После смерти

*** Он бежал, не разбирая дороги. Перед глазами плыло, наверное, несколько раз он споткнулся и упал. Цзинъянь не помнил. Боль, страшная, неизбывная, все гнала его и гнала, как безжалостный возница заморенного быка, почуявшего перед смертью роковой прилив сил. Небо, земля, луна, дорога, деревья, облака, снова луна и снова дорога, - все смешалось в единую круговерть. Изредка, когда терпеть уже становилось невозможно, он вскидывал голову и выл, точно раненое животное. Но, несмотря ни на что Цзинъянь все еще мог думать, и убежать от рвущей душу правды для него не представлялось возможным. Он прибавлял ходу в надежде истощить поскорее всего себя и упасть бесчувственным и бездыханным. Такой конец казался Цзинъяню теперь единственно возможным. Он не сразу понял, что за белое пятно мелькнуло в стороне. Должно быть, отблеск луны. В бешеной круговерти смертельной гонки с самим собой это не стоило внимания. Но вдруг его сбили с ног. Цзинъянь взрыкнул в попытке вырваться, но чужие руки сомкнулись вокруг его тела стальным обручем. Сколько бы Цзинъянь ни выворачивался, как бы ни брыкался, разжать эту хватку не удавалось. Он извивался до тех пор, пока его не скрутило вспышкой боли, словно дикая кошка пыталась процарапать себе путь из его тела. Это была новая боль, и ее источником являлся человек с железными руками. Он что-то бормотал себе под нос, и это заставляло кошку беситься все сильнее. Цзинъянь заревел и попытался попасть затылком в нос своему мучителю, лишь бы тот замолчал. Но никакие его трепыхания не увенчались успехом. Тогда он сделал последнее, что ему оставалось - вцепился зубами в удерживающие его руки. Человеческие зубы слабо приспособлены для того, чтобы разрывать толстую кожу, жесткие жилы и дробить кости. Цзинъянь не ждал, что сможет нанести противнику серьезный урон, однако кожа под его зубами лопнула на удивление легко. Рот заполнил вкус чужой крови, для человека отвратительный, но сейчас Цзинъяню казалось, что ничего вкуснее он в жизни не пил. И он принялся кусать, снова, и снова, и снова, а человек (полноте, человек ли это?) все держал его и бормотал, ни на миг не сбившись, и даже ритм его дыхания остался неизменным. В конечном счете обессиленный Цзинъянь просто впился в чужую плоть, словно в деревяшку, и лежал, дрожа и подвывая. Когда боль перестала рвать его на части, сквозь звон в ушах Цзинъянь услышал голос: - Давайте, Ваше величество, кусайтесь еще, если хотите. Цзинъянь тут же разжал зубы. Кусаться расхотелось. Взамен накатила чудовищная слабость и запоздалый жгучий стыд. - Кусайтесь, говорю, если так легче, - человек, мастер Линь, сам поднес к его губам окровавленную руку. Цзинъянь отвернулся. - Не хотите? Хорошо. Рука тяжело легла поперек его живота, больше не удерживая - обнимая. Цзинъянь скорчился в этих объятиях, мечтая не существовать, и постепенно провалился в небытие. *** Казалось, его желание сбылось. Несколько раз Цзинъянь открывал глаза, но не мог прорваться сквозь густое марево то ли сна, то ли обморока. В первый раз он увидел над головой деревянные балки, в следующий раз - ничего, потом - мастера Линя. Цзинъяню чудилось, что он лежит на полу, в круге синего света, весь облепленный кучей резаной бумаги, а мастер Линь сидит за границей этого круга, накинув на плечи голубые верхние одежды, шепчет что-то себе под нос и глядит во тьму тяжёлым, пристальным взглядом. Наконец, настал момент, когда Цзинъянь все-таки проснулся окончательно. В комнате, где он лежал, было светло и свежо, несмотря на низкий потолок и маленькие окна. Цзинъянь проснулся в своей хижине и в первую минуту понадеялся, что ему приснился очередной горячечный сон. Но потом раздались шаги и в хижину вошёл мастер Линь с ведром воды в руках. Поймав взгляд Цзинъяня, он торопливо поставил ведро, наполнил грубую глиняную чашу и приблизился к его ложу. Цзинъянь по привычке облизал губы сухим языком и понял, что совсем не