На обложке Форнакса

      Две таблички — одна в руках Веги, другая — в его, Гарруса, и общая вина, разделенная на двоих. Имена погибших легли на стену одновременно, именно так, как и умерли несчастные девушки. Команда была необычно тиха, и молчание начинало становиться неловким. От коммандера ждали речи, но что следовало сказать? Он не был лично знаком с погибшими. Ему даже пришлось посмотреть в системе имена десантниц. Все, что он о них знал — перебрасывались себе шуточками на посту и посмеивались. А еще не побоялись открыто поддержать Вегу в его сомнительной, но дерзкой авантюре.       Шепард провела поминальный вечер искренне, проникновенно, так, что после теплых слов о брате по оружию смириться с его смертью стало легче. Но сама она так и не утешилась, была не в силах оторвать взгляд от таблички на мемориальной стене Нормандии, где было выведено всего два слова: «Тейн Криос».       — Он погиб как герой, Шепард. Как по мне, лучше, чем медленно задыхаться от болезни. Что тебя так мучает?       Ее глаза подернулись дымкой слез, но плакать она не умела. Не ее путь, так пусть говорит о своей потере — все лучше, чем пожирать себя явным чувством вины.       — Расскажи мне. Давай поговорим.       — Он молился обо мне. Умирал, задыхался и продолжал молиться. Ты же знаешь…       — Я знаю. Он тебя любил.       Повисло тяжелое молчание. Зря он это произнес.       — Мне было жаль его. Мне было больно смотреть, как тело Тейна угасает, а на его красивом лице все явственней проступает тень смерти.       Рука Гарруса коснулась глубоких шрамов на его лице.       — Но жалость — не любовь. Ответить взаимностью ему я не могла.       — Ты чувствуешь вину за это?       — Только за ту ночь, помнишь, перед базой коллекционеров. Мы не должны были. У нас с тобой все тогда было несерьезно, а он узнал, и…       — Слишком много думаешь. Как случилось, так случилось. Я ни о чем не жалею.       Собранное скорбное выражение лица Шепард сменилось улыбкой — по всей видимости, воспоминания о их первой ночи вместе прогнали грустные мысли.       — Ты прав. Сейчас он на небесах со своей женой. А сын смотрит на них с земли. А мы здесь, вместе — все так, как и должно быть.       Было бы уместно ее обнять в знак согласия, но Гаррус будто окаменел.       Сейчас он мог только приободрить свою команду, напомнить о том, что все они живы, что у них есть общая цель, к которой нужно стремиться. Это единственное, что имело значение.       — Эта трагедия причинила боль всем нам. Несправедливо, когда люди гибнут, а еще хуже, когда жизни веселых, смелых девушек обрываются напрасно. Война, которую затеяли на пустом месте — одна большая ошибка. Я верю, что в наших силах остановить ее.       Взгляды людей, почтительно прикованные к мемориальной доске, устремились на Гарруса, хотя тот мог их чувствовать только спиной. У команды возникли вопросы. Они не захотят поддержать его, если коммандер и дальше будет продолжать держать их в потемках, как Вегу. Возможно, они бы слепо поверили Шепард, возможно, даже Веге, но не ему — представителю вражеского народа. Духи, но и всего рассказать он им не мог. На это была тысяча причин — начиная с того, что враждующие стороны в любой момент могли договориться, и заканчивая тем, что реакция команды могла быть настолько бурной, что они бы вышли из управления совсем.       Остается рафинированная полуправда, то, что всегда предпочитают скармливать непредсказуемой толпе. Когда они научатся доверять ему, разговор будет другим.       — Жестокость, что вы видели — результат того, что во время войны одни воюющие перестают видеть в других разумных существ, чью жизнь, честь и достоинство следует уважать. Дозволено становится все, но рано или поздно любая война заканчивается, и сторонам приходится посмотреть друг другу в глаза.       Гаррус мысленно простонал. В конце этой войны, если ее не остановить, смотреть в глаза будет некому — планируется тотальное уничтожение человечества, захват жизненного пространства и ресурсов. С благой целью, разумеется — но все самые страшные вещи в истории творились исключительно в благих целях.       — Мы должны объединиться. Вместе мы сильны и можем противостоять любым вызовам, с тем, чтобы такое больше не повторялось.       