Уроки чувственного воспитания

Ноздри щекочет аромат сладкого жара. Его источает завтрак, и мгновение спустя у головы раздается стук подноса, поставленного на прикроватную тумбу. Шэнь Цинцю разлепляет веки и, успев в сонной дымке лишь разглядеть тугие черные кудри да ощутить их мягкость на щеке, тут же оказывается смят тяжелыми, будто крепкий сон, объятиями. Ло Бинхэ, уместивший свою голову на уголке подушки, ткнулся мокрыми губами в ухо: — Прости. Он безостановочно лепетал извинения, целуя то в висок, то в скулу, то в уголок глаза, и от этих сахарных нежностей мочка уха Шэнь Цинцю зарделась спелой ягодой. Но он не был против. Не считая эпизодов такого рода, какой произошел прошлым вечером, Шэнь Цинцю был всецело доволен нынешней своей жизнью. Да и вчерашний вечер закончился не так плохо: хотя Ло Бинхэ вновь настоял на телесной близости, разжалобив Шэнь Цинцю слезами, он сам же, сбившись и потерявшись, прервал ее. Так что в итоге Шэнь Цинцю отделался, как говорят, легким испугом. — К обеду должен приехать отец, — случайно выловил Шэнь Цинцю, почти убаюканный сюсюкающим шепотом. — Я пригласил его. — А?.. Шэнь Цинцю примял зацелованной щекой подушку и посмотрел на Ло Бинхэ. Его взгляд был все еще наполнен ленивой истомой, но в зрачках зрело подозрение. Приход владыки демонов в их дом, полный безделья и разврата, всегда был пресекаем самим Ло Бинхэ. Что же могло измениться, раз прежде ревностный муж столь нетерпеливо ожидает чужого визита? — Что-то случилось, Бинхэ? — Вчерашнее произошло по моей вине. Из-за моей грубости, неуклюжести… Из-за моей крови, впитавшей самое худшее… Искренность извинений Ло Бинхэ обволакивала душу довольством, ведь в ней слышалось обещание, что в ближайшее время демон не станет беспокоить этого мастера новыми затеями. Однако самоуничижение, тем более на основе родословной, не могло обернуться ничем хорошим. Шэнь Цинцю прислонил палец к губам Ло Бинхэ: — Не говори этого. В твоей крови нет ничего дурного. И вчерашнее произошло лишь по твоей неопытности — хотя, и из-за моей тоже. Если бы этот мастер был более сведущим… Ло Бинхэ решительно замотал головой, поймав палец Шэнь Цинцю в свои ладони. — Вот поэтому я и пригласил отца! Если мама до сих пор от него не ушла, он точно знает, как человеку и демону доставить друг другу удовольствие! От подобных беззастенчивых слов заклинатель сомкнул веки и свел брови к переносице. Не понимая причину, по которой его собственное солнце вновь зашло за горизонт, Ло Бинхэ еще крепче сжал чужие пальцы в своих ладонях и приблизился к лицу Шэнь Цинцю. Горячее дыхание коснулось плотно сомкнутых губ. — Мои слова чем-то расстроили учителя? Но этот ученик действительно много размышлял, прежде чем обратиться к отцу. Из сведений, что он нашел, персики куда прихотливее хризантем… Шэнь Цинцю прервал поток порочных слов, льющихся из горячего рта Ло Бинхэ. Выдернув руки из плена, он достал из-под подушки веер. Резная бамбуковая гарда с легким хлопком легла на пухлые губы Ло Бинхэ, все еще наполненные кровью вчерашних ласк. Глаза бывшего ученика вновь засияли звездами, грозясь наполниться соленой влагой, но Шэнь Цинцю остановил неминуемое: — Все хорошо, Бинхэ. Просто не говори подобное своим родителям. Однако трудно было надеяться, что Ло Бинхэ выполнит эту просьбу. На ранее проведенных семейных торжествах не один Шэнь Цинцю не мог удержаться от беспокойных взглядов в сторону своего супруга. Прославленная заклинательница, глава Хуаньхуа и просто императрица демонов Су Сиянь точно так же не спускала глаз с Тяньлан-цзюня, пусть за годы совместной жизни ей удалось его неплохо вышколить. Впрочем, Су Сиянь обладала столь всеподавляющей силой воли, что собеседник неизбежно попадал под ее влияние. Даже в окружении демонов ей удавалось укротить царящий в их сердцах хаос и упорядочить души согласно иерархии, к которой так привычен и склонен мир людей. В общем, в ее обществе Шэнь Цинцю возвращался мысленно во времена, когда наравне с другими заклинателями решал вопросы школы — и ему становилось спокойнее. Потому Шэнь Цинцю почувствовал толику разочарования, когда Тяньлан-цзюнь прибыл в их обитель без супруги. Зато с дорогим племянником. — Увы, милая Сиянь занята идущей полным ходом подготовкой к Собранию Союза бессмертных. Но она велела передать вам пожелания всевозможного благополучия. Желейку любили все — за кротость и услужливость, и Ло Бинхэ, признавая его превосходство (сам он никогда не умел подолгу играть хорошего мальчика), нещадно ревновал. Даже теперь он не сводил глаз со своего родственничка, стыдливо потупившего взор от очередной неуместной шутки своего господина, — так, будто Чжучжи-лан хоть что-то смыслил в межвидовой близости. Хотя, выслушав парочку историй о романтических прогулках, что тайно имели заклинательница и демон под присмотром его племянника, и вспомнив тот факт, что Ло Бинхэ был зачат на одной из них, Шэнь Цинцю сам начал сомневаться в беспочвенности опасений о целомудренности Чжучжи-лана, питаемых его супругом. Остановиться Тяньлан-цзюню всегда удавалось с трудом. Тем более что Ло Бинхэ, инициировавший эти семейные посиделки, отчего-то медлил, поджимая нижнюю губу и неуверенно потирая колени друг о друга. Не помогли ни многозначительные взгляды, ни толчки локтями и коленями под столом — Ло Бинхэ упирался, словно непослушный барашек, и молчал, отчего Шэнь Цинцю начал испытывать истинное нетерпение. Когда Тяньлан-цзюнь принялся рассказывать о похождениях своей сестры, введя Чжучжи-лана в невероятное смущение, Шэнь Цинцю решился его прервать: — Уважаемый Тяньлан-цзюнь. Этот мастер хотел бы оставить вас наедине с Бинхэ. Чжучжи-лан поднял к нему прозрачные глаза, и в них искрился такой чистый свет надежды и благоговения, что его гипнотизирующей силе мог позавидовать сам Ло Бинхэ. — Так вы хотите прогуляться с моим племянником? — незамедлительно переспросил Тяньлан-цзюнь. Чешуйчатые щеки Желейки покрылись столь нежным рассветным румянцем, что Ло Бинхэ решил нарушить свое угрюмое молчание: — У нас с учителем личный вопрос к отцу, касающийся супружеского досуга, потому и присутствовать мы должны оба. А вот сюнди приличествует выйти на время обсуждения семейных проблем. — Поскольку милая Сиянь не смогла явиться, не вижу проблем с тем, чтобы на семейном совете ее подменил мой племянник, — невозмутимо возразил Тяньлан-цзюнь, выделяя голосом все упоминаемые родовые связи. Еще с фэнь Ло Бинхэ дулся, пусть затея разлучить эту парочку была изначально провальной, даже если бы императрица почтила их своим визитом. — В последнее время ни одна из наших весенних игр так и не разрешилась высокой волной. И нам кажется, что причина тому — наши межвидовые различия, — возвестил Ло Бинхэ. Тяньлан-цзюнь, скребя когтем подбородок, выдал лишь утвердительное «мгм», а Чжучжи-лан, воззрившись на Ло Бинхэ, внимал молчаливо, но со всей серьезностью. Один Шэнь Цинцю боялся, что жар испепеляющего его стыда прожжет бумагу веера. — Я хотел спросить у отца совета, — и, пользуясь мешканием обезоруженного учителя, Ло Бинхэ придвинулся к столу, торопясь выдохнуть: — Может, отец слышал о травах либо артефактах, что делают человеческие тела податливыми? Лицо Тяньлан-цзюня на миг стало серьезным, будто бы его сын в действительности задал достойный внимания вопрос. Ло Бинхэ непристойно поднял бедра с подушки для сидения и весь обратился в слух, с кроткой надеждой внимая молчанию отца. — Ло Бинхэ, — наконец ответил Тяньлан-цзюнь. — Этот артефакт всегда был с тобой. Беда в том, что в жизни моего сына не было наставника, способного помочь научиться им пользоваться. Красноречивый взгляд оказался брошен на место между ног Ло Бинхэ, скрытое верхними и исподними одеждами. А блудливая улыбка владыки демонов разбила надежды о получении дельного семейного совета. — Я замужем, — решительно возразил Ло Бинхэ, в то же время нисколько не смутившись всеобщего (призыву Тяньлан-цзюня тяжело было противостоять) внимания к своему мужскому достоинству. — Я не буду изменять учителю. То, как Ло Бинхэ «ловко» смешивал понятия «супруг» и «наставник», доводило