His son.

Мать и сын медленно шли к парку. Точнее, медленно шла Карен, а Джейк подпрыгивал по дороге и пытался своим энтузиазмом разжечь мамино настроение. Он радовался хотя бы тому, что девушка уже немного улыбалась. — Мы сходим на площадку? — спросил Джейк. На той площадке Карен совсем недавно встретила Зейна. Впрочем, недавно — понятие относительное. Пролетела целая вечность с того дня, как они с сыном приехали в этот город и стали жить заново, а парень решил в тот же миг подвергнуть риску все попытки. Врезался в белый и чистый лист, помешав нанести рисунок, проехав по нему карандашом, рисующим разные кривые линии. Жизнь стала каким-то хаосом, которого Карен так старательно избегала. Было неприятно осознавать, что она вновь стала заигранной до дыр плюшевой игрушкой, успевшей надоесть и изрядно износиться. Не слишком уж приятно вновь переживать предательство от того, кому снова доверилась. — Мама? — мальчик дотронулся до руки Карен, удивившись, почему она так долго не отвечает. — Если ты хочешь, мы сходим на площадку, — тихо ответила девушка, понимая, что вовсе не площадка виновата во всех ее бедах. В парке было не много народу, в основном дети и их родители. Взгляд Карен зацепился на молодой девушке, прислонившейся к дереву и смотрящей куда-то в небеса. Ее руки лежали на немного выпирающем животе, с глаз медленно падали слезинки. Прохожие окидывали это создание подозрительным взглядом, бабушки что-то шептали своим внучкам, притом слова те были явно не лестными. А девушка будто бы чувствовала все те выражения «добрых людей» на себе, вздрагивая. Карен хотелось подойти и сказать, что все будет хорошо, все изменится в лучшую сторону. Только это не ее дело. Каждый должен сам испытать на себе то, что ему предназначено судьбой. Беременная девушка стиснула свои кулачки, медленно обвела взглядом людей, недавно что-то осуждающе бормотавших про нее. Карен вспомнила себя, те же взгляды, те же люди, «готовые помочь всем и вся». Да, так только на словах, а они слишком часто расходятся с делом. Такая же девчонка, похожая ситуация, однозначно те же эмоции. Больно, одиноко, обидно, странно. Почему люди всегда судят по обложке? Почему не думают, что все книги разные, даже за не понравившейся им первой страницей текста есть остальные, располагающие читателя к себе. — Джейк, аккуратнее! — воскликнула Кар, когда мальчик практически напрыгнул на нее. — Прости, — насупившись, ответил он, поспешив к горке. Она наблюдала, как ее сын с удовольствием собирал опавшие листы деревьев в букет, уже забыв про то, что только что хотел скатиться с «аттракциона». Джейк весело улыбнулся сам себе и подбежал к матери. — Я люблю тебя, — слетело с детских губ такое милое признание. Он протянул маме букет, и, воспользовавшись тем, что она наклонилась, быстро поцеловал ее в щеку. Карен рассмеялась и потрепала мальчишку по голове. Она с удовольствием рассматривала подарок сына, замечая, что все листья были идеальными, на них не было грязи, дырочек. Да уж, если Джейк захочет сделать приятное — он сделает. Девушка стояла у площадки, не решаясь зайти на нее, любовалась таким приятным подарком от сына, начиная радоваться этому дню. Конечно, хотелось уйти домой, зарыться в одеяло, остаться только с сыном в их маленьком и уютном мирке, но невозможно прятаться от жизни. «Надо стараться жить дальше и улыбаться, хотя бы ради тех, кто всегда будет с тобой рядом». Так говорила ее мать, эти слова она в свое время выучила наизусть, они стали ее маленьким девизом. — Мне кажется, я вижу твоих друзей там, — Карен указала рукой вперед, где, по ее мнению, были товарищи Джейка. Она успела выучить их имена, даже подружилась с некоторыми из них, впрочем, мальчик был настолько общительным, что всех его друзей было тяжело упомнить даже ему. Джейк побежал вперед, доверившись зрению матери, а она медленно пошла позади, понимая, что мешать детям своим присутствием она не хотела. Девушка задумчиво крутила в руках маленький букетик. Рядом с дорогой какая-то женщина продавала журналы и газеты. Мельком взглянув на стенд, она увидела обложки большинства из них. «Зейн Малик и?..», «Загадочная любовь Зейна из группы One Direction», «Пиар или правда? Раскрываем секреты». Карен отвернулась, пожалев, что вообще обратила внимание на те газеты. Почему ей вечно надо быть такой везучей? Нет бы пройти мимо, так захотелось посмотреть. Хотя какая ей разница, Зейн больше никаким образом не должен быть важен для нее, не надо больше строить призрачных надежд. Только отец ее сына, ни больше, ни меньше. Тяжело, но, наверное, только так оно и могло быть. Слишком разные, кажется, так люди говорят. Джейк все еще был впереди своей матери, он встретил друзей, и все вместе они шли к большой поляне, находившейся недалеко от оживленной трассы. Карен знала, что нет смысла предупреждать его об опасности машин, ее сын и так все знал и не пошел бы ближе к дороге. Вскоре друзья оказались на том большом поле, идеальном для приключений, девушка теперь могла отвлечься. Она смотрела в сторону улицы. Туда, где кипела жизнь. Оживление, царившее там, вполне можно было счесть странным, но девушке до этого дела не было.