Пока другие члены команды вспоминали добрым словом погибших, Гаррус стал коситься на стоящего рядом Вегу. Внешне тот не изменился — по крайней мере, не настолько, чтобы заметить. С ним нужно поговорить именно сейчас, пока Вега уязвим.       Команда разошлась, и остались лишь они вдвоем. Вега скрестил руки на груди и посмотрел на Гарруса.       Нет. После того, что тот увидел в медотсеке, ни о каком чувстве вины и давлении им на Вегу и речи не могло идти. Для космопеха аморфное лицо войны имело вполне четкое очертание в виде фигуры турианца, экипированного в легкую броню патрульного.       Гаррус мысленно выругался любимым человеческим выражением Шепард и решил пойти до конца в их игре на доверие:       — Ты заходил к Трейнор? Она все еще у Чаквас.       Вега нахмурился. Весь в своих мыслях, он так и не вспомнил об этом.       — Доктор не была на поминках. Захвати ей бренди, Вега.       Тот молча заскочил в бар, вышел оттуда с тремя бутылками и извиняющимся тоном сказал:       — Она не будет пить в одиночку, коммандер.       Сообразительный ты парень, Вега. ***              Саманта ворочалась в тяжелом сне, облегчить который не могли даже лекарства седовласой Карин. В нем она оказывалась вновь в кромешной тьме на дне колодца, отчаянно пытаясь выбраться из него наверх, к крошечной точке света. Гладкие стенки тюрьмы будто насмехались над ней, а когда Саманта все же сумела оттолкнуться, то пожалела об этом трижды, ибо в полете столкнулась с кошмарным существом, в ее воспаленном сознании все еще опасном, способном снова причинить боль. Она оттолкнула труп, но от ужаса потеряла ориентир — единственное тусклое светлое пятно, а в темноте и невесомости понятия верх, низ, право и лево не имели значения. Совершенно дезориентированная, Саманта свернулась в испуганный мокрый комок.       Слезы отрывались от глаз и парили рядом с лицом, иногда касаясь щек и вырывая ее из собственного «я», снова корчившегося под обжигающими струями воды в ванной.       Звук шагов вернул ось координат в поле бесконечного страха, где она обитала. Саманта надеялась, что это возвращается коммандер Вакариан и остальные, но незнакомые двухтональные голоса разодрали ее нутро когтями инфернального ужаса — она перестала дышать, а сердце, казалось, забыло, как биться. Пришельцы ругались — суть она не понимала, но интонации были вполне внятными.       Вскоре шаги и голоса свернули в боковой коридор и стихли, а Саманта посмела чуть-чуть расслабить руки, которыми себя обхватывала. Ей показалось, что неподвижный воздух всколыхнулся — может, это она сама выдохнула чуть сильнее, чем обычно?       Когда ее обхватили сильные руки, время замерло, а все эмоции ушли. Отчетливо, как хирург, препарирующий тело, Саманта разложила на составляющие картину своих ощущений, и они перестали пугать: три пальца на руке, держащей ее за талию, горячее дыхание над ухом и два зеленоватых отблеска в кромешной тьме. Этот кто-то прижался горячим шершавым лбом к ее лбу, и теперь она могла узнать и руки, и запах, и звук дыхания, и даже ядовитый оттенок светящихся во тьме глаз.       Он нес ее к стыковочному шлюзу, не говоря ни слова. Смертельный страх сменялся призрачной надеждой выжить.        ***       — Как себя чувствуете, коммандер?       — Вашими заботами, Карин, все неплохо. До сих пор не привык к новому зрению. Иногда кажется, стоит напрячься и снова буду видеть, как прежде. Не выходит.       — А я не могу привыкнуть к тому, насколько быстро вы встаете на ноги после травм. Саманту я только что отпустила, а вы уже два дня как за работой. Прошу меня простить, но в наличии были только импланты для людей. На борту у меня нет возможности их корректировать. Ваши глаза в полном порядке, когда появится возможность, замените кибернетику и вернете себе свое орлиное зрение. А пока посмотрите на мир глазами человека.       — Слишком много цвета и света. А так притерпеться можно. Вас не было на церемонии, и мы решили зайти составить вам компанию.       Вега молча поставил на стол бутылки, а доктор достала из шкафа три бокала. Прозрачная текила для Веги, золотистый бренди для Чаквас и зеленый хороск для коммандера — после того, как они сделали по глотку, Гаррус решился задать вопрос насчет Саманты. В ответ Чаквас покосилась на Вегу.       — Все в порядке, Карин. Джеймс в курсе всего произошедшего. Он был с нами.       