Шэнь Цинцю до исступления, но до разрешения начавшегося театра абсурда он твердо решил хранить молчание. — Внимая истинам из книг, ты разве изменяешь своему наставнику? — с безжалостным воодушевлением напирал Тяньлан-цзюнь. — Моему сыну необязательно участвовать. Ему лишь стоит поучиться любовному делу на чужом примере. Все еще не ведая, к чему может привести столь опасный разговор, Шэнь Юань обмахивался веером, представляя, будто ему в действительности удалось уйти от этой лишенной достоинства демонической родни куда-то в глубины бамбуковой рощи. Может быть, стоило внять настойчивой просьбе Лю-шиди и явиться на Собрание Союза бессмертных? — Мама не согласится, — заметил Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю передернуло от его предположения. Впрочем, если вновь углубиться в таинства зачатия его супруга, императрица могла бы оказаться не столь категоричной… нет, Шэнь Цинцю определенно не хотел об этом думать. — А кроме вас я не знаю ни одной четы, что хоть сколько-нибудь походила бы на нашу с учителем. Видимо, о достоинствах Мобэй-цзюня Ло Бинхэ был не слишком высокого мнения. — Твоя мать, — Тяньлан-цзюнь вздохнул, и нежность его дыхания осела теплой дымкой на глазах. Восхищение, с которым владыка демонов упоминал свою супругу, трогало сердца даже непричастных к их истории, и все почтительно молчали, пока Тяньлан-цзюнь не продолжил: — Как человек Сиянь привнесла только лучшее в мою жизнь, однако именно из-за различия культур ей всегда было тяжело принять традиции, чьих носителем являюсь я — демон. Пусть даже благодаря им она, смертная женщина, смогла подняться на вершины блаженства, ведомые лишь небожителям. Довольный произнесенным вступлением, Тяньлан-цзюнь перешел к сути: — Демоны наделяют физическую близость меньшим сакральным смыслом, но вместе с тем гораздо глубже людей посвящены в проблемы совместимости на любовном поле. За примером даже далеко идти не придется — моя сестра! Да, она поступила неблагоразумно, переспав со своим избранником, прежде чем тот смог докультивироваться до человеческой формы. Но она была смела, любознательна и достигла определенных результатов! Кончики ушей Чжучжи-лана стали красными, словно их только что больно ущипнули. Тяньлан-цзюнь продолжал: — Однако бывают случаи, когда различия устранить в принципе невозможно. К примеру, ведь не будет священный демон умалять свое достоинство, дабы человеческой плоти было привычней его принимать. Так что в случае союза демона и человека только терпение и упорство обеих сторон способны преодолеть преграды плоти на пути к истинному блаженству. Но кому во всех трех мирах можно доверить столь тонкое дело, как чувственное воспитание? Ло Бинхэ уже давно возвратился на подушки и теперь вместе с Шэнь Цинцю недоверчиво глядел на полное торжества лицо Тяньлан-цзюня. Тот возвестил: — Бинхэ, со всем своим богатейшим опытом твой отец тщательно исследует лакомые долины зятя Шэня и преподаст тебе урок, как вознести своего супруга в кущи цвета цин. Шэнь Цинцю крепче вцепился в свой веер, вестимо, дабы не обронить. Предвосхищая бурную реакцию Бинхэ, он смежил веки, чтобы не ослепнуть от вспышки трех столкнувшихся демонических аур. Прошел первый фэнь сурового молчания, второй, третий. Но прежде до безумия ревнивый демон подозрительно бездействовал. Шэнь Цинцю раскрыл глаза и взглянул на Ло Бинхэ. Руки его терзали собственные колени, а склоненная к груди голова была сжата двумя сведенными плечами. Шэнь Цинцю казалось, что вот-вот его достойный муж совершенно постыдно заплачет. — Нам с Бинхэ нужно обсудить ваши доводы, Тяньлан-цзюнь, — взмахнув веером, он повелел обоим демонам уйти куда подальше. Тяньлан-цзюнь кивнул, будто ожидая услышать подобную просьбу, и без лишних разговоров вышел вместе со своим дорогим племянником во внутренний двор. Шэнь Цинцю отнял ладони Ло Бинхэ от его колен и сжал в своих. Кончик носа демона блестел от переполнившейся слезинки. — Не мучай себя, Бинхэ, — повелел заклинатель наставническим тоном. — Мы можем распрощаться с ними прямо сейчас. Ло Бинхэ замотал головой, и капля с носа разбилась об их сцепленные ладони. — Учитель не представляет, как этому ученику жаль. Заклинатель чуть отстранился в попытке спастись от усилившегося сверканья чужих слезливых глаз. — Учитель не представляет, как этому ученику бывает больно, когда вы в очередной раз не можете вспомнить, чем окончилась наша близость… — Это от того, что ты слишком страстен, Бинхэ! Конечно, в пылу любви можно забыться. — Учитель… этому ученику так жаль, когда вы проливаете кровь в постели! С этим Шэнь Цинцю не мог спорить. Каждый раз, если даже начало было приемлемым, рано или поздно у Бинхэ срывало крышу, и он долбился в его несчастное тело, словно фермерский кролик в загоне. Если столь малому животному подобное было позволительно, то Ло Бинхэ с его Небесным Столпом — крайне нежелательно! — Учитель… — обеспокоенный чужим молчанием, Ло Бинхэ зашмыгал носом. — Я же знаю, что если вам и не больно, то все равно неинтересно. Я ощущаю себя недостойным. Шэнь Цинцю сам отнял руку из сжавшихся объятий Ло Бинхэ и потер переносицу, стирая киноварь со лба. «Ло Бинхэ решил проверить, асексуален ли я? А если мне понравится с его папочкой, то расплачется пуще прежнего? Нет уж, подобные эмоциональные качели нам ни к чему». — Бинхэ, ты ведь будешь жалеть об этом после. Ло Бинхэ замер на мгновение, а затем медленно покачал головой. — Этот ничтожный хочет научиться. Он хочет узнать, как понравиться учителю. Шэнь Цинцю было легче смириться, чем пытаться понять чужие мысли. Вода переливалась из бадьи в ковш и, клубясь паром, раскаляла плечи до нежного румянца. Шэнь Цинцю, окруженный белоснежными гребнями мыльной пены, напоминал зардевшийся бутон пиона, пусть сам и не подозревал об этом. Ло Бинхэ тщательно вымывал волосы от масел, чей приторный аромат кружил голову, и, очистившись, чернильные пряди блестели, будто шелк. Шэнь Цинцю был так растомлен ванной и различными приготовлениями, что едва не клевал носом, однако поцелуи, расползшиеся по шее цветастыми отметинами, заставили его встрепенуться, и он с долей раздражения выдохнул: — Твой учитель не хочет всю ночь провести в ванной. В другое время Ло Бинхэ бы обиделся и предъявил Шэнь Цинцю претензию вроде: «Ты считаешь мои поцелуи грязными?» — однако теперь он молчаливо помог Шэнь Цинцю выйти из воды и стиснул его в объятиях пушистого полотенца. Затем помог одеться в чистые исподние одежды и завязать еще влажные волосы в незатейливую прическу. Прежде чем выпустить супруга из своих рук, Ло Бинхэ прижался сзади и, едва касаясь влажными губами нежного края ушной раковины, прошептал: — Как только ты скажешь «нет», он прекратит. Меж тем взгляд Шэнь Цинцю бегал по полкам, занавескам и сидушкам в поисках завершающего сегодняшний образ аксессуара. И найдя свой бумажный веер, заклинатель крепко шлепнул им прямо по метке священного демона. Стоило им вернуться в спальню, как Ло Бинхэ ощетинился — ведь на их супружеском ложе в одном неглиже (если точнее, довольно плотном, но однослойном халате) лежал Тяньлан-цзюнь. — Убирайся! Никто не разрешал тебе входить в нашу спальню и тем более… — Ты собирался заставить своего такого разморенного и разнеженного супруга добираться до гостевых комнат по холодным коридорам? — спросил Тяньлан-цзюнь, подняв к ним взор. Скучающее ожидание вмиг сменилось лукавой усмешкой. — К тому же разве не лучше, если урок пройдет в привычных для вас декорациях? В месте, где ты чувствуешь наибольший контроль над ситуацией? Разве не для того же, чтобы удержать власть и с тем напомнить мне мое место, ты оставил на своем супруге свежее клеймо? Только тогда, невольно окинув себя взором, насколько это было возможно, Шэнь Цинцю заметил в приоткрытом вороте исподних одежд налившийся кровью укус. Если бы не травы, что предложил зажечь Тяньлан-цзюнь, черта с два он бы позволил Ло Бинхэ это сделать! — Тогда почему он тут? — разъяренно вскрикнул Ло Бинхэ, указывая пальцем на почти слившегося с дверью Чжучжи-лана. Тяньлан-цзюнь благодушно посмотрел на собственного