***
Дорога до космопорта была долгой, особенно учитывая то, что шла Лиара пешком, ловя на себе любопытные взгляды прохожих. По крайней мере, не пришлось впопыхах искать кар для перелета в другой город, ведь не просто так она выбрала Ванкувер — один из тех шести крупных человеческих поселений, что могли принять у себя не только мелкие шаттлы. За послевоенное время город буквально ожил: руины были расчищены, и повсюду стали расти сверкающие новые здания. Улицы вновь наполнились людьми и аэрокарами, а кое-где Лиара замечала старый наземный транспорт, работавший на каком-то сгораемом топливе, судя по едкому выхлопу. С поставками все еще было туго, и люди быстро приспособились к новым условиям, в том числе к недостатку нулевого элемента. Прошли дни страха и отчаяния, и на их месте начали расцветать надежда и оптимизм. Лиаре нравилась Земля. Возможно, здесь она и не против была остаться навсегда, коль пришлось бы. Люди словно перескочили из древних времен сразу в космическую эру, и у них на планете все еще оставалось огромное количество зданий, построенных без использования масс-эффекта, тех, где сама форма и высота строения подсказывала, из какого материала оно создано. Грубые и приземистые мегалиты, устойчивые и безыскусные каменные замки, воздушные и ажурные кирпичные соборы, более современные небоскребы — но далеко не такого вычурного вида, как на Тессии, где испокон веков все постройки исполнялись с лихим и смелым замыслом. На прочность материалов было плевать, где нужно, напряжение разгружалось генераторами поля массы, что позволяло создавать мосты через целый океан без единой опоры или висящие в воздухе террасы с садами. А еще люди были разными. Их разобщенность пошла на пользу богатству культурного наследия, и читать об их обычаях было одновременно пугающим и любопытным опытом. Невероятная самоотверженность и сила духа японских самураев, отвага и благородство средневековых рыцарей, мудрость и дальновидность древних библейских царей — и при этом никогда на планете не прекращались войны. И как только удалось Шепард сформировать свою цельную справедливую личность в таком противоречивом обществе! Богиня, всего триста лет назад… И тут Лиара остановилась и выдохнула. Ее мать прожила более тысячи весен и могла бы созерцать своими глазами значительную часть современной цивилизации людей. Бенезия могла бы увидеть, как рубили головы королям и как торговали рабами с темной кожей, как открывали новые континенты и запускали первые спутники. Но этого не видела ни мама Шепард, ни даже ее бабушка. Люди, они были как мотыльки, что живут лишь от весны до осени, беззащитные, беспечные, легкомысленные… и такие прекрасные. Она могла бы убить их всех. Кровь снова стала бурлить, по венам неслась клокочущая лава желания. Его не удовлетворить никакими объятиями вечности, теперь Лиара это знала точно. Мысли об архитектуре тоже помогали ненадолго. Азари заприметила закусочную на колесах — может, попробовать обмануть один голод утолением другого? — Мяса. — Отдельно мясо не подаем. Бургеры, хот-доги, жареная картошка… — татуированная землянка кого-то смутно напоминала. — Давайте все. Самая дальняя точка, к которой она могла попасть — Титан, с пересадкой на Марсе. Смысла особого в путешествии на Титан не было, а вот Марс — совсем другое дело. — Глиф, что у нас есть по Марсу? Вся информация приходила исключительно в текстовом виде, и чего только Лиаре стоило добыть себе приоритетный протокол соединения, одной Богине известно. Глаза азари пробегали по пачкам документов, отыскивая нужное, важное, любые зацепки или возможности. Удивительным делом работа историком подготовила ее к бытности Теневым посредником. Ни один виртуальный интеллект не мог сравниться с ее проницательностью. А еще привычная рутина хорошо охлаждала взбунтовавшееся тело. Вот оно, на Марс прибыл исследовательский турианский корабль в обход всех оцеплений. Раз у него был карт-бланш на вход, то есть и на выход! И