***
В очередной раз открыв дверь, чтобы поприветствовать придурка, на котором я зациклен, я увидел кое-что очень неожиданное. Вернее, кое-кого. Рядом с ним стоял мальчик лет пяти или шести, посмотрел на меня почти безучастно и отвернулся. — Ты с ума сошел? — шепотом прошипел я, даже не представляя, как можно было взять с собой ребенка, когда едешь кормить суккуба! — Мать уехала, оставить не с кем, — пожал плечами тупоголовый бандит, хозяйски разуваясь, — малой, позырь телик, пока мы перетрем кое-что. Безразлично пожав плечами, мальчик плюхнулся на диван, молча ожидая, пока я включу ему телевизор. Нет, ну я так не могу. На кухне был ещё теплый чайник, я делал себе компресс, так что как раз подогрел его, сделал чай, открыл коробку зефира в шоколаде. Это же ребенок, не могу я так! Вообще не уверен, что смогу возбудиться, когда такой малыш за стенкой! — Поищи, может, где-то есть мультики, — поставив чашку и сладкое на подлокотник, я оглядел свою книжную полку, но предложить ему там нечего, не уверен, что он умеет читать, — как тебя зовут? — Дмитрий, — вполне официально представился мальчик, протянул руку. — А я Паша, приятно познакомиться, — улыбнувшись, я пожал маленькую ладошку. От двери в спальню покашлял совсем уж конченный придурок, от которого я такой подставы не ожидал. Надо же было ребенка с собой привести! И сходство не оставляет простора для фантазии, сомневаюсь, что у него может быть настолько маленький брат. — Давай по-быстрому, у меня есть только час, — проворчал он, начиная снимать рубашку, когда я закрыл за нами дверь. Мне было неприятно. В этот день я его совсем не хотел. Нет, секс с ним всегда был ничего, я привык, даже вполне нравилось. Но то, какой он человек... Так ещё и сегодня пробил очередное дно.***
Вручив мне торт и пакет, Дима стащил куртку, встряхнул, сбивая с нее снег. Пока он раздевался, я ушел на кухню. Как раз к его приходу все готово, отлично. — Ты расстарался, — усмехнулся он, ополоснул руки в раковине. Я только плечами пожал. Вчера с друзьями уже отметил, так что сегодня планировал, вообще-то, спокойно один встретить свое двухсоттридцативосьмилетие, но мальчишка попросился приехать, как уж было отказать? Мы спокойно поужинали запечённой курицей под сыром с картошкой и салатом, студент рассказал, как отвоевывал свою пятерку на экзамене у вредного препода, потом немного помог мне с посудой. Торт оказался киевский, мой любимый, ну и я ещё достал к чаю зефир и конфеты. Иногда кажется, что его можно только зефиром и кормить. И ещё сыром. — Ты подарок не смотрел? — поинтересовался Дима, размешивая сахар в чае. — Ещё нет, не успел, — улыбнувшись, я потянулся за пакетом, заглянул. Там была какая-то коробка, а в ней оказался набор из десятка съемных спиц разного диаметра с несколькими лесками, — ого, спасибо! Я ему как-то пожаловался, что не могу найти свои любимые круговые спицы, приходится вязать пока что на чулочных, а это не так удобно. Какой же, зараза, внимательный. — Я вообще чуть не ебнулся, пытаясь придумать, что тебе дарить, — тихо смеясь, он подпёр голову кулаком, — а тут ты так удачно подсказал.***
— Эт чё? — в своей излюбленной манере поинтересовался мудила, копаясь на полках за диваном. — Мое увлечение, — вздохнул я, наблюдая, как он ворошит все в коробке с вязанием и уже переворошил все нитки, которые лежали на канве в ожидании своего часа. Спутается все — замучаюсь расправлять. Ну что за варвар? Уже успел чашку разбить и ванную всю кровью заляпал, при этом даже не подумал хотя бы вытереть, не говоря уже о нормальном мытье пола. — Бабское какое-то, — хмыкнул он, быстро потеряв интерес.***
