breakfast & detective's intuition

Ещё чуть-чуть, и Шуичи сойдёт с ума. Ему невыносимо жарко даже без пиджака, хотя сейчас, если он правильно помнит, не то время года, чтобы такое было нормальным. Парень уже успел принять холодный душ дважды, но это помогало совсем ненадолго и будто бы только усиливало появившуюся проблему впоследствии. Сплошное издевательство, но ведь на это и надеялся Монокума, да? В конце концов, это всё началось из-за него. Все ученики удивились этим утром, увидев в столовой готовый завтрак, потому что Кируми сказала, что не имеет к этому никакого отношения. В таком случае только Монокума или его Монокубы могли приготовить эти блюда, но с чего вдруг? Это был первый раз, когда такое случилось, так что подростки не могли не насторожиться и обсудить их подозрения. — Как думаете, нам стоит это есть? — Сайхара поглядывал на порции недоверчиво, но не видел чего-либо странного. Вполне обычные мисо-суп и рис, ещё горячие. — Ну… Почему нет? — Кайто потёр затылок и занял первое попавшееся за столом место, беря ложку и погружая её в блюдо перед собой. — Что с едой может быть не так? Выглядит вкусно. — Эти роботы говорили же про какую-то убийственную игру в самом начале, помнишь? — Кокичи подошёл чуть ближе, оказываясь рядом с детективом, и заложил руки за голову, чуть склонив её. Хоть он вслух этого и не сказал, но по лицу было видно, что Ома считает астронавта балбесом. — Они могли отравить наш завтрак или ещё что-нибудь такое. — Мне кажется, если бы Монокума хотел этого, нас бы тут уже не было, — Рантаро хмыкнул, одним своим бархатным голосом привлекая внимание всех одноклассников, и некоторые из них согласно кивнули. — Прошло уже немало дней, а мы в порядке. Какой ему смысл отравлять или делать ещё что-то с нами сейчас? Кайто поднял большой палец вверх с улыбкой, а остальные зашептались между собой, пытаясь решить, действительно ли безопасно доверять этим медведям в вопросе питания, и лишь Шуичи увидел, как выскользнул из помещения Кокичи. Возможно, он решил, что всё это чересчур странно и лучше не рисковать, потому отказался от еды совсем. Поспешно, как почти сразу выяснилось: Кируми сказала, что может приготовить новый завтрак для тех, кого не устраивает нынешний, и многие тут же загрузили её заказами. Сайхара, правда, в их число не вошёл, так как не захотел навешивать на девушку ещё больше работы. Да и действительно: что с едой от Монокумы может быть не так? Они, вероятно, преувеличивают. …Так размышлял Шуичи тогда, а теперь хочет рассмеяться сам над собой за такие наивные мысли. Он абсолютно уверен, что чувствует себя вот так именно из-за завтрака. Видимо, туда что-то подмешали, и у детектива даже есть догадки на этот счёт, но он просто не желает думать о таком, потому что это слишком неловко. Сейчас он не может поверить, что так легко попался на крючок демона в медвежьем обличии и вынужден терпеть этот жар, закручивающийся узлом в низу живота. Сайхара уже готов был сдаться несколько раз, тянулся к ширинке на брюках, но тут же к нему стучались то Киибо, то Каэде, то Гонта с предложением прогуляться или ещё как-нибудь провести вместе время, а Шуичи пытался выкрутиться так, чтобы и их не обидеть, и самому остаться в комнате со своей проблемой: было бы очень некстати, если бы кто-то заметил его состояние. Юноша чуть ли не стонет отчаянно, когда снова раздаётся стук в дверь, да ещё и довольно настойчивый. Подходит к ней, открывает лишь немного, уже подготовившись к ответу, и видит перед собой Кокичи. — Эй, Сайхара-чан, я могу посидеть у тебя? — мальчик нетерпеливо заглядывает в проём, сцепив руки за спиной, и его полные любопытства глаза липнут к Шуичи. — Прости, Ома-кун, я что-то плохо себя чувствую. Лучше не сто- — Это очень важно! — Кокичи перебивает говорящего и, хмуря брови, хватается руками за дверь, как будто её перед ним