чувствует жажды. Он попытался сесть, но был остановлен властным: - Лежите! Цзинъянь замер. Голос у мастера Линя был сердитый. Тем не менее, он очень аккуратно приподнял его и помог напиться, а потом уложил обратно и укрыл меховым одеялом. - Где Мэй Чансу? - спросил Цзинъянь, когда его устроили на ложе. Мастер Линь недовольно поджал губы и в его глазах мелькнула злость. - Остался в усадьбе, - сказал он отрывисто. - Тогда почему вы здесь? - искренне удивился, и даже возмутился Цзинъянь. Мэй Чансу там один. Один! И без помощи всяких волшебных существ Линь Чэня. - Не успел выбраться до полуночи. Ваше величество очень быстро бегает. Цзинъянь нахмурился и отвёл взгляд. Он помнил все, что случилось той ночью, помнил слова, сказанные Мэй Чансу, и гонку, и окровавленные руки мастера Линя. Боль никуда не делась, лишь приправилась виной и глубоким стыдом. Он прожил целую жизнь, а повёл себя, как эгоистичный мальчишка, впервые получивший отказ, ранил ни в чем неповинного человека, доставил множество тревог. Мэй Чансу, этот невыносимый, лживый ублюдок, наверняка разволновался, когда мастер Линь не вернулся назад. И теперь… Цзинъянь побледнел… может никогда и не вернуться. - Простите, - выдохнул он, с трудом находя в себе силы посмотреть на мастера Линя. Тот дёрнулся, словно от толчка. У его рта залегла горькая складка. Теперь Цзинъянь явственно увидел, какое у него усталое лицо, как у человека, вышедшего из изнурительной битвы. Не в силах видеть это, Цзинъянь отвернулся и сам вздрогнул, когда ему на грудь легла тяжёлая, горячая рука. - Это вы меня простите, Ваше величество, - мастер Линь длинно и тяжело выдохнул. - Я злюсь вовсе не на вас, и вы ни в чем не виноваты. Он вдруг плавно стек вниз и улегся рядом. Цзинъянь попытался подвинуться, памятуя, что больше в его лачуге спать негде, а ведь мастер Линь так устал, возясь с ним. Хорошо бы еще выяснить, что именно так его вымотало. Цзинъянь открыл было рот, но тут мастер Линь придвинулся ближе и обнял его. Это было неожиданно, но куда неожиданнее были чувства, которые испытал Цзинъянь. Будто что-то у него внутри, голодное и безумное, рванулось навстречу чужому теплу. Цзинъянь даже невольно уткнулся лбом Линь Чэню в грудь и несколько мгновений лежал с пустой головой, оглушенный накрывшими его чувствами. Но тянущий отголосок стыда заставил его отстраниться. Мастер Линь не дал этому случиться, прижал крепче. Некоторое время они молча боролись, и в конечном счёте Линь Чэнь победил. Цзинъянь хотел было возразить, что это глупо и неправильно, но тут широкая ладонь легла ему на затылок и принялась мягко поглаживать спутанные волосы, будто просто объятий было мало, чтобы выбить его из колеи. - Ваше величество, - проговорил меж тем Линь Чэнь так спокойно и обыденно, будто ничего не произошло, - расскажите, как вы заболели. Этот тон, а еще больше, - вопрос застал Цзинъяня врасплох, хотя, по здравому размышлению (о, наконец-то к нему возвращалась способность мыслить здраво!) услышать его от лекаря было закономерно. Цзинъянь начал послушно описывать события снежной ночи, когда его поманил в ловушку призрак прошлого. Он не признался, кто именно померещился ему во тьме, в конце концов, вряд ли для Линь Чэня это было важно, вместо этого он сосредоточился на том что произошло дальше. Подробно описал симптомы, рассказал, как и чем лечился. Не стал лишь упоминать странный сон, в котором увидел шествие духов, рассудив, что игры воспаленного разума мастера Линя не заинтересуют. - Хорошо, - сказал тот. - Давайте вернёмся подальше. Что произошло до того, как вы заболели? Цзинъянь нахмурился. - Ничего. Обычная жизнь. - Опишите её, - попросил мастер Линь. Цзинъянь замялся. Что тут было описывать? Он все это уже рассказывал. Почувствовав его замешательство, мастер Линь спросил: - Быть может, случилось что-то необычное? Необычное? - Нет, ничего не припоминаю. - А когда вы путешествовали в другой мир? Цзинъянь