племянника. — Чжучжи тоже есть чему научиться. Сказанное рассвирепило Ло Бинхэ еще больше, но сам Чжучжи-лан взглянул на своего дядю с такой неожиданной признательностью, что даже сквозь сомкнутые бледные губы без труда прочитывалось невысказанное: «Спасибо, Цзюнь-шан». Предотвращая дальнейшие разбирательства Шэнь Цинцю, взмахнув веером, скомандовал: — Бинхэ, сядь на стул рядом с Чжучжи-ланом. Ло Бинхэ повиновался. Еще бы он препирался, когда это по его воле Шэнь Цинцю теперь нерешительно мнется перед разлегшимся на подушках, будто сытый хищник, владыкой демонов — его отцом, между прочим! Из-под полы бордового халата проглядывали крепкие икроножные мышцы, и Шэнь Цинцю сильно сомневался, что со своим ленным образом жизни Тяньлан-цзюнь поддерживал форму в античных вариантах спортзала. Понаблюдав за бытом доброго хозяюшки Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю вовсе пришел к выводу, что мышечная масса у того каждодневно восстанавливается — только весь день поминутно или разом ровно в пять утра, он еще не понял. А по блеску груди, которую едва удерживал подвязанный поясом ворот халата (он что, попросил Чжучжи-лана натереть его маслом?!), Шэнь Цинцю заподозрил, что у Тяньлан-цзюня скорость восстановления как минимум в полтора раза больше. — Вы боитесь меня, мастер Шэнь? — полюбопытствовал Тяньлан-цзюнь. — Не флиртуй с ним! — огрызнулся Ло Бинхэ. Будто собачонка, натянувшая поводок, он сел на самый краешек стула, тем самым перевесив и оторвав задние ножки от пола. При этом он сжал на коленях кулаки, пытаясь пародировать позу примерного ученика, которую потребовал от него Шэнь Цинцю. — Я тоже иногда боюсь идти в кровать к Сиянь, — перевернувшись на спину, Тяньлан-цзюнь заложил руки за голову, из-за чего халат совсем разъехался, обнажая влажную дорожку от ключиц до самого пупка. — Потому что супружеское ложе — это не любовное гнездышко. Это поле битвы! С легкой руки трех священных демонов нелепость ситуации была доведена до абсурда. Но Шэнь Цинцю ощутил себя его частью только тогда, когда, степенно взобравшись на постель, разложил свое праздное тело среди подушек. Все три лица с мерцающими демоническими метками были обращены именно к нему, отчего Шэнь Цинцю впервые почувствовал некоторое волнение. С щелчком раскрыв свой веер (в столь сложный час он решительно не желал с ним расставаться), заклинатель формально провозгласил: — Тяньлан-цзюнь, приступайте. — Но вы не дали мне договорить, мастер Шэнь. Тени в уголках губ Тяньлан-цзюня углубились, а в глазах мелькнул огонек — бесноватый и жгучий, будто багряное зарево. Ло Бинхэ редко позволял себе столь дерзкие взгляды. Из-за своей непристойности, а еще из-за того, что породившая ее мгла так напоминала глаза Ло Бинхэ, эта вспышка отозвалась в теле трепетом — и участившимся сердцебиением. Где-то со стороны шумно задышал Ло Бинхэ, ерзая на стуле. «Было бы за что ревновать! С этими театральными паузами мы дождемся, когда глава Су вернется с Собрания Союза бессмертных забирать своего ополоумевшего от скуки мужа!» — На поле битвы оба соперника борются за главенство, и в случае, если противник много превосходит вас в либидо, испытывать перед ним страх естественно. Однако главное в этой ситуации не поддаться панике, а уровнять шансы — сбросить часть его пугающего напряжения! Тяньлан-цзюнь торжественно выдернул опоясывающий его стан пояс, но халат пощадил благонравие Шэнь Цинцю, удержавшись на срамном месте молитвами ревнивого ученика. — Теперь приступайте, мастер Шэнь. Шэнь Цинцю слышал об обычаях демонов устраивать любовные игры, сравнимые с ночной охотой, но чтобы сам владыка демонов призывно обнажал свое тело, будто бы в намерении отдаться… нет уж, этот мастер не потерпит, чтобы его супруг перенял подобные привычки! В их доме заботы о сексе всецело лежали на плечах Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю решительно не желал проявлять даже малейшей инициативы. — Тяньлан-цзюнь! — Шэнь Цинцю не мог унять звенящее возмущение в собственном голосе. — Целью происходящего является получение моим учеником любовных навыков в постели, но пока что этот мастер не услышал ничего, что Ло Бинхэ могло бы быть полезно! — Как тот, кто из грязи выбирает для огранки будущие алмазы школы Цанцюн, мастер Шэнь должен знать, что не всегда в невежестве ученика виноват он сам. Приподнявшись, Тяньлан-цзюнь оперся на локоть. Его неподвижный взгляд, спокойный, но проницательный, пресек возмущение заклинателя. — Лень произрастает из воспитания, а воспитание нам дают родители и наставники. Я смирился с необходимостью загладить свой грех, может и вы?.. Я обещал Бинхэ, что он может доверить мне свое чувственное воспитание. Точно так же и вы можете рассчитывать на мою помощь. Прошу вас, не позволяйте робости сковать ваши порывы. Ведь я буду вас направлять. Голос Тяньлан-цзюня стих, бархатисто вибрируя на языке. По спине Шэнь Цинцю пробежали мурашки, и он вновь почуял аромат дурманящих трав. Это был аромат когтистой руки, накрывшей его ладонь. Сложенным веером заклинатель медленно повел от приоткрытой кожи живота к бедру, все шире раздвигая полы халата. Не имея возможности зажмуриться, но с тем не желая видеть, Шэнь Цинцю смотрел сквозь полуприкрытые веки, из-за завесы ресниц различая лишь очертания. — Похоже? — спросил Тяньлан-цзюнь. В его ровный голос вплелись шероховатости. Помня, что миг телесной близости таки настанет, Шэнь Цинцю старался оттянуть его, прикосновение кожи заменив предметом. Ло Бинхэ пока лишь тяжело дышал (хотя про себя уже точно решил спалить к чертям злосчастный веер), однако появление тех же симптомов у Тяньлан-цзюня немало обеспокоило Шэнь Цинцю. Пусть дыхание его груди едва заметно углубилось, Шэнь Цинцю чувствовал, что раззадорил демона — тот углядел в сем жесте то ли застенчивость невинной души, то ли дерзкое проявление брезгливости. Согнув ногу в колене, Тяньлан-цзюнь приставил стопу верхней ноги к бедру нижней. Это движение заставило полу халата соскользнуть за спину, и последний штрих был сделан без участия Шэнь Цинцю — теперь сквозь ресницы ясно было видно, что на Тяньлан-цзюне нет белья. К щекам прилил жар, и Шэнь Цинцю заморгал, пытаясь согнать мутную пелену. От стыда саднило горло. — Приняв во внимание, что на моем месте Бинхэ бы ждал близости с нетерпением, я тоже подготовился заранее, — лучше бы Тяньлан-цзюнь не говорил таким мягким, таким низким голосом. — Так что вам не придется разжигать во мне страсть — вам достаточно раскалить ее до искр, принудив взорваться фейерверком. Даже сквозь влажную дымку Шэнь Цинцю видел мерцающие в черноте жгучие огоньки. — Только сбросить часть напряжения, мастер Шэнь. Шэнь Цинцю заслонил лицо веером и, протянув другую руку, обхватил кольцом большого и указательного пальцев основание члена. Прижавшись к намасленной плоти ладонью, повел вверх, ощущая под подушечками пальцев рельеф наполненных кровью вен. Он прежде делал подобное для Ло Бинхэ в качестве утешительного приза, когда проникновение в тело у демона по каким-либо причинам не задавалось, потому сейчас, удерживая в руках чужой член, словно спасательный якорь, Шэнь Цинцю чувствовал себя сравнительно уверенно. Мужское естество Тяньлан-цзюня несколько отличалось формой и рисунком вен. Приоткрыв смеженные веки, Шэнь Цинцю подсмотрел через край веера, что выглядывающая из-под крайней плоти головка была не столь красна, как у распаленного любовным нетерпением Ло Бинхэ. Вновь заслонив взгляд веером, Шэнь Цинцю, прекратил размеренные ласки и, разом продвинувшись вверх, отодвинул крайнюю плоть, проливая между пальцами жемчужные капли смазки. Хриплый и низкий стон не заставил себя долго ждать, вместе с чем голос Тяньлан-цзюня стал словно ближе. — Этот мастер считает, что подобные ласки распалят Бинхэ еще сильнее и вовсе не сбросят часть напряжения, — справедливо заметил Шэнь Цинцю, смело впиваясь строгим взглядом в румяное лицо свекра. — Нет, мастер Шэнь, — протянул Тяньлан-цзюнь, в долгих гласных пряча неровное дыхание. Он прикрыл глаза, сосредотачиваясь на прикосновениях, но даже под колючим