сейчас захлопнут. — Момота-чан странно себя ведёт: попросил, чтобы я ему помог с чем-то, а когда я сказал, что у меня есть дела, не хотел отставать и даже начал преследовать меня! Я кое-как смог спрятаться — лидер секретной организации всё-таки должен уметь скрываться, — но не думаю, что смогу долго бегать от него. Пожа-а-алуйста, спаси меня! Он не станет искать тут! Выслушав, Шуичи прикусывает губу и думает. Кайто тоже ел то, что приготовил Монокума, и по этой причине может вести себя странно, но чтоб настолько?.. Ситуация выглядит серьёзной, так что детектив заставляет себя уступить. Ничего страшного не случится, если одноклассник просто тихо-мирно посидит у него. Сайхара даже ляжет на кровать и притворится, что хочет спать из-за дурного самочувствия, чтобы уж наверняка. — Хорошо, Ома-кун. Заходи. Кокичи задорно улыбается и быстро благодарит за гостеприимство, залетая в открывшийся проход. Внезапно окидывает товарища взглядом, задерживаясь в районе ключиц, и Шуичи понимает, что забыл застегнуть последнюю пуговицу на рубашке. Он вообще сейчас, наверное, выглядит так себе: мятая одежда, закатанные абы как рукава, торчащие пряди волос… ещё и лицо небось красное. Ладно, зато история о болезни прозвучит более убедительно. Ома кивает в ответ на слова о том, что он может присесть и посмотреть телевизор, но тихо, потому как Сайхара хочет вздремнуть. Шуичи, выдыхая с облегчением, валится на кровать и практически прячет лицо в подушке, сжимая зубы, чтобы не издать никакого странного звука из-за того, что лёг не совсем удачно для себя. Ожидает услышать шум включённого телевизора, однако он всё не раздаётся, и парень уже думает, что Кокичи очень серьёзно отнёсся к его просьбе и решил просто сидеть на кресле, пялясь вперёд или куда-нибудь в сторону и размышляя о своём. Но вдруг чувствует, как прогибается постель рядом. Юноша сглатывает. Он рассчитывал, что его гость вполне логично — и правильно — предположит, что под местом для отдыха имеется в виду как раз кресло, но тот, похоже, сам определил, где ему больше нравится. Шуичи решает никак не комментировать это, продолжая делать вид, что спит, и всё бы было хорошо… …если бы после этого Кокичи не лёг сзади вплотную, вжимаясь лбом в его плечо и кладя ладонь на бок. — О-Ома-кун? — Шуичи вздрагивает от неожиданного прикосновения и хочет повернуться лицом к парню, но тот ощутимо сжимает ткань чужой рубашки, намекая, что этого делать пока ещё не нужно. — А ты разве не спал, Сайхара-чан? — верховный лидер чуть ли не мурчит на последнем слове, расслабляя пальцы и начиная поглаживать место под ними. От такого у детектива проходит дрожь по всему телу, и он не представляет, что делать. — Можно мне полежать вместе с тобой? Я так вымотался за сегодня. Ещё даже время обеда не наступило, а он уже устал? Шуичи не верится в это, но сказать что-то он не может, потому что от горячего дыхания, которое чувствительная кожа хорошо воспринимает через тонкую одежду, рождается новая, более сильная волна возбуждения, и вот её уже совершенно невозможно игнорировать. Она окатывает с головой, и Сайхара тяжело выдыхает. Боже, дай ему сил. — Сайхара-чан, — Ома поднимается чуть выше и шепчет почти на ухо, превращая и так необычную обстановку в совсем уж интимную. — Ну взгляни на меня. Мы ведь так сблизились за эти дни, а ты всё ещё холоден со мной. Как будто это не он минуту назад пытался заставить детектива остаться в той же позе, в какой тот был. Шуичи облизывает губы. Да, он сам осознал недавно, что проводит с Кокичи больше времени, чем с кем-либо другим, потому что с ним как-то проще: мальчишка сам находит темы для разговоров и, кажется, тянется к товарищу, несмотря на то, что они оба совсем разные на первый взгляд. Сайхара наслаждается их играми в карты или шахматы, совместными просмотрами детективных фильмов и даже игрой в догонялки, в