только Лиара вновь обрела гармонию с самой собой, как татуированная девица вновь подала сигнал — неуместный, странный и будоражащий. Навряд ли в земной культуре обслуживающему персоналу было принято подходить так близко и брать клиентку за руку. — Хотелось бы вас угостить кое-чем особенным, если понимаете, о чем я. Десерт от повара. Называется «Сладкий поцелуй». Она сама не понимала, чего хотела, эта татуированная девица. На кого же она так смутно похожа?.. Точно, Джек, Жаклин Нотт или как там ее. Лиара от скуки прочла досье дикого биотика и была поражена, что только не вытворяли с несчастным дитя, чтобы сломить волю и сделать из нее берсерка. Лиара же стала берсерком за одну ночь. Да что с ней не так? Она дрожала, и сама не знала, от чего — от ненависти, от желания, от отчаяния? Держать себя в руках было невероятно сложно. Нахальную повариху можно было бы обнять со всей страстью, заключить в себя, и… — Моя богиня… Я сделаю все ради тебя, все, что скажешь. Пьяные слова загипнотизированной девушки растормошили Лиару в черном вихре, и она снова погрузилась в реальность, в искаженную вибрирующую реальность, где все краски заменила желтоватая сепия. Она понимала, что сейчас между ней и землянкой установлена связь, та, что сумел разорвать когда-то только Кайден. Но Кайдена, наивного и безумно сильного, тут не было, и обесточить объятия вечности могла лишь Лиара или та, в татуировках. Азари сама не остановилась бы никогда. Но девушка — вполне, если… — Опусти руку в кипящее масло. Сейчас же. Удаляющуюся Лиару преследовал визг искалеченной девицы. Теневой Посредник выдвигалась на Марс.***
— Саманта сумела сделать немало для стабилизации состояния рядового Прастина. Перелом позвоночника требует долгого лечения с непредсказуемым результатом, но жить он будет. — Ага, теперь он для тебя рядовой Прастин. Ладно, СУЗИ, а с ней-то что? Почему она молчит? Специалист Трейнор сидела на корточках, прислонившись к явно ледяной стене, и никак не реагировала. В довершение картины полнейшего безумия вокруг нее, как в вихре хаоса, валялись какие-то разбитые лазаретные принадлежности, датапады и элементы брони, которые она стянула с себя и с Титуса. — Саманта не получала терапии. Просто шок, ступор и обезвоживание. Я ввела ей необходимые медикаменты, дала воды, и она скоро должна прийти в себя. А в голове снова ругались между собой два Гарруса. Один, школеный офицер СБЦ с потрясающей подготовкой, далеко не последний кандидат в Спектры, брезгливо бухтел насчет критериев отбора в Альянс и на легендарную Нормандию в частности. Второй, Архангел, набирал свою команду из кого попало, лишь бы были у них верные сердца, бьющиеся в унисон, да каждый делал все, что мог, для общей победы. Живая легенда Омеги одним толчком в плечо отшвыривал лощеного молодого офицера к стене и цедил сквозь зубы: «Эта девушка сделала то, что ты не сумел. Лучше бы тебе заткнуться.» Красавец СБЦшник без единого шрама на лице поднимал голову, чиркая кончиком гребня по инею на стене, и говорил с насмешливой улыбкой: «Неужели так сложно найти здоровых телом и духом — и при этом верных, лояльных и преданных?» Архангел, иссеченный честно заработанными в бою шрамами, смотрел на него сверху вниз: «Лояльная служащая Альянса со здоровой головой в кровать к шестнадцатилетнему турианцу не прыгнула бы, особенно учитывая обстоятельства их знакомства. И уж точно не поперлась бы без шлема на ледяную планету вопреки здравому смыслу спасать объявленного погибшим.» Перспективный служащий раздраженно отворачивался, и уже Архангел спускался к изломанному рядовому, распятому на кушетке, узнать, легче ли ему. Последние сутки со слов Титуса Саманта только тихо скулила, а потом и вовсе смолкла, и все что он мог — говорить с ней. Одним духам ведомо, слышала ли девушка хоть что-нибудь, ибо ни на просьбы, ни на вопросы не реагировала. Самым парадоксальным образом тот, кто был виновен в произошедшем — облажавшийся коммандер