*****

В то же самое время Зейн пробирался сквозь толпу фанатов, скопившихся вокруг него. Он прекрасно знал, что смысла выходить без охранника в такой день было глупым решением, но что поделать. Если парню что-то взбрело в голову — остановить его было невозможно. Он хотел найти ответ на один вопрос, что мучил его какое-то время. Всего один, но оттого не менее важный. Основной проблемой он считал определение местоположения человека, которому этот вопрос предназначался. Был лишь один вариант, где его можно было найти. Один из сотни возможных. Шанс на сотню неудач. Одна возможность. Порой родственники и друзья говорили Зейну, что он родился под счастливой звездой, так, может, она подыграет ему сейчас? Да, он поступил нехорошо. Возможно, не совсем правильно. Только что в этом такого? Шоу-бизнес — ответ прост. Мало ли он с кем-то целовался, мало ли признавался кому-то в любви. Произошедшее было лишь красивой ложью. Правда, любую ложь можно раскрутить, что и доказывают ежедневно в средствах массовой информации. Он являлся настоящим лишь с «правильными» людьми, а с остальными был преувеличенной копией себя. Слишком добрый, слишком дружелюбный, чересчур любвеобильный. Предположим, у него была маленькая интрижка с моделью, что с того? Он же ее замуж не звал, колец не дарил, да и квартир не покупал. Просто знакомая, решившая, что он в нее влюблен. Одной больше, одной меньше. Только она создала одну проблему. Раструбила всему свету о их сладкой парочке. В тот момент ему хотелось хорошенько встряхнуть ее, чтобы мозги в ее прекрасной головке встали на место. Фотографы с того момента преследовали певца больше, чем обычно, журналисты придумали в несколько раз больше историй, менеджеры решили, что на их отношениях можно срубить неплохое количество денег. Одна дура подкосила все. Надо лишь объяснить все, а большего и не понадобится. Она поймет, ведь любит его. Как бы ни отрицала, а врать она не умеет. Проблема состояла в том, что при таком сопровождении из фанатов и фотографов он не мог идти на серьезный разговор, который, возможно, вообще мог бы не состояться. Зейн обернулся и заметил сзади себя кафе, которое можно было счесть приличным, где был шанс укрыться на несколько минут. Парень быстро зашел в кафе, сбивая тем самым с толку фанатов. Они устремились за ним, но Малик был проворнее. Лавируя между ошарашенными такой толпой официантами, он забежал в незаметное для многих посетителей место — в подсобку. Там часто можно найти что-то полезное, этому его научила жизнь, полная маскировки и тайн. Он быстро скинул с себя дорогую джинсовую куртку, сделанную на заказ у известного дизайнера, вместо нее надевая старую и поношенную джинсовку, валяющуюся между швабр и тряпок. Ему показалось, что владелец одежды не будет возражать подобному обмену. Зейн решил, что даже замена верхней одежды собьет фанатов с толку и даст ему шанс на побег. В углу комнатки он увидел тележку со средствами для мытья и очередными тряпками, предназначенными для уборщика. Не раздумывая, он толкнул дверь от себя и вышел из помещения под прикрытием тележки. Смотрел в ноги, медленно пробираясь к главному выходу. На улице не осталось никого, вероятно, поджидали его с черного выхода. Зейн смотрел назад, не замечая на себе чужих взглядов, с силой оттолкнул тележку в сзади стоящих людей и выбежал на улицу, встречающую его прохладным и освежающим воздухом. Машины неслись по проезжей части, пугая незадачливых пешеходов. До того, как загорится зеленый свет, было еще семь минут. Да, очевидно, то был очередной сбой в системе регулирования дорог, но что поделать. Решив, что на улице ему стоять целых семь минут будет слишком неосмотрительно, Зейн зашел в ближайший маленький магазинчик, где не было никого, кроме двух продавцов. Он зашел внутрь и начал осматривать товары, делая вид, что ему и правда хочется что-то купить. Бананы, апельсины, шоколадные батончики, мармеладки, сигареты — список продуктов можно было продолжать вечно, что было удивительно для такого убогого заведения. Запах был таким, будто здесь был целый наркопритон, а вид продавцов наводил Зейна на определенные мысли. Он, посмотрев на светофор за окном, увидел зеленый свет. Так быстро? Что ж, Зейн его увидел, значит, такое тоже может быть. Он кинул на кассу яблоко, затем так же небрежно бросив крупную для такого продукта купюру. Взяв яблоко в руку, Зейн выбежал на улицу. Он заметил еще одну вещь. Точнее, не вещь, а человека. Там стояла Карен. Озадаченно, а может, и растерянно оглядывая его с ног до головы. «Что, не ожидала увидеть меня здесь?» — мысленно улыбнулся он.  