взором заклинателя поглядывал сквозь ресницы на пальцы, кружащие над обнажившейся головкой. — Демоны много выносливее людей. — Я не демон. Голос Ло Бинхэ дрожал. Казалось, он терял последний цо терпения. — Я всего лишь пытаюсь объяснить мастеру Шэню, что его вовлечение поможет несколько обезопасить процесс вашего соития. Ведь какой бы голод он ни раздразнил, при должном старании и он прольется живящей магмой. Если только… С локтя Тяньлан-цзюнь поднялся на ладонь и, приняв то же сидячее положение, что и Шэнь Цинцю, склонился к нему телом. Почти касаясь чужого плеча щекой, он не отводил от лица заклинателя глаз, и, окруженный жаром кожи, бархатистым дыханием и мглой чужих зрачков, Шэнь Цинцю ощутил себя пойманным. — …он не испугается и не оборвет начатое. Тогда уж к голоду примешается жестокость победителя, и вы, мастер Шэнь, будто пленный лишитесь права распоряжаться собственным телом. Накрыв своей чужую ладонь, Тяньлан-цзюнь направил ее вверх, заставляя сомкнуться на головке. В обхвате она ощущалась как дикое яблоко. — Продолжайте, мастер Шэнь, — шептал Тяньлан-цзюнь. Их тела прижались так тесно, что со спины Шэнь Цинцю раздалось глухое рычание. — У вас хорошо получается. И помните, что все те утомительные фэни старательных ласк, что вы из жадности недодадите своему супругу Ло… он восполнит вашим нутром. В висках Шэнь Цинцю маленькими молоточками стучала кровь, а к щекам приливал жар невероятного смущения, который не смог бы скрыть веер даже из самой плотной бумаги. Он боялся представить, сколь уязвимо выглядит со стороны, и, снова сжимая член Тяньлан-цзюня в руке, благодарил небеса, что Ло Бинхэ видит лишь его спину. Но стоило ему вновь сорвать с губ Тяньлан-цзюня блаженный вздох, сзади послышался рассерженный возглас его супруга: — Если ты обучаешь учителя, я хочу видеть его лицо, а не твое, Тяньлан-цзюнь! Владыка демонов вновь вздохнул, но уже с явной досадой и часто заморгал, смахивая затуманившую взор дымку. Когда он поднял к Шэнь Цинцю прояснившийся взгляд, его улыбка не предвещала ничего хорошего. — Прошу меня извинить. Легким толчком Тяньлан-цзюнь опрокинул Шэнь Цинцю на простыни. Притом он не был галантен настолько, что даже не удосужился наперед примериться: край оказался так близко, что голова Шэнь Цинцю свесилась, запрокинувшись. Он встретился глазами с Ло Бинхэ — сумасшедшая круговерть бликов и всполохов, — а в следующий момент супруг уже вскочил, хватаясь за меч. — Сидеть, Бинхэ! — в панике выкрикнул Шэнь Цинцю, выкидывая перед собой веер. Подавив в горле рычание, Бинхэ рыл ногами землю. Ну точно добрый пес, которому хозяин запретил лаять на дурно пахнущего проходимца! — Верно, Ло Бинхэ, не горячись. Ведь я лишь выполняю твою просьбу, — и как бы между делом Тяньлан-цзюнь добавил, легко отнимая у Шэнь Цинцю веер: — Это мне тоже придется изъять, чтобы у вашего супруга не было лишнего повода прерывать наш урок. Столь яркие изменения красок в картине взволновали не только Ло Бинхэ. Тяньлан-цзюнь навис, и на Шэнь Цинцю давил не только жар его душного дыхания, но и колено, врезанное меж бедер. Внезапно обезоруженный, Шэнь Цинцю бросил все силы на то, чтобы сохранить на лице если не спокойствие, то сдержанность. Потому он спросил, едва сокращая мышцы лица, но с тем едко: — Владыка демонов пожертвует искусством военного дела ради воспитания сына? — Если вы боитесь, что теперь я обрушу на вас предреченный мной «раздразненный голод», то я могу вас успокоить, — улыбнулся Тяньлан-цзюнь, отодвигая колено от паха Шэнь Цинцю. Пусть это не было поводом для гордости, но Шэнь Цинцю точно видел, что ему удалось распалить искушенного демона. Однако за короткую перепалку Тяньлан-цзюнь вернул себе умиротворение, граничащее с легкомыслием. И в тот момент, когда даже сопение у двери поутихло, Тяньлан-цзюнь рванул пояс штанов Шэнь Цинцю к коленям. «Даже демонический владыка может лишиться выдержки», — пронеслась в голове Шэнь Цинцю меланхоличная мысль. Вестимо, как только дыхание владыки демонов сбилось, обещания о воспитательном процессе стали лишь предлогом. И усадив Ло Бинхэ подле Чжучжи-лана… Шэнь Цинцю сам лишил себя пути к отступлению. Все еще лежа с запрокинутой головой, он видел, как его перевернутый супруг рванул навстречу, а Чжучжи-лан, словно нежная девушка, обнял его за плечи, железной хваткой удерживая Ло Бинхэ на месте. — Я не исключаю, что из положения сидя и впрямь сложновато разглядеть все в подробностях, однако для внимающего урок Бинхэ, кажется, слишком распалился, — усмехнулся Тяньлан-цзюнь, обращаясь, как ни странно, к Шэнь Цинцю. — Тяньлан-цзюнь! — зарычал Ло Бинхэ. — Что? — скривился тот. Самым ужасным было то, что они ввязались в перебранку, пока Шэнь Цинцю лежал голой задницей к паху Тяньлан-цзюня, да еще с застрявшими в коленях штанами. — Мы условились, что я могу поступать как заблагорассудится, пока мастер Шэнь явно не потребует прекратить. От себя ты никаких требований не выдвинул. Отчего же теперь, стоит мне пошевелить рукой, как ты сразу звереешь? — Даже если учитель не делает тебе замечаний, ты должен относиться к нему почтительнее! — Вот как. Ты хочешь, чтобы я трахал твоего супруга со всем почтением? Как и большинство детей, кому воспитание воспрещает отвечать родителям той же грубостью, коей их обругали, Ло Бинхэ с удушливым хрипом смолк. Сосредоточение демонической ци столь сгустилось в комнате, что Шэнь Цинцю едва ли мог вздохнуть, когда что-то горячее и влажное мазнуло по его обнаженному бедру. — Но кое в чем, мастер Шэнь, мой сын все же прав. Из нашего довольно близкого общения я успел заметить, что, сталкиваясь с тиранией чужих желаний, достопочтенный мастер Шэнь стоическому терпению может предпочесть разве что бегство. Потому тема моего нового урока — договоренности. Позволите использовать ваши бедра для демонстрации, мастер Шэнь? — Да, да, да! — выдохнул Шэнь Цинцю, чувствуя, как из-за положения головы и от невозможности спрятаться за веером его лицо пылает. «Если после столь странного курса по повышению квалификации владыка демонов всерьез подастся в образовательную сферу, его по достоинству оценят те наставники, что словоблудят и из всего извлекают мораль!» — Возможно, мой сын счел непристойным то, как я снял с вас одежду. Однако, позволь я вам раздеться самостоятельно, вы бы переусердствовали и сделали, как не надо… Сейчас с вашего позволения, мастер Шэнь, я введу свой любовный корень меж ваших бедер. И Тяньлан-цзюнь выполнил свое обещание. На живот пролилась пара обильных капель, и Шэнь Цинцю, не находя в себе сил смотреть ни вниз, ни на задыхающегося супруга, сомкнул веки. Жар склизкой плоти отозвался трепетом в паху. — Право, мастер Шэнь, мой сын вас будто не кормит, — разочарованно вздохнул Тяньлан-цзюнь, плотнее сводя колени Шэнь Цинцю. — Что за извращение ты вытворяешь с учителем?.. — голос Ло Бинхэ дрогнул, и, прежде чем Шэнь Цинцю осознал, какое чувство помимо смятения примешалось в слова его супруга, Тяньлан-цзюнь охотно продолжил пояснение: — Не полностью снятая одежда напоминает, что любовники еще не до конца раскрылись друг перед другом. Из страха, что одежда испачкается, мы подсознательно ограничиваем себя в низменных желаниях. Потому это лучший сигнал для заключения договоренности. Как видите, мастер Шэнь, — а вам бы следовало открыть глаза, ведь мы все еще на поле боя — по милости вашего супруга я так и не удовлетворил свой голод. Значит, проблема избыточного напряжения все еще является насущной. — Короче! — взбесился Шэнь Цинцю, лягнув спину Тяньлан-цзюня ногой. «Уши вянут!» — Трение, — улыбнулся Тяньлан-цзюнь. — Такого рода ласки приятнее и волнительнее обжиманий с рукой. Чрезвычайно похоже на обычный акт любви, но совершенно не утомляет принимающую сторону. «Но тут ведь всего пара цуней до… не удивлюсь, если при повторении этого маневра Ло Бинхэ промахнется». Но Тяньлан-цзюнь был аккуратен и точен. Демон ритмично толкался между бедер раскрывшейся головкой члена, а затем размазывал жирные капли смазки своей плотью. Шэнь Цинцю не мог не признать, что этот способ… крайне занимателен. И еще раз