Нормандии Гаррус Вакариан, временно исполнявший обязанности капитана — сложил с себя полномочия и куда-то испарился. А СУЗИ продолжала осматривать повреждения юноши и следы неумелого врачевания Саманты, ласково касаясь идеальными пальчиками то кисти Прастина, то его плеча: — Рука сломана в нескольких местах, но ничего такого, что нельзя было бы вылечить. Вам вводили антибиотики, опасности заражения нет. Сейчас СУЗИ успешно имитировала Карин Чаквас, притом так натурально, словно и голос у нее становился другим — уверенным, властным, но таким добрым и поистине исцеляющим. Она касалась только хорошего, о плохом упоминала вскользь: — А позвоночник — при должном уходе и упорстве с вашей стороны нет ничего невозможного. Предстоит долгая терапия, большой восстановительный период. Солана за несколько месяцев не оправилась от простого перелома ноги. От раздражения пустопорожний треп СУЗИ хотелось оборвать, и голос Гарруса прозвучал более резко, чем ему того хотелось: — Как вообще это произошло? Как тебе выжить удалось? — Выкрутил масс-генератор брони на облегчение собственного веса, но, видимо, или до конца не успел, или его взрывом повредило. — Где тебя Саманта нашла? Мы тебя искали. «Мы» царапнуло сердце. Это было правдой не до конца, и если обычно такие уклончивые реплики давались Гаррусу легко, то сейчас — нет. Нужно было все же остаться и отыскать Титуса, за которого он отвечал, как ни крути, а не бежать на Нормандию, сломя голову. — У подножия. Я помню, что выбрался из ручья, но потом потерял сознание. Коммандер, вы подумали, что я погиб, и оставили меня? Последняя фраза Гарруса просто добила. Титус произнес это с интонацией ребенка, которого отец в торговом центре забыл — в его сорванном субвокале чувствовалась обида. И что Архангел мог ему ответить? Что Саманта, ни разу в десант не ходившая, нашла его, отволокла на базу и спасла жизнь, а его «верные сердца» — не сумели или не захотели? По счастливой случайности все остались живы и более-менее целы, но прежняя команда Гарруса, та, что осталась лежать в безымянных могилах на Омеге — вот они вновь встали в одну шеренгу и посмотрели на него белыми глазами в инее, такими же, как смотрели трупы церберовцев прямиком из человеческого ада. — Мы не нашли тебя. Прости, Титус. СУЗИ замерла на мгновение и посмотрела на Гарруса, как ему показалось, умоляюще, явно привлекая к себе внимание. — В записи поисковой операции лейтенанта Вега имеются пробелы. Гаррус услышал это исключительно по внутренней связи, губы синтетика не шевелились. Удивительным делом СУЗИ проявила тот такт, которого ей никогда не хватало при общении, и коммандеру оставалось только сдержаться и не прорычать: «Почему молчала раньше?». На Архангела, доверявшего своим людям, настоящего лидера, победно смотрел все еще сидевший у стены офицер СБЦ Вакариан, уже начинавший безмолвно посмеиваться. Он поднялся и запросто оттолкнул линчевателя в синей броне, хотя в деловом костюме детектива смотрелся куда как более легковесно. Его оружие и броня не имели иного материального воплощения помимо слов: — Титус, может, ты мог бы вспомнить что-то необычное? Тебя кто-нибудь окликал, перемещал? Какие-то моменты показались тебе необычными? — Шлем. — голос, к удивлению всех присутствовавших, подала Саманта. — С него сняли шлем, отнесли и зашвырнули подальше. Он не мог случайно оказаться там, где мы с Титусом его нашли. — Коммандер, это сейчас не самое важное. Рядовой Прастин все еще звал его «коммандер». Гаррус себя этого звания уже лишил заочно. — В чем дело, Титус? — Мама. Нам нужно убираться отсюда как можно быстрее.***