хотел было помотать головой, но вдруг вспомнил жемчужину величиной с голубиное яйцо. Перед глазами мелькнуло потрясенное, убитое лицо Мэй Чансу, и внутри снова все свело болезненным спазмом. Мастер Линь истолковал его молчание по-своему. - Итак, другой мир. Расскажите, что там произошло? Цзинъянь никому не рассказывал про жемчужину, не собирался и теперь. В конце концов, мастера Линя это не касалось. Но, если поразмыслить, единственно странной была реакция продавца, когда он обменял драгоценную нефритовую подвеску. "Расстаться с таким амулетом - какая беспечность! - торговец мелко качал головой, отчего его длинные тонкие усы подрагивали. - Можно навлечь на себя проклятье! Но, если вы действительно этого хотите… " Цзинъянь тогда чуть ли не силой пихнул ему подвеску и схватил жемчужину. В тот момент он ещё не верил ни в какие проклятия, ни в то, что резной кусок нефрита действительно может иметь защитные свойства. Пережитые приключения не то чтобы полностью заставили его изменить свое мнение, но посеяли зерна сомнения. Цзинъянь решил рассказать об этом мастеру Линю, не особо вдаваясь в подробности. - Вот как… - задумчиво произнес он. - Это единственное, что приходит на ум, - ответил Цзинъянь. Мастер Линь кивнул. - Ваше величество, на что вы обменяли подвеску? - На то, что того не стоило, - буркнул Цзинъянь. - Это не важно. - Может быть важно, - возразил мастер Линь. - Итак, что это было? Вряд ли чашка риса? - Нет, - Цзинъянь поджал губы. Матушка всегда говорила, что единственный, с кем ему должно быть честным - это лекарь. Сейчас мастер Линь им и был, значит следовало сказать правду, какой бы нелепой и мучительной она ни казалась. - Это была жемчужина. Он понятия не имел, скажет ли это что-то Линь Чэню. Если и сказало, тот лишь нахмурился и медленно повторил: - Жемчужина… - и кивнул сам себе, будто что-то понял. - Где она сейчас? Рывок, треск ткани, тихий стук, мягкий блеск на темных каменный плитах. - Осталась в усадьбе. Думаете… - он замер, беспокойство объяло его сердце, - Мэй Чансу угрожает опасность? - Вот еще! - фыркнул Линь Чэнь. - Сяо Су ничто не угрожает, пока он под моей защитой. Конечно. - И вам тоже, - добавил мастер Линь. Вот как. Интересно, и чем же он обязан подобной милости. - Я не стою тревог достопочтенного мастера. - Конечно стоите, - Линь Чэнь, сама невозмутимость, подгреб его поближе. - К тому же все самое худшее, что с вами могло произойти, уже случилось. - И что же со мной случилось? - Цзинъянь снова попытался высвободиться, но был бесцеремонно возвращен на ложе. - А знаете что, Ваше величество, - медленно проговорил в ответ Линь Чэнь, - поспите пока. Мне надо подумать. Цзинъянь попытался возразить, что не хочет спать, но вдруг почувствовал, что глаза его слипаются, точно мастер Линь его зачаровал. Некоторое время Цзинъянь еще пытался бороться с навалившейся дремотой, он хотел продолжить разговор, добиться от Линь Чэня правды… Но глаза его сами собой закрылись и он заснул без сновидений. *** - Хорошо, Ваше величество, попробуйте поесть, хотя вам, наверное, не хочется, - мастер Линь протянул ему чашку риса сдобренного куском мяса. Цзинъянь кивнул. Есть ему действительно не хотелось. Прошло три или четыре дня с тех пор, как он обедал в усадьбе Линь Чэня и Мэй Чансу, но чувства голода не было и запах пищи не возбуждал аппетита. Не нужно быть лекарем, чтобы понять, что ничего хорошего это не значило. - К тому же, - добавил мастер Линь, озадаченно глядя на чашку в руках Цзинъяня, - я понятия не имею, можете ли вы есть человеческую пищу. - Человеческую? - Цзинъянь так и не донес палочки до рта и решительно поставил чашку на стол. - Давайте-ка поговорим начистоту, мастер Линь. Чем я болен? Линь Чэнь вздохнул и опустил голову. - Ничем вы не больны, - сказал он, наконец, устало. Цзинъяня это не слишком удивило, в болезнях он разбирался хоть и не так хорошо, как его матушка и уж тем более мастер