пожалел о том, что пролистывал NC-сцены в талмуде братца Самолета, ведь, очевидно, о тонкостях обычного петтинга в свое время он мог узнать и без помощи папочки Ло Бинхэ! Из-за предсказуемости движений и подозрительного молчания Тяньлан-цзюня Шэнь Цинцю несколько успокоился. Член владыки демонов изредка задевал его собственный, что вызывало несильные, но вполне приятные ощущения. Но, раскрыв осоловевшие глаза, он увидел довольно недвусмысленную картину. Ло Бинхэ все еще стоял на ногах, сцепленный гибкими руками Чжучжи-лана, и со странным выражением лица смотрел прямо на него. Взгляд его двоюродного брата был также устремлен на полуобнаженное тело этого мастера, а щека его столь трепетно прижималась к шее Бинхэ, что Шэнь Цинцю едва ли не поверил в их давнюю и нежную дружбу! Но более всего его смутил бугор, выпирающий на несколько цуней из свободных штанов Ло Бинхэ, красноречиво говорящий о том, что его дражайший супруг совсем близок к той стадии возбуждения, на которой он уже готов плакаться от бессилия и неудовлетворенности. Смущенный увиденным, Шэнь Цинцю вновь смежил веки. Если Тяньлан-цзюнь и преподнесет еще дельных советов, мозг Ло Бинхэ, лишившийся всей крови в пользу Небесного Столпа, вряд ли будет готов их принять. Ужаленный внезапным предчувствием, Ло Бинхэ зарычал, и два последовавших толчка оказались отрывистыми. Тяньлан-цзюнь не сбавил темпа, и его семя… боже правый… Пусть на Шэнь Цинцю была рубаха, каждый из присутствовавших уже нарисовал в своем воображении (с разной степенью детализации, но все же) запунцовевшее тело, усеянное жемчужными брызгами. Тяньлан-цзюнь тяжело дышал и, финально подавшись вперед, осел, уперевшись грудью в сомкнутые колени Шэнь Цинцю. Его член обмяк, окунувшись прямо в скопившуюся у пупка лужицу, и сквозь мокрую ткань Шэнь Цинцю смог почувствовать размер, а с тем и сопоставить его с собственным телом. «То есть огромный настолько? И изнутри так же? Самолет, да ты…» Раньше Шэнь Цинцю не задумывался об этом. В мареве бесконечной боли сознанию вообще редко удаются точные подсчеты. Теперь Шэнь Цинцю спрятал лицо в руках. Его трясло. — Учитель! — отчаянно воскликнул Ло Бинхэ, выдираясь из объятий Чжучжи-лана. Он смог пробежать лишь два шага, как мощный удар сбил его с ног. Прежде чем Ло Бинхэ осел, со спины к нему приникло чешуйчатое тело, обвивая толстыми кольцами. Выровняв дыхание, Тяньлан-цзюнь спросил: — Вы в порядке? — Да, продолжайте, — и из-за скрещенных рук было видно, как Шэнь Цинцю кусает губы. Шэнь Цинцю уже давно взвесил все «за» и «против» сего сомнительного предприятия, и не сказать, что позор (пусть и катастрофических масштабов) перед тремя сексуально озабоченными и, с большой вероятностью, больными на голову демонами мог разбить чувство достоинства в сем почтенном заклинателе. Он просто внезапно осознал необходимость происходящего. Возможно ли, что порнография Самолета не просто бездарные выдумки и секс с Небесным Столпом в действительности может быть довольно приятным занятием? Ведь вряд ли только лишь из-за невыносимой боли в спальнях Бин-гэ изнывало столько сестричек. Быть может, их супружеская близость способна давать Шэнь Цинцю что-то кроме кратковременных потерь сознания и пролитой крови на ночные простыни? Быть полной повседневной легкости, беззаботной неги, смущающих нежностей и неуклюжего флирта. Но главное — не быть пугающей воронкой, в глубине которой таится тотальное непонимание и чувство вины. — Вы, наверное, хотите раздеться. Позволите? Тяньлан-цзюнь протащил спущенные штаны до стоп, а затем, когда Шэнь Цинцю таки разомкнул локти, аккуратно снял с него рубаху. На коже осталась лишь фантомная влажность прежних следов. — Вы не против, если я продолжу обучение, мастер Шэнь? Шэнь Цинцю вздохнул и, склонив голову набок, дабы меньше видеть лица всех присутствующих, разомкнул бедра. — Как звучит тема нового урока? Тяньлан-цзюнь лукаво сощурился, оглаживая подставленные колени. — Самый важный этап — это подготовка. К этому моменту соперники уже доказали свою доблесть, и наступает время позаботиться о своем будущем любовнике. Но тут носитель демонической крови неизбежно понесет жертвы. Придется пожертвовать когтями, либо же… — и пальцы, соскользнув с коленей, крепко стиснули щиколотки. Тяньлан-цзюнь рывком притянул Шэнь Цинцю к себе, так что бедра того взмыли в воздух, а голова, вновь втащенная на кровать, провалилась в подушки. — …прибегнуть к альтернативным мерам. Тяньлан-цзюнь рассмеялся, глядя в ошарашенное лицо Шэнь Цинцю. — Прошу меня простить, но я никак не могу состричь свои когти. Не то милая Сиянь точно заподозрит нас в этом маленьком обмане. Увы, я не смогу как прежде объяснять все на ходу… Но вы ведь расскажете потом все моему сыну? Зачем еще вам нужен столь прелестный рот, кроме как чтоб командовать им, как доставить вам удовольствие. — Мгм, — вместо кивка ответил Шэнь Цинцю. Удерживая бедра этого несчастного мастера на весу, Тяньлан-цзюнь прижал его поясницу к своей груди. Ладони накрыли бледные ягодицы и раздвинули их в стороны, обнажая горячему дыханию нежное пространство между ними. Приблизив лицо, словно к дивному цветку, Тяньлан-цзюнь несколько задержал свой взгляд на плотно сжавшейся хризантеме, а после припал к ней ртом. Поцелуй Тяньлан-цзюня был столь нежен и почтителен, что Шэнь Цинцю хотелось взвыть от стыда и абсурдности происходящего. За него это попытался сделать супруг, но был тут же заботливо заткнут Чжучжи-ланом. Шэнь Цинцю мог бы попросить обращаться с Ло Бинхэ поаккуратнее, но пристойные выражения не лезли в голову, когда сам владыка демонов щекотал лепестки его хризантемы кончиком языка и нежно целовал кожу ягодиц рядом. Уже спустя пару фэней неспешных ласк Шэнь Цинцю не удержал равновесие и чуть завалился набок, но Тяньлан-цзюнь тут же подхватил его бедра и заставил раскрыться шире. Кончик языка толкнулся внутрь плотно сжатого бутона и, не оставляя попыток продвинуться дальше, остался там, дразня напряженно сжимающиеся стенки. Губы Тяньлан-цзюня были столь же пухлы и будто налиты кровью, как и у самого Ло Бинхэ. Прислонив их ко входу, владыка демонов втянул нежную кожу, создавая до неприличия развратный звук. Шэнь Цинцю пытался контролировать дыхание, но выступившие под кожей ребра и расцветший цветами мэйхуа румянец на щеках не давали и шанса скрыть обуявшее его волнение. Демон лизнул хризантему парой широких движений, словно пес кормящую руку, и Шэнь Цинцю сдался, совершенно расслабляясь. Язык Тяньлан-цзюня погрузился в него столь же мягко, сколь в густое растопленное масло. То, что Ло Бинхэ при всем желании не мог видеть происходящее, а рот владыки демонов был слишком занят для детальных объяснений, в дальнейшем Шэнь Цинцю считал самым обидным упущением. Весь мир был перевернут. Неудивительно, что в такой позе его собственный член бесстыдно распластался по животу, дыхание таки сбилось, а от прилившей к голове крови казалось, что все тело плавится от зноя. Можно было притворяться, что он всего лишь демонстрационный манекен для юных анатомов, пока набухшая капля смазки не сорвалась, прочерчивая влажную дорожку от пупка к груди. Когда Тяньлан-цзюнь вытягивал язык, пытаясь просочиться как можно глубже, то треугольничек плоти твердел от напряжения, крепче напирая на раздразненные стенки. Шэнь Цинцю упирался в кровать плечами, более всего боясь переломить шею, и, не находя в том ничего зазорного, тянулся тазом к чужому лицу. Он дышал ртом, ведь иначе стук крови в ушах становился слишком давящим, но, когда Тяньлан-цзюнь со склизким чмоком отлепил губы от разнеженного входа, дрожь в теле Шэнь Цинцю пронеслась до пальцев ног. Он еще чувствовал воспаленной слизистой чужое горячее дыхание и с пересилившим негу недоумением разомкнул один глаз, чтобы увидеть Тяньлан-цзюня еще склоненным над его раскрытым нутром. Лишь когда Тяньлан-цзюнь сцедил с кончика высунутого языка пузырчатую слюну, Шэнь Цинцю понял и — почувствовал. Он стал слишком чувствительным. Шэнь Цинцю затрясся, давя скулящий стон укусом собственных губ. — Не так глубоко — на расстоянии всего одного