которую всегда оказывается вовлечён совершенно внезапно. И он понимает, что облажался по полной, когда из-за этих мыслей вместе с тем фактом, что Ома совсем рядом, прижимается сзади и просит повернуться, ему становится слишком тесно в собственных штанах. Приехали. В этот момент Шуичи просто сдаётся, прекращает вдавливать в пол внутренние тормоза под названиями «благоразумие» и «стыд» и разворачивается к Кокичи. На нём нет его шарфа, в котором юноша был, когда пришёл, и его шея впервые полностью открыта для чужих глаз, а сам верховный лидер даже ближе, чем представлял Сайхара. Они дышат друг другу на губы несколько секунд, что тратятся на то, чтобы рассмотреть какой-то подвох в необычайно спокойных фиолетовых глазах. Шуичи это не удаётся, и он не может не улыбнуться мимолётно перед тем, как сократить оставшееся между ними двумя расстояние. Губы у Кокичи сухие, обветренные, но, Господи, как же их приятно целовать. Он хватается одной рукой за волосы Шуичи сзади, сжимает их, и это тоже до жути хорошо, настолько, что детектив мычит в поцелуй и не сопротивляется, когда его нижнюю губу больно кусают и оттягивают. Язык Омы скользит по его собственному уже не так агрессивно, как всё началось, но Сайхаре в любом случае срывает крышу напрочь. О да, вот теперь он точно сходит с ума. Ладонь Шуичи ложится на чужое плечо, нежно проводит к голой шее, и у парня загорается внутри навязчивое желание: он отрывается от губ Кокичи и льнёт к его бледноватой коже, оставляет на ней мокрые поцелуи под сбивчивые громкие вздохи партнёра, чувствуя, как судорожно тот цепляется за его спину. Сайхара не удивится, если потом обнаружит, что его рубашка там будет надорвана. — Э-эй, — Ома шумно сглатывает и кладёт одну из рук на пах ласкающему его Шуичи, слегка сжимая, заставляя того зашипеть и посмотреть на него. — Тебе там мёдом намазано, что ли? Такими темпами моя шея полностью утратит чувствительность! Детектив приподнимается и несколько мгновений пялится на Кокичи, такого прекрасного со слегка румяными щеками, и уголки его губ ползут вверх. Никогда ещё Ома не выглядел таким уязвимым, и ему самому это, кажется, не очень нравится. Что ж, Шуичи совсем не против уступить в этот раз. — Прости. Я могу?.. — пальцы заползают под кофту Кокичи, задевают край штанов, и он кивает, закусив губу. Видно, что его прежняя уверенность в своих действиях улетучилась с концами, но внезапного партнёра это не пугает: он и сам волнуется. Юноша кое-как справляется с ремнём, расстёгивает молнию, чуть не сорвав собачку на ней перед этим запутавшимися пальцами, и стягивает брюки. Ома приподнимает туловище, упрощая ему задачу, и Сайхара осторожно кидает их на кресло, откуда так и не убрал вчерашний комплект собственной одежды. Ноги у Кокичи худые и такие же бледные, как и его шея, и Шуичи едва заставляет себя перевести с них взгляд на кое-что более интересное. На топорщащемся нижнем белье парня уже очень заметно влажное пятно. Детектив думает о том, что один этот вид возбуждает его так же сильно, как тот несдержанный поцелуй, и уже тянется к кромке чужих трусов, но его руку перехватывают. — Разденься тоже, — Ома дышит неровно и снимает остатки своей одежды, небрежно бросает на пол рядом и смотрит слегка затуманенными глазами на партнёра в ожидании. Шуичи желает, чтобы этот прекрасный образ остался выжженным у него на подкорке. Рубашка и штаны Сайхары летят к краю постели и сползают вниз — он уже не заботится о том, чтобы не помять их. Сейчас Шуичи способен глядеть только на Кокичи перед собой, слышать только его, хотеть только его, доставлять удовольствие только ему одному. Он напрочь забывает, что у него тоже вообще-то стоит, пока Ома не проводит мягко своей ладонью от его груди до живота и подцепляет ногтём резинку белья, оттягивая и отпуская после, чтобы раздался характерный шлепок. «Даже в такой