* * *
Я шел по каменной мостовой, накинув капюшон, чтобы наушники не залило водой. Лил не хилый такой дождь, поэтому пришлось ускорить шаг. Не то чтобы я не любил дождь, но и яркой симпатии к нему не проявлял. Хотя, если бы я мог выбрать между солнечной погодой и дождливой, то я однозначно выбрал бы второе. Жару я на голову не переношу. Кстати, насчёт башки. Сегодняшние пары дались мне особенно тяжело, поэтому я шел домой с ватной головой. Подходя к дому – обычной панельной девятиэтажке, – мое состояние заметно ухудшилось. Замыленные глаза, как после долгого чтения, лёгкое головокружение. Я, слегка пошатываясь, с характерным скрипом открыл подъездную дверь. Магнит как обычно не притянул дверь, но я не стал закрывать ее. Не знаю, что именно со мной произошло – может заразу какую подцепил, а может просто за компьютером пересидел, – но спать хотелось жутко, даже не смотря на то, что сейчас время не позднее, и в ушах гремел панк-рок. Дождавшись лифт, я поднялся на свой этаж. «Три секунды на этаж. Ужасно долго. Лифтовики чёртовы, не могли нормально сделать, не в ТРЦ вроде живём, чтобы медленно подниматься и любоваться окружением.» Сегодня я был весь на нервах, так как не успел подготовиться к парам и получил из-за этого нагоняи сначала от преподавателей, а потом и от куратора и ее секретаря. Впринципе, я всегда весь на нервах (благо не на солях) и вечно злой, но сегодня я особенно нервный и злой. С трудом найдя ключи, во, вроде бы, не бездонной и маленькой сумке, я открыл дверь в общий коридор. «Соседи – медведи, ё-маё» На полу как обычно валялся всякий хлам. Из моих вещей здесь была только пустая полка с обувью, доставшаяся от бывших хозяев квартиры, и мой поломанный прогулочный велик. Руки так и не дошли поставить на место цепь да подкрутить руль – шестигранник вещь святая, всегда при себе, – пусть это и дело пары минут. Вновь отыскав ключи, которые я на автомате бросил в сумку, я открыл дверь в свой храм, свою обитель. Обыкновенная однушка, доставшаяся мне в наследство от дальних родственников, которые не совсем уж и дальние. В том смысле, что живём-то мы совсем рядом. Жили. Родственники купили себе новую квартиру в Москве, а старую, узнав о том, что я поступаю в техникум, переписали на меня. Когда-то мои родители тесно с ними общались, да и сейчас так же, видимо, их очередного разговора и узнали о моем поступлении. «Жрать пипец охота.» Скинув куртку и пройдя на кухню, я достал из морозилки пачку пельменей. Поставив воду кипятиться, я пошел в комнату. Состояние осталось неизменным, но голова до сих пор кружилась. Открыв очередную дверь, я вошёл в комнату. На стене висела запыленная гитара, подаренная мне ещё по окончанию школы. Помню, как первое время играл на ней все свое свободное время, и я скажу, что для самоучки у меня неплохо получалось. Я даже хотел купить электрогитару, дабы можно было нормально играть метал и панк, но ... Да и через год я забросил гитару, и играл только на встречах со школьными друзьями или на семейных праздниках. Компьютерный стол, стоящий у окна, раздавался характерным гулом работающего компьютера. Монитор горел ярким фонарем в темной зашторенной комнате. Собираясь на учебу, я забыл выключить компьютер, да ещё и из игры не вышел. Men of War: Assault Squad 2. Из-за этой игрушки я и не успел подготовиться к парам. Больно уж затягивает. Сняв наконец наушники и выключив музыку, я положил их на стол и сел за компьютер. Доиграть-то надо. Ровно за 10 минут я одержал победу над силами Советских Войск. Я проходил кампанию немцев, так как остальные я уже прошел. Выключив компьютер и встав из-за стола, я вышел на кухню, дабы закинуть пельмени в закипевшую воду. — Ах-хс-с, зараза. Горячо, блин. Несколько капель кипятка попали мне на руку, пока я высыпал пельмени из упаковки. Закончив с этим делом, я принялся ждать очередного закипания. Через минуту интенсивного ожидания резко заболела голова. Медленным шагом, без резких движений, чтобы мне не стало ещё хуже, я вошёл в комнату и, открывая шкаф, достал аптечку. Достав нужную коробку, я пошел обратно на кухню. Запив таблетку водой, я лег прямо на пол, так как мне стало только хуже. «Надо выключить воду, а то сразу за пельменями сварюсь я.» Сознание куда-то улетучивалось, думать становилось все сложнее и больнее. На миг я ощутил себя свободным, вольным делать что угодно, но почти сразу же болезненные ощущения вернулись. До конфорки я так и не дотянулся, оставшись лежать на полу безвольным мешком. Сознание почти окончательно провалилось, я замечал бурлящую в кастрюле воду лишь где-то на периферии сознания, направляя все свои оставшиеся силы на попытку заглушить боль. «Но ведь... сознание... недавно оно улетало куда-то... вверх?...» Думать стало невыносимо больно, и в итоге я просто отключился, оставшись лежать ничком прямо под плитой с кипящей кастоюлей... Как хорошо, что думать о последствиях уже не надо. Пельмени только жалко.* * *
— Ахтунг! Фая! Вот уже три недели идёт штурм Парижа. Как же долго. «Три недели на столицу – ужасно много. Ещё ни одна столица врагов не держалась так долго. До чего же упертые эти багеты...» — Господин полковник! Господин полковник! Я наблюдал за боем в бинокль. Французы вели достойное сопротивление. Как солдат, я не могу не уважать их командира, который оформил такую умелую оборону. Они будто заранее знали, что вскоре мы нападем на них. Многолинейные укрепленные рвы, километры мин, противотанковые ежи. Некоторые рвы даже затопили водой из Сены. И вот уже чёртову третью неделю мы проходим это полосу препятствий. Мины и ежи не доставляют особых проблем – лишь задерживают наше продвижение. Но вот рвы занятно потрепали нам нервы. Один из таких хорошо укреплённых окопов и занял наш довольно крупный развед.отряд. Я решил лично руководить данной операцией о детальной разведке вражеских укреплений боем. Мы возьмём Париж в течение недели, иначе не быть мне генерал-майором 1-ой танковой дивизии Панцерваффе Вермахта! Тот солдат, что звал меня ещё несколько минут назад, крикнул меня снова. Ещё совсем зелёный юнец, которому лет семнадцать от силы. Наверное, единственное, в чем можно было бы упрекнуть Майн Фюрера, так это в том, что он учредил общий воинский призыв с 16 лет. Не должны дети Германии воевать. Малец, тем временем, окрикнул меня снова. — Господин полковник! Вражеская авиация! Американск..!*ВЗРЫВ БАХ-БА-БАХ*