пальца — есть бугорок. Чем ближе приливная волна, тем проще его нащупать, а если его приласкать, взорвавшийся фейерверк будет еще ярче, — довольно витиевато рассказал Тяньлан-цзюнь про простату; было заметно, что он сильно сомневается, удалось ли Шэнь Цинцю с Ло Бинхэ ее найти. — К сожалению, длины моего языка не хватит, чтобы вознести вас к вершине. Хотя, если бы ваш супруг был посмирнее, я бы попросил Чжучжи мне посодействовать. Над головой Шэнь Цинцю послышалось пыхтение и стук скользящих по полу коленей, а потом — задушенный вой. Тяньлан-цзюнь аккуратно опустил бедра Шэнь Цинцю на кровать (при этом в паху запекло от неудовлетворения) и, склонившись, бережно задрал его подбородок, заставляя посмотреть назад. — Мастер Шэнь, успокойте вашего супруга. Он даже не пытается слушать урок, — из широко распахнутых глаз, полных глухой ярости и боли, нескончаемо катились слезы, струясь по пальцам накрывшей рот ладони. — Пожалуйста, скажите, что вы хотите продолжить. — Да, Бинхэ. Мне понравилось, и я хочу выслушать иные наставления твоего отца. Ох, наверное, это было слишком. Слезы так обильно залепили глаза Ло Бинхэ, что он закрыл их и дернулся снова, надрывно всхлипывая. Только тогда Шэнь Цинцю увидел, что кольца хвоста Чжучжи-лана, впившиеся в тело Ло Бинхэ, обхватывают его супруга поперек живота и бедер, отчего трение о… при каждом рывке оглушало Ло Бинхэ унизительным наслаждением. — Нельзя ли наконец устроить практический урок? — быстро спросил Шэнь Цинцю, но, вовремя заметив лазейку для насмешек, уточнил: — Для Бинхэ. Тяньлан-цзюнь застыл лишь на фэнь, а затем улыбнулся. — Конечно, — губы демона блестели от плотного слоя слюны. — Если мастер Шэнь желает, чтобы его супруг принял непосредственное участие, он может попросить его завершить растяжку. «Как будто Бинхэ нуждается в долгих упрашиваниях…» Но кое о чем попросить все же следовало. — Бинхэ, — Шэнь Цинцю прикрыл глаза, хоть так пытаясь сосредоточить в голосе прежнюю твердость. — Веди себя хорошо. Плотные кольца змеиного хвоста ослабли, а затем смущенно сползли с тела Ло Бинхэ. Чжучжи-лан вновь предстал в своем человеческом обличии, а несчастный Ло Бинхэ, словно побитая собака, подполз к краю кровати, широко расставляя колени. Влажное и окрашенное нежным румянцем лицо склонилось над Шэнь Цинцю, роняя на щеки пару случайных слезинок. Разнеженный всеобщим вниманием, Шэнь Цинцю готов был одарить толикой тепла своего законного супруга и уже занес ладонь, дабы нежно погладить по упругим волосам. Но прежде чем растопленное ласками сознание заклинателя успело понять хоть что-нибудь, губы Ло Бинхэ оказались слишком близко и в мгновение ока захватили его рот. — Ба-а! — придвинувшись ближе, Тяньлан-цзюнь принял чужую инициативу с неожиданным интересом. В одном лишь поцелуе Шэнь Цинцю сполна ощутил все нетерпение обиженного вниманием супруга. Сладковатая слюна привычно соединилась с солью слез. Язык заполонял весь рот, терся о зубы, щекотал десны и толкался глубже. Если Ло Бинхэ и делал что-то, то старался со всем усердием. Вот и сейчас, когда их рты наконец-то разъединились, воздух в легких Шэнь Цинцю оказался испит до последней капли. — Учитель… — звенящий от обиды и волнения голос, звездный блеск глаз. — Бинхэ. Тяньлан-цзюнь буквально нависал над их прижатыми друг к другу лицами и с интересом наблюдал. Но Шэнь Цинцю не обманывался его участливой улыбкой, понимая, что сдерживать пыл Ло Бинхэ ему придется самолично. — Ты готов… помочь этому мастеру? Вместо ответа Ло Бинхэ скосил потемневший взгляд на лицо отца и нахмурил брови. Быть может, он также хотел одарить грозным предупреждением застывшего сзади Чжучжи-лана, но Шэнь Цинцю перехватил его внимание строгим возгласом. — Бинхэ. Его супруг с готовностью кивнул. Тяньлан-цзюнь считал, что поставить этого мастера на четвереньки будет лучшим решением, вот только сам Шэнь Цинцю сомневался, что сможет долго простоять на коленях, потому добился подложенной под бедра подушки. Ло Бинхэ сидел на полу перед разведенными ягодицами супруга и натирал пальцы маслом. Сам Тяньлан-цзюнь раскинул ноги напротив Шэнь Цинцю, держа свой полувставший член в опасной близости от его лица. — Помните, мастер Шэнь, похожую ситуацию вначале? — полюбопытствовал Тяньлан-цзюнь. — Нет, — кисло отозвался Шэнь Цинцю. Он точно не помнил, чтобы этим вечером ему уже приходилось лежать в подобной позе. Пусть она не превосходила в своей постыдной откровенности стойку на лопатках с анилингусом, сейчас, когда он уже не один фэнь сидит с по-лягушачьи подвернутыми ногами, лоно его вылизанной хризантемы успел разглядеть даже стоящий в сторонке Желейка! Однако он подозревал, что намек Тяньлан-цзюня как-то связан с тем, что владыка демонов вновь призывно разомкнул перед ним бедра. — А меж тем, раз уж мы закрепляем урок с подготовкой, я успею вам дать еще пару советов касаемо «ручных» ласк. У вас уже выработалась своя техника, и она совсем не плоха, но, на мой вкус, еще не отточена до совершенства… — Она и не должна быть подстроена под тебя, — огрызнулся Ло Бинхэ. Тяньлан-цзюнь коротко мыкнул вместо ответа, а потом, приподняв подбородок Шэнь Цинцю, приставил коготь к потемневшему засосу. — Мастер Шэнь, а что насчет любовных меток? Как думаете, вашему супругу нужна обучающая демонстрация? Ло Бинхэ уже вскочил на ноги и уперся коленом в матрас, собравшись таки добраться ползком до обнаглевшего папаши, когда Шэнь Цинцю, отняв подбородок у чужих пальцев, обернулся через плечо. Взгляда из глаз в глаза хватило, чтобы у Ло Бинхэ задрожала нижняя губа, но Шэнь Цинцю успокоил его: — Не нужно, Тяньлан-цзюнь. Поцелуи и иные… оральные ласки нас обоих вполне устраивают. На лице Ло Бинхэ вспыхнул румянец. На мгновение он вновь стал робким учеником, теряющимся от лестной похвалы. Все еще украдкой поглядывая на Шэнь Цинцю то в смущенном неверии, то в восторженной преданности, Ло Бинхэ послушно опустился на колени и стих, тая в себе глубокое волнение. — Значит, вы умеете даже… — Да, и это тоже, — отрезал Шэнь Цинцю, вновь обращаясь к бесстыдному владыке. Если он рассчитывал, что мутными историями про поле битвы и прочее склонит Шэнь Цинцю к оралу, то уж нет! — И пожалуйста, больше не дразните моего супруга. — Как прикажете, гоподин Шэнь, — в уголках губ демона затаилась тень улыбки, — так или иначе, все мы здесь собрались, дабы удовлетворить вас. Не успел Шэнь Цинцю ответить на столь скабрезное выражение, как взгляд Тяньлан-цзюня вновь застыл поверх его головы. — Бинхэ, передай масло. — Что?.. Вопрос застыл на языке, обмен над головой Шэнь Цинцю завершился, и вот Тяньлан-цзюнь уже отнимает его правую ладонь от простыни и бережно промазывает каждый палец. — Этот мастер не понимает! Владыка улыбнулся. — Значит, внутри моего сына вы еще не были. У Шэнь Цинцю голова пошла кругом. Уж что, а обесчестить протагониста он совершенно не желал. — Этот мастер никогда не сделает Бинхэ больно! — О, Бинхэ еще не пробовал! — спор, казалось, лишь сильнее распалял демона. Воодушевление Тяньлан-цзюня вызывало серьезные опасения, меж тем сам Ло Бинхэ даже не пытался постоять за судьбу своей несчастной хризантемы. Из-за столь неожиданного предательства Шэнь Цинцю разрывался между желанием в столь нелепой позе устроить бунт и вновь все пустить на самотек. — Мастер Шэнь, не бойтесь, — поспешил успокоить его Тяньлан-цзюнь. — Вам с Бинхэ лишь нужно следовать моим указаниям. Он будет тренироваться на вашем теле. А вы на моем. Основываясь на собственных впечатлениях, я расскажу во всех подробностях, какие оттенки боли вы способны принести своему супругу. До этого подозрительно молчавший Ло Бинхэ вновь вскинулся, наседая бедрами на Шэнь Цинцю. — Учитель может потренироваться и на моем теле! От столь неправильных священных демонов Шэнь Цинцю был готов закричать, уткнувшись лицом в подушку. — И как мой сын представляет эту несуразную позу? — не унимался Тяньлан-цзюнь. Ло Бинхэ замолк. Но лишь потому что серьезно задумался над поставленном вопросом. Окончательно сдавшись, Шэнь Цинцю слабым голосом проговорил: — Бинхэ, этот мастер потренируется на