Лиара настолько запросто получила место на правительственом шаттле Альянса, летящем до Марса, что сама не поверила. Она уже приготовилась бодаться с администратором, выполнявшим сугубо декоративную роль встречающего немногих почетных гостей, но вот этот казалось бы бесполезный субъект как раз нежданную пассажирку на борт и пропустил. Так элегантно решала дела только Бенезия. Что бы она сказала, глядя на свое маленькое крылышко, садящееся в люксовый звездолет? Теневой посредник бросила прощальный взгляд на посадочную станцию из окна уютной каюты и застала там безобразную сцену скандала. Разряженная в пух и прах землянка с тремя лохматыми животными на цепочках и темнокожим кавалером что-то доказывала служащему, а тот только копался в своих записях и пожимал плечами. Губы Лиары тронула нехорошая улыбка, и именно в этот момент оценивающий, судящий и карающий облик Бенезии расстаял, а дочь перестала себя сравнивать с матерью. Были они в чем-то похожи, а в чем-то отличались. Лиара если и сможет превзойти Бенезию в красноречии и личной влиятельности, силе одного только своего имени, то только в далеком будущем, и то, если доживет. Но в дерзости и смелости она превзошла мать уже сейчас. Вместо Бенезии рядом стояла Шепард и кивала, улыбаясь. Шаттл моментально набрал скорость, оставляя возмущенных нуворишей скандалить с администратором, который и сам не понимал, что сделал двадцатью минутами ранее. Лиара вытянула ноги, растянувшись во весь рост в удобном сиденьи, и здесь, вдали от других существ, она вновь становилась самой собой. В голову стали лезть мысли о долге и целесообразности, и азари искренне не знала, что делать: скрываться ли, искать ли помощи. Или лететь к месту вечного затворничества. А душа ее ждала только одного — вновь соединиться с тем, чьей частью была, и кто был ее частью. Мысль о том, что Лиара может быть опасна для Явика, сражалась с безумной надеждой: он поймет, он объяснит и вернет все, как было. Он другой, он особенный. Он не чета этим жалким людишкам. Когда-то Лиара не могла дарить любимому объятия вечности — Явик был слишком силен, так может, теперь их уровень одинаков? А что бы сказала Бенезия? Бенезия рядом больше не осуждала. Она улыбнулась и сказала какую-то банальность: делай то, что сейчас самое главное. Делай то, что в твоих силах. Многие вопросы со временем отпадут сами собой. Шепард, стоящая подле матери, вновь молча кивала с горькой, страдальческой улыбкой. Ей было больно. У азари всегда было преимущество — время. У людей времени не оставалось совсем. Лиара вспомнила о пакетах информации, которые были адресованы турианскому Примарху, те, которые она с раздражением отмела, как не имевшие отношения ни к нынешнему месту нахождения Нормандии, ни к своей возможности побега с Земли. Итак, что там за… Теневой Посредник невольно затаила дыхание, а потом улыбнулась. Это что-то новое. Похоже, последняя война, война на выживание всей разумной жизни изменила не только ее саму или сестер и братьев по оружию. Она изменила всех и каждого.***
— Будучи Спектром, только она могла бы получить твое сообщение в нынешних обстоятельствах. Вызвать на подмогу мать было логичным и правильным решением, Титус. — Неправильным. Я не поверил, что вы вернетесь. Я виноват. — Это моя вина, коммандер. Я сказала Титусу, что вы нас оставили. Я правда так подумала. Я виновата. Я была не в себе. Еще бы, Саманта действительно была не в себе — но кто сказал, что она была неправа? Не это ли самое и они с Шепард делали всегда — шли напролом друг к другу и вместе двигались к победе, несмотря ни на косые взгляды, ни на осуждение, наперекор обстоятельствам и здравому смыслу? И стоило Гаррусу и Джейн начать играть по правилам, как оба попались в какие-то хитро расставленные сети взаимного недоверия. Они снова шли мимо трупов, он с винтовкой наготове, СУЗИ манипулировала каталкой с раненым рядовым, а замыкала колонну растрепанная Саманта без шлема. Гаррус внутренне улыбался, а на душе было тепло, словно спасение двух влюбленных чудаков, Саманты и Титуса, ознаменовало и их счастливое окончание истории — его и Шепард. Духи, они же оба остались в живых, оба бесспорно любят друг друга. Уже одно это было двойным чудом, а третье потихоньку подрастало в недрах тела его любимой. Они столько раз делали невозможное, и