Та отпила больше, чем обычно, но даже не поморщилась. Ноздри женщины задергались то ли от резкого запаха алкоголя, то ли от скрываемых эмоций.       — Саманте повезло. Она накачана противоаллегическими по самое небалуйся, принимает их на постоянной основе. Иначе вы бы ее живой не привели. Этих подонков минимум четверо было, только тех, что оставили биологические следы.       Гаррус и Джеймс синхронно сделали по глотку, избегая смотреть друг на друга и на Чаквас. Та продолжила:       — Сейчас с ней все в порядке, физически, я имею ввиду. Морально… Я не психолог, но очевидно, что девушка перенесла большой стресс. Ей нужно время. Ей нужно заняться чем-нибудь, отвлечься. Ей нужно дружеское плечо. Заходила Тали, но Саманта отказалась с ней говорить. Думаю, вам нужно знать.       Гаррус помрачнел.       — Работой я ее загружу. Тали наковыряла много интересного из блоков данных, добытых Вегой. Посмотрим, на что Трейнор сгодится как аналитик. Собственно, у меня и к вам разговор есть.       Разговор был личным. Вега мешал, и Карин будто почувствовала суть заминки:       — Джеймс, а может, вы с Самантой поговорите? Думаю, она уже на посту.       Вега кивнул и вышел.       — Удачный ход, Карин.       — А я задаюсь вопросом, коммандер, насколько удачным ходом было притащить на Нормандию вашего гостя. Как корабельный медик я его осмотрела, разумеется, взяла пробы крови. Он — один из тех четверых, чтоб вы знали. Саманта пока о его присутствии на борту не знает. Хороший же вы ей сюрприз приготовили.       — Вы мне могли этого не говорить. По его поведению и так все было очевидно.       Да уж, Чаквас за словом в карман не полезет. Но будет ли она молчать о произошедшем? Или через пару дней в грузовом отсеке состоится уже не честный бой человека и турианца, а прилюдное линчевание нежеланного гостя?       — Я вам верю, коммандер. Думаю, вы знаете, что делаете.       Они снова выпили, и Гаррус решился обратиться с личной просьбой к врачу. Карин никогда не давала, в конце концов, повода в себе усомниться как в профессионале.       — Карин, я вам тоже доверяю. Именно поэтому хотел бы показать кое-что и рассказать. Это касается Шепард.       Когда та бегло взглянула на оранжевые строки сухих приказов вражеской армии, которые коммандер сбросил ей, то ноздри седовласого врача затрепетали явно не от паров алкоголя. ***       — Больно?       — Унизительно. Мелон сказал, что готов осмотреть твои импланты.       — Подождет.       Миранда присела рядом с Шепард и обняла, положив руку ей на плечо. Шепард выглядела обескураженной и странно уязвимой. Ее сейчас и правда было жаль.       — Что он сказал тебе?       — Сказал, что будет работать над этим. Удивительно, но вопросов не задавал.       — Он справится или нет?       — Еще парочка имплантов, и будет полегче. Надеюсь, ты ревновать не станешь, что кто-то другой будет пихать в меня кибернетику.       — Только под моим присмотром.       На «Лериане» Миранду не покидало ощущение скрытой угрозы. Небольшая станция была совершенно пуста, не считая их троих. Всего четыре помещения, Кайден и Миранда проверили все так досконально, что рациональных аргументов опасениям не находилось. Но если бы мисс Лоусон доверяла только пяти чувствам, то не дожила бы до своих лет. Сейчас эта безосновательная тревога передавалась и Шепард, чего Миранде не хотелось.       — Давай поговорим. Ты думала о будущем?       Шепард хмыкнула и скривилась.       — Я никогда не загадываю наперед. Первый раз всерьез такое сделала дома, я имею ввиду — на Мендуаре. Первая детская любовь, Джимми. Утром он поцеловал меня в щеку и мы решили всерьез пожениться, а вечером лежал в канаве, подстреленный батарианцем. А в последний раз я загадала, что Гаррус выживет, а я вот, скорее всего, труп — а судьба всех обманула.       — Шепард, чтобы жить дальше, тебе нужна цель, мечта, планы, что угодно.       Миранду искренне беспокоило ее состояние. Шепард была странно тиха и спокойна, не похожа на себя прежнюю.       — Давай не будем загадывать, а подумаем просто о возможности. Если у Мэлона получится, что ты бы ты сделала дальше?       Шепард в недоумении уставилась на Миранду, словно та сообщила ей что-то невероятное. Лоусон застыла. Маленькие шестеренки сделали оборот и мотивация Шепард перестала казаться невинной. Сознательно та покорно выполняла все, что от нее требовалось в этой ситуации: искала, боролась, терпела, а бессознательно совершала утонченное самоубийство. С таким настроем далеко не уйдешь.       — Шепард, тебе бы понадобилась нянька. Ты же не сможешь его кормить сама.       Та втянула голову в плечи, опустив в пол полный недоверия взгляд. Миранда продолжила, пытаясь достучаться до той, прежней Шепард:       — Только не говори мне, что собиралась кормить его из бутылочки. Не вариант. Они мясо едят с рождения.       — Блядь.       Миранда не выдержала и беззвучно рассмеялась.       — Ты сейчас шутишь, правда? Ты несколько лет трахалась с турианцем и не догадывалась? Видела, как совы кормят птенцов?       Смех Шепард напоминал истерику. Впрочем, истерикой это и было — ненормальный сдавленный хохот вперемешку со слезами.       — Я тут кое-что вспомнила. По моему, мы с ним ни разу не ели вместе. Понимаешь, Миранда?       Та только вздохнула и притянула Шепард к себе:       — Ох и угораздило тебя.       Бывшие коммандер и ее старпом вытянули ноги на журнальный столик, молча рассматривая звездную тьму в обзорном окне перед собой. Шепард постукивала пальцами по своему животу, прокручивая в голове одной ей известные мысли, а потом не выдержала:       — Знаешь, Миранда, кое-что у меня в голове не сходится. Я вспоминаю миссию по вербовке Грюнта, там Окир этих кроганов бесчисленное множество наплодил, я задолбалась их отстреливать. То, что нам показала Лиара, как-то не увязывается в общую картину — плюс эти суперимпланты, которыми меня грозится напичкать Мэлон. Им дешевле было клонов наделать, а не измываться над людьми.       А ведь Шепард права. Кажется, возвращалась цепкая наблюдательная коммандер, которую Миранда научилась уважать вопреки высокомерию. В маленькие шестеренки попал засор, а чтобы его устранить, Миранде нужна была информация. Пока ее дополнительным источником был только саларианский доктор. Она поднялась, собираясь направиться в его лабораторию. Шепард улыбнулась, и наконец, в ее глазах отразились звезды напротив:       — Знаешь, а я могла бы мясо резать кусочками. Ножом.       — Не-а. Не сработает. Знаешь, слюна, ферменты.       — Блядь. Дай мне немного привыкнуть к этой мысли. Я у тебя хотела еще кой-чего поспрашивать, но мне надо уложить эти вопросы у себя в голове сначала.       — Вот и укладывай. Я пока схожу к Мэлону.       Миранда остановилась перед дверью:       — И Шепард, знаешь что? Напиши ему. Знаешь, иногда становится легче.       Шепард не расскажет никому о своей боли. А вот письмо мертвому адресату может забрать хоть немного яда из ее души. ***       — Вы долго. Я ждал. В кресло.       Миранда не привыкла, чтобы с ней разговаривали подобным тоном. Слишком властные, деловитые слова, не терпящие неподчинения. К сожалению, тут она была в униженной позиции просящего, ибо все, что доктор Лоусон могла предложить саларианцу — вшивые кредиты, пусть и с шестизначными нулями, которые теперь, после войны, не имели прежнего значения. Оружие, технологии, медикаменты — но не пустые цифры и денежные чипы, за которые ничего стоящего нельзя было купить.       Она села в кресло с высокомерно поднятой головой, позой выражая свое отношение и к самому Мэлону, и к его методам, и к словам. Ему было плевать.       Он стал убирать черные волосы Миранды с плеч, чтобы те не путались в его диагностическом оборудовании — она подняла было руки, чтобы скрутить их в узел, но Мэлон крепко схватил ее за запястье, удивив недюжинной силой, необычной для такого тщедушного создания:       — Сам. Не шевелиться.       — Доктор Мэлон, могу ли я задать вам вопросы о Шепард?       — Охотно. Что именно?       Как все оказалось просто. Миранда не знала, что ее обескуражило больше — прямота ответа или слишком частое для человека, но абсолютно нормальное для саларианца дыхание совсем рядом с ее лицом.       — Она с вами поделилась всей доступной информацией. Я никогда не занималась, хм, разведением турианцев в неволе, и у меня возникли вопросы. К чему такой трудоемкий способ с использованием другой расы? Стоимость оборудования для клонирования и искусственного выращивания сравнима с установкой кибернетики, но первое может быть использовано повторно и многократно. Так в чем дело, по вашему мнению?       — У вас есть дополнительные биотические импланты в брюшной полости?       