Тяньлан-цзюне. Остатки масла Тяньлан-цзюнь размашисто обтер о собственные ягодицы. — Сначала следует расслабить вход. Будем считать, что Бинхэ получил уже подготовленную хризантему, но вам, мастер Шэнь, придется по памяти повторять пальцем то, что я делал с вами языком. Пусть Тяньлан-цзюнь откинулся на подушки и широко развел бедра, но, чтобы добраться до цветочка владыки демонов, нужно было еще раздвинуть крепкие ягодицы. Пожалев, что не попросил подушку еще под грудь, Шэнь Цинцю аккуратно оттянул упругое полушарие… и склизкие пальцы тут же выпустили его, прочерчивая на коже влажный отпечаток. Шэнь Цинцю подложил вторую руку под подбородок, пряча в ней шумный вздох. — Признаться, раньше я недоумевал, как из целого ордена опытных и утонченных заклинателей, притом являющихся главами пиков, вы в итоге предпочли собственного ученика… Но в этом определенно что-то есть. Во всяком случае, раньше я ни в ком не видел столько усердия на любовном поприще, сколько вы пробуждаете в моем сыне. Виной тому был Ло Бинхэ, что, совершенно не заботясь о выдержке этого мастера, намертво присосался к его хризантеме. Лишь первый фэнь язык терся об инстинктивно сжавшееся кольцо мышц, но затем Ло Бинхэ накрыл ладонями ягодицы своего учителя и, сжав их в своих пальцах, сломил сопротивление одним выпадом. Горячий, обжигающе горячий язык обвел трепещущее нутро, словно собирая дань с завоеванных земель. От бессилия Шэнь Цинцю глухо хлопнул ладонью по простыне, еще глубже пряча за рукой раскрасневшееся лицо. «Это нечестно! — кусал Шэнь Цинцю губы, чувствуя, как Ло Бинхэ, старательно вытягивая язык, ощупывает кончиком ту самую точку. — Он даже не знает, как надо, но уже!..» — Видите, мастер Шэнь, это не так сложно, — подливал масла в огонь Тяньлан-цзюнь. — Всего лишь плавно водите кругами, пока оно не станет податливее. Пожалуй, Шэнь Цинцю делал, как говорил ему Тяньлан-цзюнь, лишь из ничтожной надежды, что тем отвлечет его от разглядывания своего жалко распластавшегося существа. Когда Шэнь Цинцю наконец удалось протолкнуть внутрь свекра первую фалангу, палец его супруга с задором котенка, запутавшегося в клубке, таранил простату этого мастера. Шэнь Цинцю задыхался. — Вы хорошо справляетесь, мастер Шэнь, — подбадривал его Тяньлан-цзюнь, оглаживая за щеку. У Шэнь Цинцю кружилась голова, и чувствуя, как мышцы сфинктера, охватившие палец, вновь лижет язык, он совершенно лишился сил сопротивляться. — Учителя не так проворны, как их ученики, и с этой точки зрения у вас замечательные результаты. Ваш супруг делает не так. Толкая пальцы, он не растягивает вас, а лишь травмирует. А чтобы приласкать зерно удовольствия, о котором я говорил, достаточно гладить лишь подушечкой пальца. Попробуйте, мастер Шэнь. Ло Бинхэ быстро усвоил урок и теперь планомерно массировал простату, лишив конечности Шэнь Цинцю всякой силы. Прежде чем ввести новый палец, он всякий раз вновь вылизывал Шэнь Цинцю со всей тщательностью. Ло Бинхэ размягчал слюной мышцы, а потом вновь напирал на них языком, пока не изводил Шэнь Цинцю достаточно, чтобы протолкнуть внутрь палец. Когда нутро Шэнь Цинцю вновь насильно распирали, он сорванно выдыхал в подставленную ладонь Тяньлан-цзюня. Когда пальцы растопыривали (а ведь Тяньлан-цзюнь не успел об этом рассказать! Ло Бинхэ всегда обладал способностью предугадывать пожелания своих учителей), Шэнь Цинцю комкал простынь, загнанно шепча: «Потише, пожалуйста, потише». Шэнь Цинцю уже давно не слышал голос Тяньлан-цзюня, но чувствовал его когтистую руку, что успокаивающее щекотала подбородок. Ло Бинхэ запихнул в него уже шесть пальцев и, продолжая массировать простату, явно был озадачен вопросом, что делать дальше. — Если сложить пальцы в щепоть, — произнес Тяньлан-цзюнь, показывая на свободной руке, — и аккуратно надавить, удастся растянуть еще шире. Шэнь Цинцю встрепенулся. В один миг он почувствовал горечь предательства. Ведь до сих пор Тяньлан-цзюнь вел урок для него, а сейчас вдруг подставил. Пальцы выскользнули. Шэнь Цинцю напряг связки, но лишь звучно охнул, когда вновь ощутил напор. Первая точка — подушечки пальцев. Они мазнули по простате, и Шэнь Цинцю затрясся. Ло Бинхэ плавно прокрутил кисть, чтобы переместить на четыре ведущих пальца соприкосновение примыкающей к простате стенки и кисти. И пока он аккуратно — ужасающе аккуратно! — проталкивал кисть внутрь, Шэнь Цинцю хрипел от трения, чувствуя даже рельеф сморщенной кожи на костяшках. Вторая точка — угол между третьей фалангой и ладонью. Шэнь Цинцю дернулся, вскрикнул, из переполненного рта проливая слюну в ладонь Тяньлан-цзюня, пачкая его пальцы. Ло Бинхэ замер, а потом задрожал, задохнувшись от восторга. Плотно обхватив его руку нутром, Шэнь Цинцю излился. — Учитель?.. Он прятал лицо в простынях и старался почти что не дышать. «Что это вообще было?!» — Учитель! Судя по последовавшему всхлипу, Ло Бинхэ уже глотал слезы. Но руку все еще не вытащил. «Да перестань ко мне так обращаться хоть сейчас!» — Мастер Шэнь. Голос Тяньлан-цзюня был бархатным и почти что успокаивающим, вот только — несмотря на то, что Шэнь Цинцю не продвинулся дальше одного пальца — вибрировал от едва сдерживаемого возбуждения. — Мастер Шэнь. Чужие пальцы нежно огладили пылающую щеку и убрали выбившуюся прядь. — Вы желаете продолжить наше обучение? — Да. Сзади послышался восторженный вздох. — Благодарю, мастер Шэнь. Когти едва ощутимо почесали за ухом, а после Тяньлан-цзюнь привстал. — Бинхэ, меняемся. Его супруг был возмущен — иначе быть не могло! Но покорно подчинился. Кровать шумно продавилась. — Учитель! Его лицо трогали скользкие пальцы, отнимая от влажной простыни. Первым, что он увидел после анального оргазма, стало слезоточивое лицо Бинхэ. В общем-то, что-то в их семейной жизни должно быть неизменно. — Все хорошо, Бинхэ. Его бедра приподняли, расползшиеся колени сдвинули ближе, но общего положения тела не поменяли. Судя по всему, Тяньлан-цзюнь намеревался трахать его стоя. — Мастер Шэнь был очень любезен согласиться продолжить даже после того, как испытал пиковую точку наслаждения. Ведь теперь проникновение в его тело стало еще более доступным. От слов Тяньлан-цзюня Шэнь Цинцю мог бы словить искажение ци, если бы в действительности был праведным заклинателем. Ло Бинхэ лег перед ним и нежно сцеловал пот, слюну и слезы с его лица. Тяньлан-цзюнь огладил костяшкой пальца раскрывшийся вход и по-видимому был более чем доволен. — Но нам в любом случае не стоит спешить, — предупредил он, прислоняя головку члена к скользкому от переизбытка масла отверстию. Шэнь Цинцю смежил веки, а Ло Бинхэ слишком сильно сжал его руку, будто бы сходящий с ума от волнения отец на совместных родах. Он был готов почувствовать себя нанизанным на вертел поросенком. Ощутить тошноту от внезапной встречи внутренних органов с Небесным-Столпом-Старшим. Увидеть темноту в глазах и очнуться в разгаре необратимого процесса. Тяньлан-цзюнь надавил на кольцо сфинктера и прошел вглубь едва ли дальше трети цуня. — Все хорошо, мастер Шэнь? — Да-а… — Ваш супруг вас очень хорошо растянул. Ло Бинхэ шумно вздохнул, опаляя влажным дыханием рдеющее ухо. — Я буду осторожен. Но вы если что скажите. — Да. Да. Да. У Шэнь Цинцю было не лучшее предчувствие о грядущем, но меж тем из всего, что уже произошло за этот вечер, анальный секс был самым ожидаемым исходом. Оказалось, что в головке Небесный-Столп-Старший толще, чем самая широкая часть сложенной кисти Ло Бинхэ. Но с тем она была гладкой, эластичной. Когда Тяньлан-цзюнь ввел ее всю, Шэнь Цинцю тонко охнул, хватаясь за руки Ло Бинхэ дрожащими пальцами. Ло Бинхэ тут же начал их целовать, но, когда Тяньлан-цзюнь едва качнул бедрами, выскальзывая и проникая вновь, Шэнь Цинцю оттолкнул макушкой супруга, сам прячась в их переплетенных ладонях. — Вот тут, мастер Шэнь, я уже касаюсь вашего местечка, — выдохнул Тяньлан-цзюнь и резко оборвал себя. После он расставил для устойчивости ноги и, крепко стиснув бедро Шэнь Цинцю, направил член рукой. Тогда его голос завибрировал, выдав возбуждение, а последние звуки утонули в скопившейся во рту слюне. Теперь