На обложке Форнакса

      Было темно, и она могла только чувствовать его возле себя: не звук дыхания, не запах, не тепло — лишь абстрактное ощущение другого существа рядом.       Он отпустил ее и подошел к окну. Тучи рассеялись, и на небе стали видны звезды. Их холодный свет превращал фигуру Кастиса в ледяную статую, настолько тот был напряжен и неподвижен. Так хотелось, чтобы все было проще, но сейчас речь шла об их выживании.       — Раскисла, Шепард? Готовишься к смерти? Думаешь, я бы не позаботился о ребенке без данного обещания? Зачем ты попросила меня об этом?       — Я хотела сделать хоть что-то правильно. Теперь…       — Теперь это мой сын. Не его. Ты этого хотела? Сделать так, будто Гарруса никогда не было?       — Моего в этом ребенке ничего нет. Я ничего не могу ему дать, кроме жизни.       Он подошел и сжал ее руки выше локтей так сильно, что у нее наверняка остались синяки. Шепард даже не вздрогнула, это было меньшее, что ее сейчас заботило.       — Поэтому ты хотела его бросить, не так ли?       — О чем вы говорите, Кастис? Я не думаю, что переживу это. Мне известно не так много, и все сведения настолько противоречивы, что я уже сдалась. Врачи Альянса заявили, что если пытаться сохранить жизнь ему, погибну я. Если оставить все как есть и не вмешиваться — он не сможет жить. Но то, что рассказали вы — это же абсурд и правда одновременно. Не знаю, что успел или не успел сделать саларианец, но сейчас у меня ощущение того, что я иду вслед за той девушкой из вашего рассказа. Правда, у ее ребенка, по крайней мере, был отец.       — У твоего ребенка тоже есть отец.       Он осторожно положил руку на плечо женщины, прогоняя теплом кошмары, роящиеся в ее голове. Шепард коротко кивнула.       — Я рада этому. Мне кажется, что это и есть справедливость, Кастис. Вернуть миру то, что я уничтожила в пылу борьбы. Те самые «сопутствующие потери», которые не считали ни вы, ни Альянс. Среди которых оказался и ваш сын.       — Я уже задавал этот вопрос, Шепард. Кем он был для тебя?       — Я любила его, Кастис. Я до сих пор его люблю. Что еще вы хотели услышать?       Шепард подумала было, что Кастис разозлится в ответ на ее раздраженный тон, но голос его звучал мягко:       — Ты не поняла мой вопрос, девочка. Я хотел бы узнать, что он обещал тебе.       Она задумалась. Дьявол, насколько же сложно их было понимать, что Кастиса, что Гарруса. Как ни странно, с Кастисом было даже легче. Он был чертовски снисходителен, что ни говори, и относился к ней, как к ребенку.       Шепард усмехнулась. Да, по их законам она и была ребенком — глупым ничьим ребенком, которого сейчас Кастис приютил, как бездомного щенка. Вот он, закат карьеры великой коммандер, победившей в войне, которая длилась миллионы лет.       Так что ей обещал Гаррус?       — Ничего. Я не помню, чтобы он давал каких-то торжественных клятв. Это сейчас так важно? Он мертв. Он не сможет их исполнить.       — Обещания важны, даже после смерти. Подумай хорошо.       Этой ночью она хотела его так сильно, что тело изгибалось в судороге желания. Просто забыться на часок после очередной вылазки с резней, взрывами и неизбежными «сопутствующими потерями» — на этот раз детьми из академии Гриссома. Какая странная, парадоксальная реакция — чем больше смертей она видела, тем больше хотелось секса, животного, горячего секса, после которого трудно было даже стоять, не то, что ходить.       И от Гарруса она получила этого сполна. Раз за разом он брал ее, повалив на спину и при этом обхватывая за талию, будто хотел чувствовать ее как можно ярче, словно искал подтверждения тому, что они выжили, что они здесь-и-сейчас, торжествуют и празднуют, тогда как другие лежат в могиле. Когда они закончили, он продолжал оставаться внутри, сжимая ее судорожно, будто ему все было мало. Ему и было мало, и смысл этого жеста она поняла потом — он хотел остаться в ней, войти ей под кожу, и секс к этому не имел никакого отношения.       