ситуации дразнится», — Шуичи тихонько хмыкает и всё же забирается пальцами под слой яркой ткани, ощущая, как же там горячо и мокро и как замедляется дыхание Кокичи, когда его член начинают поглаживать. — Не издевайся, — голос Омы дрожит. — Сними. «Какой капризный», — Сайхара удерживается от лёгкого подтрунивания и выполняет очередную просьбу, откладывая бельё Кокичи в сторону и помогая снять своё. Тот подбирается поближе, садясь чуть ли не на колени к парню, и снова целует его, цепляясь за шею двумя руками. Шуичи в этот раз ведёт, чуть налегая на Ому, и неспешно проводит ладонью сначала по внутренней стороне его бедра пару раз, а потом — по члену, заставляя юношу простонать ему в губы и прижаться ещё сильнее. Этот приглушённый звук прибавляет смелости Сайхаре, и он мучительно медленно обводит головку большим пальцем, отчего Кокичи отстраняется и кладёт подбородок на чужое плечо, едва слышно скуля. — Ты такой отзывчивый, — детектив нежно гладит второй рукой спину Омы, наслаждаясь их близостью и его реакциями на действия партнёра. Почему-то ему казалось, что верховный лидер будет стараться держать себя в руках и не издавать никаких звуков, и тот факт, что он этого не делает, распаляет ещё больше. — Ты просто ужасен, Сайхара-чан, — Кокичи слабо кусает голую солоноватую кожу и отодвигается после этого совсем немного, чтобы тоже просунуть ладонь между ними и устроить её на чужой возбуждённой плоти. Шуичи хриплым полушёпотом зовёт Кокичи по фамилии, когда тот старается повторять все движения детектива на нём самом, и ускоряет темп собственной подрагивающей руки, тут же прижимаясь влажными губами ко всем местам, которые ему только попадаются: лоб, висок, скула, мочка уха… Ему хочется коснуться каждой клетки на лице парня, оставить свои следы повсюду, и это явно что-то большее, чем простая похоть. И он нуждается в том, чтобы Ома это знал, поэтому продолжает целовать. Кокичи тихонько постанывает на ушко Шуичи, изредка всхлипывая и извиваясь в его объятиях, жмурясь и бормоча что-то неразборчиво, пока по его разгорячённому телу блуждают длинные пальцы в поисках особо чувствительных точек. Когда они проходятся под острыми лопатками, Ома сжимает зубы на плече партнёра сильнее, чем ранее, заглушая более громкий стон, и дышит часто-часто; тянется всё той же рукой, которой мастурбировал однокласснику, к своему члену, чтобы помочь подобрать нужный темп. Сайхара терпит все грубые и лёгкие укусы, что сыплются на него, прежде чем Кокичи толкается последний раз в его ладонь и кончает, царапая короткими ногтями кожу парня на спине. Его глаза прикрываются на мгновения, он сглатывает, пытаясь отойти, и утыкается лбом в чужое мокрое плечо, прежде чем снова обхватить пальцами всё такой же твёрдый член Шуичи и провести по всей его длине дважды, трижды, ещё, ещё… Детектив шипит глухо и просто не может сфокусироваться ни на чём другом: в его голове все мысли только об Оме, который так старается доставить ему удовольствие, хотя сам уже своё получил, и Сайхара хватает ртом воздух, а сердце едва не выпрыгивает из груди. Так много всего. Он изливается, продержавшись ненамного дольше Кокичи. Им понадобилось посидеть в тишине несколько минут, не меняя позы, чтобы окончательно прийти в себя. Шуичи слушает размеренное дыхание у своей шеи, чувствуя, что уже может более-менее здраво мыслить, и теряется: что теперь? Надо же что-то сказать, но в голове шаром покати. Пять минут назад он вообще не вспоминал о том, что совсем скоро наступит время разговора — было не до того, — а сейчас думает, да так судорожно и напряжённо, что едва улавливает слабое «Сайхара-чан» рядом. Кокичи поднимает голову, заглядывая в лицо детективу с усталой улыбкой, и без тени сомнения приобнимает его за шею обеими руками. Шуичи хмурится, ощущая липкость на том месте, которого коснулся парень, и не успевает