Линь, но все же достаточно, чтобы его было легко обмануть. - Тогда что со мной происходит? - спросил он с тем интонациями, после которых его министры мечтали обрести невидимость. Линь Чэня пронять подобным можно было едва ли, однако он все же опустил голову еще ниже, поглядел на Цзинъяня из-под варварской челки и ответил вопросом на вопрос: - Вашему величеству известно, кто такие гуи? - Цзинъянь кивнул. - Это люди, - продолжил Линь Чэнь отстраненным, размеренным тоном, - чьи души разрушили сильные чувства, с которыми они не смогли совладать. В гуя можно превращаться годами, достаточно маленькой трещинки, и лишь вопрос времени, когда множество мелких неурядиц или одно достаточной силы потрясение превратят эту трещинку в бездонную пропасть. Тогда душа человека разрушится, а его энергия полностью преобразуется. Он потеряет людской облик, затем разум и станет чудовищем, поглощающим все на своем пути в попытках заполнить эту пропасть в своем сердце. Он будет питаться человеческой ци до тех пор, пока не накопит достаточно сил, чтобы снова обрести разум и начать существование в качестве демона. Так написано в древних трактатах. Цзинъянь слушал в смятении. Он не чувствовал в себе тех изменений, которые описывал мастер Линь. Его облик не преобразился, и он не страдал от жажды бездумно поглощать все живое. С другой стороны… он помнил это ощущение падения в бездну, и боль, от которой хотелось выть и яростно рвать зубами любого, кто встанет у него на пути. Это подводило к мысли, что той ночью все-таки что-то случилось. - Но я чувствую себя обычно, - все же попытался возразить он, настороженно глядя на мастера Линя. Тот слабо усмехнулся. - Естественно, вы чувствуете себя хорошо, ведь я все эти дни накачивал вас своей ци! Да и потом умелому заклинателю не составит труда изгнать или уничтожить демона. Но, если в запасе достаточно сил, его можно подчинить своей воле и сделать прислужником. - Прислужником… - повторил Цзинъянь, пробуя на язык это новое для себя слово. Он, император, стал прислужником? И чьим? Человека, которому и без того принадлежало все, что Цзинъянь по наивности полагал своим? - Смиренно прошу Ваше величество не принимать эти слова на свой счёт. Я бы предпочел, чтобы вы считали меня своим лекарем, - заявил Линь Чэнь. Цзинъянь долгое время смотрел на него в поисках любых признаков насмешки, но ничего подобного не нашел. - Отчего-то мне кажется, уважаемый мастер Линь, что смирение вам свойственно меньше, чем честность нашему общему другу, - заметил он с неудовольствием. - Лучше скажите, как есть, что со мной сейчас и что будет потом? - Сейчас, Ваше величество, с вами все хорошо, - ответил тот. - Мне удалось связать вас чарами и, покуда я рядом, вы в полной безопасности, а у меня есть время подумать, как вернуть вам душу. Душу… Что же, в смятении подумал Цзинъянь, у него и души больше нет? Впрочем, ещё успеется погоревать об этом. Теперь время подумать о другом. - Уважаемый мастер Линь, - Цзинъянь покосился на его руки и нашел под рукавами повязки, - вы так много сказали обо мне и ничего о себе и других людях, с которыми мне доведется встретиться. - Вашему величеству не о чем беспокоиться, - ответил тот. - Позвольте ещё раз вас заверить, что, пока я рядом, вы останетесь в том виде, в котором пребываете сейчас. Тут Цзинъянь совершил, несомненно, подлый поступок, а именно потянулся и ткнул пальцем в бурое пятнышко на белой повязке. Линь Чэнь отпрянул и зашипел, одарив его взором, полным укоризны. Цзинъянь же указал на наплывшую свежую кровь: - И как же вы собираетесь защищать других, если не можете обезопасить себя? - Это пустяки, Ваше величество, - Линь Чэнь все же для верности спрятал руки в рукава. - Не убили же вы меня, в конце концов! - Но мог бы! - воскликнул Цзинъянь. Он мог чувствовать по отношению к этому человеку что угодно, но убить его своими руками?.. Немыслимо! Мэй Чансу, каким бы подлецом он ни был, не