Она начала пугаться этого животного, ненормального порыва, но внезапно Гаррус обмяк и прижался лбом к ее шее:       — Я буду рядом, если понадоблюсь.       — Он обещал быть рядом, если будет мне нужен.       — И это все? Все, что он предложил тебе?       — Для меня и этого было достаточно.       Чего еще можно было желать? Война и любовь, одно заставляет чувствовать другое так остро, что другой жизни и не захочется. Жизнь на гражданке ощущалась ею как муторный, однообразный сон, где она просыпалась, нехотя запихивала в себя паек, ходила, чтобы поддерживать свое тело и жизнь внутри него, возвращалась и помогала по мелочам Сол и Кастису, а потом наступал тоскливый вечер, когда одиночество ощущалось больнее всего. Война не кончается никогда. А ее любви больше не было. Она сгорела в войне. Война победила.       Осознание потери, которая будет с ней всю оставшуюся жизнь, прогнала неуместное нервное возбуждение от воспоминаний, полных страсти. Она теперь одна.       — Я многое хотел бы исправить, Шепард. Я столько всего сделал неправильно — служба в СБЦ вместо заботы о семье, история с Гаррусом, когда он сбежал на Омегу после нашей ссоры. Я не могу исправить ничего — ни жена, ни Гаррус меня так и не дождались. Когда я был им нужен, меня не было рядом.       Шепард стала трястись в приступе сдерживаемого смеха. Он не понял ее странной реакции и лишь спросил:       — Что?       — Кое о чем вспомнила. Простите, это… Простите. Вы правда так похожи.       Она дрожала, как девочка, и каждое движение врезалось в память, будто это был ее первый раз. Это и был ее первый раз с ним.       Он волновался не меньше. Сначала показалось, что у них ничего не получится. Она пугалась его тела — все эти пластины, щитки и непривычные изгибы тела настраивали совсем на другое. Изучить, исследовать, привыкнуть друг к другу, но к сексу она, как оказалось, не была готова. На мгновение показалось, что происходящее было неудачной идеей и она все испортила. Намного проще было любить его издалека.       Но у них было так мало времени, и они шли на верную смерть. Она хотела, чтобы он вошел ей под кожу, и секс не имел к этому никакого отношения.       Его желание было так очевидно, и она уступила. Гаррус нашел в себе силы остановиться:       — Посмотри на меня. Тебе хорошо?       В ее глазах отражались звезды, проносившиеся сверху над кроватью. Происходящее имело для нее другое значение. Если ей придется погибнуть, в последний момент она хотела бы помнить, что все же принадлежала ему.       — Нет, так дело не пойдет. Я хотел бы, чтобы у нас была веская причина выжить. И как же мне это сделать?       — Давай начнем сначала. Поцелуй меня.       — Послушай меня, Шепард. Для тебя тоже есть выход, как и для Сол. Служишь — получаешь гражданство. Ты сможешь быть матерью своему ребенку.       Он не успел договорить — она бросилась, как львица к добыче. В ее глазах плескалась ярость:       — Есть два «но», Кастис. Первое: я никогда не буду служить в армии, которая сейчас уничтожает мой народ. Это звучит, как издевка. Второе: у меня нет пятнадцати лет. Мое время на исходе, хватит… хватит строить иллюзии.       — Я имел ввиду другое, Шепард. Иерархия давно прогнила изнутри, этого только слепой не видит. И текущая война этому подтверждение. Я предлагаю поработать на те силы, которые хотят изменить положение дел к лучшему.       Она скривилась:       — Сепаратисты? Так низко я еще не пала, Кастис. Это, черт возьми, ваши внутренние дела.       — Проблемы колоний — только отражение общего упадка. Гаррус пытался изменить что-то изнутри, но не особо преуспел. Я видел его добрые намерения и не мешал, давал возможность набить собственные шишки, но для себя я давно сделал выводы.       — Поэтому вы ушли в отставку?       — Да. И насчет твоего времени, Шепард. Я сделаю все, чтобы его было достаточно. Я же обещал позаботиться о тебе. Неужели ты думаешь, что я буду смотреть на то, как ты увядаешь? Я знаю того, кто может помочь. Я знаю, как можно отсюда выбраться. Я могу остановить войну. Но мне нужна ты рядом.       — Как знакомо звучит. Коммадер Шепард спасает галактику в какой уже по счету раз? Надоело, Кастис.       — Шепард, когда я узнал о Нормандии, тоже хотел сдаться и оставить все, как есть. Слабость это нормально, но не нормально поддаться ей. Я выбрал жить, и сейчас я вижу, для чего я хотел бы жить дальше. Я вижу, за что хотел бы снова воевать. Если хочешь, я дам тебе то обещание, что ты действительно хотела бы услышать.       — Вы меня заинтриговали.       — Я буду рядом, если понадоблюсь. ***       На смену духоте пришла ночная прохлада. Можно было закрыть окна и включить свет.       — Сол все нет.       — Беспокоишься, Шепард?       — Вы — нет?       — Учитывая то, что нам нужно сделать, да, признаться, беспокоюсь.       В задумчивости он сидел, закинув ногу на ногу.       — Кастис, что вы задумали?       — Ты готова снова поднять винтовку, Шепард?       Его план был лаконичен и прост, но риск и правда был ощутим. Единственный корабль, на котором можно было улететь отсюда — «Цецилия», кружащая на орбите.       — До сих пор не улетел? Я видела, как они стартовали.       — Я тоже так подумал, но нет. Растис поступил предсказуемо. Истинный турианец, исполнительный и верный своему долгу до конца. Патриот своей Родины, и что хуже всего — инициативный и амбициозный. Он далеко пошел бы.       В его словах чувствовалась ирония. Шепард наклонила голову, все еще не понимая, к чему Кастис ведет.       — Вчера комендант сообщил мне не самые приятные известия. Лейтенант попросил обозначить дома, в которых проживают люди — простые маячки, которые легко распознаются орудийными системами и становятся прекрасными мишенями. Солана именно этим сейчас и занимается, к слову сказать.       Шепард пришлось приложить значительные усилия, чтобы сдержаться. Кастис промолчал, оценивая ее реакцию, а после продолжил.       — Он должен заглотить наживку, Шепард. Поэтому мы покажем ему эти мишени — беззащитные, открытые для атаки. Иначе наш план провалится. Растис должен почувствовать азарт охотника, который не остановить ничем, кроме убийства. Навряд ли ты понимаешь, о чем я говорю. Ваш вид, как мне показалось, более миролюбив.       — Я понимаю вас.       — Он не будет атаковать раньше утра, просьба коменданта. Кроме того, дать беззащитному врагу увидеть лучи солнца в последний раз — красивый жест. Я бы поступил так же.       Шепард замерла. Только она начинала думать, что они одинаковые, что всегда можно найти точки соприкосновения, как покров спадал, обнажая то, что видеть она никогда не хотела. Опасного хищника рядом, натренированного тысячелетиями эволюции не на сотрудничество, милосердие и приспособление, а на уничтожение врага.       — Разумеется, мы включим помехи. Растис не остановится на этом, о нет.       Кастис ощерился, и Шепард с ужасом смотрела на него, представляющего себя на месте другого и невольно смакующего вкус чужой крови. Она уже видела это настроение — Гаррус, почуявший Салеона, Гаррус, идущий по следу Сидониса. Чтобы сдержать его жажду убийства, пришлось приложить неимоверные усилия. Стоя под его прицелом тогда, на Цитадели, она не раз подумала, насколько тонкая, эфемерная вещь удерживает его от выстрела.       — Тогда Растис отправит десант. И он совершит худшую из своих ошибок. Его корабль недоукомплектован — на нем только одна смена. Он жаловался коменданту: вылетал в такой спешке, что не стал вызывать подкрепление после какого-то подозрительного инцидента на корабле. Всего лишь тридцать пять десантников, которые ожидают легкой прогулки. И Растис будет среди них.       — Я в деле.       — Брони для тебя нет, Шепард. Врачей тут тоже нет. Медигеля — в обрез.       — Я с вами до конца.       Она улыбнулась и поняла, что сама недалеко ушла от тех, кого только что осуждала. От предвкушения давно забытых ощущений боя ее начало потряхивать, она задрожала, как хороший рысак перед забегом.       — Нужно оружие. И термозаряды, много термозарядов.       — Ты не выслушала меня до конца, девочка.       Она уже показывала пальцем на кофры с оружием:       — Можно? Валькирию не трону, обещаю.       — Можешь потрогать, и только. Повторяю, защиты для тебя нет. Ты прикроешь меня сзади.       — И речи не может быть. Я не снайпер.       — Никогда не поздно начать, Шепард.       Шепард уже приноравливалась к третьей по счету винтовке — чертовски тяжелой и чертовски неудобной. Все не то.       — Какая прелесть, «Лавина». Год этот дробовик в руках не держала. Или все три, смотря как считать. Сойдет.       Она положила ствол себе на плечо и криво усмехнулась, подбоченясь.       — Да, Шепард. Тебе идет. Но на этой вечеринке, напоминаю, твой дресс-код другой.       Кастис протянул ей легкую полуавтоматическую винтовку — самое оно.       — Я могу оставить дробовик?       — Любишь держать в руках калибр покрупнее? Можешь на меня положиться. Думаешь, я дам хоть кому-то подойти к тебе поближе? И не надейся, Шепард.       Шепард рассмеялась — натянуто, будто давно этого не делала. Впрочем, так оно и было.       — Вы мне напомнили Вегу. Мой лейтенант на Нормандии, командовал десантом. Отличный офицер был. Но он сказал бы в конце «Лола».       — Твой лейтенант. Лола. Любопытно.       — Мимо, Кастис. Цельтесь лучше, и вам обязательно повезет. Если поможет, обещаю не сильно дергаться, чтобы вам было легче попасть.       Атмосфера начала напоминать ей таковую на Кадьяке перед вылазкой — шутки ниже пояса, бравада, словом, все то, чем прорывался безумный стресс. Привычная ситуация растопила сердце, и она будто снова почувствовала, что жива.       Вошедшая Солана на мгновение опешила, увидев Шепард, каким-то чудом натянувшую на голову шлем Кастиса, и его хозяина, покатывающегося со смеху. Придя в себя, изящная и гибкая, как верба, девушка лишь простонала:       — Духи. Будто страшный фильм про ужасных пришельцев, прикидывающихся турианцами. Шепард, сними.       Голос Шепард из-под шлема прозвучал глухо:       — Мне не нравится система наведения. Но, похоже, я недооценила психологическое воздействие на врага. Кастис, что насчет термозарядов?       — Девочка, тут может не хватать медигеля, но термозарядов хватит, чтобы взять штурмом сами небеса. Снимай мой шлем.       — Я застряла, кажется. ***       Шепард молча наблюдала, как Солана надевает наплечники и перчатки — элегантный, сделанный на заказ бронекостюм непрактичного белого-с-голубым цвета, явный каприз папиной любимицы.       — Что, Шепард? Думала, я буду отсиживаться дома? Не надейся.       По дрожанию ее жвал было видно, что девушка боится, до смерти боится предстоящей схватки.       — Что сказал тебе отец, Сол?       — Приказал собираться.       Солана проверила работоспособность инструментрона и взяла два небольших пистолета. Шепард вышла на улицу, даже не закончив разговор с Соланой, сама удивившись своему возмущению. Кастис уже подгонял вездеход, и его появившаяся было улыбка при виде вооруженной до зубов Шепард пропала, стоило той открыть рот:       — Это не обязательно. Сол лучше остаться дома.       — Это должно было произойти годы назад. Мать все баловала ее, потакал и я. Солане давно пора взять свою первую цель, ты понимаешь, о чем я говорю?       — Она боится.       — Ты тоже боялась. Боялся и Гаррус, и я в свое время. Подрастающее поколение избаловано донельзя — у нас давно не было хорошей войны, до Жнецов, разумеется. Все уже забыли, что это такое, и перестали готовиться.       — Когда я шла на войну, то искренне надеялась, что она будет последней. Я не хотела бы, чтобы подростки шли нюхать порох.       Кастис лишь покачал головой.       — Ты не хочешь войны, потому что знаешь, что это такое. Те, кто придут вслед за нами, обязательно по незнанию устроят какую-нибудь заварушку, и лучшее, что можно сделать — постараться, чтобы они стреляли лучше врагов, и ничего не боялись. Ты не сможешь оградить детей от невзгод, Шепард. Но подготовить их к жизни в твоих силах.       Он с насмешкой смотрел, как Шепард пыталась подобрать аргументы против, и понимал, что ничего путного придумать она не может.       Оставить войну с кроганами тем, кто родится позже — сама сказала, ведь так?       