он набрал темп, и движения стали размеренными, плавными, и каждый раз, погружаясь до соприкосновения с простатой, Тяньлан-цзюнь проезжался выпуклым венчиком головки по изнеженным мышцам входа. Ту часть своего естества, что оставалась снаружи, Тяньлан-цзюнь растирал ладонью. Долгие пытливые ласки. От них нутро Шэнь Цинцю хлюпало, переполненное чужой смазкой. Шэнь Цинцю перестал кусать губы. На каждый поцелуй в висок или ухо он елозил коленями, еще смелее раскрываясь перед Тяньлан-цзюнем, а когда головка просачивалась внутрь со склизким призвуком, шумно выдыхал в запотевшую ладонь Ло Бинхэ. Только трение венчика наполняло его тело странным трепетом предвкушения, но оно не разрешалось. До времени. Шэнь Цинцю впился ногтями в руки Ло Бинхэ, тонко всхлипнув. Его плечи задрожали. — Учитель?.. Тяньлан-цзюнь увел таз назад и вновь толкнулся на новую глубину. Шэнь Цинцю уронил бедра на матрас, будто пытаясь выскользнуть из «сопряжения», однако Тяньлан-цзюнь лишь сместил ладонь с бока на его поясницу, совершенно придавливая к кровати. Шэнь Цинцю вскинул лицо — испуганное, раскрасневшееся — и крикнул через плечо: — Я еще не привык, пожалуйста, не надо так глубоко!.. — и в следующий же миг его размазало. Пережав свой член меж указательным и большим пальцем, Тяньлан-цзюнь ритмично толкался — ровно до этой отметины. Просочившись глубже, выпуклый венчик проезжался по простате — и Шэнь Цинцю испепелял жар. Равные амплитуды в глубину и наружу, и наслаждение, размывающее тело каждые два вздоха. Грань, где чувствительность пугает больше боли. Шэнь Цинцю метался, лишившись контроля над собой, и скулил в кулак. — Что он делает? Что он делает? — сходил с ума Ло Бинхэ, сев перед Шэнь Цинцю, безуспешно пытаясь заглянуть ему в лицо. И вновь приливная волна. Она сбила Шэнь Цинцю, распластала по простыням, и он, хныча, бессознательно схватился за бедра Ло Бинхэ, пытаясь отползти от Тяньлан-цзюня. Хотя его тело немело от жгучих искр, Шэнь Цинцю зарывался в гладящие его пальцы, ища в них спасение от поглотившего его чудовищного наслаждения. Ло Бинхэ успокаивающе чесал его затылок, наклоняясь, чтобы поцеловать супруга в лоб, виски. И он был спокоен, когда Тяньлан-цзюнь навис над Шэнь Цинцю, встав коленями на кровать. — Хорошо, что мастер Шэнь сам решил продвинуться вглубь. Теперь, когда вы нашли приют на руках своего супруга… вам будет некуда ускользнуть. Вместо ответа Шэнь Цинцю лишь сильнее вцепился в бедра Ло Бинхэ и спрятал между ними свое лицо. Бывший ученик ответил совершенно несдерживаемым стоном. — Учитель!.. — возбужденно пролепетал он, будто пытаясь пробудить ото сна. Тяньлан-цзюнь сминал его талию и продолжал неизменно таранить простату. — Учитель… «Да что такое!» Шэнь Цинцю отнял пылающее лицо от чужих бедер и нечаянно коснулся лбом причины всех тревог Ло Бинхэ. От столь незначительной ласки доведенный до исступления супруг вновь начал ронять слезы и терзать свои пухлые губы. — Учи-итель!.. Возможно, именно таким голосом голодные котята пытаются дозваться до живота своей матери, в надежде ухватиться за самый толстый сосок. — Хорошо, Бинхэ. Заклинатель смежил веки, когда перед ним спешно начали развязывать ленточки штанов и вынимать совершенно влажный и терпко пахнущий орган. Он поднял руку и ухватился за основание члена, тут же ведя выше и прижимая пальцем чувствительную мякоть уздечки. Ло Бинхэ ответил сдавленным криком, а Тяньлан-цзюнь протащил вперед так, что Шэнь Цинцю ткнулся губами в поднявшиеся от возбуждения яйца. — Учитель!.. — Ло Бинхэ вновь сказал это потерявшее всякое значение слово. «А ты что думал! Что я до вершины Столпа дотянусь?!» Шэнь Цинцю приоткрыл рот и прижал язык к морщинистой коже, под которой явственно чувствовалось упругое яичко. Ло Бинхэ заскулил, и по пальцам Шэнь Цинцю скользнула жирная капля смазки. — О-о… Тяньлан-цзюнь наклонился ближе, проникая глубже еще на цунь (с каждым разом он становился все смелее). — Я истинно удивлен искушенности нашего дорогого мастера. Шэнь Цинцю открыл рот шире и языком направил яйцо внутрь. В него вновь толкнулись, из-за чего края клыков натянули нежную кожу. Шэнь Цинцю не успел испугаться, как Ло Бинхэ ответил новым стоном удовольствия. — Учитель, я сейчас… Чужие пальцы сжались на мошонке, проталкивая яйцо глубже, а второе прижимая к разомкнутым губам. При всем желании взять его в рот Шэнь Цинцю уже не мог. — Учитель, пожалуйста, пожалуйста… — беспомощно умолял Ло Бинхэ, хватаясь за повисшую в волосах супруга заколку. Яйцо во рту представлялось чем-то упругим и невероятно подвижным. Шэнь Цинцю обсасывал его и прижимал языком к небу, вырывая из чужого рта сорванные стоны. Несмотря на предупреждение, Ло Бинхэ не кончал, намеренно отодвигая момент оргазма, чтобы насладиться вниманием супруга чуть больше. Но Тяньлан-цзюнь не собирался давать хотя бы малую передышку. Ненадолго покинув тело, он вошел вновь почти что на всю длину. Шэнь Цинцю проглотил стон, едва ли не вместе с одним из бубенцов супруга. Тяньлан-цзюнь наращивал темп, а Ло Бинхэ откинулся назад, изводясь протяжным стоном. Предчувствуя тяжесть новых испытаний, Шэнь Цинцю совершил пару быстрых движений по всей длине ствола, а после сдавил в кулаке налившуюся кровью головку. Из отверстия уже сочилась белесая сперма, и, прижимаясь губами к сомкнутым на мошонке пальцам, Шэнь Цинцю надавил на дырочку краем ногтя. Застигнутый врасплох, Ло Бинхэ затрясся, прислоняя яйцо к небу, которое по завершении оргазма выскользнуло изо рта Шэнь Цинцю. Проливая на простыни слюну, заклинатель встретил новый толчок. Его тело то и дело проезжалось по смятым простыням, а шлепки о ягодицы стали столь же звонкими, как и при каждой любовной близости с Ло Бинхэ. — Теперь мастер Шэнь может уделить мне немного внимания? Шэнь Цинцю жалобно пискнул, когда из предельной глубины Тяньлан-цзюнь высвободил его совершенно. Из его распахнутого входа, щекоча чувствительное кольцо мышц, на простыни стекла набившаяся внутрь смазка. Тяньлан-цзюнь перевернул Шэнь Цинцю на спину. Красные пятна на скулах, ключицах. И пунцовая головка на измазанном семенем животе. Тяньлан-цзюнь запрокинул его бедра, клоня колени к животу, и плавно вошел до основания. Шэнь Цинцю закрыл рот рукой. По виску скатилась слеза. — Смотри, Бинхэ, — и Тяньлан-цзюнь еще глубже прогнул Шэнь Цинцю, демонстрируя место их сочленения. Очертил когтем опухшие лепестки хризантемы, плотно охватившей его естество. Шэнь Цинцю всхлипнул, и головка его члена дернулась, проливая во впадину пупка крупную каплю смазки. — Главное дать твоему супругу привыкнуть, и он становится отзывчивым к любой ласке, — и Тяньлан-цзюнь толкнулся, вырывая из Шэнь Цинцю бесстыдный стон. — На этой стадии, изнеженного оргазмами, ты можешь пользовать его, как захочешь. Но он у тебя совершенно чудный. Не забывай его баловать. Вот так, видишь? И он начал двигаться. Плавно отводя бедра, пока венчик не царапнет простату, а потом рывком заполняя до предела. Шэнь Цинцю кусал пальцы, но визгливые вскрики свободно пролетали сквозь его горло, выбиваемые звучными шлепками. Его руку отняли от лица, нежно целуя истерзанные костяшки. А потом запрокинули голову, выпивая с губ беспорядочные стоны. Это был его муж. Тот, с кем Шэнь Цинцю совершил поклоны — небу и земле, друг другу, родителям, — теперь с упоением вылизывал его рот, пропахший терпкими выделениями плоти; придерживал за подбородок той самой рукой, что прежде безжалостно протолкнул в него по запястье; равнодушно следил, как вздымается нутро его супруга, распираемое членом другого мужчины — его отца. Безумие. — Я кончу в вас, мастер Шэнь. Конечно, Шэнь Цинцю не успел как-либо возразить. Горячее семя хлынуло в него, выплескиваясь толчками, вязко обволакивая стенки, и Шэнь Цинцю, плаксиво скривив губы, излился себе на живот. — Учитель, — лепетал Ло Бинхэ, осыпая лицо Шэнь Цинцю поцелуями. — Ну пожалуйста, учитель… Можно я тоже?.. — Да… да… — шептал Шэнь Цинцю, даже когда его рот накрыли, вновь вовлекая в изнурительный поединок. Неспособный возразить, безропотный. По щекам текут слезы. — Только… не хнычь.