В океане сожалений и надежд

- Ходит молва, что плоть русалки наделена чудесным свойством награждать бессмертием того, кто плод вкусит сей сладкий. - Не все так просто, на то должны быть обе стороны согласны, и только если заключен контракт, сие чудо свершится… Очередной званый ужин, снова в огромной зале пестрели тысячи платьев из тончайшего шелка и роскошного бархата, ослепляя окружающих своих поразительным разноцветьем, и дорогих фраков, один фасон и пошив которых красноречиво говорили о статусе их хозяев. Среди взрослых порой мелькали и дети, чьи наряды также отличались особым изяществом и богатой инкрустацией; однако отличить их от родителей можно было разве что по росту, ибо их манера держаться в обществе, речь и сама аура практически ничем не отличались от таковых их старших по возрасту копий. Лишь у нескольких «малышей» можно было приблизительно угадать их истинный возраст, ибо поведение этих «особенных», не похожих на других, мальчиков и девочек яростно вгрызалось в глаза своей наивностью, искренностью и открытостью, напрочь искорененных у остальных. Так, стоя у огромного окна и наблюдая за птицами, что резво скакали с ветки на ветку какого-то экзотического дерева, мечтательно глядел в тихую ясную ночь мальчик лет четырнадцати в черном сюртучке, совершенно не обращая внимания на начинающийся маскарад, громко шумевший за его спиной, словно бы пытаясь тем самым привлечь его к себе. - Кэйа! Идем скорее! Сейчас начнется «Карнавал», надевай маску скорее! – бодро обратилась к нему такая же, как и он, девочка в изящном розовом платье, имя которой он так и не запомнил, несмотря на то, что он слышал его уже не раз за вечер. - А? – не услышал ее Кэйа, витая где-то в своих грезах. - Давай! – схватила она его за руку и потянула за собой, не дав «другу» опомниться. Девочка выхватила из его руки карнавальную маску, ловко нацепила на его лицо и, сдув с плеч единичные пылинки, вновь потащила за собой в самую гущу других детей, уже собравшихся вместе и пробовавших в действии те образы, что олицетворяли их наряды. «Не хочу», - обреченно подумал Кэйа, окинув небрежным взглядом «шутов» и «королев», что окружали мальчика. На его счастье, все это действо длилось недолго: довольно скоро определились победители, быстро прошла «церемония» награждения, и, еще какое-то время потолкавшись, все участники сего скромного фестиваля разошлись, уткнувшись каждый в своем углу. Что происходило дальше, уже никого из детей не интересовало, все они, как и взрослые, ждали ТОГО САМОГО момента, ради которого они и собрались сегодня на балу у господина Кронвеля в особняке. Чего им приходилось ждать, никто из гостей сказать не мог, сей сюрприз держался в строжайшей тайне, дабы хозяину бала было чем удивить приглашенных им особ. На этот раз ожидание, в отличие от такового перед «Карнавалом», оказалось более продолжительным, томительным и невыносимым, взрослые начали тихонько роптать на неторопливость господина Кронвеля, дети – выказывать легкое непочтение по отношению к зачинателю сего собрания, выражая ничем не прикрытое недовольство в его адрес. Но вот наконец сам хозяин особняка вышел из своих покоев, где прежде скрывался от бальной суеты, и, взойдя на балкон, что величественно возвышался над толпой, приосанившись и приведя свой внешний вид в порядок, торжественно объявил: - Дамы и господа! Покорнейше благодарю Вас за то, что приняли мое приглашение и посетили мой скромный бал, - он слегка наклонил голову, выразив почтение всем пришедшим. – Прошу простить меня за излишнюю краткость, но, как я понимаю, Вам уже хочется как можно скорее увидеть ту самую причину, ради которой мы здесь и собрались. Так что, прошу, проследовать за моими слугами, они проводят Вас. Думаю, Ваше ожидание будет награждено сполна. - Так не похоже на господина Кронвеля, его речи порой не обходятся и часом-двумя, - удивленно заметила дама позади Кэйи, обратившись к девушке слева. - Зато какие речи, невозможно оторваться, пленяет с первых слов, - отозвалась она, вскинув руками. «Интересно, правду ли она сказала или снова лицемерит? Так в духе леди Уайт», - рассеянно подумал Кэйа, наблюдая за людьми, окружавшими его, пока все это пестрое столпотворение перетекало сквозь бесконечные залы. - Я, собственно, прибыл сюда только из-за этого «невиданной красоты зрелища», - раздался низкий мужской бас откуда-то справа. - Как Вы меркантильны, граф Чаппингем, - ответил ему более высокий баритон. – Закуски к вину ведь тоже были неплохи. - И Вы еще о меркантильности моих интересов что-то утверждали, герцог Нолейн. - У всех свои причины побывать в доме у господина Кронвеля, помимо столь интригующего «зрелища». - Дорогая, Вы нынче выглядите особенно неотразимо! - Что Вы, миледи. - До сих пор пытаетесь украсть сердце герцога Нолейна? - Ах, родная, разве это возможно… Только если бы я была искусной наездницей или дегустатором высшей пробы, а так… Разве у меня есть шансы… - Все в твоих руках, милая… - А Вы слышали… - Такой скандал… - Не может быть… - Разве Вы не получали моего письма… «Вроде бы закончился «Карнавал», а маски так и остались на лицах, - тоскливо заметил Кэйа. – Все же вы знаете, как ненавидите друг друга. Так зачем это?» Они оказались в огромной зале, где всякий, даже самый искушенный аристократ мог бы поразиться роскошью, изяществом и богатством интерьера, что, казалось, в какой-то степени даже давил на посетителей своей ценой: картины лучших художников, белокаменные и