прикусить язык: — Ома-кун, мне из-за тебя теперь в душ надо. — О? А я думал, что ты и так туда пойдёшь. Неужели Сайхара-чан собирался после всего этого просто надеть всё ту же одежду и ходить так до конца дня? — в глазах верховного лидера пляшут лукавые искорки, будучи не совсем к месту, если учесть произошедшее какие-то минуты назад, но ведь так всегда, да? Кокичи ведёт себя странно в понимании других людей, и это его особенность. Никак не недостаток, если спросить юношу, что сидит перед ним, соприкасаясь голой кожей и совсем не жалея об этом. — Как негигиенично. — Хватит дразниться, Ома-кун. Пусти меня, пожалуйста, — Шуичи пытается подняться, но его со всей силы тянут обратно, повисая на шее и заставляя вообще лечь на кровать. До этого парень не обращал внимания на то, как на самом деле затекла его спина, пока они сидели, так что сейчас он выдохнул с некоторым облегчением. — Ну Сайхара-чан! Ты холоден со мной даже после всего того, что между нами было! — Кокичи наигранно всхлипывает и обиженно глядит прямо в глаза однокласснику, но не поддерживает этот образ долго, опуская веки и продолжая спокойно: — Полежи со мной, ладно? Я не хочу оставаться один после такого. Шуичи молчит на это, но больше не предпринимает попыток вырваться. Ему и самому кажется, что если он сейчас уйдёт от Омы, то и так ненадёжная нить их отношений разорвётся, обрекая воспоминания о совместном времяпрепровождении на утопление в неловкости, а их будущее общение — на потерю права на существование. Парень не готов этого допустить, нет, теперь уж ни за что. — Ома-кун, — зовёт негромко, ожидая, когда тот откроет снова глаза, чтобы внимательно посмотреть в них, выискивая честные ответы, если их не даст рот. — Скажи, за тобой ведь не гонялся Момота-кун? Ты соврал, чтобы я впустил тебя к себе? — Ох, Сайхара-чан, ты меня раскусил. Как неожиданно, — произносимые слова не соответствуют кроткой усмешке, что расползается по лицу Кокичи, подсказывая, что он всё-таки на это и рассчитывал. Юноша уже совсем не старается, когда лжёт. — Да, я его не видел после того, как ушёл из столовой, но знал, что Момота-чан съел тот завтрак, как и ты. А, точно, — верховный лидер довольно щурится, словно кот, объевшийся сливок, видя, как Шуичи поднимает бровь в удивлении и открывает рот для вопроса. — Тебе ведь интересно, откуда я это знаю? Ко мне потом пришла Тоджо-чан и предложила приготовить что-нибудь, сказав, что мало кто ел сделанное Монокумой. Я спросил её о тебе, и она подтвердила мои догадки. Боже, Сайхара-чан, ты такой предсказуемый! — А Момота-кун? — юноша полностью игнорирует последнюю фразу Кокичи. — Тоджо-сан тебе и про него рассказала? — Нет, я всего лишь предположил это, потому что он идиот. Видишь, я оказался прав! «В чём именно?» — Шуичи тяжело вздыхает. Верховный лидер, видя такую реакцию, негромко хихикает. Что ж, ничего удивительного: этот мальчишка довольно проницательный… или это просто Кайто слишком очевидный? — Тогда зачем ты пришёл, Ома-кун? Хотел узнать у меня, что добавили в еду? Или… — Сайхара-чан, ты такой наивный, — Кокичи тычется лбом в губы одноклассника, видимо, пытаясь таким образом заставить того прервать свою речь, и это даже срабатывает: он мгновение колеблется, и этого времени хватает Оме, чтобы перехватить инициативу. — Ты так сильно меня недооцениваешь, что это разбивает мне сердце. — Ты имеешь в виду, что уже всё знал, когда пришёл ко мне? — Сайхара снова немного отодвигается, чтобы видеть парня перед собой. Неужели ему стало настолько любопытно, что он решил сам съесть блюда Монокумы и проверить на себе последствия? Это совсем не похоже на Кокичи, с которым знаком детектив, но более логичный вариант не приходит в голову. — Бинго! — Ома убирает одну из рук от шеи Шуичи и медленно проводит пальчиком по его груди сверху вниз. От такого касания по телу того пробегает