Сейчас Шепард было уютно молчать с ним рядом. Кастис похлопал себя по карманам и, к ее удивлению, достал пачку вполне земных сигарет, прикурил и с наслаждением затянулся, продолжая смотреть ей в лицо.       — Не говори Сол. Врачи запретили — так, одну на удачу.       На удачу обычно она целовала Гарруса — всегда украдкой, и эти поцелуи были стократ слаще тех, что она дарила ему наедине, в ее каюте или дома, на Цитадели. Шепард зажмурилась и представила себе этот томный, долгий поцелуй, его шаловливый язык, ее прикушенные губы, и нервозность перед боем стала упорядоченным намерением выжить любой ценой. Она готова была пролить реки крови, выпутаться из самой страшной переделки, чтобы вернуться к нему. Сейчас Шепард начинало казаться, что Гаррус рядом, вот-вот — и он ее обнимет.       Она не хотела отгонять от себя этого сладкого призрака. Он провел языком по кромке уха, задержал носовые пластины у ее виска, вбирая в себя запах любимой женщины, и сказал ей совсем тихо:       — Вернись живой.       Обещания важны — даже после смерти. Шепард сказала сама себе, и лишь потом осознала, что произнесла это вслух:       — Я вернусь живой, обещаю.       Она открыла глаза и увидела, что Кастис кивнул ей.       — Я позабочусь об этом. ***       Солану трясло. Шепард могла лишь с сожалением смотреть, как девушку выворачивает наизнанку. Для нее этот этап в жизни произошел в том же возрасте, но куда как тяжелее, ведь оружия в руке и отцовского плеча рядом у нее не было. Пистолет пришлось добывать самой, а отец так и остался лежать на земле, и его кровь впитывала в себя черная плодородная земля Мендуара.       Она лишь вздохнула и подошла к Кастису:       — Неплохо справились. Но что теперь?       — А я все думал, когда ты спросишь. Сначала бросаешься в драку, потом думаешь? Теперь понимаю, почему вы с Гаррусом так хорошо поладили.       Шепард опешила.       — Я просил не высовываться. Риск и так был велик, но ты решила все сделать по-своему, не правда ли? Шепард, так дело не пойдет. Либо подчиняешься — либо вместе мы больше не работаем.       — Импровизация, Кастис.       — План, Шепард.       Они было уперлись взглядами друг в друга, но все же сдались и произнесли одновременно:       — Главное — результат.       — Результат отличный.       Две пары глаз, буравящих собеседника напротив, потеплели.       — Ищи труп Растиса. Это важно.       Кастис прислонился к камню и закинул ногу на ногу. Шепард замялась. Она окинула взглядом поле боя, на котором лежали турианские солдаты в одинаковой броне, с одинаковыми колониальными метками на одинаковых темных пластинах.       — Как бы вам это сказать. Я не смогу его узнать.       — Он тебя допрашивал.       — Я плохо его запомнила.       — Понятно. Лычки. Две полоски.       — Да, точно. Лычки. Я думала, вы поможете.       — Ты не можешь нас отличить иначе как по меткам и цвету пластин, признайся.       — Не раньше, чем вы признаетесь, что выдохлись.       Кастис замолчал, и Шепард было подумала, что перегнула палку.       — Больше изнервничался, глядя, как одна хаотично носится с воплями, как бешеный пыжак, и палит во все, что подает признаки жизни, не соблюдая ни план операции, ни законы логики и здравого смысла, а вторая пытается подражать, при этом не обладая ни должной сноровкой, ни выдержкой.       — Сколько вам лет, Кастис?       — Достаточно, чтобы считать себя вправе дать тебе пару дельных советов, но недостаточно, чтобы ты надеялась от меня скоро избавиться, загнав в гроб своими выходками.       — В цифрах это сколько?       — Сорок девять.       — Ну, ну, не так плохо. В Альянсе в отставку уходят в пятьдесят.       — Жду не дождусь возможности свозить тебя в Сипритин, — Кастис провел большим пальцем по меткам на лице. — Уже представляю твой растерянный вид в оживленном месте.       Шепард нехорошо зыркнула и ушла искать лычки. Злиться на него было невозможно.       — Кастис, две полоски.       — Ты уверена?       — Да. Определенно. Так что дальше?