сотворят это снова. Вместе. Титус жив, Саманта тоже, и оба зовут его "коммандер". Его робкий образ себя в парадной форме снова показался из-за двери помещения главной батареи, там, где всегда прятался от своих проблем. А вот эти мертвые ребята из Цербера уже не сделают ничего. Четверка уже подходила к выходу, и Гаррус почувствовал едва уловимую вибрацию по полу. А это означало только одно — не успели, и, скорее всего, ему предстояла не самая приятная встреча. К базе Цербера прибыл звездолет, и явно не легкая Нормандия. Во время стоянки на Динитас коммандер был, к собственному удовольствию, избавлен от решения непростого вопроса со Спектром Сагиттой. Отец и начальник колонии говорили с ней сами насчет человеческих беженцев, и на то было множество причин — положение Гарруса в Иерархии оказалось весьма зыбким, а Сагитта была истинной турианкой, высокомерной и жестокой женщиной, для которой существовал только статус и его атрибуты, только цель, только задача. Спектр, не задумываясь, шла по трупам, и зачастую ее жертвы даже не всегда могли знать, где они перешли Сагитте дорогу — или в ее случае, перешли бы. Она была гениальна и просчитывала все далеко наперед, иначе не дожила бы до своих лет — а эта турианка была на добрых два десятка лет старше даже Кастиса. И кто бы мог подумать, что ее слабым местом окажется единственный обожаемый сын. Гаррусу осталось только проводить уважаемую госпожу по кораблю да постараться не грубить в ответ, когда она отпускала какие-то нелицеприятные комментарии насчет «человеческих штучек». Кто бы мог подумать, но Сагитта одобрила нахождение Титуса на Нормандии. «Наконец-то, принял собственное решение. А я уж думала, будет таким же, как его отец.» Насчет отношений Титуса с Самантой Гаррус решил не распространяться. К счастью, рядовой на тот момент нагуливал аппетит по живописным горам и лесам Динитас, помогая Кастису разбираться с делами колонии, а Сагитта не настаивала на личной встрече с драгоценным отпрыском, дабы того не расхолаживать излишней опекой. А сейчас Гаррус тоскливо смотрел на изумительную красавицу в черных шелках, которая поднималась к ним сквозь падавший снег так, будто мороз ее не брал. Не целится — и это уже хорошо. Десантная группа держалась от женщины на почтительном расстоянии, и коммандер невольно сравнил двух совершенно непохожих Спектров — Сагитту и Шепард. Они существовали на диаметрально противоположных концах шахматной доски — демократичная, открытая Джейн и ее злой турианский двойник, такой же смелый и эффективный, но использующий страх, боль и принуждение. А Гаррус был бы, наверное, где-то посередине этой оси, и он сам уже не был уверен, что это правильная тактика. Как ни крути, он был турианцем, и все эти «человеческие штучки» вроде прощения, доверия, и прочих словечек из арсенала Шепард в итоге чуть не стоили жизни его Титусу. Гаррус тряхнул головой, отгоняя морок. Титус не был его сыном, не мог бы им быть даже по возрасту, ибо мало кто заводил потомство раньше тридцати, но вот по духу рядовой был именно его плотью и кровью. Настоящим турианским бунтарем, и даже куда как лучше, и именно таким ему хотелось бы видеть своего будущего ребенка, того, что еще не родился. Он впервые улыбнулся, подумав об этом, и осознал так ярко, как день, ибо жвалы до боли уперлись в щитки шлема. К нему поднималась, возможно, его смерть: Сагитта не спускала куда как меньшие проступки, но внезапно Гаррус собрал самого себя, как мозайку. Чужие души были ему зеркалами, в них он видел тысячи собственных отражений со всеми достоинствами и недостатками. И несостоявшийся Спектр, и облажавшийся Архангел, и уволившийся СБЦшник, и брошенный возлюбленный, и отец, у которого невольно забрали даже право назвать собственное еще не родившееся дитя, и напортачивший коммандер — это все был он. Гаррус не идеален, но сейчас Архангел помогал встать офицеру СБЦ, а артиллерист Нормандии прогонял из главной батареи незадачливого возлюбленного