табун мурашек. — Мне нравится, когда ты используешь свои дедуктивные способности. Сайхара раздумывает молча. Если верить словам Кокичи, тогда получается, что он изначально шёл сюда с целью… снять напряжение? Парень, вероятно, чувствовал себя так же, как и Шуичи, но почему не справился сам со своей проблемой? Единственный вариант, при котором абсолютно всё имеет смысл, даже не рассматривается: слишком хорошо, чтобы быть правдой. Оме, видимо, не нравится затянувшаяся тишина: он забавно хмурится, поднимается с места и оказывается над Сайхарой. На его лице уже нет озорной улыбки, и оно в целом серьёзно. Шуичи даже на несколько долгих секунд затаивает дыхание, смотря на юношу и думая, что такая сосредоточенность ему определённо идёт. — Сайхара-чан, — голос тихий и мягкий, тёплые выдохи едва касаются чужого лица, и его обладателю хочется остаться в таком положении навечно, чтобы эти приятные ощущения не исчезали. Такая близость дарит ему странное умиротворение. — Я надеялся, что ты развлечёшь меня кучей вопросов, как обычно, но в итоге всё вышло очень уныло. Какое разочарование. — А ты бы мне ответил честно, Ома-кун? — А ты так ничего и не понял, да? — парень хмыкает с ироничной ухмылкой, и вот от неё уже у Сайхары внутри всё холодеет — Кокичи удивительно хорошо умеет влиять на настроение других людей за какие-то мгновения. С Шуичи слезают так же быстро, как и оказались сверху; он удивлённо поднимает брови, едва успевая среагировать, когда Кокичи уже собирается сползти с кровати без единого слова, и хватает того за запястье в попытке удержать на месте. — Куда ты? — Неужели ты так жаждешь моего внимания, что не желаешь отпускать, Сайхара-чан? Я всего лишь заскучал и хочу вернуться в свою комнату, — он дёргает рукой, но недостаточно сильно, чтобы вырваться из чужой хватки. Шуичи подавляет порыв сжать пальцы крепче. Это несправедливо. Совершенно несправедливо то, что Кокичи подразнил его последним кусочком паззла, а теперь намеревается сбежать, так и не отдав его; что так нагло лжёт, сказав до этого, что не хочет оставаться один; что из-за своих страхов вот так резко закрывается после того, как почти продемонстрировал себя наизнанку. — Кого ты пытаешься обмануть? Только меня или себя тоже? — Ого, Сайхара-чан, а ты смелый! Никто никогда ещё не говорил так с верховным лидером, — слова звучат типично весело, но напряжённая рука таковой и остаётся, замерев в воздухе, где её перехватила чужая. Шуичи внезапно вспоминает, что Кокичи нужно одеться перед выходом, так что просто выбежать отсюда у него не выйдет, но отпускать всё равно не торопится. — Я устал глазеть на это твоё глупое выражение лица. Можно мне уже уйти? Они смотрят друг на друга, и Сайхара готов поклясться, что видит перед собой само воплощение досады, и это явно не актёрская игра. Эту свою уверенность он бы смог объяснить разве что интуицией, если бы кто-то спросил, но его это ни капли не смущает: парень не зря привык доверять ей. И сейчас интуиция подсказывает Шуичи, что стоит показать хотя бы часть того, что он правда чувствует, если ему важен Ома. — Я хочу, чтобы ты остался, — детектив наблюдает, как после этой фразы Кокичи застывает с написанным на личике искренним недоумением. Его голова чуть наклоняется вбок, и Шуичи случайно замечает пару засосов на шее, оставленных им же по неосторожности на чистой до того коже, и тут же отводит взгляд. По идее, неизменный клетчатый шарф всё это закроет, но даже так как-то неловко оттого, что он сам оставил такие… метки. Но Кокичи вообще, похоже, не обращает внимания на его стеснение. — Я не расслышал. Что ты сказал? — Останься со мной, Ома-кун. Пожалуйста, — продолжает давить на уже опробованную точку, признаваясь не только верховному лидеру, но и себе в самом большом на данный момент своём желании. Почему-то эти слова заставляют его собственное сердце