заслужил подобного, а уж сам мастер Линь и подавно. Но это лицо, вульгарное лицо варвара, было столь вызывающе беспечно! А ведь его раны могли оказаться в разы опаснее, доберись Цзинъянь, скажем, до горла. - Что вы, Ваше величество! В тот момент вы были похожи на заплутавшего бычка, и представляли угрозу, разве что, самому себе, - Линь Чэнь словно прочитал его мысли, и теперь ещё и посмеивался над ним вдобавок. - Самоуверенный наглец, - буркнул Цзинъянь, возмущенный подобным беспечным нахальством. - Умудренный опытом муж, знающий свои силы, - возразил Линь Чэнь. Его лисьи глаза заблестели. - Я и говорю: самоуверенный наглец, - согласился Цзинъянь. - Упрямый буйвол, - с досадой пробормотал Линь Чэнь. - Ветроголовый повеса! - вернул Цзинъянь. - Познавший истину свободен от земных оков, - наставительно проговорил Линь Чэнь и с лукавым прищуром добавил: - На счастье Вашего величества мой ветер дует из южных земель. - Бесстыдный вдобавок, - заключил Цзинъянь. На самом деле он знал, что Линь Чэнь его просто дразнит, чтобы отвлечь от опасной темы. - Что, если, - Цзинъянь не дал больше возможности себя перебить, - ты впустишь меня в свой дом, а я его разрушу? Что, если ты заболеешь, поранишься, переоценишь свои силы, уйдёшь на перерождение, а я покалечу или убью Мэй Чансу? Что, если я окажусь сильнее, чем ты думаешь, и загрызу тебя во сне? - Если, - ответил мастер Линь с беспечальной улыбкой, которую Цзинъяню нестерпимо захотелось стереть кулаком. - Что ж, мастер Линь, - пускай Цзинъянь внутри бесился, но голос его прозвучал уверенно и твёрдо, - у вас есть время до полной луны, чтобы попытаться меня исцелить. Потом вы уйдёте один. Линь Чэнь расхохотался. - Вряд ли у Вашего величества есть выбор. Их взгляды встретились, и Линь Чэнь, наконец, перестал улыбаться. *** - Раз уж Ваше величество так беспокоится о безопасности окружающих, у меня есть к вам предложение, - сказал Линь Чэнь, когда они все же взялись за палочки. Человеческую еду Цзинъянь оказался способен воспринимать, но не чувствовал её вкуса и не ощущал в ней никакой потребности. Он тщательно доел порцию и решил, что больше не станет зазря переводить запасы. - Я слушаю. - Я хочу пригласить вас на охоту, - заявил мастер Линь, и вид притом имел загадочный. Цзинъянь пожал плечами. - Мы бы в любом случае отправились на охоту. Надо же вам чем-то питаться, пока вы здесь невольный пленник. - О, в плену мужа благородного и прекрасного собой пребывать не только почётно, но и приятно, - заухмылялся этот наглец. И, прежде, чем Цзинъянь успел придумать в ответ что-то достойное, посерьезнел и договорил: - Но, я имел в виду охоту иного рода. Мне нужна ваша помощь, чтобы поймать гуя. Цзинъянь вздохнул. Ещё не хватало. Раны этого горе-заклинателя не зажили толком, а он уже снова рвётся рисковать собой. - Так. Гуя, - проговорил он. - Кажется вы, мастер Линь, вошли во вкус. - Ну что вы, Ваше величество, - возразил тот с мягкой укоризной, - все это исключительно ради вашего блага. - Моего, - Цзинъянь склонился вперёд, уперев руки в колени. - Ну-ну? Линь Чэнь поджал губы и поглядел на него с видом оскорбленной добродетели. - Должно быть, Ваше величество не ведали, что за вами таскается гуй, тянет из вас силы и искажает душу, - сказал он. - Даже не окажись вы у нас, не потяни Чансу на признания, вы все равно рано или поздно стали бы гуем. - Та тень, что я видел в метель… - догадался Цзинъянь, пропустив усилием воли все, что касалось Мэй Чансу. - Верно, - подтвердил Линь Чэнь. - Я с первого взгляда понял, что вас оседлал голодный призрак. Кто же знал, что все так обернётся, - он помрачнел. - Связь между вами никуда не делась, но, коль скоро и мы теперь связаны, он через вас теперь питается мной. Одного гуя я ещё потяну, но двоих… Как видите, Ваше величество, я трезво оцениваю свои силы. Цзинъянь стиснул зубы. - Что ж, - сказал он, - значит нам следует поспешить. Что мне нужно делать?