— Кстати, я почти закончил шапку, — отложив подарок, я сходил в комнату и принес вязание, — примерь, нормально по ширине? Дима попросил меня связать бини, ну или, если по его терминологии, гондонку, которую я уже почти закончил, осталось убавить петли и закрыть макушку. Переснимать петли на новые спицы уже нет смысла, с макушкой удобнее возиться на чулочных. Нижняя часть уже как раз была достаточно длинной, чтобы можно было примерять. — Да, как раз, — улыбнулся он, когда я натянул шапку ему на голову. И немного приподнял ее, открывая уши. Никогда на них шапку не натягивает, засранец малолетний, а она ведь для этого и нужна! — меня поражает, как ты можешь так терпеливо с этим возиться. Цвет удачный, очень темный синий, идёт к его немного смуглой коже и голубым глазам. Можно будет ещё шарф такой же сделать, кстати, просто докупить пару клубков. — Под кино, — отложив шапку вместе с остатком клубка, я вернулся на свое место, — руки уже привыкли, ничего сложного. Дима открыл бутылку вина, мы прихватили сладости и переместились на диван, к телевизору. Обычно, когда он ко мне заезжает, мы что-нибудь смотрим, вроде мультиков или ненавязчивых комедий. И в этот раз включили то, что ему кто-то посоветовал, оказалось очень даже здорово. Правда, я от смеха немного потерял контроль над руками и пролил белое вино и на диван, и на джинсы парня. — Вот блин, — сбегав за полотенцем, я попытался промокнуть обивку. Ей-то ничего не будет, надеюсь, даже если останется развод, то, думаю, отчищу. А вот мокрая нога — уже более серьезный косяк, — прости, я сейчас поищу тебе что-нибудь. В спальне на полке с вещами придурка нашлись спортивные штаны. Роста они абсолютно одинакового, размер тоже схожий, хотя у Димы, конечно, нет возрастной подушки безопасности в районе талии. У меня даже случилось некое дежавю, когда я вернулся и обнаружил, что он сидит на диване и хмурится. В такие моменты они особенно похожи. — Я не собираюсь носить его шмотки, — проворчал парень, упрямо скрестив руки на груди. В этом, кстати, они тоже похожи. Упрямые до упертости и твердолобости, властные и харизматичные. Немудрено, что мальчишка, едва подрос, сколотил себе свою банду и быстро отпочковался от отца, теперь работает на него как подрядчик, а не как подчинённый. И терпеть не может любые упоминания о нем. — Они лежали на полке года три, не меньше, — закатив глаза, я плюхнул свёрнутые штаны на подлокотник и занял свое место на диване, — как хочешь. Дима бухтел под нос, но переодеваться все же пошел. И я его понимаю. Я бы тоже не хотел иметь с его отцом ничего общего. В последнее время вообще на голодном пайке оказался, а теперь он ещё и уехал куда-то. Я голодный уже пятый день. Знал бы, что так получится — сразу после кормёжки пошел бы ещё кого-то нашел, пока силы были. Сейчас я уже слишком вымотался, потрачу больше энергии, чем получу. Дурацкое зацикливание! Если бы не оно, я мог бы спокойно есть раз в три-четыре дня, вот и все. А сейчас от постороннего получу энергии раз в пять меньше, чем мог бы. Хотя и от него получаю не особо, потому что он отрабатывает обязанность, меня совсем не хочет, вот и оргазмы слабые. Вздохнув, я откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Бросить бы это все. Послать этого придурочного бандита, который поначалу был немного заинтересован, а теперь только тешит моей зависимостью свое эго. Но как выжить? Это надо будет каждый день с кем-то трахаться, а то и пару раз в день. И не месяц или два, а годы. Я слышал, что зацикливание при отрыве от объекта, то есть, человека, может сохраняться чуть ли не по двадцать лет. Да у меня крыша поедет! — Чего вздыхаешь? — Дима уселся на сухую часть сиденья, вылил остатки из бутылки в наши бокалы. — Сегодня же твой день, м? Выдавив улыбку, я сделал ещё глоточек. Да, мой день. Наверное, день, когда я решусь избавиться от бремени. Но я все равно боюсь умереть от голода, это худшая из смертей. — Думаю, что стоило бы все прекратить, — пробормотал я, взял зефир и бездумно откусил немного, не чувствуя вкуса. — И ты абсолютно прав! — твердо сказал Дима, положил ладонь мне на плечо. — Если надо, я помогу, найду людей или... Ну...***