забиться чуть ли не оглушительно, так, что Шуичи кажется, что он из-за него не расслышит ответ. Кокичи помалкивает непривычно долго, опустив лицо и смотря куда-то в кровать. Его рука, наконец, расслабляется и плавно опускается, когда её перестают держать, и Сайхара подвигается чуть ближе с намерением заглянуть в чужие глаза, но они сами тут же обращаются к нему. В них — снова ни намёка на шутку или издёвку. — Используешь грязные приёмчики… Нечестно, Сайхара-чан, — тонкие пальцы берут его за подбородок, не давая возможности отвернуться, и именно тогда ловушка, из которой уже не выбраться, захлопывается. — Это действительно единственное, что ты придумал? Провокация такая очевидная, однако Шуичи никогда не говорил, что не будет на них вестись, поэтому без зазрения совести заглушает внутри себя все сомнения и, подаваясь вперёд, прижимается мягкими губами к всё таким же сухим, но не менее притягательным, чем они были ранее, губам. Парни замирают в такой позе на несколько секунд, не пытаясь углубить поцелуй, и детективу он кажется даже более интимным, чем предыдущие. Может, благодаря тому, что именно этот был совершён на абсолютно трезвую голову? Или из-за… — Ты мне нравишься, Ома-кун. …того, что Сайхара говорит после него? Кокичи нелепо хлопает глазками, видимо, обрабатывая поступившую информацию, и пока его настоящие эмоции выдают только слегка розовеющие щёки. Неловкое молчание затягивается будто бы надолго, хотя проходит, наверное, меньше минуты, когда верховный лидер бережно касается ладони Шуичи и медленно, словно всё ещё раздумывая, подносит её к своей груди. — Жаль, что ты мне ничуть не интересен, Сайхара-чан, — сумасшедший стук его сердца, который очень хорошо можно почувствовать рукой, выдаёт юношу с потрохами, говоря правду вместо него самого, и такой вариант вполне устраивает его собеседника: тот не сдерживает дурацкую улыбку и перемещает свою ладошку к чужой, чтобы переплести их пальцы. Хватка Кокичи крепкая, и больше никаких доказательств не нужно. ___________________________________________________ — Сайхара-чан, ты же понял, как я узнал, что в нашу еду подмешали что-то? — это первое, что произносит Ома, выходя из душевой и завязывая полотенце на узких бёдрах. Второе просто накинуто на голову, и вода беспрепятственно капает с длинноватых волос на пол. «Вспомнил, пока мылся?» — Шуичи сидит на кровати, растерянно смотря на только что возникшего перед ним парня, и как-то не очень хочет отвечать: после такого вопроса он уже совершенно не уверен в своей догадке, хотя она вроде как логичная. Да и вообще: почему Кокичи вдруг стало любопытно? — Эм… Попробовал её?.. — в брошенном на детектива после этих слов взгляде он так и может прочитать, что одноклассник не понимает, как Шуичи вообще смог получить этот свой титул, когда предполагает подобную ерунду, и тут же заливается краской. — Ого, ты считаешь, что я бы сделал что-то такое глупое просто из интереса? Так вот, какого ты мнения обо мне, Сайхара-чан! Это очень обидно! — Ома тут же шумно шмыгает и смахивает пару невидимых слезинок, а потом продолжает таким тоном, словно это обычное дело: — Я всего лишь спросил у Монокумы, что он задумал. У Шуичи от шока даже рот приоткрывается и глаза округляются, на что Кокичи довольно усмехается и закидывает руки за голову, — он определённо доволен чужой реакцией. — Да-да, он мне сразу рассказал. Всё гениальное просто, так ведь? — мальчишка плюхается рядом на постель и весело глядит на Сайхару, вынуждая того ещё больше смутиться. Демон, не иначе. — Твоя очередь идти в душ. Не волнуйся, я никуда не убегу, пока ты будешь мыться! Шуичи кивает, оправляясь от удивления, с доверчивой улыбкой и легко поднимается со своего места. Он, на самом деле, не нуждался в таком заверении: интуиция ему и так подсказывала, что так и будет. А интуиция детектива ошибается редко.