наверх, в капитанскую каюту. Идеальная СУЗИ едва не убила, а сумасшедшая Сэм — спасла. Элегантная женщина в черном подняла руку, и вокруг нее образовалось мягкое светло-голубое облако биотики. Неудивительно, именно поэтому дама не соизволила одеться по погоде. Гаррус подумал, что ей бы пошел черный мех — такой, в котором Шепард разгуливала по Новерии. Странная фантазия была прервана совершенно неуместным вопросом СУЗИ. Гаррус мог поклясться всеми духами родной планеты, что в ее глазах плескался страх: — Коммандер, чувствую, что из этой переделки мне не выпутаться. Как думаете, я — живая? Сейчас зеркалом был он сам, но, теряя сознание, Гаррус проваливался в тот ответ, что хотел дать. «Я не знаю, но Шепард сказала бы, что да.» В конце концов, кому, как не ей, знать, что такое жизнь. Она ее дарила, отнимала и защищала. В то время, пока бойцы Сагитты забирали несчастный истрепанный отряд Архангела, СУЗИ корчилась от атак дронов умелых турианских инженеров. Она снова и снова пыталась установить соединение с Нормандией, чтобы сохранить остатки своей личности, отправив их на сервер корабля. Но связи не было, и губы несчастного синтетика шептали первую строчку запроса на передачу данных, раз за разом получая ответ «ошибка соединения»: — Мама…***
На память от Сэм остался лишь жирный серебристый варрен, и Вега искренне любил и ненавидел это существо. Больше всего на свете его хотелось выкинуть в шлюз, чтобы увидеть, как инопланетная псина корчится в агонии. Если никто не заметил исчезновения Саманты за три дня, то кому будет дело до ее собаки? Мысленно Джеймс открывал шлюз две сотни раз и две сотни раз выбрасывал туда толстое клыкастое недоразумение. Стало бы лейтенанту легче, избавься он от любимца своей несостоявшейся прекрасной дамы? Наверное, нет. Если с рядовым не помогло, то и ритуальному бескровному закланию варрена закрыть этот океан печали не удастся. Шаттл с коммандером, Самантой и синтом вовремя не вернулся, и внутри души Джеймса Веги образовалась черная дыра, ровно такая же, какая была в центре Млечного пути. То молоко в столовой, предложенное им, Саманта, к слову, так и не выпила. Именно тогда в сердце галактики и образовался маленький прокол ткани вселенной, постепенно начавший засасывать туда все хорошее, что было в ней. Белую россыпь звезд, подобную брызгам его семени или каплям ее грудного молока — ничего этого не состоится. Стремительно все светлое в его жизни уходило за горизонт событий, туда, где Джеймс уже не мог влиять на судьбу двух беззащитных существ, волей случая оказавшихся в поле его тяготения. Кричать он не мог — в отличие от безумной Саманты, лейтенант Вега строго следил за своим имиджем. В конце концов, единственный его прокол перед подчиненными — драка с рядовым Прастином — случился из-за нее, из-за Саманты. Maldita bruja с ума его свела, не иначе. Светлая любовь к тоненькой темноглазой девушке летела к огромной черной дыре, вместо объемного, красочного чуда становясь плоской голограммой на сфере горизонта событий — всего лишь воспоминаниями. Проносящийся мимо легкий прекрасный дух сложил, как карточные домики, чуть наметившиеся другие стороны Джеймса Веги. Оставшемуся среди руин своей души лейтенанту было безумно одиноко — он привык общаться по утрам с трепещущим влюбленным парнем по имени Джеймс, настоящим другом для Саманты, с практически взрощенным отцом семейства и владельцем автомастерской на тихоокеанском побережье, с мужем, надежным, как скала, и преданным до кончиков ногтей своей preciosa mujer. Распятия любовью он не выдержал и других этих масок, личин, ипостасей не заслужил. Варрен начал скулить, и Джеймс почесал ему шею, а тот завалился, подставляя лоснящееся брюхо. Миранда своим совершенным голосом по громкой связи обьявляла о том, что Нормандия вынуждена выдвигаться к Солнечной системе, а Джеймс так и не решился совершить еще одну подлость. Такого даже лейтенант Вега, много чего повидавший, ему не простил бы.