были похожи, но позже Учиха вошёл во вкус.       Он обхватывал нижнюю, верхнюю губы девушки, водил языком по её пока ещё сомкнутым зубам, одновременно с этим зарываясь в волосы на затылке. Сладковатый запах поглощал его. Поначалу Аюми никак не реагировала, но затем стала неумело отвечать на действия юноши, что ещё больше распалило. Он жаждал её, как жаждут воды в пустыне, и никак не мог напиться. Лишь когда вожделение начало переступать черту, юноша остановился.       — Я тоже всегда любил тебя, Аюми… — Итачи прижал девушку к груди, пока животная страсть понемногу отступала.