— Почему ты всё ещё с ним? — тихо спросил парень, комкая одеяло на груди. Он опять остался у меня ночевать, потому что дома пьяный отец, а я в который раз подумал, что надо купить диван побольше, а то он уже не помещается, спит с согнутыми ногами, хотя всего шестнадцать, наверное, ещё вырастет. И плед мой ему коротковат, и... И я думаю обо всем этом, чтобы не думать об ответе. — Потому что есть некоторые обстоятельства, — завуалированно округлил я, не зная, куда девать глаза. Он совершенно спокойно относится к тому, что его отец спит с мужчиной, позволяет присматривать за собой с самого детства, но вряд ли так же безмятежно воспримет мою нечеловеческую природу, — я разбужу тебя немного раньше, чтобы ты не опоздал в школу. Спокойной ночи. Щёлкнув выключателем, я осторожно, чтобы ни обо что не споткнуться, прошел к двери в темную спальню. — Не терпи этого ублюдка, — негромко сказал в темноте мальчик, который ничего ещё не знает и не понимает в этой жизни. Впрочем, устами младенца...***
— Не хотелось бы умереть от голода, — хмыкнул я, поднимая взгляд к телевизору. Все ещё шла комедия. А моя жизнь все ещё походила на дешёвый триллер, — из-за этого и не могу решиться. — Ты исхудал, как скелет, — недовольно хмыкнул Дима и вдруг уткнулся лбом мне в плечо, — смотреть больно. Есть ли тогда смысл в этих отношениях? Мне нечего было сказать. Смысла в них не было с самого начала, да и отношений не было. Мы никогда не встречались вне моего дома, никогда не болтали, не выпивали вместе. Он даже за стол со мной по утрам не садился, когда ещё оставался ночевать. Просто принял мою потребность и удовлетворял за ее счёт свои странные кинки. Другое дело — причина, по которой Дима так ратует за мое освобождение от отца. Причина немного корыстная, хотя он никогда даже не намекал. Просто... Просто любил меня чуть ли не всю свою жизнь, вот и все дела.***
Когда я все же нашел в шкафу плед побольше и тихонько прокрался к дивану, чтобы укрыть долговязого подростка получше, он уже спал. Скукожился, сжался, прижимая руки к груди. И чем он дышит, если вся грудная клетка в комок превратилась? Осторожно стянув с него маленький плед, который накрывал его только от голеней до груди, я накрыл его большим, проверил, чтобы ноги голые не торчали. Он поморщился, перевернулся на спину, открыл глаза. В свете из спальни было неплохо видно, как он улыбнулся мне, а потом вдруг прошептал: — Люблю тебя. Наверное, в полусне, потому что сразу закрыл глаза. Мне оставалось только вздохнуть. Знаю я. Можно подумать, пубертатный подросток сможет скрывать свои чувства от суккуба с эмпатией и нюхом на мужское возбуждение.***
— Охуенно устроились, я смотрю, — мы оба вздрогнули от звука голоса, который точно не ожидали услышать. Он же должен был вернуться только через пару дней, — что, по наследству обязанности по кормлению шалав тоже передаются? — Не смей! — сквозь зубы рыкнул Дима, вскакивая. Естественно, он сразу стал собираться. Единственный, наверное, кого волнует, как меня называет этот придурок. Он его даже впервые в жизни ударил из-за такого оскорбления. Но я того не стою. Я создан богом, чтобы быть подстилкой, что уж душой кривить. Да и души у меня нет и быть не может, я ведь не человек. Когда оглушительно хлопнула входная дверь, всё ещё не забросивший бандитские замашки придурок привольно расселся у меня на диване и расставил колени. — Давай быренько, я после самолёта устал, — выдохнул он, откидывая голову. Я не подумал и с места двинуться. В конце концов, тысячу раз ему говорил не приезжать, когда куда-то торопится, раз не может кончить по полчаса. — Не хочешь сначала в душ? — намекнул я, допивая вино. Надо не забыть убрать торт в холодильник. Да и желудок прочистить тоже, я много за сегодня съел. Вкусно, кстати, было, можно будет ещё так готовить. Такой был хороший вечер, почти прочувствовал праздник — и пожалуйста, блять, десерт из долгого и нудного минета. Как минимум потому, что у меня нет сил на нормальный секс. — Не нуди, сказал же, домой хочу, — проворчал он. То есть, он устал, поэтому мне предлагается сосать грязный хер? Когда он вообще мылся, если только приехал? Ну ещё чего, я что, помойка, что ли? Это уже просто верх наглости, с меня хватит! — Проваливай, — спокойно сказал я, даже не взглянув на него, — и больше не возвращайся. Лучше с голода помру. — Слышь, место