Миранда поджала губы. Он будто проигнорировал ее вопрос. Но в конце концов, в ее интересах в первую очередь разобраться в себе.       — Да, усилитель.       — Раздеться до пояса.       — Зачем?       — У вас костюм напичкан электроникой. Влияет на точность диагностики. Быстрее, прошу, мало времени.       В конце концов, заподозрить практически бесполое существо в интересе помимо научного было невозможно. Миранда нехотя стянула с себя верхнюю часть комбинезона. Тяжелая круглая грудь с крошечными темными сосками качнулась, когда женщина высвобождала запястье, застрявшее в узком рукаве.       Мэлон не стал спрашивать точное расположение усилителя, проведя вместо этого рукой с включенным инструментроном в миллиметре от кожи пациентки. От него веяло холодом.       Господи, он же просто земноводное. Почему Миранда так нервничает в его присутствии? Казалось, та угроза, которая нависла над «Лерианом», сконцентрировалась в загадочном докторе-ренегате.       — Доктор Лоусон, а с чего вы решили, что на Марсе подопытным устанавливали импланты? Возможно, технология была другой. Это во-первых.       Миранда попыталась сконцентрироваться, вспоминая послание Лиары в объятиях вечности, полученное ею до взрыва. Кости, среди которых не было никаких механических частей. Плюс бурное развитие кибернетическая отрасль получила не так давно даже у развитых азари.       Нормально мыслить мешал тул прибора, котрый Мэлон буквально вдавливал ей под ребра. Бесило нарушение ее личной границы, бесил чертов саларианец, бесило ее унизительное положение. Она решила продолжить беседу, чтобы хоть как-то отвлечься от его действий.       — А во-вторых?       Мэлон обошел ее и снова наклонился к голове пациентки так близко, что своим лицом стал задевать гриву темных волос. Он засопел где-то совсем рядом с ее макушкой, вызывая нестерпимую щекотку. Когда Миранда подняла руку, чтобы потереть зудящее место, тот снова сжал ее запястье и раздраженно оттолкнул его к подлокотнику.       — Размножение теплокровных — более тонкие процесс, нежели выращивание клона в пробирке. Дыхание, сердцебиение, тепло материнского организма имеют значение и трудно поддаются имитации.       Ей кажется, или интонации саларианца становятся… другими? Как если бы он говорил об этом с улыбкой, либо тема ему очень нравилась. Мэлон запустил руку ей в волосы, заставив откинутся на подголовник. Сейчас она могла видеть его лицо — нет, он был серьезен, но рассматривал ее так внимательно, словно перед ним было что-то весьма занятное.       Его руки легли ей на виски, прошлись к макушке — Миранда чуть не скривилась, понимая, что тот ощупывает шрамы, прикидывая необходимое место для будущей трепанации с учетом предыдущих. Она предпочла закрыть глаза, яркий свет слепил и раздражал еще больше.       — Тонкий, любопытный процесс. Наверное, не хотели выращивать ущербное потомство. Подозреваю, желали вырастить полноценных членов общества, не лишенных матери хотя бы на этапе эмбриогенеза.       Миранда вспомнила миссию по вербовке Грюнта и бесчисленное множество «бракованных» пробирочных кроганов. И один-единственный, эксклюзивный Грюнт, впадавший в бешенство от любого, самого незначительного повода — дикий берсерк, пригодный только для войны.       Когда руки саларианца легли ей на шею, она замерла. Бред, не может же этот псих к ней подкатывать? Миранда знала себе цену, но вот соблазнить саларианца, было бы, конечно, высшим пилотажем. Она чуть не рассмеялась — его руки уже нагрелись, было не так неприятно, скорее, щекотно и любопытно, что же тот делает. Он заметил реакцию женщины:       — Проверяю, не будет ли помех для интубации. Расслабьтесь.       Сейчас его руки легли на ключицы, скользнули к подмышкам — как бы она не хотела расслабиться, не получалось. Она ему не доверяла.       — Лимфоузлы увеличены. У вас небольшое хроническое воспаление, по всей видимости, погрешности в ДНК-проектировании. Человеческие технологии несовершенны.       Именно поэтому она и обратилась к саларианцу, правда?       Его руки в нерешительности замерли возле ее груди.       Чувство опасности накрыло ее с головой, как во время перестрелки. Инстинкт самосохранения бил в голову, Миранда начала тяжело дышать. Последнее сознательное действие, которое она смогла совершить — открыть глаза, чтобы увидеть, как руки с тремя пальцами все же двинулись дальше. Потом — только темнота.