мраморные статуи и бюсты, инкрустированные драгоценными металлами, ансамбли из хрустальных, фарфоровых и костяных сервизов, покоившихся за стеклянными дверцами тонко выточенных из драгоценных пород дерева шкафчиков… Можно было бы перечислять до бесконечности, чем была заполнена зала, которая составляла предмет высшей гордости господина Кронвеля, однако был в ней, в самой дальней ее части, где ни один любопытный глаз и не заметит, один экспонат, что по своей ценности, как ни старайся, никогда бы не сравнился со всей коллекцией хозяина особняка… Бросив лишь мимолетный взгляд на него, Кэйа в тот же миг почувствовал приступ тошноты, прилив первобытного ужаса, легкую морозную дрожь по всему телу, что сковала каждый сантиметр его и, пленив, обратила в рабство: пред ним предстал огромный русал, чьи огненно-красные волосы пламенными каскадами ниспадали ему на плечи, а кораллово-алый хвост сиял тысячами зеркальных чешуек в свете свечей, что роем горячих светлячков окружали мифическое существо… Но не это так шокировало мальчика: пронзенная гарпуном насквозь грудь, остекленевшие безжизненные глаза, запрокинутая голова, чуть приоткрытый рот, навеки застывший в безмолвном крике и помощи… Где-то среди гостей раздались жуткие возгласы, вздохи и крики, принадлежавшие детям, шокированным так же, как и Кэйа, но взрослые… Их реакция оказалась для мальчика совершенно неразрешимой загадкой. Они восторгались, восхищались чучелом русала, выражали величайшее почтение господину Кронвелю, льстили ему и его способности захватывать такие невероятные «бриллианты». - Это просто потрясающе! - У Вас, господин Кронвель, глаз подобен орлиному! Разве заурядный человек смог бы заполучить подобный шедевр! - У меня не хватает слов восхищения, чтобы передать весь восторг, что переполняет меня! - Где Вы такое отыскали? Подскажите, будьте любезны. Моя жена была бы в полном восторге, если бы и в нашем доме нашла что-то похожее на ЭТО. - Да, сэр, не томите нас. Как в Ваши руки попал сей роскошный экземпляр? - Я рад, что всем вам так понравился мой первый сюрприз, однако я его нигде не приобретал. Вместе со своими слугами я поймал его в Подземных водах, после чего и заказал у знакомых мне таксидермистов изготовить это чучело. Ох, и тяжким же трудом оказалась поимка этого упрямца. Столько хлопот, даже пару слуг моих ранил, каким неугомонным был. - Какой ужас! - Разве это возможно, чтобы что-то могло вызвать у господина Кронвеля затруднения? - И вправду хлопотно! Вокруг снова воцарился суетной галдеж, все попеременно высказывали свое лживое сочувствие или завуалированное торжество хозяину вечера, с каждым новым обращением извращаясь все больше и больше, будто безмолвно объявив и некоем состязании, суть которого заключалась в том, кто кого одолеет в этом бессмысленном соревновании и обратит внимание господина Кронвеля на себя. Но вскоре гомон фальшивых чувств и эмоции стих. - Вы сказали, что это только первый сюрприз. А в чем состоит второй? – заметил граф Чаппингем, вкрадчиво обратившись к хозяину особняка. - Вы совершенно правы, граф Чаппингем. Более того, это и есть основная причина того, почему сегодня я вас здесь собрал. Но прежде предлагаю вам пригубить красное вино тридцатилетней выдержки. Поверьте, оно стоит вашего ожидания. Моим слугам необходимо время, чтобы все подготовить к приходу гостей. Гости проследовали за слугами в следующую залу, вновь принявшись бурно обсуждать готовящийся для них сюрприз, который, по словам самого господина Кронвеля, должен был превзойти первый, завистливо комментируя собственные же предположения, что касались «секретика». Пока толпа плавно перетекала в другую комнату, в дверях образовалась небольшая сутолока, чем и решили воспользоваться некоторые дети, чтобы тихонько прокрасться ко второму «представлению» - любопытство оказалось сильнее леденящего чувства жути, что затаилось где-то слева в их груди. Среди таких «бунтарей» оказался и Кэйа, решивший заранее узнать, к чему ему следовало бы подготовиться, ведь, вполне возможно, его могло ждать нечто намного более жестокое и отвратительное, чем чучело русала, с каждой секундой мысли о нем все более походившее на человеческое. - Видела, Генриетта, как они его обезобразили! Это ужасно! - Разве это важно, Амелия?! Что они с ним сотворили?! - Убийство чистой воды. - Даниэль прав. Недавно ведь в Ордо Фавониус утвердили закон о признании русалок и русалов как еще одну разумную расу, уравняв их права с нашими. Так что… - Да ясное дело! Этот Кронвель денег заплатил Лоуренсам, а там через Эолу все и решили! - Все не так просто, Крис… «Как много лишней болтовни», - разочарованно подумал Кэйа, тяжелым взглядом окинув окружавших его единомышленников. - Кэйа, а ты что думаешь? Всю дорогу молчишь, - обратился к нему этот бойкий, особенно резкий в своих высказываниях Крис, хлопнув того по плечу. Какое-то время Кэйа молчал, после чего, поразмыслив, ответил: - То, что ОНИ считают искусством, не более, чем омерзительное безвкусное хобби, и обсуждать это я не намерен, ибо не хочу прикасаться к сей грязи. Все вокруг него умолкли, поняв, что своими обсуждениями и умозаключениями уподобились взрослым, лицемерно продолжавшим играть в «Карнавал», который все никак для них не заканчивался. Так и бродили они молча по анфиладе, пытаясь найти залу с «сюрпризом», однако… - Юные леди и господа! – послышался откуда-то мужской голос, видимо, слуги, если судить по манере и форме обращения к ним. «Проклятье!»