свое знай, — лениво одернул он. Вот как, да? Мое место? Ладно, ладно. С меня хватит. Прошло пятнадцать лет — и, можно сказать, я их бездарно просрал. Если бы этот мудак тогда подох от потери крови, я бы уже, наверное, успел переломаться к этому моменту. — Хорошо, тогда я уйду, — сообщил я. В тишине, разбавленной только бормотанием телевизора, я встал, сунул ноги в ботинки, накинул первую попавшуюся под руку куртку и ушел. Из своей, между прочим, квартиры. Телефон в кармане, под чехлом карточка — вызову такси, сниму номер на ночь, а потом... Ну, завтра вечером пойду искать кого-нибудь. Причем кого-нибудь понежнее, желательно, а ещё с фетишем на худобу, чтобы хотел меня посильнее и дал побольше энергии, когда кончит. Толкнув тяжёлую из-за тугого доводчика дверь подъезда, я вышел на улицу. И обнаружил, что первой попавшейся курткой был бомбер, очень тонкий и неспособный защитить меня от мороза. Надеюсь, не придется долго ждать такси. У припаркованной через дорогу машины стоял Дима. Смотрел на меня с самым охреневшим видом, приоткрыв рот с почти докуренной сигаретой. Он двинулся ко мне, на ходу расстегивая и стаскивая пуховик. — Переночуешь у меня? — предложил он, накидывая теплую и тяжёлую куртку мне на плечи. Оставалось только кивнуть, что ж ещё. — Завтра поменяю тебе замок. Вот как, он все понял. Ну конечно, он все понял. С чего бы я ещё выперся на улицу, да? Да. Я сделал это. Хорошо. Просто отлично. В машине у него было тепло, приятно пахло каким-то освежителем. Подсветка, коврики, чехлы на сиденьях — он тот ещё маньяк. Если идут дожди, то чуть ли не каждый день ее намывает. Но я никогда вслух не скажу, что в этом он очень похож со своим отцом, который пятнадцать лет назад ещё сам ухаживал за своей BMW. Закутавшись в теплую куртку, я прикрыл глаза. Могут быть проблемы. Этот придурок вообще не контролирует свою злость, а тут я... Ха, забыл, где мое место. С другой стороны — плевать. Он уйдет, замок я поменяю, работаю на дому, так что особо выходить не буду. Я могу за себя постоять. Надо только придумать, кем питаться. Дима привез меня к себе, одолжил мне одежду для сна. Я прочистил желудок от еды, которую не в состоянии переварить, принял душ, смывая с себя весь этот день. Все будет нормально. Лишь бы только кое-кто очень похожий на этого придурка не решил, что место вакантно. Он ко мне очень доброжелателен, заботится обо мне, но я же знаю, что Дима воспринимает меня не просто как приятного в общении любовника отца. Он хочет меня себе. И... Ну, я даже не знаю, что в этой мысли для меня неприятно. То ли то, что я его с пяти лет знаю и помогал с воспитанием, то ли то, что его любовь — самостоятельно надуманные иллюзии вперемешку с одержимостью. Да, было бы интересно побыть в отношениях, где меня любят. Меня никогда не любили, потому что я особо ни с кем не задерживался. Не знаю, что делать с Димой. Но долго у него оставаться тоже не стоит. Я на сто процентов уверен, что он не набросится на меня. И на столько же процентов уверен, что он начнет за мной ухаживать. Ложиться, кроме двуспальной кровати, было не на что. И не то чтобы я стеснялся, ну в самом деле. Больше напрягало то, что он все молчал и молчал. Ничего не говорил, совсем ничего. Мы улеглись на разных краях кровати, я пожелал спокойной ночи и получил ровный ответ. Но чувствовал, что он нервничает. Уже почти заснув, я ощутил за спиной похоть. По-юношески мощную и чистую, и стало даже как-то неловко. Ему и самому неловко, конечно. Дима тихонько сопел в подушку, едва не задыхаясь, совсем неслышно ерзал и шуршал, пытаясь управиться со своим либидо поскорее. И задержал дыхание, тихо скрипнул вместо стона, кончая. Он был близко, так что я получил все, всю энергию его молодого бурного оргазма, до капли. Невольно облизнулся, жалея, что усвоиться может не больше трети. Приятного аппетита, блин. Как обычно, утром он съест завтрак, который я приготовлю, и сбежит на учебу, ни разу на меня не взглянув. Как будто его вечно полыхающие от смущения уши не срабатывают как сигнальные флаги.