Почему же девушка стояла на месте? Что, не скучала? Даже с такого расстояния он видел, что Карен встревоженно смотрела на него, видимо, пытаясь понять, что он здесь делает. Зейн должен был сказать ей то, что помешала ему сделать нежданно накатившая слава героя-любовника. Ради их сына, ради тех чувств, которые он все равно испытывал к ней. Да, он дурак, она ведь знала это. Дуракам можно многое простить, ведь так? — Кар! — позвал он девушку, стараясь перекричать шум дороги. Карен удивленно вскинула брови, пытаясь понять, не почудилось ли ей. — Прости меня, — уже тише добавил он. Нет, так не получится. Зейн осмотрел дорогу: ни одной машины или мотоцикла. Пусто. Странно, только что их было так много. Впрочем, чему удивляться, свет-то зеленый для пешеходов. Малик сорвался с места и быстрым шагом пошел через дорогу, не смотря по сторонам. Перед собой он видел только такие родные голубые глаза. Девушка что-то вскрикнула, но он почему-то опять ее не слышал. Глаза встревоженно смотрели, она подалась вперед. — Уходи, дурак, — услышал он ее голос, но не понял к чему это. Резкий звук от торможения, громкий гудок, толчок. Безвольное тело молодого человека отлетело на добрые двадцать метров. Позднее люди скажут, что водитель в состоянии алкогольного опьянения не заметил пешехода, разогнавшись до предельной скорости. Женские вскрики, но есть среди них еще один, самый важный для него. Топот ног, слишком резкий, слишком громкий. Его тело саднило и болело, будто разрывалось на части. — Внутреннее кровотечение возможно? — кричала издалека какая-то женщина. Видимо, не врач. Девушка подбежала к нему, дотронулась до сонной артерии, нащупывая слабый пульс. Осмотрела тело, в ужасе прикрыв лицо руками. Он видел те глаза, которые сейчас смотрели только на него. — Прости меня, — с трудом выговорил он, не обращая внимания на умоляющий жест девушки. Он не будет молчать. — Та модель — ложь, — горькая усмешка. — Молчи, слышишь? Молчи! — тревожный голос не дал ему говорить, ладошка пыталась закрыть его рот. Он лишь прикрыл глаза, не в силах убрать ее руку. — Воспитай Джейка, пусть он вырастет хорошим парнем. Не говори, что его отец был таким подлецом, пожалуйста, — сказал он, умоляюще смотря на нее. Девушка чувствовала подступающие к глазам слезы. И где же ее хваленная выдержка? Она все равно его любила. Несмотря ни на что. Глупая, дурная, наивная? Нет, уже давно она не такая. Просто любит, тут не надо других определений. Она наклонилась к нему еще ближе и поцеловала, ощущая, как слезы медленно скатываются с ее глаз на его щеки. Последний поцелуй самый сладкий. Это тоже говорят люди. Только что они знают? Люди — лишь масса, считающая себя пестрой и умной, но на самом деле она такая же серая, как и все остальное. Мир становится цветным и радостным, когда есть те, кто дарит пресловутую радость. Те люди не дарят радость. Они уничтожают своими стереотипами. Последний поцелуй самый горький. Вот то, что чувствовала сейчас девушка. Еще она чувствовала, что и без того слабый пульс под ее пальцем стал еще менее заметным. — Не умирай, — прошептала она, разрывая поцелуй. — Я люблю тебя, Кар, прости. — Не смей, — сказала она ему, но не помогло. Ее слова не смогли вернуть к жизни человека, да и как? Она не волшебница, даже не учится. Пульса под своим пальцем она больше не чувствовала. Карие глаза закрылись, голубые глаза не могли принять этот факт. Зрачки были расширен, слезы не собирались уходить. Поздно. Он вновь сломал ее, на сей раз безвозвратно.